Уже подходила к подъезду, как вдруг остановилась. Инна даже не поняла, что произошло. Но она как будто увидела дорожный знак "Проезд запрещен", что-то красное, как капля крови, промелькнуло в воздухе. Словом, что-то мелькнуло перед глазами или в сознании. И это было так явственно, что Инна опешенно стояла с минуту, пытаясь понять, что случилось.
Светило солнце, никаких дорожных знаков, вообще никого рядом. Наваждение. С ней это было впервые в жизни - такие грезы наяву.
Она медленно двинулась дальше, но снова остановилась. И так издерганное, почти истерическое ее сознание вдруг напряженно заработало.
"Нет, я не могу туда идти. Мне нельзя туда идти. Там очень опасно. Мне надо бежать, мне надо спрятаться. Я сейчас в миллиметре от смерти".
Это возникло само собой, как бы не связанное с только что произошедшим. Но это было единственное и самое верное. Ноги сами повернули от подъезда.
Она не побежала, она медленно пошла вдоль дома. Ей бы действительно уехать отсюда побыстрее, но она все равно хотела проверить себя.
Она остановилась за углом и стала смотреть.
И все произошло, как по заказу. Словно это она ставила спектакль, который теперь разыгрывался, словно она знала каждый следующий ход.
К дому вдруг подкатили с пронзительным воем милицейские машины, а еще через минуту вывели в наручниках Нинель и ее жениха.
Сзади шли мужчина и женщина.
Мужчину Инна откуда-то знала…
Как она добралась домой, Инна не помнила. Она обнимала сына, приговаривая почти безумно:
- Это ты меня спас, это ты, мой родной! Мамочка с тобой не пропадет! Мамочка не бросит тебя…
Потом, когда немного успокоилась, стала раскладывать по полкам.
Дежкиной там не было. Значит, это совсем другие люди, значит, это ее враги. Значит, ничего не кончилось, а все только начинается.
Или Дежкина послала этих людей, чтобы они привели Инну насильно? Нет, на Клавдию Васильевну это не похоже.
Тогда что выходит? Тогда выходит, что сама Дежкина в беде.
Инна несколько раз набирала домашний телефон Клавдии Васильевны, просто чтобы удостовериться, что с той все в порядке. Но трубку никто не брал ни днем, ни ночью.
В прокуратуру она позвонила только на следующий день. Но в кабинете Дежкиной телефон не отвечал.
Инна металась мыслями в пустом непонятном пространстве и не находила никакого хоть мало заметного ориентира.
Она твердо знала только одно: теперь она в еще большей беде.
Наконец с третьего раза телефон в кабинете Дежкиной подняли:
- Слушаю.
- Мне бы Клавдию Васильевну.
- Она в отпуске, - чуть помедлив, ответил мужской голос.
Так вот в чем дело!
Дежкину отправили в отпуск, а сами за ее спиной…
"Так, надо успокоиться и придумать, как быть дальше. Нинель не знает, где я сейчас живу. Хотя нет, я как-то проговорилась, что мне далеко до нее добираться из Домодедова. Все. Это проще некуда. Не такой уж большой поселок. Тут меня найти за час можно. Но тогда они бы приехали еще вчера. Значит, Нинель не проговорилась или не вспомнила. Но это все пока, пока. Сколько времени это "пока" будет длиться - не знаю. Куда, куда сейчас мне бежать? Далеко из Москвы нельзя, мне надо довести дело до конца, скоро будут визы, скоро я смогу уехать. Или не смогу? Вообще на вокзалах и в аэропортах лучше не появляться. Хотя бы эти дни. Потом они забудут. Или… Или я умру".
Успокоиться так и не получилось. Инна выкурила целую пачку, уже тошнило, но никакого выхода не нашла.
Впрочем, был один. Но о нем она старалась не думать.
Она все еще хотела справиться сама, но чем дальше, тем настойчивее стучалось в мозгу другое - Дежкина, только она поможет…
ГЛАВА 13
На этот раз Малютов приехал без приглашения.
Паратов был не очень доволен. Сердито пыхтел трубкой и долго усаживался в плетеное кресло под дубом.
- Что суетишься, Вова, - сказал он наконец. - Работа адова будет сделана, и делается уже.
- Миша, я по другому поводу. Ты помнишь такую фамилию - Старков?
- Старков? Смутно. А кто такой?
- Это следователь из районки, ты мне его присоветовал.
- Да, крепкий мужик. Мы с ним когда-то еще в Свердловске бок о бок…
- Когда?
- Давным-давно.
- Ему сколько лет?
- Да за пятьдесят уже… А ты что, его не видел? Ты ж сказал работает.
- Я его не видел, - опустошенным голосом произнес Малютов. - Ко мне пришел совсем другой человек.
- Какой другой? - не понял Паратов.
- По фамилии Старков. Вадим Игоревич. Из Кунцевской районной прокуратуры. Только этому лет двадцать пять.
- Ты что, в личное дело не смотрел?
- Посмотрел сегодня. Чистые документы. Не подкопаешься.
- Постой, - перестал пыхтеть трубкой Паратов. - Ты, как телевизор, тараторишь. Что произошло?
- А то произошло, Миша, что твоего Старкова подменили.
- … твою мать. А зачем?
- Вот это меня и мучает. Но уж, думаю, не шутки ради.
- Твой телефон прослушивается, - сказал Паратов.
И это только что дошло до Малютова.
Нет-нет, ничего опасного, он телефону вообще не доверял. Но это значило - обложили.
- Как думаешь, кто? - спросил Паратов.
- Думаю, ФСБ.
- Ух!
- Вот так, Миша. И что теперь делать?
- Да что делать? Работать. Честно работать.
- Надо, Миша, все остановить.
- Это запросто.
- И разузнай, пожалуйста, кому я дорогу перебежал.
- Узнаю, обязательно узнаю. Толку-то…
- Не скажи. У меня кое-что имеется.
- Твои порнографии?
- Да.
- Знаешь, если это серьезно - кино твое не поможет. Эти люди вообще немаркие, как черный костюм. Грязь есть, но ее никому не видно.
- Спасибо, утешил.
- Да я тебя, козел …баный, утешать не собирался, - тихо, но зло сказал Паратов. - Мне теперь твое дерьмо разгребать. Впрочем, ладно, чего там. И не в таких переделках бывали. Поможем, иди с богом.
Этот разговор был ранним утром, а после обеда Малютова вдруг вызвали в мэрию.
Малютов тут же собрал своих заместителей и потребовал результаты расследования самых громких дел. Результатов таких было мало, ибо до конца доводить громкие дела прокуратура не решалась: вдруг оказывалось, что в самом конце цепочки стоит какой-нибудь крупный чиновник.
Зато по мелким преступлениям - так называемой бытовухе - раскрытых дел было хоть отбавляй. Такие преступления раскрываются сразу. Пьяный муж трезвеет и идет в милицию заявлять, что прирезал собственную жену.
Малютов досадливо перебрал дела, выбрал из них наиболее анекдотичные - все чиновники любят посмеяться - и, сложив в портфель, отправился в мэрию.
Дела, впрочем, он взял на всякий случай. Догадывался, что разговор пойдет совсем о другом.
Они там обнаглели, почувствовали, что он сейчас в тяжелой ситуации. Конечно, напомнят ему о деньгах, которые перекачивали через "Импэксбанк" в его подставную фирму, занимающуюся якобы внедрением в производство космических технологий. Неужели позабыли о компромате, который на них имеется? Ничего, он напомнит. Они очень не любят, когда им об этом напоминают. Но он и не собирается их по шерстке гладить. Он собирается их бить наотмашь.
Деньги через "Импэксбанк" мэрия перестала отправлять уже два месяца назад.
Малютов попытался на них надавить, но тут началась эта история с пропавшими видеокассетами, ему было не до денег. И так кругленькая сумма лежит тихонько в швейцарском банке и ждет своего хозяина.
Но сейчас он понял, что сдаваться нельзя. Они рано списали его. Он еще повоюет.
Впрочем, и к этому бою Малютов готовился зря.
Шло совещание о подготовке к выборам. Его отчет никто не спросил, хотя Малютов был готов на все сто. Просто это заседание было одним их многих, он еще успеет выступить на других.
Переговорить с нужными людьми тоже не получилось. Все быстро кончилось, и все разбежались.
Малютов решил, что сегодня больше в прокуратуру не поедет. Устал. Доберется домой, поест и сядет к телевизору. Все. Никаких больше дел.
Жил прокурор на Кутузовском проспекте. Но что это за квартира - двести восемьдесят квадратных метров! Люди вон по тысяче имеют.
Правда, была и у него еще одна хорошая квартирка, но не в Москве. А в тихом городке Мангейм, который уютно расположился в низовьях Рейна.
С этими приятными мыслями он вышел из мэрии, сел в машину, буркнул водителю:
- Домой, - и стал смотреть на улицу.
Нет, до чего же у нас некультурный народ! На каждом шагу нищие. Проститутки вон спокойно разгуливают. Нам с этим народом еще мучиться и мучиться.
Водитель гнал по средней, специально для высоких чиновников приспособленной полосе.
"Ауди" плавно присаживалась на неровностях дороги. Вот ведь - самый центр Москвы, а дороги, как стиральная доска.
С моста свернули к гостинице "Украина", объехали ее и оказались в уютном зеленом дворе. Сталин приказал когда-то посадить здесь яблони. Теперь уже их не осталось - ну что за народ!
- Свободен, - сказал он водителю. - Завтра к девяти.
Но не успел открыть дверцу машины, как что-то громко щелкнуло по крыше.
- Вот сволочи, опять чем-то из окна бросили, - сказал он, повернувшись к водителю, и замер.
Сначала он услышал, что щелкнуло по крыше еще три раза, а потом увидел, что голова водителя запрокинулась, а из-за уха течет красная струйка.
Малютов сначала невольно пригнул голову, а потом свалился на пол.
По крыше все щелкало и щелкало, и от каждого такого щелчка в ней появлялась аккуратная круглая дырочка. И эти дырочки приближались к заднему сиденью, туда, где находился прокурор. Еще секунда - и его не станет. Убежище на полу его бы не спасло.
И тогда Малютов дико закричал, бросился в открытую дверь и помчался к своему подъезду. Но по дороге изменил решение.
Там, в подъезде, наверняка кто-то ждал его.
Поэтому, описав небольшую дугу, прокурор вылетел со двора и побежал к гостинице.
Сзади взвизгнули тормоза.
Малютов снова вскрикнул. До двери гостиницы было совсем недалеко. Там его не тронут, не посмеют.
Он оглянулся назад, но никто за ним не гнался. Просто машина сворачивала во двор.
Он толкнул тяжелую дверь и ввалился в холл.
- Спасите, - крикнул он.
- Что?! Что случилось?! - бросился к нему охранник.
И Малютов, только что готовый спрятаться под стол, в самый дальний угол, за спину любого, вдруг сказал:
- Умираю от жары. Где тут у вас бар?
ГЛАВА 14
Котляров так и не пришел.
Клавдия несколько раз стучала в дверь, но контролер отвечал, что начальника не может найти. Потом он сменился, и Клавдия уже упрашивала другого, который был куда строже и вообще отказался тревожить своего шефа в столь позднее время.
Ночью Клавдия не спала. Почему-то она не слишком доверяла крепким бутырским стенам. Она знала, как это делается, - самой приходилось расследовать такие преступления. Потом концов не найдешь. В этом строгом и наглухо запертом учреждении вдруг обнаруживалось много российских дыр. Контролеры в лучшем случае получали служебное взыскание. А убийц не находили. Вернее, чего их искать - тут каждый второй убийца.
Клавдия пила воду из-под крана, глотала лекарства, которые ей выписали в местном лазарете, сидела на койке, ходила в узком пространстве камеры, даже пыталась мычать какие-то песни, только бы не заснуть.
Сквозь "намордник" пробивался дневной свет. Ночь для нее длилась каких-то два часа от силы. Но спать все равно хотелось нестерпимо. Минутами Клавдия проваливалась в какую-то черную яму, но до дна не доставала, вздрагивала всем телом и открывала глаза.
"Надо было поспать днем, - ругала она себя. - Сколько ты так выдержишь? Сколько вообще это будет длиться?"
Под утро, часов в пять, она все-таки уснула. Только прислонилась к холодной стене, и все - мир пропал.
В этот раз ей ничего не снилось. Полная темнота и шаги. Она слышала сквозь сон, как по коридору ходил контролер. Этот, в отличие от предыдущего, не топтался все время у ее камеры, а надолго уходил в дальний конец, даже слышно было, как он там с кем-то разговаривает, потом медленно шел обратно, со скрежетом поднимая и опуская заглушки глазков.
Клавдии казалось, что она не спит, что она все это не только слышит, но и видит, словно она вышла в коридор и прогуливается вместе с контролером.
Вот он снова ушел в дальний конец. Снова стал с кем-то разговаривать - ах да, это женщина. В Бутырской тюрьме много контролеров-женщин. Тяжелая работенка, ничего не скажешь.
А вот к ним подошел еще кто-то, теперь беседуют на три голоса.
Снова шаги обратно. Но теперь контролер идет не один. С ним еще кто-то. Они идут быстро, не заглядывают по дороге в глазки. Все ближе, ближе…
Клавдия вскинулась.
Нет, не сон. Действительно шаги приближались, и действительно шли несколько человек. Трое по крайней мере. Разговаривают.
- В четыреста шестнадцатой, - говорит контролер.
Это ее камера.
Все, теперь ей никто не поможет.
Кричать, бить кулаком в дверь?! Да сам же контролер и придушит ее подушкой.
Но еще можно, можно же что-то сделать! Не сидеть же так и не ждать, пока войдут и убьют.
Клавдия скинула рубашку, моментально стащила майку и в нее, сделав подобие мешка, сунула алюминиевую тарелку. Слабое оружие, но хоть что-то.
Контролеры в тюрьмах - виртуозы дверей. Они умеют распахивать их с грохотом врат преисподней, а умеют открывать с шелестом любовной калитки.
По звуку открываемой двери можно сразу догадаться - ведут тебя на прогулку или на допрос, в суд или на волю.
На этот раз дверь открылась нейтрально.
Контролер даже не посмотрел в глазок, что стало для людей его профессии незыблемой привычкой.
А если бы посмотрел, то увидел бы, что Клавдия стоит, прижавшись к косяку двери, по пояс голая, сжав в руках свое оружие, готовая ударить первого, кто сунется.
- Дежкина Клавдия Васильевна, - сказал незнакомый голос.
Клавдия уже подняла свой снаряд, спрятанный в майке, но никто в камеру не входил.
- Да где она? - спросил тот же голос.
И только тут сунулась голова контролера.
Вот по ней и пришелся Клавдин удар. Правда, он не совсем удался. Клавдия не учла, что контролеры носят фуражки. Ее оружие только сбило ее с головы охранника.
- Ты че, о…ела?! - взвыл контролер.
А за дверью вдруг захохотали.
- Ну! Молоток, Дежкина! Я слышал, что молоток, но что такой железный… Ладно, прапорщик, забудьте.
Клавдия только сейчас стала узнавать голос, но не верила, не верила, что это именно тот, о ком она думает.
Теперь она сама робко высунулась из-за двери.
Точно.
- Ой, простите, - сказал пришедший. - Мы не хотели вас напугать.
И он отвернулся.
Только сейчас сама Клавдия поняла причину его смущения - она же полуголая.
Все страхи ускакали, уступив место нормальному женскому стыду. Клавдия бросилась вынимать из майки тарелку, та никак не вынималась, наконец натянула майку, но, как оказалось, шиворот-навыворот.
Словом, классическая сцена из комедийной мелодрамы.
Только бы эта оказалась со счастливым концом.
- Ну, оделись?
- Да.
- Тогда с вещами - на выход.
- Куда?
- Домой.
- Куда? - спросила Клавдия, не потому что не расслышала или не сразу поняла, а потому что не поверила.
- Домой, домой, Клавдия Васильевна. А вообще, давайте уже наконец познакомимся. Вы меня, конечно, знаете, но все же - Генеральный прокурор России, Паратов Михаил Михайлович…
ГЛАВА 15
Весь прошедший день Калашникова пыталась связаться с Малютовым, но секретарша отвечала, что он уехал в мэрию, а когда вернется - неизвестно.
В Кунцевском РОВД она часами трясла подругу Кожиной, даже ее кавалера, но никакого толку не добилась.
Нинель только вспомнила, что Кожина, кажется, живет где-то в Домодедове.
- Возле метро "Домодедовская"?
- По-моему.
- Или в поселке?
- Кажется.
В грязном милицейском "обезьяннике" Нинель провела почти сутки с проститутками и бомжихами, которых по ночам куда-то уводили, а потом приводили почему-то пьяными и веселыми.
Один раз попытались вывести и ее, но она так дико заорала, что милиционеры отступились.
Правда, досталось ее кавалеру. Тот был по соседству. Тоже не в лучшей компании. Когда служивые стали приставать к его невесте, он, весь день морщившийся от вони, грязи и мата, вдруг выдал такую витиеватую тираду, что милиционеры поначалу восхитились его познаниями в русском непечатном языке, а потом с особенным удовольствием били его часа два.
Нинель плакала, просила выпустить ее, утешала своего кавалера, которому выбили два зуба и сломали ребро.
Но милиционеры почему-то оставались к ее стенаниям глухи.
Вот после этого она и стала честно вспоминать, где живет Инна.
- Зачем она приходила?
- Она заграницу собирается. Какие-то переговоры ведет.
- Куда?
- В Норвегию, кажется.
- С кем она говорила?
- С какой-то Катей. Я ее не знаю.
- Когда она собиралась уезжать?
- Кажется, виза должна быть готова завтра или послезавтра.
- Она не передавала вам кассеты?
- Нет.
- Не врать мне!
- Я правду говорю. Пожалуйста, выпустите нас отсюда, мы ничего про нее не знаем. Она очень скрытная.
- Номера ее телефона вы не знаете?
- Нет, она всегда звонила сама.
- Давайте, давайте, вспоминайте. Я вас отсюда не выпущу, пока вы не вспомните все.
- Ну правда, мне нечего вспоминать.
- А вашему кавалеру?
- Он вообще про нее не знает ничего. Я же говорю - она скрытная.
- Если вы думаете, что этим все ваши неприятности ограничатся, вы сильно ошибаетесь.
- Честное слово, ну поверьте…
И так без толку все время.
Ирина допрашивала и кавалера, но тот только презрительно улыбался разбитым ртом.
- Погодите, вот я отсюда выйду, вы у меня попляшете, - говорил он. - Такого беспредела я еще не видел.
- Вы еще вообще ничего не видели. И потом, с чего вы решили, что вы отсюда выйдете?
Кавалер скрипел оставшимися зубами, но и от него Ирина ничего не добилась.
А Малютов все не отвечал.
Она звонила ему на мобильный, звонила домой - нет прокурора, пропал.
Но самый неприятный сюрприз ждал ее дома.
С утра она накачала Вадима снотворным, на всякий случай еще прикрутила его проволокой к батарее парового отопления и накрепко заперла все двери.
Но когда вернулась - квартира была пуста.
При этом дверь не взламывали, батарею не отрывали от стены. Весь ее, так сказать, перевязочный арсенал был аккуратно разрезан и сложен на столе.
Вадим пропал.
Ирина недолго билась над тем, как тому удалось повторить трюк Гарри Гудини.
Телефон. Она совсем не подумала, что фээсбэшник может просто позвонить своим.