- Подождите, - вдруг ясно и четко сказала Людмила. Она молчала почти весь вечер, и когда заговорила, все вдруг несказанно удивились. - Меня интересует только один вопрос: как он мог это сделать? Ведь у него не было пистолета?
* * *
И снова немая сцена: тут и Гоголь бы спасовал. Поэтому - вместо Гоголя - слово взял майор Ломакин:
- Милые дамы и господа! Как лицо официальное, заявляю: представление затянулось! Пора это прекратить! По-моему, все мы уже вплотную подошли к той грани, за которой начинается безумие! А некоторые, - он с опаской посмотрел на Марину, - ее уже перешагнули, но, надеюсь, ушли не очень далеко. Итак, публика ждет объяснений и разоблачений! Законное желание. И сейчас вы их получите! - он говорил это громко, почти кричал, а когда закончил - двери гостиной распахнулись, и на пороге возник… Грязнов, собственной персоной!
* * *
Ломакин сел и ткнул пустой стакан Сокольскому; но на этот раз Сокольский никак не отреагировал; он налил себе, залпом выпил, хотел налить еще, но бутылка уже была пуста. Ломакин обиженно нахмурился.
Писатель сидел молча; на его лице блуждала улыбка.
Марина прекратила рыдать и теперь держалась за сердце; правой рукой она подперла пышную упругую грудь так, что та едва не вываливалась из декольте; отчетливо виднелись кружевные оборки черного лифчика; впрочем, никто не обратил на это внимания; все взгляды были прикованы к восставшему из мертвых Грязнову.
Светлана быстро-быстро двигала челюстями, словно перетирала какую-то твердую пищу, и при этом злобно шипела.
Только Людмила сохраняла невозмутимое спокойствие.
Грязнов улыбался: одновременно глупо и загадочно - словно фокусник, который готовится показать свой самый лучший трюк. Он подошел к столу и встал рядом с Ломакиным.
- Дорогие гости! - весело сказал он. - Что-то я не вижу на ваших лицах радости по поводу моего чудесного воскрешения. Где же ваши улыбки? Или мертвым я вам нравился больше?
- Подлец! - качая головой, прошипела Светлана.
- Возможно, - не поворачиваясь к ней, ответил Грязнов. - Но ты тоже хороша. А я-то думал, вы сразу обо всем догадаетесь! Помнишь, - он повернулся к Сокольскому, - я говорил, что на этой вечеринке тебя ожидает сюрприз? Теперь понятно, что я имел в виду? А когда я поднимал тост за Писателя? Я же не зря упомянул про его уникальное умение плести хитроумные сюжеты. И не зря говорил про его новое произведение; про то, что вы все скоро познакомитесь с его творчеством. Вот и познакомились. Позвольте представить: автор сценария и режиссер-постановщик нашего шоу - господин Писатель!
Аплодисментов не последовало. Три пары глаз: Светланы, Сокольского и Марины, - с глухой ненавистью уставились на Писателя. Ему стало не по себе; он даже поежился.
А Грязнов продолжал:
- Конечно, свой сценарий он написал не на пустом месте. Парадокс заключается в том, что, как минимум, у двух из вас есть довольно веские причины убить меня. Вы знаете, о ком я говорю: это моя - пока еще - жена и мой компаньон.
Светлана схватила со стола тарелку и запустила ею в мужа; к счастью, она промахнулась; в противном случае эффектное разоблачение обернулось бы вульгарной дракой.
- Вот видите! - сказал Грязнов. - Представляете, что мне пришлось пережить за последнюю неделю? Дело в том, что неделю назад я объявил ей о своем завещании. Я прямо сказал: если со мной что-нибудь случится, все имущество и деньги перейдут моей любимой. Тогда я не назвал имени; это было преждевременно. Но сегодня, в вашем присутствии, я хочу это сделать.
Все почему-то посмотрели на Марину.
- Это - Людмила! - провозгласил Грязнов. - Мы давно любим друг друга, но не хотели причинять боль своим супругам. Мы постоянно откладывали объяснение. Но вдруг, в какой-то момент, я начал понимать, что за моей спиной происходят странные вещи. Я стал внимательно следить, и вот что заметил: моя жена изменяет мне с моим компаньоном! Мало того: этот компаньон обкрадывает меня! Когда сомнений больше не оставалось, я решился. Я собирался все рассказать и во всем разобраться. Но тут - подвернулся случай. Я встретил господина Писателя. Искушение было велико! Мне захотелось отомстить вам - изящно и красиво! И мне это удалось!
Светлана снова потянулась за тарелкой; Грязнов ее остановил:
- Не стоит! Если мы разведемся, ты получишь половину официально зарегистрированного имущества; если же убьешь - все достанется Людмиле.
- Я все равно раздавлю тебя, гад! - прохрипела Светлана, но тарелку все-таки положила.
- А-а-а… кровь? - прощебетала Марина; ее голосок вдруг стал тоненьким.
- Кетчуп, - покровительственно улыбнулся Грязнов. - Обыкновенный кетчуп!
- Как же ты… все это провернул? - не поднимая на Грязнова глаз, спросил Сокольский.
- Да очень просто. Писатель приехал ко мне заключать договор. Я предложил ему устроить маленькое представление. Он согласился; внимательно осмотрел весь дом и придумал сюжет. Потом я позвал вас на ужин. После ужина устроил гаданье: текст мне опять-таки сочинил Писатель. В качестве жертв были выбраны: ты и, - Грязнов галантно поклонился, - Марина. Я заранее положил в карман нераспечатанную колоду и еще две карты: бубновую даму и пикового короля. На даме было написано: "Без пяти двенадцать в гостиной." На короле: "Ровно в полночь в библиотеке." Дверь из гостиной в библиотеку мы заперли. Писатель украл у жены колготки, надел их на голову, взял пистолет, который ты, кстати, действительно отдал мне; естественно, мы вытащили оттуда патроны. Марина вошла в гостиную, затем что-то привлекло ее внимание; она подошла к стеклянной двери и заглянула в библиотеку. И, конечно же, увидела меня. Я лежал на полу: в рубашке, измазанной кетчупом. Марина хотела броситься ко мне, но дверь-то была заперта! А тут еще Писатель показался, и перепугал ее насмерть. Она закричала и кинулась прочь. Мы тоже побежали: но только в кабинет. Тут ты вошел в библиотеку. Я выстрелил - пришлось продырявить потолок! - успел запереть оба пистолета в сейф и снова улегся на ковер. Писатель взял ключи от сейфа, накинул халат, который я предусмотрительно спер из шкафа своей жены, и выбежал в коридор. Нам было интересно: станешь ты закладывать свою любовницу или нет? Сначала не стал; но потом, когда приперло - заложил, как миленький! Кстати, Писатель неспроста оставил охранять тебя кабинет: мы хотели выяснить, насколько серьезны твои намерения? Как сильно ты боишься разоблачения? Оказалось - настолько сильно, что собирался обыскивать труп. Писатель предвидел и это: он не стал уходить далеко, тем более, что звонить не требовалось: ведь майор Ломакин был в курсе дела, и должен был приехать ровно в половину первого. Вас не смутило то, что он приехал один; его объяснения показались вполне правдоподобными. Он тоже играл свою роль; произносил заранее подготовленный текст.
- Выучить его было нелегко, - добродушно усмехнулся Ломакин, - особенно мне не нравилась эта ахинея, будто пистолеты можно разобрать, поменять местами стволы, потом собрать, и ничего не будет заметно. Ерунда! Следы пороха все равно останутся: на рукоятке, на крышке… На руках, в конце концов.
- Ну, этого никто не знал: Писатель и тут рассчитал все верно, - снова взял слово Грязнов. - Майор собрал вас в гостиной не случайно: пару дней назад я установил там маленькую камеру и небольшой микрофончик. А монитор спрятал в ящике письменного стола. Очень интересно было за вами наблюдать, ей-Богу! Но настоящим сюрпризом явилась для меня та убедительность, с которой сыграла свою роль Марина. Просто великолепно! У вас чрезвычайно талантливая жена, господин Писатель!
Писатель молчал; он громко сопел, кряхтел, ерзал на стуле, и вдруг сердито сказал:
- Она не играла! Она ничего не знала о нашем плане! В том-то все и дело! И теперь я чувствую себя полным идиотом!
- Как "не играла"? - Грязнов опешил. - Неужели вы это серьезно? Нет, постойте, - он повернулся к Людмиле. - Она все придумала! Между нами ничего не было!
Марина встала, сделала несколько неверных шагов по направлению к Грязнову:
- Сашенька! Как легко ты предаешь нашу любовь! За что же ты меня так, милый? Ведь я столько вытерпела сегодня! - и упала без чувств.
- Позвольте! - Грязнов не знал, что и сказать. - Это недоразумение!
- Никакого недоразумения здесь нет, - мрачно подытожил Писатель. - Я подозревал это; и я специально ввел ее в действие, чтобы посмотреть, как она воспримет вашу мнимую смерть. Как видите, мои подозрения полностью оправдались! - он нагнулся и поднял Марину на руки.
- Так тебе и надо, придурок! - захохотала Светлана.
- Это жестоко с вашей стороны! - осуждающе сказала Людмила.
- Ты, парень, того… Перебрал немного, - тихо произнес Ломакин.
- Мы пойдем наверх, - заявил Писатель. - Как только она придет в себя, мы уедем.
Они ушли. И тут присутствующие поняли, как они противны друг другу; находиться долее вместе нельзя было ни одной минуты: Светлана злилась на коварного мужа и неверного любовника; Сокольский ощущал свое ничтожество и боялся Грязнова; Людмила жалела Марину и сердилась на Грязнова и Писателя; Ломакин чувствовал себя лишним; Грязнов, и тот выглядел растерянным - видимо, на него подействовал Маринин обморок. "А я и не замечал, что она влюблена в меня", - запоздало думал Грязнов.
Светлана ушла к себе в спальню; в соседней заперся Сокольский; Писатель с Мариной разместились в другом крыле; рядом с ними - Людмила; Грязнов с Ломакиным сидели в кабинете.
* * *
Через некоторое время Писатель спустился на первый этаж; достал спрятанные в подсобке халат и ключи от сейфа и заглянул в кабинет Грязнова.
Он положил вещи на стол и обратился к майору:
- Извините, вы не могли бы нас оставить на минутку? Я должен кое-что спросить у Александра Владимировича.
Ломакин вопросительно посмотрел на Грязнова; тот еле заметно кивнул. Ломакин пожал плечами и ушел в гостиную; выпил пятьдесят грамм коньяку и закусил. Вскоре к нему присоединился Писатель; они снова налили и выпили.
- Ну что? - коротко спросил майор.
- Не признается; говорит, между ними ничего не было, - сокрушенно ответил Писатель.
- Ясное дело. А ты чего хотел?
- Где все остальные? - спросил Писатель.
- Кто где, - ответил майор и объяснил диспозицию.
- Понятно, - задумчиво сказал Писатель. - Все забились в свои норы.
Они помолчали. Налили и выпили.
- Слушайте, майор! - вдруг обратился к нему Писатель. - Скажите мне, как мужчина мужчине: может, ее надо побить?
- А то, - ответил многоопытный майор. - Если тебе от этого полегчает - почему ж не побить?
- Да? Не знаю. Не решил еще. Я ж ее никогда раньше не бил…
- Бывает, - поддержал его майор. - Дело, в общем-то, хозяйское…
- Ну ладно, я пошел, - поднялся Писатель.
- Смотри, особо не усердствуй! - напутствовал его майор. - А то заберу за хулиганство.
- А вы, пожалуйста, вернитесь к Грязнову, проверьте сейф: на месте ли оружие и документы; ведь, если что-нибудь пропадет - обвинят во всем меня.
Писатель ушел.
Ломакин встал из-за стола и зашагал в кабинет.
* * *
Спустя пару минут сверху послышался шум: стук падающей мебели, глухие удары об стену и пронзительные женские крики. Майор одобрительно усмехнулся.
- Что там происходит? - спросил Грязнов.
- Писатель жену гоняет, - объяснил Ломакин.
- Помогите! Помогите! Он меня убьет! - кричала Марина.
Затем раздался голос Людмилы:
- Прекратите сейчас же! Я милицию вызову!
Она спустилась в кабинет и набросилась на мужчин:
- Ну что вы сидите? Он же ее убьет!
- Это их личное дело, - пожал плечами Грязнов. - Я никуда не пойду.
- Ничего. До смерти не убьет, - рассудительно заметил майор.
- Но ведь так же нельзя! Идите, хоть вы ему что-нибудь скажите: меня он не слушает, - и Людмила буквально потащила Ломакина за собой.
Ломакин громко топал по лестнице, а Людмила возмущенно приговаривала:
- Нет, ну вы подумайте! А казался таким тихоней! Еще говорил: у меня нет привычки бить свою жену!
- Надо же когда-нибудь начинать, - философски изрек Ломакин.
* * *
Они поднялись наверх; Ломакин встал перед дверью и постучал.
- А ну-ка! - заревел он страшным басом. - Перестаньте! Хватит уже! Погонял немного - и хватит!
За дверью воцарилась тишина. Но ненадолго: меньше, чем через полминуты, шум возобновился с прежней силой. Марина снова завизжала.
Ломакин, видя такое небрежение к своим словам, постучал сильнее; добротная дубовая дверь содрогнулась.
- Але, Писатель! А ну-ка, выйди на минутку. Разговор есть.
Шум опять прекратился. До Ломакина с Людмилой донеслись неразборчивые обрывки разговора; затем плеск падающей воды; и потом - скрежет ключа в замочной скважине. Дверь приоткрылась; но совсем чуть-чуть; в образовавшемся проеме показалась Марина. На нее было страшно смотреть: под глазом - синяк, платье порвано, щека исцарапана. Она стряхнула с головы клок вырванных волос и с вызовом посмотрела на Ломакина.
- Что вам от него надо? Он в ванной, моется. И вообще - по какому праву вы вмешиваетесь в нашу личную жизнь? Что вы здесь потеряли? Кто вас звал? Если хотите знать - вы даже одного его пальца не стоите; вот какой это святой человек! Да, я виновата перед ним - не спорю. Но мы сами во всем разберемся. Какого черта вы лезете? - и Марина самым бесцеремонным образом захлопнула дверь прямо перед носом у своих непрошеных спасителей.
Ломакин вовсе не удивился подобному обороту дела: за долгие годы службы в милиции он и не такое видел. Он прижался к косяку и со смехом спросил:
- Чего же ты кричала "помогите"? Тогда уж кричи что-нибудь другое!
Но Людмила была обескуражена:
- Как так можно? Домострой какой-то! Она сама себя нисколько не уважает! А я-то еще ее жалела! Нет, она заслуживает, чтобы с ней так обращались! - и она ушла к себе в спальню, громко хлопнув дверью.
* * *
Ломакин стал спускаться по лестнице. Он зашел в гостиную, пропустил еще пятьдесят грамм и вразвалочку двинулся в сторону кабинета: ему не терпелось рассказать эту веселую историю Грязнову. Настроение у майора было хорошее: за участие в спектакле Ломакин получил неплохие деньги.
Он миновал библиотеку, подошел к двери кабинета и постучал.
Ответа не последовало.
Ломакин постучал еще раз.
И снова - тишина. Томимый дурным предчувствием, Ломакин рванул дверь.
Сначала он ничего не заметил. Ломакин подошел к письменному столу ближе и тогда увидел странную картину: низко нагнувшись, Грязнов сидел в своем кресле; сверху он был накрыт халатом.
Ломакин осторожно приподнял краешек халата: вместо головы у Грязнова было настоящее месиво; кровь постепенно пропитывала плотную белую ткань. Он заглянул через плечо Грязнова: в выдвинутом ящике письменного стола стоял монитор; камера с широкоугольным объективом показывала всю гостиную и даже часть коридора. Нога майора наткнулась на что-то твердое; Ломакин опустил глаза; на полу лежало пресс-папье - большой кусок розового мрамора.
Убийство все-таки произошло: на сей раз - по-настоящему.
* * *
Хмель мигом улетучился; ведь рядом мог находиться убийца. Ломакин быстрым взглядом окинул стол; на самом видном месте лежали ключи от сейфа. Пять минут назад они вместе с Грязновым проверяли; оружие и документы были на месте. Но теперь Ломакин не поручился бы за это. Он вытащил из кармана брюк большой клетчатый платок; взял ключи и осторожно открыл сейф. Уф-ф-ф! Слава Богу, пистолеты здесь. Бумаги, вроде, тоже. Ничего не пропало. Значит, убийца не вооружен. И то ладно - у майора есть шанс дожить до пенсии. Но все равно - один он чувствовал себя неуютно. Он положил ключи в карман и подумал, что без помощника не обойтись.
Ломакин запер изнутри ту дверь кабинета, что выходила в библиотеку; сам вышел в коридор и закрыл вторую дверь снаружи.
С неожиданной легкостью он пробежал по коридору и затем стремительно преодолел два лестничных пролета. Тут он перевел дух и постучался в спальню Писателя.
- Писатель! Выходи! Скорее! - он не хотел, чтобы Людмила узнала обо всем раньше времени; не оберешься ненужных слез и истерик; они только помешают.
Писатель не торопился открывать.
- В чем дело? - спросил он через дверь. - Я уже закончил, так что можете не волноваться; никого я не убил.
Ломакин приблизил губы к притолоке и громко прошептал:
- Открывай! Открывай скорее!
Писатель недовольно покряхтел, но дверь все же открыл; он был почти без одежды; большим махровым полотенцем он вытирал мокрую голову.
- Ты-то, может, и не убил! - понизив голос, сказал Ломакин. - Нашлись другие; одевайся, пойдем!
- Да что случилось, объясните!
- Тс-с-с! - майор прижал палец к посиневшим губам. - Не ори, дурак! Бери одежду и пошли!
Писатель послушался; поспешно натянул на мокрое тело брюки, надел на босу ногу туфли и, захватив с собой рубашку, вышел к Ломакину. Тот мотнул головой: мол, спускайся за мной.
Уже на первом этаже, в коридоре, майор сказал в полный голос:
- Грязнова убили!
- Опять? - вырвалось у Писателя. И следом еще более дурацкий вопрос. - Кто?
- Да если б знать! - хлопнул себя по ляжке Ломакин. - Но тут выбор небольшой: или жена, или компаньон. Больше некому.
- Когда это произошло? - Писатель стоял в оцепенении.
- Да только что! Теплый еще! - воскликнул майор. - Пока ты бабу свою гонял, а я разнимать вас поднимался: в эти две минуты кто-то его и…
- Как же это? Выстрела-то не было!
- Да какой тут выстрел? Ты совсем заигрался! Это в книжках: из пистолета; а в жизни все по-другому, можешь мне поверить. Кухонным ножом, топором, табуретом…
- А его-то как? - Писатель то бледнел, то краснел; он затравленно озирался по сторонам.
- А его этим… Как его? Папье-маше. Прямо по тыкве - чпок! Видно, накинули на голову халат, а потом ударили, - пояснил майор.
- Мама! - икнув, сказал Писатель. - Меня сейчас стошнит.
- Иди-ка вон, выпей! - распорядился сердобольный майор. Писатель повиновался.
- Сейчас мы с тобой пойдем арестовывать убийцу! - продолжал майор.
- Нет, это без меня, - возразил Писатель. - Вызывайте подмогу и арестовывайте сами.
- Да я-то, конечно, вызову. Но пока они приедут… Мы с тобой уже все сделаем.
- У вас есть пистолет? - поинтересовался Писатель. - С пистолетом как-то спокойнее.
- Да на фига мне пистолет? - разозлился Ломакин. - Вон, в сейфе у Грязнова целых два лежит: бери любой. Только пистолет не понадобится: ты что думаешь, если бы у убийцы был пистолет, стал бы он булыжником по черепу долбить?
- Кто его знает? - задумчиво протянул осторожный Писатель. - С пистолетом надежнее.