– Все в порядке, ребята, – сказала Ольга, – заходите в регистратуру, звоните оттуда по внутреннему завотделением Дынину Ивану Ивановичу. Он уже в курсе и проводит вас в палату.
Спасатели бросились искать регистратуру. Телефон долго не отвечал, потом трубку подняла какая-то женщина. Ивана Ивановича на месте не оказалось. Пришлось топтаться в регистратуре, сходить покурить, затем снова попробовать позвонить. Найти завотделением удалось только через полтора часа. Тот коротко выслушал представление спасателей и попросил подождать в регистратуре. Минут через пять спустилась молоденькая медсестра, которая очень старательно пыталась выглядеть солидным и серьезным медицинским работником.
Наконец спасатели, напялив на ноги синие бахилы и выслушав наставления Ивана Ивановича о том, что больному противопоказаны любые волнения и переживания, пусть даже приятные, дошли до палаты. Палата оказалась небольшой и одноместной.
– Умеют у нас ухаживать за больными и создавать условия, – прошептал Чистяков, – особенно когда у пациента есть деньги.
Мостовой толкнул его в бок локтем и открыл дверь. Анатолий Кузьмич, приподняв подушку высоко на спинку кровати, дремал с книжкой в руках. Был седоват и лысоват, а очки придавали ему вид доброго дяди доктора из старых советских фильмов. Нотариус сразу услышал скрип открывающейся двери и, отложив книгу, внимательно посмотрел на двух молодых людей, которые вежливо замерли в дверях.
– Здравствуйте, Анатолий Кузьмич, – поздоровался Мостовой сразу за обоих. – Можно к вам?
– Сделайте одолжение, – ответил Анатолий Кузьмич хрипловатым голосом старого курильщика и усаживаясь на кровати поудобнее. – С кем имею честь?
Мостовой, не давая Чистякову открыть рот, чтобы тот со своим задором и энтузиазмом не испортил впечатления, сразу же изложил цель их визита. Спасатели, еще до того, как вошли в стены больницы, решили, что темнить с нотариусом не стоит. Наоборот, рассказать надо все как есть, без преувеличений и домыслов, опираясь на хронологию, факты и здравый смысл. В процессе рассказа Чистяков дважды даже пытался подсунуть нотариусу под нос свое служебное удостоверение МЧС. Рассказ получился коротким, но содержательным. Когда рассказывали о том, как спасали Вадика из кровати и снимали с карниза, Анатолий Кузьмич только горестно покачал головой. За все время рассказа он не проронил ни слова, однако слушал внимательно, пожевывая губами дужку своих очков. Лишь когда спасатели упомянули, что в квартиру Валентины Сухининой сразу после того, как она попала в больницу, влезли воры, Броневой проронил неопределенную фразу:
– Даже так? Любопытно.
Спасатели переглянулись, не понимая, что такого любопытного в этом факте нашел Анатолий Кузьмич. На их взгляд, все события красноречиво говорили об одном и том же – целенаправленном действии вдовы Сухинина по единоличному завладению имуществом покойного мужа. Наконец красочное и эмоциональное описание событий было закончено. Нотариус некоторое время смотрел на молодых людей со странным выражением на лице. Наконец он спросил:
– А, собственно, почему вы со всем этим пришли ко мне? От меня вы чего хотите?
– Разве вы не догадались, Анатолий Кузьмич? – удивился Мостовой. – Нас интересует, было ли составлено завещание Петра Сухинина? Существует оно или нет? Если существует, то его нужно срочно запускать в дело, или, как там у вас это называется, дать ему законный ход. Только это сможет остановить вдову и спасти сына Сухинина.
Спасатели, затаив дыхание, выжидательно смотрели на Броневого. Но нотариус вместо ответа опять задал вопрос:
– Позвольте полюбопытствовать, молодые люди, а почему вы этим занимаетесь? Почему вам не обратиться в милицию со всеми вашими фактами? Пусть расследуют те, кому положено.
– Анатолий Кузьмич! – не выдержал Чистяков и развел руками. – Вы юрист – и задаете такие странные вопросы. У нас ведь нет ни одной прямой улики против Ирины. Не только у нас, их вообще нет. Согласитесь, что всю цепочку мы проследили логично, но это только схема, которая ничем не подтверждена. Вы бы стали на основании всего изложенного нами возбуждать уголовное дело? Единственный прокол со стороны вдовы – это попытка убийства Валентины Сухининой. Но опять же, красная иномарка, которая фигурирует в свидетельских показаниях, может быть совершенно другой машиной, не ее. Даже если мы сможем доказать, что это ее машина совершила в Пятигорске наезд, что это даст? Суд, возмещение ущерба, нанесенного здоровью пострадавшей Валентины. Может быть, еще лишение водительских прав. Это ведь, как говорят у вас, юристов, косвенная улика, или косвенное доказательство ее вины и противоправных намерений. Ничего доказать не удастся, а остановить Ирину можно.
– Насколько мы понимаем, Анатолий Кузьмич, – добавил угрюмо Мостовой, – пожар в вашей конторе произошел не случайно. Это был поджог, уверяю вас. И целью его было уничтожить все документы вашего заведения, вместе с гипотетическим завещанием Петра Сухинина.
– Ну, что же, частные детективы, пожалуй, вы меня убедили, – кивнул Броневой с иронической улыбкой. – Боюсь, что я вас несколько шокирую тем, что скажу. Практически одновременно с пожаром в нотариальной конторе в мою квартиру влезли воры. Ничего ценного я дома не храню; ну может, самое ценное, что пропало, – пять тысяч рублей. Перевернули они все основательно. Что искали – сказать затрудняюсь. Но только воры, да и вы, люди в нашем деле посторонние, не знают, что такие вещи, как завещание клиента, не хранятся у нотариусов дома. Они не хранятся даже в нотариальной конторе. Надеюсь, не станете допытываться, где они хранятся?
– Да хоть в банковском сейфе, хоть в бетонном бункере! – выпалил Чистяков, обрадованный тем, что действия преступников оказались аналогичными и в отношении нотариуса. – Самое главное скажите: было завещание Сухинина или не было? Сейчас это самое главное.
– Было, молодые люди, было, – с улыбкой подтвердил Броневой. – Только содержание его не подлежит оглашению до момента, оговоренного в самом завещании.
– Смерть клиента? – спросил Мостовой.
– Именно так.
– Но смерть-то произошла, значит, теперь можно и сказать, – продолжал настаивать Чистяков. – Это для нас и сына Сухинина очень важно.
– Есть еще установленные законом процедуры и пожелания самого клиента, – покачал головой Анатолий Кузьмич. – Я понимаю, что вы в этом деле не особенно разбираетесь, но скажу вам, что данное завещание большинства проблем не решит. Друг моего клиента Трофимов, по вашим словам, считает, что в завещание вписаны Валентина Сухинина и Вадим Сухинин как единственные наследники всего имущества покойного. Высказано предположение, что покойный зафиксировал в завещании пожелание назначить опекуном несовершеннолетнего сына его тетку, Валентину Сухинину. Вы этого ждете? Так вот, в этом случае, действительно, формальными наследниками Сухинина станут его сестра и сын. Но решение об опекунстве все равно будут принимать соответствующие государственные органы, которые могут учесть пожелание Сухинина, изложенное в завещании.
– А могут и не учесть? – тут же спросил Чистяков.
– Ну, да! – поддержал друга Мостовой. – С учетом масштабов коррупции в нашей стране могут и не учесть. Значит, вы, Анатолий Кузьмич, намекаете, что доля малолетнего сына Сухинина будет считаться его долей, но распоряжаться ею до достижения им совершеннолетия будет официальный опекун. То есть все та же мачеха Ирина. Отсюда вывод – она по-прежнему заинтересована в том, чтобы наследник так и не стал дееспособным по причине психического заболевания. Если она его вообще не сведет в могилу!
– Боюсь, что вам ничего не удастся доказать, молодые люди, – покачал головой Броневой. – Вы погрязнете в непрестанных судебных разбирательствах, будете выискивать различные поводы, чтобы ограничить мачеху в правах, а время будет идти своим чередом.
– А она распорядится имуществом покойного мужа по своему усмотрению, – обреченно добавил Чистяков.
Нотариус лишь развел руками. Спасатели повесили головы, не зная, что сказать в ответ. Ситуация была до страшного простой и безнадежной, если верить юристу.
– Знаете, о чем я жалею, молодые люди? – заговорил снова Броневой. – О том, что не смог в свое время убедить Петра Ивановича. Но я тогда не придал особого значения его завещанию. Решил, что это дань моде. Я ведь советовал ему завести толкового и опытного личного адвоката. В его офисе есть, конечно, юрисконсульты, но это так, расторопные девчушки, и не больше. Договора составлять, за изменениями в законодательстве следить, в арбитраже пободаться, если понадобится. А вот сейчас толковый прожженный юрист очень бы помог. Тут ведь доказательную базу надо собирать не так, как вы делаете. Не по принципу "чем больше – тем лучше". Тут другой подход нужен: применимо для судебного разбирательства или нет? Вот Валентине Сухининой толково подсказали, как и какой материал собирать, чтобы опекунство у мачехи отнять. Вам бы тоже подключиться к этому делу. Докажете, что Ирина сбила Сухинину, – хорошо. Докажете, что в семье нездоровая обстановка, наносящая вред здоровью ребенка, – тоже хорошо. А наличие любовника и его связь с конкурентом по бизнесу – это суду неинтересно. Кто знает, какой коммерческий ход пойдет во благо наследству. Может, продажа бизнеса и переезд семьи в Москву – лучший для ребенка выход. Например, с точки зрения получения в будущем престижного столичного образования. Тут суд может посмотреть как раз благожелательно на мачеху, а не на тетку.
– И все же значение завещания, – сказал Мостовой, – которое, я так понял, существует, умалять не стоит. В любом случае это сильный козырь для Валентины Сухининой. Ладно, Анатолий Кузьмич, извините за беспокойство. И спасибо вам за информацию.
– Скажите, – перебил друга Чистяков, – а с вами-то что случилось? Я имею в виду ваше состояние здоровья. Врач сказал, что вы перенесли инсульт. Прошу прощения за вопрос несколько интимного характера, но вы тоже со своей болезнью укладываетесь в нашу схему. Как-то все одинаково получается. Вы уверены, что вас не пылись отравить или каким-то другим образом убрать как свидетеля, обладающего важной информацией, способной повлиять на ход событий?
– Ну, молодой человек, в моем возрасте всякое бывает, – усмехнулся нотариус, – сердечко и инсульт. Хотя, если посмотреть со стороны, то есть некоторые моменты в пользу вашей теории. Я, знаете ли, как-то особенно не страдал повышенным давлением, и сосуды всегда были в относительном порядке. Как бы это сказать, ничто не предвещало. Было время, вызывала моя болезнь во мне некоторое недоумение. Хотя врач сказал, что все когда-то случается в первый раз.
– О каком недоумении вы сейчас говорили? – насторожился Чистяков, пропустив мимо ушей замечание насчет мнения лечащего врача.
– Ну, это уже из разряда мистики, – махнул рукой Броневой. – Были моменты, когда я ощущал какое-то давление, тревогу, что ли. Это происходило такими волнами, наплывами.
– Я же тебе говорил, что она ведьма, – толкнул Мостового в бок Игорь. – Вот видишь, не обошлось без домработницы. Не иначе порчу навела. Ясно, что она заодно с Ириной и действует по ее указке.
– Стоп, стоп, стоп, – запротестовал Анатолий Кузьмич. – Вы это сейчас о чем?
– Домработница в доме Сухининых, – пояснил Чистяков, – мальчик тоже говорил, что она ведьма, что он ее боится и ему с ней плохо. Вот о ней и речь. Была у нас такая версия.
– Не у нас, а у тебя, – поправил Мостовой. – Не обращайте внимания, Анатолий Кузьмич, и простите моего друга за бестактность.
– Ничего страшного, молодые люди, – кивнул Броневой с улыбкой, а потом обратился к Чистякову: – Да будет вам известно, юноша, что у пожилых людей, а наверное, и не только у них, ухудшение самочувствия вызывает подсознательную тревогу. Человек еще не чувствует сердечного приступа, еще не осознал его приближения, а в сознании уже появилась какая-то тревога, ухудшается настроение и все такое прочее. Может быть, ваша домработница обладает гипнозом и может довести человека до инсульта? Если придерживаться этой версии, то этим можно объяснить и смерть самого Сухинина, и гибель его первой жены. Только я думаю, что это слишком невероятно, и версия эта не подойдет для следственных органов и суда.
Чистяков нахмурился, но не стал возражать. Спор казался ему бессмысленным, да еще и с больным человеком. Переубедить Бориса можно будет позднее; самое главное, что с Броневым случилось то же, что и с остальными опасными свидетелями – его попытались убрать. В этом Игорь был уверен и для себя решил, что с Полиной Васильевной он еще разберется отдельно.
Мостового, что называется, прорвало. Уравновешенный и немногословный Боря уже минут десять распинался по поводу современных детей, родителей, воспитания и недоработок государства во всех перечисленных вопросах. Чистяков и Синицкая с большим интересом, сдерживая смех, наблюдали за Мостовым. Борис развернул машину и, продолжая философствовать, гнал машину по указанному адресу.
Проблема была в кошке, которую кто-то спустил в мусоропровод многоэтажного жилого дома. Борис нисколько не сомневался, что это сделали дети. Чистяков слушал разглагольствования друга и думал о своем. Почему кошка не упала в мусорный контейнер под мусоропроводом и за что она там могла держаться? Понятное дело, что кошачьи вопли в течение двух часов кого хочешь выведут из себя. Вот жильцы и позвонили в службу спасения. Дежурный сказал, что люди в подъезде даже выставили что-то вроде пикета, чтобы никто ничего больше в мусоропровод не бросал до приезда спасателей. Боятся навредить кошке. Из-за этого, рассказал дежурный, в доме образовался большой скандал между теми, кому на кошку наплевать и лень спускаться на первый этаж, и теми, кому кошку жалко. Дежурный даже сказал, что люди там орут гораздо сильнее самой кошки. Так что, ребята, спасение животного шуму в доме не убавит.
– Борь, ну что ты разошелся? – наконец не выдержала Синицкая. – Лучше уж радовался бы, что по таким вызовам нас мотают. Лучше кошек доставать из мусоропроводов и с деревьев, чем трупы из-под завалов.
– Пусть Игорь радуется, – буркнул Мостовой. – Он у нас самый худой.
– Не понял связи? – насторожился Чистяков, который почувствовал контекст с подвохом. – Каким образом моя личная комплекция должна влиять на оптимизм всего организма вцелом?
– Твоей комплекции в частности и твоему организму в целом сейчас придется лезть в мусоропровод за кошкой, – пояснил Мостовой голосом, в котором сквозила начальственная металлическая твердость.
– А мы его как, через люк на этаже будем спускать? – веселилась Синицкая.
– Ой, ой! Юмористы! – съязвил Чистяков.
Вопреки предсказаниям дежурного, передавшего бригаде вызов, у подъезда дома было тихо. Двое ребятишек лет по шести-семи крутились рядом с дворником, который выметал мусор перед бункером мусоропровода. Увидев подъезжающую машину МЧС, дворник оставил метлу и стал вытирать кепкой пот с лица. Ребятишки с криками бросились к машине, размахивая призывно руками. Сомнений не оставалось, что это именно тот подъезд, который и был нужен спасателям.
– Эй, мелюзга! – бодро крикнул Чистяков, выпрыгивая из кабины на горячий асфальт. – Здесь, что ли, кошка застряла в мусоропроводе?
– Здесь, здесь! – радостно заверещали дети и стали показывать на подъезд. – Только она больше не кричит, наверное, сдохла.
– Милые детки! – проворчал Чистяков и направился к дворнику. – Здорово, мужик! Где кошка?
– Да здесь, – ткнул пальцем дворник, – где-то между первым и вторым этажом она застряла. Не иначе вот эти шалопаи ее туда и спустили. Пороть их некому, живодеров!
– А чего она не мяучит? – послышался за спиной Чистякова голос подошедшей Ольги.
– Устала, наверное, – вздохнул дворник. – Да этих вот бандитов я прогнал, а то наладились по трубе в подъезде стучать. Она от грохота и вопила там благим матом. Как же вы ее доставать-то думаете?
– Кирпичом сверху бузукнем, она и вылетит! – пообещал Чистяков.
– Да как же это, кирпичом-то? – изумился шокированный дворник.
– Шутит он, дядя, шутит, – пояснил Мостовой добрым голосом. – Он сейчас сам за ней туда полезет. Прямо снизу по трубе и полезет. Он же худенький.
Чистяков зыркнул на Мостового глазами, но воздержался от ответного выпада в его адрес. "Потом отыграюсь", – злорадно решил Игорь.
– Снизу фонарем посвети в трубу, – посоветовал Чистяков Борису, – а я в люк сверху гляну, на чем там кошка висит.
Обследование показало, что детишки в подъезде оказались с выдумкой. Кошку не просто бросили в мусоропровод, ее отправили в полет в картонной коробке. Видать, кошка была мелкой или это был котенок-подросток. Дети коробку с кошкой протолкнули в люк мусоропровода второго этажа, но она сразу же застряла в трубе. Как свидетельство преступления на месте оказалась и палка, которой коробку попытались протолкнуть вниз. Протолкнуть коробку далеко вниз не удалось, а вот палка застряла вместе с коробкой в трубе мусоропровода. Почувствовав присутствие людей, кошка снова стала орать. Эхо усиливало звуки и разносило их по всему подъезду.
– Ну, что там? – спросил Мостовой, когда Чистяков спустился вниз.
– Плотно сидит, – ответил Игорь, принюхиваясь к своей одежде, которая начала впитывать специфические ароматы мусоропровода. – У кошки веса не хватает, чтобы провалиться вниз вместе с коробкой.
– Может, протолкнуть чем-нибудь? – предложил Борис, поведя носом и отступив от Чистякова на шаг.
– Уже до нас пробовали. Тут что-нибудь другое нужно. Там в паре мест есть зазор между коробкой и стенкой трубы. Если бы веревку протащить, а сверху привязать палку длиной по диаметру трубы… Потом снизу будем тянуть коробку.
– А как ты веревку спустишь в трубу, да еще и попадешь в зазор?
– Надо в машине у нас посмотреть, что-нибудь тяжелое, но маленькое.
– Мальчики, ну думайте скорее, – писклявым голосом встряла в разговор Синицкая, – кошечка там плачет.
– Кошечка у нее плачет, – проворчал Чистяков и пошел к машине.
Порывшись в снаряжении и инструменте, спасатели остановили свой выбор на небольшом ломике, один конец которого был слегка изогнут и приспособлен под гвоздодер. Повесив на плечо тонкую капроновую веревку, Чистяков направился на второй этаж. Ориентируясь на свет фонаря, которым Борис светил снизу, Игорь стал спускать на веревке ломик, пытаясь попасть в просвет между коробкой и стенкой трубы. Кошка зашипела, ударила лапой по ломику и забилась куда-то в край коробки. "Ладно, не сердись, – подумал Чистяков, – тебя же спасаем".
Наконец ломик проскользнул в просвет и потянул веревку вниз. Теперь осталось самое главное – привязать к концу веревки, который остался в руках у Чистякова, приготовленную палку и бросить ее вниз так, чтобы она легла поперек застрявшей в трубе картонной коробки. Спасатель лежал животом на краю грязного люка мусоропровода и в полной мере вдыхал все миазмы, восходящие снизу к его носу. Он физически ощущал, как запахи впитываются в его одежду, кожу, волосы. Он знал, что эти запахи будут преследовать его еще пару дней после мытья и стирки. В этом отношении работа в МЧС проигрывала по сравнению с работой в горноспасательной службе, откуда он пришел в бригаду.
Наконец все было готово.
– Тяни, Боря! – крикнул Чистяков в трубу, достал свой фонарик и стал светить вниз на коробку.