* * *
Прошла неделя. А потом в один прекрасный день появился Илья с роскошным букетом алых роз. Вы не поверите - он пришел сделать мне предложение. Илья был совершенно серьезен; брюки тщательно отглажены, а ботинки - начищены. (Я, кстати, была почти готова к такому повороту событий: всю ночь мне снились такса и доберман-пинчер, по очереди совокупляющиеся с небольшой изящной фокстерьершей, вымазанной взбитыми сливками. Я так думаю, что взбитые сливки должны символизировать подвенечное платье невесты, ну а собаки - понятно к чему…)
- Дорогая Вика! - торжественно сказал он; я едва сдержалась, чтобы не улыбнуться. - Дорогая Вика! - повторил он и задумался. - Что-то у меня не получается… Странно, обычно я легко нахожу общий язык с женщинами… Видимо, ты не в счет… Будем надеяться, это временное явление. В общем, не хочешь ли выйти за меня замуж? Я делаю тебе предложение.
- Должна заметить, в не совсем традиционной манере. Правда, мне никто никогда не делал предложений, ты первый, но, насколько я могу судить по различным художественным произведениям и рассказам подруг, в этот момент не принято упоминать о других женщинах, - с напускной строгостью сказала я.
- Ты совершенно права! - Илья ослабил галстук. - Дело в том, что для меня это - тоже первое предложение. Абсолютно не знаю, что нужно говорить в подобных случаях. Я хотел заранее все написать на маленькой бумажке, вставить ее между цветов и читать, держа букет перед собой. Но потом подумал, что так будет неестественно, и решил действовать экспромтом. Положиться на вдохновение. Ну что, получилось?
- Почти. В целом - неплохо. Довольно мило.
- Вот видишь! - обрадовался Илья. - Талантливый человек - талантлив во всем!
- О да! Я уверена, что скоро в Энске тебе не будет равных - надо только немного потренироваться.
- То есть? Что значит "потренироваться"? Ты что, вот так, прямо с ходу мне отказываешь? А, может быть, сначала подумаешь? Не поспишь две-три ночи, поплачешь в подушку, расплетешь косу - девичью красу…
- У меня нет косы.
- Это неважно. Ты все равно подумай.
- Нет, Илья. Понимаешь… - в этот момент кто-то позвонил в дверь.
- Кто там? - насторожился Илья.
- Еще не знаю, - я пошла открывать.
* * *
А на пороге стоял Николенька. И тоже с огромным букетом роз.
"Как их сегодня… словно прорвало!" - подумала я. Однако, не скрою, было очень приятно. Я оглянулась - Ильи не было; видимо, он улизнул в комнату.
- Вика! - сказал Николай и покраснел. Затем прокашлялся и покраснел еще больше. - Вика! - повторил он и вдруг замолчал; весь как-то подобрался, изменился в лице и даже, как мне показалось, перестал дышать. Остановившимися глазами он смотрел куда-то мне за спину. Я тоже обернулась, предчувствуя что-то недоброе.
Из комнаты, беспечно улыбаясь, показался Илья. Пиджак он зажал под мышкой и неторопливо заправлял расстегнутую рубашку в брюки. Увидев Николая, он заулыбался еще шире и ласково погрозил мне пальцем:
- Ну что же ты, дорогая? Мы еще расписаться не успели, а к тебе уже посторонние мужчины наведываются. К тому же с цветами. Правда, не очень-то хорошими: вон та розочка подвяла, а у этой - лепесточки оборваны. Но третий сорт - не брак. И вообще: неужели тебе нравятся малорослые блондины?
Николай вспыхнул, и прежде чем я успела что-либо сказать, он сухо ответил:
- Цветы - самые лучшие. Это тебе, Вика, - легкий кивок головой; мне показалось, что в глазах его стояли слезы, - извини, что пришел не вовремя. Я зайду как-нибудь… в другой раз. До свидания! - и, круто развернувшись на каблуках, он вышел.
Честно говоря, в тот момент я чувствовала себя очень глупо, и поэтому, едва захлопнулась за Колей дверь, напустилась на Илью:
- Что ты себе позволяешь? Что за чушь ты несешь?
Илья вяло защищался:
- А чего он? Путается под ногами… Тоже мне - жених…
- Это не твое дело! - наступала я. - Не тебе решать, кто путается, а кто - нет… Уходи! Видеть тебя не хочу! Устраиваешь тут комедию; что он мог обо мне подумать!
- Да брось ты, - поморщился Илья. - Какая разница, что он подумает? Главное, что твой будущий муж знает, как все обстоит на самом деле.
- Иди отсюда! Будущий муж! - я буквально вытолкала его за дверь. Он, впрочем, и не сопротивлялся: ухитрился даже в последний момент резко обернуться и поцеловать меня в щечку. Но я все равно его выгнала - конечно же, беззлобно.
Надо заметить, что у меня тогда не появилось никакого дурного предчувствия: я была уверена, что они сами во всем разберутся и еще не раз вместе посмеются над этим недоразумением. Я ошибалась: Илья очень сильно оскорбил Николая; фактически, это был удар ниже пояса.
Дальше случилось вот что: Илья, весьма довольный своей маленькой победой, спускался по лестнице и что-то насвистывал. Ему удалось больно задеть самолюбие Николая - самое чувствительное и уязвимое мужское место. Кроме того, он сумел вызвать у меня какие-то чувства; пока неважно, какие - со знаком плюс или минус, важно, что сумел. Женское сердце - как огромная доменная печь: любовь там переплавляется в ненависть, жалость - в восхищение, а уважение - в презрение. И наоборот - нужно только знать, какой катализатор и когда следует добавить.
Илья не учел одного - настырный характер Николая. Николай ждал его у подъезда. Подошел и процедил сквозь зубы:
- Ты мог бы мне раньше обо всем сказать. Не надо было ставить меня в глупое положение. И потом…
- Ты сам себя поставил в глупое положение - тебя никто сюда не звал, - парировал Илья. - А все из-за того, что переоценил свои возможности - ну тебе ли со мной тягаться?
- И потом, - продолжал Николай, - цветы я принес - самые лучшие, какие только есть в городе. И вообще, после всего того, что сегодня случилось, я знать тебя больше не хочу! - он не удержался: коротко, без замаха, съездил Илье в челюсть. Тот, не успев отшатнуться, в ответ шлепнул соперника раскрытой ладонью по уху. К счастью, безобразная сцена на этом окончилась; они не сцепились; вчерашние друзья, а теперь - непримиримые враги развернулись и зашагали в разные стороны.
* * *
Прошло еще несколько дней. Ни Илья, ни Коля больше не приходили к нам в гости - видимо, опасались встретиться друг с другом. Пару раз забегал Беленов - совсем ненадолго. Я рассказала ему о ссоре. Он долго смеялся и обещал помирить соперников; но, видимо, у него это не получилось. Уж и не знаю, как они уживались на работе - кабинет-то был один на всех. Наверное, Саша выполнял роль буфера и связующего звена - между собой они больше не разговаривали.
Отец сразу это заметил и ходил расстроенный - дружескую атмосферу в коллективе он ценил очень высоко. Не знаю, почему я тогда умолчала об истинных причинах ссоры? Возможно, если бы я обо всем рассказала отцу, ему бы удалось помирить ребят. А может быть, наоборот - он бы ни за что не стал этим заниматься. Ведь я же все-таки - его дочь. А он никогда не смешивал личные интересы со служебными.
* * *
Дальнейшее представляется мне каким-то нелепым бредом. Вот уж ни за что бы не подумала, что взрослые, умные, нормальные люди способны на такое. Да, конечно, работа в уголовном розыске накладывает определенный отпечаток. Вряд ли кого-нибудь из них троих можно было назвать утонченным или изысканным; но ведь и примитивными их назвать никак нельзя! Откуда же тогда эта ослепляющая злоба и всепоглощающая ненависть? А может, все мужчины устроены подобным образом - для них война сладка и желанна в той же степени, что и любовь? Не знаю. Человек - существо, раздираемое противоречиями. Есть какой-то срединный стержень, вокруг которого и происходят колебания - то в одну, то в другую сторону. Но даже если этот стержень остается неподвижен, то увеличивающийся размах колебаний способен натворить немало бед.
* * *
Вот вы, конечно, можете не верить в предчувствия, и уж тем более - в сны, а я вам скажу, что знала все заранее, потому что во сне разбила бутылку кетчупа, и он густой багровой лужей растекся по полу; а потом я стала мыть пол, да еще и порезалась. Больно. И кровь течет. И непонятно: где кровь, а где кетчуп? Да тут еще и месячные начались; сначала - во сне, а потом уж - как полагается. Ну и что? Скажете, совпадение?
* * *
В тот день дежурил Саша Беленов. Это он позвонил вечером отцу и попросил срочно приехать.
- Что случилось? - спросил отец.
- Оскар Карлович, Илью избили, - ответил Беленов. - Приезжайте, пожалуйста, мне нужно с вами поговорить.
- Где он? - отец имел в виду Илью.
- Пока в больнице, но врачи говорят, что ничего серьезного. Я послал машину. Она скоро будет у вас.
- Хорошо. Выезжаю.
Служебная машина доставила отца в отдел. Там его ждал Беленов.
- Рассказывай, как было дело, - велел отец.
- Около десяти вечера раздался звонок… - начал Беленов.
- Кто звонил? - сразу перебил его отец.
- Не знаю… Кто-то из соседей, - пожал плечами Беленов.
- Что значит "кто-то"?
- Он не представился.
- Ладно, мы к этому еще вернемся. Дальше. Позвонил, и что сказал?
- Сказал, что на нашего сотрудника напали во дворе его же собственного дома. Назвал имя и фамилию Ильи. Сказал, чтоб мы срочно приезжали.
- Ну и?
- Я взял машину и помчался. Когда приехал, перед подъездом уже никого не было. Я поднялся в квартиру, стал звонить. Илья открыл не сразу; он был в ванной, промывал раны.
- Так. Он был один?
- Да.
- Он удивился, что ты приехал?
- Да. Он сказал, что как раз собирался позвонить в отдел, доложить о случившемся. Я подумал, что ему надо съездить в больницу: сделать снимок, наложить швы, и так далее.
- Так. Правильно. Что ты сделал?
- Я посадил его в машину и отвез в больницу. А по дороге он мне все рассказал.
- Что?
- Он шел домой. Было это около десяти вечера. У подъезда сидели двое здоровых ребят, но он не обратил на них внимания. И когда он проходил мимо, один вдруг вскочил и ударил его прямо в лицо. А сзади напал второй. Он пробовал защищаться, говорит, что одного даже хорошенько задел, но точно не уверен. В общем, его повалили и потом еще немного попинали. А потом он потерял сознание. Сколько лежал без сознания, толком сказать не может. Когда очнулся, никого рядом не было. Он поднялся и потихоньку доковылял до квартиры. Собирался уже звонить в отдел, а тут я приехал.
- Опередил, получается?
- Ну да.
- Да, - отец с сомнением покачал головой. - Всегда бы так. Ладно. Дальше что?
- В больнице сделали снимки - перелом двух ребер. На рассеченный лоб наложили швы. В общем, привели в порядок. Ну, а я поехал назад, в отдел. А по пути - дай, думаю, загляну на место происшествия. Осмотрю по горячим следам. Может, из жителей с кем поговорю.
- Так. Ты искал того, кто звонил?
- Конечно.
- И что?
- Не нашел.
- Хм, - отец стукнул кулаком в ладонь. - Этого и следовало ожидать. Свидетели есть?
- Да, может, и есть, только признаваться не хотят.
- Обычное дело. Илья запомнил кого-нибудь из нападавших?
Беленов пожал плечами:
- Ну как "запомнил"? Все-таки было уже темно, да и напали они внезапно. Илья обещал составить фоторобот, но… В общем, он не уверен.
- Понятно. Мне интересно, кто же это звонил. Кто тебя вызвал?
- Не знаю.
- Это все? Ты ведь еще что-то хочешь сообщить? Иначе ты бы меня из дома не вытащил, подождал бы до утра.
- Да… Да, Оскар Карлович, - Беленов выглядел смущенным. - Тут вот еще какая штука… У Ильи перед подъездом - небольшая детская площадка. Я подумал - ведь нападавшие не могли точно знать, когда Илья придет домой. Наверняка они его ждали. Возможно, долго ждали. Но не могли же они все время сидеть перед подъездом, светиться. Они должны были караулить его где-нибудь поблизости, в укромном местечке. А когда увидели, что он проходит через арку, подошли к подъезду.
- Ну?
- Я обшарил детскую площадку. И вот что нашел, - Беленов достал из кармана сверток и протянул отцу. - Я никому об этом не говорил. Никому не показывал. Хотел с вами посоветоваться.
Отец развернул сверток. На его широкой ладони оказалась аккуратная записная книжка в переплете из кожи какого-то дорогостоящего гада.
* * *
Отец опасливо покрутил ее, пару раз подбросил. Затем решительно открыл. На первой странице каллиграфически правильным почерком было старательно выведено: "Крайнов Николай Владимирович".
А на букву "П"… Словом, это была та самая записная книжка.
- Понятно, - отец убрал книжку в карман и пошел в свой кабинет. - Спасибо, Саша. Не говори об этом никому. Напиши рапорт, но про книжку там не упоминай.
- Понял, - отозвался Беленов.
- Позвони в больницу, узнай: Илья еще там? - распоряжался отец. - Если да, скажи, пусть ждет меня - я сейчас приеду.
Беленов потянулся к телефону.
- Да, он будет ждать вас в приемном отделении.
- Хорошо! Машину мне. К подъезду.
* * *
В больнице пахло хлоркой. Под ногами гулко щелкал кафель. Эхо торопливых шагов улетало вперед, по длинному узкому коридору, забрызганному молочным светом неоновых ламп.
Оскар Пинт быстро нашел приемное отделение. Он еще не знал, о чем будет говорить с Ильей - увидит по ходу дела. Что-нибудь сообразит.
Он вошел в приемное. Охранник, сидевший за столом у входа, поднялся ему навстречу и почтительно кивнул. Оскар Карлович кивнул в ответ и коротко спросил:
- Где?
- А вон, на лавочке, - охранник неопределенно махнул рукой куда-то за спину.
На краю низенькой кушетки, обитой темно-коричневым дерматином, одиноко пристроился Илья. Пинт подошел к нему и осторожно, чтобы не причинить боль, потрепал по плечу.
- Ну, что с тобой стряслось? Давай рассказывай!
Илья вздрогнул, покосился исподлобья на начальника и уклончиво отвечал:
- Ничего особенного, Оскар Карлович! Ерунда!
- Ну-ну! Не скромничай! Ты вот что, дружочек - садись пока в машину, а я скоро приду, - Пинт направился в кабинет дежурного врача, чтобы поблагодарить его за своевременную и квалифицированную помощь. Минут через пять он вернулся, сел за руль, повернул ключ в замке зажигания; машина медленно выехала с больничного двора.
- Ну давай, Илья, рассказывай! - повторил Пинт.
- А чего рассказывать? - Илья смотрел прямо перед собой. - Шел домой, у подъезда напали двое. Темно было, лиц не запомнил. Комплекция у них внушительная. Удары тяжелые. Вот и все приметы.
- Илья, - с мягким нажимом сказал Пинт. - Ты чего-то недоговариваешь. Я пока не знаю, почему. Но ведь рано или поздно все равно узнаю.
Илья угрюмо молчал.
- Ну хорошо, - Оскар Карлович не настаивал, - может быть, они что-нибудь сказали тебе? Угрожали? Как-то объяснили свое нападение?
- Нет, ничего не говорили, - упрямо мотая головой, твердил Илья.
Пинт понял, что он ничего от Ильи не добьется. По крайней мере, сейчас.
- Ну ладно. Не хочешь - не надо. Если надумаешь обо всем мне рассказать - позвони, - он довез Илью до дома, высадил, и поехал к Крайнову.
Ведь то, что Илья не хочет ни о чем говорить, само по себе что-нибудь да значит. Неспроста же это!
* * *
На самом деле, Илья рассказал ему почти все. Он шел домой, нападения никак не ожидал, поэтому драка у подъезда явилась для него полной неожиданностью. Те двое, конечно, были крепкими ребятами; дело свое они знали хорошо. Долго сопротивляться Илья не смог, и скоро уже лежал не земле, жадно хватая широко раскрытыми губами горячий пыльный воздух с солоноватым привкусом, а двое крепких ребят пинали его по ребрам и в живот, сопровождая каждый удар коротким звучным выдохом.
Одно не сказал Илья Оскару Пинту: когда он уже плавал в полузабытьи, норовя каждую секунду скатиться в мягкую и мрачную яму спасительного обморока, один из нападавших наклонился над ним и прошипел прямо в лицо:
- Это только цветочки, Илюша! Цветочки - за цветочки! - и бросил ему на грудь наполовину распустившийся бутон алой розы. Илья глубоко вдохнул розовый запах и уже не мог сдержать упоительного головокружения - он обрадованно затих и, кротко улыбнувшись, потерял сознание.
* * *
А Пинт ехал к Коле Крайнову: или дело раскрывается по "горячим следам", или не раскрывается вовсе. Нечасто бывает так, что впоследствии обнаруживаются какие-то дополнительные обстоятельства, проясняющие или радикально меняющие картину преступления.
Одно было непонятно опытному сыщику: если все на самом деле обстоит именно так, как выглядит, то где же искать мотивы, побудившие Крайнова на такой гадкий поступок? И в чем причина молчания Ильи? Какой общей тайной они связаны? И почему это не должен знать их начальник?