* * *
На первом этаже дома помещались три большие комнаты: гостиная, библиотека и домашний кабинет Грязнова. Они связывались между собой дверьми; кроме того, из каждой комнаты еще одна дверь вела в общий коридор. Коридор этот огибал по периметру весь первый этаж; две лестницы вели наверх, под ними размещались разнообразные подсобные помещения.
На втором этаже располагались четыре уютные спальни: по две в каждом крыле; между собой они не соединялись.
В гостиной уже был накрыт праздничный стол; Грязнов радостно потер руки, словно в предвкушении чего-то интересного, и пригласил всех рассаживаться.
На столе стояло шесть приборов; больше никого не ждали. Грязнов со своей женой Светланой, Сокольский с Людмилой и Писатель с Мариной - вот и все.
Мужчины сняли пиджаки и сидели в одних рубашках; несмотря на вечер, было довольно жарко.
На Светлане красовалось изумрудно-зеленое платье с большими золочеными пуговицами; на запястьях - массивные золотые браслеты; на пальцах - золотые кольца; туфли с яркой позолотой и кремовые чулки с блестящей золотой нитью; Людмила была одета в бледно-розовое платье с глубоким вырезом; в талии крепко перехвачено широким белым поясом; такие же белые туфельки; чулки телесного цвета; пышная высокая прическа; на стройной обнаженной шейке - тонкая золотая цепочка.
Первый тост провозгласил хозяин. Он встал и, подняв бокал шампанского, заявил:
- Попрошу минуточку внимания! Сегодня, в этот особенный вечер, здесь, с нами, за этим вот столом, сидит человек, с которым я связываю свои самые сокровенные надежды. Я говорю о господине Писателе. Мне посчастливилось ознакомиться с его книгой, и - говорю вам без преувеличения - я был поражен той изобретательностью, с которой он плетет свои сюжеты. Я не мог упустить такой шанс; я собираюсь издать его книгу. Мы заключили договор. Но, потрясенный его талантом и отчасти - в счет аванса за новое произведение, я хочу преподнести ему подарок: от себя лично, и от вас, я надеюсь, хотя вы еще не знакомы с его творчеством, но наверняка скоро познакомитесь, - Грязнов перевел дух; эта путаная речь давалась ему с трудом. Он собрал кожу на лбу в мясистые складки: вспоминал, все ли сказал, ничего не забыл? Решил, что все. И, набрав в грудь побольше воздуха, закончил. - Я хочу подарить ему вот это, - он перегнулся через стол к Писателю и протянул ему маленький футляр, обитый фиолетовым бархатом.
Писатель поднялся со стула, громко ахнул, всплеснул руками; для пущей выразительности покачал головой и расплылся в широкой улыбке.
- Боже мой, Александр Владимирович! Неужели? Нет, этого не может быть! Глазам своим не верю!
Грязнов энергично встряхнул рукой с футляром: мол, бери, не тяни. Писатель осторожно взял его обеими руками и открыл; из-под мягкой крышечки брызнул сноп голубых искр; перстень был великолепен. Писатель тут же надел его на мизинец, а коробочку спрятал в карман.
- Если бы вы знали, Александр Владимирович, как я об этом мечтал! - запричитал он.
Грязнов сел на место и покровительственно махнул рукой: мол, чего там, носи на здоровье.
Выпили. Писатель тут же потребовал, чтобы все снова наполнили бокалы и предложил ответный тост: за нашего - воистину - драгоценного мецената!
Выпили еще раз.
Все сидевшие за столом были не на шутку удивлены: каждый хотя бы примерно представлял себе, сколько такая вещица может стоить. Но виду никто старался не подавать. Потребовалось какое-то время, чтобы разговор снова пошел обычным порядком.
- А о чем вы пишете? - на правах хозяйки дома первой спросила Светлана, жена Грязнова; она буквально сгорала от любопытства.
- Да так, - смутился Писатель. - Обо всем.
- Он пишет такие вещи, - подхватил Грязнов, - что не поймешь: где правда, а где вымысел. Балансирует на грани, и у него это здорово получается.
- Ой, как интересно! - восхищенно сказала Светлана. - Вы как-нибудь приходите поболтать. Я вам столько всего расскажу, столько всяких случаев из жизни… Можете описать это в своих книгах.
Писатель покраснел и потянулся за салатом.
- Да я больше на фантазию полагаюсь. Выдумываю все подряд, - сказал он, разглядывая узор на скатерти.
- Напрасно! Что там ваша фантазия! В жизни иной раз такое бывает, что и нарочно не придумаешь. Ну, например, я могу рассказать вам, как два влюбленных человека, - она со значением взглянула на мужа, - всю ночь сидели в ванной и наклеивали на кафель бутерброды с красной икрой, - и она разразилась визгливым заливистым смехом. Грязнов заиграл желваками, но она этого не замечала. - Правда, смешно? Признавались друг другу в любви, намазывали хлеб красной икрой и клеили на кафель!
- Да, это смешно, - осторожно согласился Писатель и обвел глазами присутствующих, словно искал поддержки; но никто даже не улыбнулся. - Это очень смешно, - отдуваясь за всех, повторил он.
- Можете использовать это в своем новом романе, - разрешила Светлана и кокетливо стрельнула в несчастного хитрым взглядом зеленых глаз. - Но, разумеется, не упоминая никаких имен, - и она снова засмеялась.
- А вот хотите, могу подарить вам сюжет? - вступил в разговор Сокольский.
- Я весь внимание, - отозвался Писатель, накладывая себе на тарелку новую порцию салата.
- Ну, вот представьте себе, - начал Сокольский, - живет такой парень: молодой, довольно симпатичный, но только с личной жизнью ничего не получается. Ну, в смысле, женщины не хотят с ним… Ну, вы понимаете.
- Конечно, - успокоил его Писатель. - Я понимаю.
- Ну вот. И никто ему, значит, не дает. Так он что придумал, хитрец такой? Он, значит, делает девушке предложение, она соглашается, он ее до свадьбы того… Ну, вы понимаете, что я имею в виду?
- Безусловно.
- Ага. Так вот, он ее того, а потом и говорит: зачем ты мне нужна, если ты не девственница? И свадьба расстраивается. А он-то своего уже добился! И так продолжается очень долго, пока он всех баб не… Ну, понятно. Здорово, правда? - и Сокольский заржал; кадык задергался в тощей шее.
- Интересно, - поддакнул Писатель. - Может получиться неплохая психологическая драма.
- Ну, теперь моя очередь, - взял слово Грязнов. - Вот прикинь: два человека только поженились, и в первое же лето поехали в Приэльбрусье, к родственникам жены. На своей машине. Ну, тесть там, теща - все, как положено. Кормят-поят: в общем, неплохо. Если бы еще теща получше готовила…
- Мама очень хорошо готовит, - вмешалась Светлана.
- Ну, а там воздух свежий, да еще под водочку; короче говоря, сойдет, - не обращая внимания на жену, продолжал Грязнов. - Вот. И захотели они повыше в горы поехать. Муж говорит: поедем на выходные. А теща с тестем: да что там в выходные делать? Вы лучше во вторник. Или в среду. Но муж сказал: на выходные, и все тут. Вот. Съездили. Вернулись. Как раз в среду. А в четверг на тот город, где они останавливались, сель сошел. Полгорода снесло. Представляешь? А если бы он тещу послушал? А? Вот то-то и оно. Можно сказать, на волосок от смерти были. Как тебе такие совпадения?
- Да, - подтвердил Писатель. - В жизни много случайностей.
- Вот видишь, - не унимался Грязнов. - Книги-то писать - не так уж сложно. Просто надо иметь много свободного времени. А время-то - деньги!
- Деньги похожи на время только в одном смысле: и то, и другое нельзя потратить дважды, - веско сказал Писатель. Сказал, как припечатал.
Все покивали. И налили по новой.
* * *
После ужина пили кофе с коньяком и ликерами. Женщины ели мороженое; мужчины курили сигары.
Вдруг Грязнов предложил:
- А хотите, я вам погадаю? - и, не дожидаясь ответа, достал из кармана нераспечатанную колоду карт. - Этими можно, они еще неиграные. Ну, кому погадать? Давай тебе, - предложил он Марине. Марина пожала плечами и согласилась.
- Ты будешь… Бубновой дамой, - он раскидал карты в каком-то странном порядке; долго шевелил толстыми губами, приговаривая что-то невнятное, а потом выдал:
- Значит, так. На сердце у тебя печаль. Но не волнуйся, она пройдет. То, что так тебя расстроило, обернется радостью великой…
- Когда? - перебила его Марина.
- Скоро, красавица, очень скоро, - нараспев, подражая уличным гадалкам, ответил Грязнов. - Тут вот король трефовый. Неспроста это. Любит он тебя. Ага. Остыл на какое-то время, но будет любить еще сильнее. Вот и все.
- Увижу этого трефового короля - ноги переломаю! - воинственно воскликнул Писатель.
Все засмеялись: так громко и дружно, словно никогда ничего смешнее не слышали. "Может, мне стать сатириком?" - с тоской подумал Писатель.
- Теперь давай тебе погадаю, - обратился Грязнов к Сокольскому, когда общее веселье улеглось. - Ты у нас - пиковый валет. То есть - король, я хотел сказать. Король, конечно же. О-о-о! Как карта-то нехорошо легла! Ты уж извини, Влад, но тебя крупные неприятности ожидают, - Сокольский побледнел. - Неприятности эти заключены в бумагах. А бумаги - в железном ящике. А ящик тот железный - под дубом. Смотри, так и до казенного дома недалеко. Прямо рукой подать. Нет, нехорошо что-то. Не буду дальше гадать, - он смешал карты и сунул обратно в карман. Марина сидела, разрумянившаяся; она весело улыбалась. Сокольский же, напротив, был мрачнее тучи. - А знаете: вот вам на память, - Грязнов вытащил из кармана карты; поискал в колоде; одну отдал Марине, - бубновую даму тебе, - а другую - Сокольскому, - твой пиковый король.
- В общем, пора спать, - подвел итог Грязнов. - Завтра суббота; вот с утра и продолжим.
Чета хозяев занимала спальню в правом крыле дома; как раз над кабинетом Грязнова; в левом крыле разместились Сокольские: над гостиной.
Писатель с женой, посовещавшись, решили ночевать в левом крыле - по соседству с Сокольскими.
* * *
Незадолго до полуночи дом огласился истошным женским криком, который, впрочем, довольно быстро оборвался. Спустя пару минут прогремел выстрел; в притихшем доме он показался особенно громким. Писатель и Людмила спустились со второго этажа; они стояли рядом с лестницей. Прибежала взволнованная Светлана, зажгла везде свет. Не было хозяина, Сокольского и Марины. Писатель, Людмила и Светлана заглянули в гостиную - никого; хотели через внутреннюю дверь пройти в библиотеку - но она была заперта.
- Странно, - удивилась Светлана. - Обычно мы эту дверь никогда не запираем.
Они вышли из гостиной в коридор и оттуда попали в библиотеку. В библиотеке тоже было пусто. Дверь в кабинет Грязнова была приоткрыта.
- Идите сюда, - раздался вдруг сдавленный голос Сокольского. Они вошли в кабинет.
- Вот он, - сказал Сокольский, показывая себе под ноги. Подошли ближе.
Рядом с письменным столом, неловко подвернув руку, лежал Грязнов; на левой стороне груди расплывалось алое пятно.
Светлана закрыла лицо обеими руками и громко разрыдалась. Писатель наклонился над телом:
- Он мертв! - сказал он, выпрямляясь. Обернулся к остальным и повторил:
- Он мертв!!
Все стояли в оцепенении.
- Вот тебе и репка! - загадочно выразился Сокольский.
- Так! - стал распоряжаться Писатель. - Всем немедленно выйти отсюда! Ничего руками не трогать! Вы, Людмила, отведите Светлану наверх, в ее комнату. А вы, - обратился он к Сокольскому, - стойте здесь и охраняйте кабинет, чтобы никто туда не входил. Я буду звонить в милицию. Вы знаете кого-нибудь из энской милиции?
- Конечно, - ответил Сокольский. - Майора Ломакина, начальника энского уголовного розыска. Они с Александром хорошо знали друг друга.
* * *
Писатель, не желая ничего трогать на месте преступления, ушел звонить в прихожую; Светлана в сопровождении Людмилы удалилась в спальню. Сокольский выглянул в коридор: никого. Он тихонько, стараясь не шуметь, зашел в кабинет и аккуратно прикрыл за собой дверь.
На цыпочках, аккуратно ступая по мягкому ковру, он обогнул труп и направился к картине, висевшей над письменным столом. На картине был изображен могучий дуб, опоясанный массивной золотой цепью. Кота, кстати, нигде не было видно. Грязнов обычно говорил, что кот - ученый, поэтому спрятался за деревом. Бессмертное творение местного живописца было приобретено тогда еще здравствующим меценатом за три бутылки водки; это не мешало Грязнову утверждать, что картина (он говорил - холст) куплена в Москве, в некоей модной галерее за безумные деньги. Но Сокольского в данный момент интересовали отнюдь не художественные достоинства этого выдающегося полотна, а то, что за ним скрывалось. Во время своего дурацкого гаданья Грязнов выразился яснее ясного: неприятности Сокольского заключены в бумагах, бумаги - в железном ящике, а ящик - под дубом. Тут и ребенку стало бы понятно, что речь идет о сейфе; сейф был замурован в стену кабинета, а омерзительная картина маскировала дверцу.
Сокольский, чутко прислушиваясь, подошел к картине и отодвинул ее в сторону. Черт возьми! Дверца-то закрыта! Где же ключи?
Превозмогая отвращение и страх, Сокольский направился к трупу, имея твердое намерение обыскать новопреставившегося. Однако в этот момент из коридора раздался крик Писателя:
- Господин Сокольский! Влад! Где вы?
Сокольский выругался про себя и, по пути опрокинув стул, опрометью бросился к другому выходу - в библиотеку. Там он придал своему несколько коровьему лицу спокойное и даже безмятежное выражение и выглянул из библиотеки в коридор.
- Я здесь!
К нему подбежал запыхавшийся Писатель.
- Я позвонил майору Ломакину. Он велел ничего в кабинете не трогать, собраться всем в гостиной и ждать его приезда.
- Зачем в гостиной? - поморщился Сокольский. - Пусть женщины будут наверху, хотите - идите к ним, а я останусь здесь.
- Нет, - возразил Писатель. - Ломакин сказал, чтобы мы были друг у друга на виду. Он говорит, что это очень важно.
- Ну хорошо, - нехотя согласился Сокольский. - Пойдемте наверх.
* * *
Жена его, Людмила, казалось, почти не потеряла присутствия духа. Возможно, это было связано с тем, что когда-то она получила медицинское образование и даже одно время работала врачом, пока, по общему мнению подруг, не вышла столь удачно замуж.
Она отвела Светлану наверх, в спальню, уложила в кровать, налила в стакан воды.
- Светлана, где у вас аптечка? - спросила она.
- Там, в ванной, - слабым голосом ответила новоиспеченная вдова и показала дрожащей рукой на белую дверь.
Людмила вошла в ванную, заметила на стене белый шкафчик, порылась в нем и извлекла оттуда склянку корвалола. Она накапала пятнадцать капель в стакан и протянула Светлане.
- Вот, выпейте.
Светлана безмолвно повиновалась; ее трясло, как в ознобе; зубы стучали о тонкое стекло.
В это время прибежал запыхавшийся муж; с ним был Писатель.
- Люда! - крикнул он. - Майор велел собраться всем в одном месте. Пошли вниз, в гостиную.
- Что ж, это резонно, - согласилась Людмила, взяла под руку Светлану Грязнову, и они стали спускаться.
Усадив женщин за стол, который совсем еще недавно был праздничным, Писатель объявил Сокольскому:
- А теперь пойдемте искать мою жену!