* * *
Я поднялась к себе на третий этаж, разделась, вымылась, наскоро поужинала и снова отправилась в ванную - положить на лицо питательную масочку. Потом подумала - "а не почистить ли мне зубы?", но решила, что это лишнее. Лучше сделать это завтра с утра. А сейчас пора ложиться спать. Сон обещал быть очень интересным, ведь, если верить Фрейду, (а как же ему не верить, когда я столько раз убеждалась в его правоте?), сны - это продолжение дневных переживаний.
Я залезла в кровать и укрылась одной только простыней. Окна были широко распахнуты - жара стояла страшная; особенности континентального климата. Убаюкиваемая то ли шелестом волн, то ли шорохом тараканов, я все глубже и глубже погружалась в мягкие объятия Морфея, как вдруг - грохот выстрела заставил моментально вернуться в реальный мир, еще секунду назад казавшийся из глубины сна совсем нереальным и нарочито придуманным. (Кстати, на мой взгляд, именно здесь у старика Фрейда, досконально разработавшего теорию сновидений, самый большой пробел - он так и не сказал, чем отличается реальность от сна, и как, кочуя из одного состояния в другое, точно определить, где ты в данный момент находишься.) Но ладно, это так - к слову. Я проснулась и сильно испугалась.
Больше выстрелов не было; лишь откуда-то сверху доносился приглушенный топот. Я сразу поняла, что и выстрел, и топот - все это раздавалось из квартиры Костыля. Вот надо же, ирония судьбы - энский мафиози живет этажом выше начальника энского уголовного розыска!
Я побежала к телефону и набрала номер папиного отдела. Но дежурный ответил, что его нет и до утра, скорее всего, не будет, потому что случилось страшное происшествие, но наряд он, конечно же, пришлет, и весь подъезд, включая квартиру Костыля, обязательно проверят.
Я забилась в угол и, стуча зубами от страха, стала ждать наряд. К счастью, они скоро приехали; проверили подъезд, зашли к Костылю, но его дома уже не было; постучали ко мне, сказали, что я могу спать спокойно. Постепенно я успокоилась и уснула; на этот раз без сновидений.
Но то, что я услышала утром от отца, оказалось страшнее любого, самого ужасного сна; главным образом потому, что во сне все равно присутствует спасительное сознание того, что сон - это всего лишь сон; то, что рассказал мне отец, сном не являлось - потому что исправить уже ничего было нельзя.
* * *
Накануне вечером, как раз в то время, когда я выходила из цирка, в паре километров от города, на маленькой лесной полянке были найдены тела Ильи и Николая…
* * *
Николай лежал, опрокинувшись навзничь, рядом с небольшим пеньком; ноги его были вытянуты; в правой руке он сжимал пистолет, а левую неловко подвернул под себя. У ног его, подобно некоему БАРЬЕРУ, лежала аккуратно свернутая куртка.
* * *
Пуля попала Николаю в правый глаз и вышла с обратной стороны; шелковистые белые волосы, пропитанные густой кровью, запеклись ломкой коричневой коркой. Земля вокруг головы набухла и почернела.
* * *
Невдалеке от него, вытянувшись во весь рост, ногами к Николаю, лежал Илья. Он упал на левый бок, зажимая рукой дырку в груди. Правая рука - с пистолетом - была закинута за спину. Перед ним лежала аккуратно свернутая куртка - еще один БАРЬЕР. Расстояние между барьерами было - десять шагов.
* * *
Собственно, нашли их не по звуку выстрелов; милицию на полянку привел Беленов. Сам он с трудом держался на ногах; из раны в левом плече толчками вытекала темно-вишневая кровь; Беленов плакал в голос, показывал свое удостоверение и просил срочно вызвать Оскара Пинта.
Пинт приехал очень быстро. Он опередил даже "Скорую помощь". Беленов, постоянно сбиваясь и с трудом подбирая слова, сквозь слезы промычал: "Я не справился, Оскар Карлович! Не смог! Они убили друг друга! Я хотел их разнять, но вы видите, что получилось! Николай ранил меня!" и потерял сознание. "Скорая" увезла его в больницу. Пинт стал осматривать место происшествия.
* * *
Еще до того, как прибыла бригада криминалистов, Пинт понял, что и Николай и Илья умерли практически мгновенно. Появившийся вскоре судебный медик подтвердил это предположение.
- Не кажется ли вам это странным? - спросил его Пинт.
- Что?
- Ну, то, что они погибли в один и тот же момент? Ведь обе раны смертельны; получив такую, человек уже не сможет выстрелить в противника?
- Да, вы абсолютно правы: одному пуля попала в глаз и, пройдя внутри черепа, разрушила мозг; другому - угодила прямиком в сердце. Эти повреждения - несовместимы с жизнью; и в том и в другом случае смерть наступила мгновенно. Стало быть, они стреляли друг в друга одновременно. Конечно, в реальной жизни такое бывает нечасто, но в дуэльной практике - сплошь и рядом. Вы знаете, известен даже случай, когда пули столкнулись в воздухе! Дуэлянты были одного роста, стояли на шести шагах, целились друг другу в грудь и выстрелили в одну и ту же секунду! И пули, представьте себе, столкнулись в воздухе аккурат посередине! Правда, пули в то время были другие - круглые, размером с грецкий орех…
- Постойте, - прервал его Пинт. - О какой дуэли идет речь? Это же было очень давно! В прошлом веке! Какие нынче дуэли?
- Дуэли, Оскар Карлович, - назидательно сказал судебный медик - пожилой полный человек с жестким стальным ежиком на голове и такой же бородкой-эспаньолкой, - дуэли, дорогой мой, были, есть и будут всегда: до тех пор, пока благородные люди будут защищать свою честь. Свою - или Прекрасной Дамы.
- Постойте, - снова сказал Пинт. У него, как у человека прагматичного, не укладывалось это в голове. - Но ведь это мои ребята… Да, у них были в последнее время какие-то разногласия между собой… Можно даже сказать, ссора… Но чтобы так…? Стреляться на дуэли…?
- Значит, вы не совсем хорошо знали своих людей, - невесело усмехнулся судебный медик. Его, кстати, звали Евсеем Григорьевичем. - Сами говорите - причина была. Была? Была. Дальше. У каждого - пистолет. Куртки лежат на десяти шагах. Раньше секунданты кидали шинели, чтобы обозначить барьеры - линии, за которые заступать нельзя. Правда, ваши опера обошлись без секундантов…
- Нет, подождите! Беленов! Он был здесь! Но он сейчас не может ничего рассказать… - с досадой всплеснул руками Пинт.
- А что с ним такое? - насторожился Евсей Григорьевич.
- Он ранен.
- Вот как? Тяжело?
- В плечо. Потерял много крови. Его увезли в больницу. Правда, перед тем, как потерять сознание, он сказал мне что-то вроде "они убили друг друга!", но я не принял это всерьез… Все-таки тяжело раненый…
- Да, - судебный медик нервно дернул головой, - чудны дела твои, Господи! И все равно секундантом его не назовешь - в секундантов не стреляют. Наверное, он просто случайный свидетель. Ну что же? Подождем, пока ему станет лучше. Глядишь, он что-нибудь поведает нам. А пока - спросим у мертвых, - Евсей Григорьевич натянул тонкие резиновые перчатки и направился к телам.
Фотограф отщелкал уже две пленки; мощная вспышка то и дело озаряла полянку безжизненно-молочным светом. Криминалист, согнувшись в три погибели, ползал по траве, выискивая гильзы, спички, окурки, - все, что могло иметь отношение к делу.
Пинт и Евсей Григорьевич подошли к трупу Николая.
- Ну что же, - передергивая плечами, словно от холода, сказал Пинт. Он старался не смотреть на лежащего Крайнова. - Если это была дуэль, то место выбрано правильно: и от города недалеко, и случайных зевак нет. Уединенная полянка в лесу - очень удобно.
- Да, - подхватил Евсей Григорьевич. - Полянка, вроде бы, небольшая - метров пятнадцать-двадцать в диаметре. Но им и этого хватило: куртки-барьеры лежат на десяти шагах, - он нагнулся и стал осматривать куртку Николая. - Смотрите-ка, Оскар Карлович! Все как положено - даже предсмертное письмо есть!
Пинт осторожно взял из его рук лист бумаги и поднес фонарь. Машинописный текст гласил:
"В моей смерти прошу никого не винить. Это единственный способ защитить свою честь и уйти от позора."
- Да… Коротко и ясно, - задумчиво сказал Евсей Григорьевич.
Пинт стал внимательнее приглядываться к письму. Бумага - желтоватая, тонкая, для машинописи. Шрифт - стандартный, строчки - через полтора интервала. Пинт отметил, что это - не подлинник, а копия, напечатанная через копирку.
Осмотр тела на месте происшествия ничего нового не дал: никаких скрытых повреждений судмедэксперт не выявил.
В напряженном молчании мужчины перешли к трупу другого дуэлянта - Ильи. Первым делом Евсей Григорьевич обыскал куртку.
- Я так и думал! - почти удовлетворенно произнес он, доставая сложенный вчетверо лист бумаги. - Смотрите, Оскар Карлович, то же самое: тот же текст, та же бумага, тот же шрифт…
Пинт покрутил бумагу в руках и, качая головой, добавил:
- Да. И тоже - копия… А где же подлинник? Где первый экземпляр, хотел бы я знать?
- Да, действительно, - удивился судебный медик. - Это немного странно…
Пинт отдал оба письма эксперту-криминалисту: пусть проведет экспертизу, может, обнаружатся какие-нибудь интересные подробности.
- И вот еще что, Евсей Григорьевич, не могу я понять, - сказал Пинт, беря судебного медика под локоть и увлекая его в сторону от тел. - Посмотрите-ка, ведь дуэлянтам удобнее было бы встать по центру поляны. Правильно? Так, чтобы линия огня делила поляну пополам? А они сместились в сторону, к самой кромке деревьев. Почему?
- Вот уж не знаю, - пожал плечами Евсей Григорьевич. - Вы думаете, это имеет какое-нибудь значение?
- Еще не знаю, - ответил Пинт и медленно побрел прочь от тел, светя себе под ноги мощным фонарем. Судмедэксперт продолжал осматривать трупы. Прошло несколько минут, и вдруг оба одновременно вскрикнули.
- Евсей Григорьевич!
- Оскар Карлович!
И уже вместе, хором:
- Идите-ка сюда!
Но Пинт сказал:
- Нет, не могу! Подойдите, пожалуйста, ко мне! - и Евсей Григорьевич быстро засеменил к нему, сжимая что-то в руке.
- Посмотрите! - Пинт присел на корточки и знаком предложил судебному медику сделать то же самое; тот грузно опустился на колени. - Я нашел место, где стоял Беленов, - в свете луча судмедэксперт увидел, что на сочной траве и нежных листочках клевера - крупные темно-красные капли.
- А я - вот что! - пыхтя, пробурчал Евсей Григорьевич. Он разжал руку и Пинт увидел две полоски бумаги, скрученные в маленькие трубочки. Он развернул их: на одной стояла римская цифра 1, а на другой - арабская 3. - Это было в нагрудном кармане у того, который убит выстрелом в сердце.
- Иванцов, - машинально отметил Пинт. - И что это может означать?
- Не знаю. Но мне показалось это странным.
- И мне… - Пинт задумчиво поскреб подбородок с пробивающейся щетиной. - Особенно если учесть, ГДЕ стоял Беленов…
* * *
Следующий день выдался крайне напряженным. Отец ходил мрачнее тучи и даже пару раз тайком хватался за сердце.
Я рассказала ему о том, что послужило причиной ссоры между Ильей и Николаем. Он внимательно выслушал меня, ничего не сказал, но по выражению его лица было видно, что он не считает случившееся достаточно веской причиной для дуэли.
Я, в свою очередь, пробовала вытянуть из отца хоть что-нибудь, но он упорно отмалчивался. Я видела, что его терзают какие-то сомнения, но он ничего не говорил; а от прямого вопроса старался уйти.
По городку уже ползли самые нелепые слухи, причем скорость их распространения многократно превышала обычную; виной тому была как раз необычность происшествия.
В больнице, рядом с палатой Саши Беленова, постоянно дежурил милицейский наряд - охраняли. Сам Беленов, перенеся тяжелую операцию, еще не приходил в сознание; Пинт велел сразу же вызвать его, как только это случится.
* * *
Гроза энских жуликов и бандитов, осунувшийся и вмиг словно постаревший, Оскар Карлович Пинт сидел на исходе четверга в своем кабинете и курил.
Вообще-то, курить он бросил четырнадцать лет назад. Но сегодня - снова начал…
Он сидел неподвижно, упершись взглядом в одну воображаемую точку и медленно, вполголоса, почти нараспев повторял:
"Дуэль… Пистолеты… Метко бьют… Сам учил… Двое - наповал… Двое… Странные бумажки - римская 1 и арабская 3… Почему 3?… Где стоял Беленов?… Треугольник… Равносторонний… Всюду - по десять метров… Письма… Две копии… Где первый экземпляр?"
Вдруг дверь распахнулась - без стука. На пороге стоял дежурный. Он тяжело переводил дух, словно бы долго бежал.
- Оскар Карлович! На Фруктовой - три трупа! Все - связаны! Все - в голову!
Пинт вздрогнул и сунул руку в ящик стола - за пистолетом.
- Еду!
* * *
- Фруктовая 24, квартира 32, - трещала портативная рация, лежащая между продавленных сидений старенькой "Волги". Пинт уверенно прокладывал маршрут по ночному городу. Он знал это место - Фруктовая была относительным оазисом благополучия в Энске; потому что всех жильцов выселили оттуда уже года два назад. Дома на Фруктовой использовали для своих игр мальчишки; да еще там зимовали бомжи - грязная и вонючая, но довольно мирная и спокойная публика, честно делившая между собой щедрые дары городской свалки. И вдруг - сразу три трупа! Это очень много для такого маленького городка, как Энск. И к тому же - почему именно сегодня? Сегодня - когда он и думать больше ни о чем не может, кроме как о своих погибших ребятах… Вот ведь наваждение какое!
Надо сказать, что внутренние переживания почти не влияли на выражение лица Оскара Пинта: он был хмур и сосредоточен, как обычно. Ну, или немного больше, чем обычно. Самую малость.
Он подъехал к дому 24 по Фруктовой улице, вышел из машины, сухо поздоровался с милиционерами из патрульной группы, поинтересовался, кто, когда и при каких обстоятельствах обнаружил страшную находку и, машинально закурив сигарету, вошел в подъезд и направился в 32 квартиру.
Оказалось, что находке предшествовал анонимный звонок. Некто сообщил в дежурную часть, что по указанному адресу произошло убийство. Дежурный передал сообщение по рации патрульной группе: подобные сообщения в обязательном порядке проверяются.
Прибывшая на место патрульная группа, приняв все необходимые меры предосторожности, проверила квартиру и, действительно, нашла труп. Да не один, а целых три. Они рядком лежали на полу в коридоре; кровь, вытекающая из простреленных голов, слилась в одну большую лужу и, огибая трещины в старом линолеуме, общим потоком устремилась на кухню. В общем, неприятное зрелище!
Пинт пригляделся к погибшим. Их лица были искажены предсмертными гримасами и залиты кровью, но одного Пинт узнал - Костыль. Вот тебе и раз! Он еще не успел разобраться, что за выстрел был вчера вечером в квартире у Костыля - не до того было, а сегодня оказалось, что спрашивать теперь не у кого. Причем убили-то его именно здесь, в этом не было никаких сомнений, тогда что же означал вчерашний выстрел?
Пинт постоял, молча покурил, не проявляя большого интереса к этому тройному убийству, затем бросил окурок под ноги и старательно затоптал. Он вдруг словно увидел себя со стороны и абсолютно четко осознал, что здесь делать нечего - он не найдет ни единой улики; ничего, за что можно было бы зацепиться. Пинт решительно развернулся и уехал.
* * *
Он сидел в своем кабинете и размышлял: не о Костыле, а об Илье да Николае. Евсей Григорьевич сделал вскрытие, из тела Ильи извлекли пулю и сразу же отдали Борису Марковичу на экспертизу; пулю, убившую Крайнова, почему-то не нашли. С самого утра несколько милиционеров прочесывали сектор позади тела Николая, но не обнаружили ничего. Это было довольно странно; справлялись у баллистиков - может ли пуля радикально изменить направление полета внутри черепа? Баллистики отвечали, что может, но незначительно; кроме того, утверждали, что кусочек смертоносного металла должен был потерять свою кинетическую энергию и лежать где-то рядом с телом. Совсем близко. Они советовали провести линию от места, где лежал Илья, до Крайнова и выделить позади тела Николая сектор градусов 30; там и нужно было искать. Искали. И снова не нашли.
А вот из Беленова хирурги пулю достали, и тоже отправили Борису Марковичу.
Пинт сидел и ждал результатов экспертизы. Он думал о свернутых бумажках с римской цифрой 1 и арабской 3. Что это могло означать?
* * *
Пинт хотел было уйти домой, но понял, что не уйдет. Ему нужно было что-то делать, делать прямо сейчас.
"А ведь для казино поздний вечер - это самое рабочее время! Съезжу-ка я туда, поговорю о Костыле; глядишь, найду какую-нибудь ниточку", - и он решительно встал и вышел во дворик, к старенькой, но безотказной "Волге".
* * *
Он приехал в казино и с порога сказал:
- Вашего шефа убили. Расследование веду я. Где его кабинет?
Его проводили в кабинет Костыля. Пинт велел всем, кто был в казино, собраться и заявил:
- Я хочу поговорить с каждым из вас в отдельности. Отказ вызовет у меня серьезные подозрения. Не будем понапрасну тратить время: я мог бы пригласить вас завтра к себе, но, как видите, пришел сегодня. Сам. Пока я подозреваю всех - опыт показывает, что у таких людей, как ваш убиенный босс, бывает слишком много недоброжелателей. Если у кого-то есть алиби, или сведения, которые могли бы помочь следствию, прошу незамедлительно сообщить. А начнем, пожалуй… - Пинт обвел присутствующих внимательным взглядом, - с вас, - он указал на Каталу. - Остальных я прошу подождать в приемной.