– Кроме всего прочего, среди всей этой бесовщины я расслышал, что мы якобы получим свое. Что именно? Что ты в нас углядела при этих своих свечах, при которых только и видишь будущее? Фигня полная, но давай уже начистоту: вырисовывается картинка маслом, что мы оба смертнички, так?
Ответила Олеся не сразу. А когда начала говорить, голос ее звучал еще глуше и мертвеннее, чем прежде. Будто доносился издалека и говорила она в какую-то жестяную трубу.
– Как только вы вошли, Сергей, я сразу увидела смерть рядом с вами. Если так, все, что вы делаете сейчас, напрасно. Что бы вы ни пытались предпринять, все равно не успеете. Смерть рядом. Не хочу больше говорить. Не могу говорить. Свеча не просто так погасла – это знак Матери-Пчелы. Гаснет огонек – и жизни конец…
В полной тишине Олеся порывисто встала. От движения ее длинной юбки качнулось и погасло пламя обеих свечей, стоявших рядом с ней.
На улице Шпола и Горелый, не сговариваясь, одновременно закурили и молча двинулись по темной улице в сторону центра города.
Сюда, на Кубу, они добрались на такси. Андрей, как и каждый оперативник, имел знакомого таксиста, который при необходимости был готов доставить его в любой конец города за полцены, а иной раз и бесплатно: дружба с работником полиции для частного извозчика дорогого стоит. Но теперь они предпочли прогуляться пешком, чтобы переварить все увиденное и услышанное.
Поскольку Олеся как бы между прочим узрела рядом с ними призрак неотвратимой смерти, продолжение разговора автоматически утратило смысл. Точно так же не имело ни малейшего смысла хватать прорицательницу и тащить ее в горотдел. Хотя в наше время задержать без всякого основания можно кого угодно, а причину задержания придумать потом, но, для того чтобы поместить человека в камеру даже на несколько часов, формальный повод был необходим. Ну а если бы капитан полиции Андрей Шпола приволок в горотдел ведьму Олесю, которая только что в очередной раз напророчила смерть, к тому же непонятно, кому именно, он выглядел бы полным идиотом. Впрочем, необходимость в задержании все-таки имелась: это помогло бы установить ее личность и проверить, не числится ли за ней что-нибудь посерьезнее, чем пророчества.
Шпола, однако, отказался от этой идеи. Все равно не удалось бы выяснить больше, чем они уже выяснили. Да и полученная ими информация по большому счету оказалась непригодной для дальнейшей оперативной разработки.
– Поступим так, – наконец проговорил Андрей, скорее продолжая цепочку своих размышлений, чем обращаясь к Горелому. – Завтра я прищемлю хвост безутешной вдове, пусть даст письменные показания с контактами этой ведьмы. Потом ведьмина очередь. Заставим и ее дать письменные показания о том, как к ней приходил Коваленко и чего от нее хотел. Только без всякой мистики и прочих штучек. Бумажка к бумажке, как положено.
– Как знаешь, – угрюмо буркнул Горелый, пожав плечами. – Мне в этих твоих раскладах все равно места нет.
– А как бы ты на моем месте поступил?
– А я не на твоем месте.
– Очень удобная позиция.
– Точно, – согласился Горелый. – Скажи еще: если б не Серый со своими дурацкими инициативами, ты бы и горя не знал.
– Мутное дело, – кивнул Шпола. – Ну как эту ведьмовскую историю описать юридическим языком? Ничего подобного инструкциями по оперативно-разыскной деятельности не предусматривается. Честно тебе скажу, Серега, я до сих пор не знаю, как относиться к тому, что мы с тобой сегодня увидели и услышали. Может, это вообще не надо принимать всерьез. Понимаешь, о чем я?
– Угу. Не считая того, что одного из нас эта дама сегодня фактически похоронила. Ну это ладно, нам не впервой. А что, если она до завтра смоется?
– Ничего это не изменит, – уверенно отозвался Шпола. – Смоется – ей же хуже. Сейчас она практически ничем не рискует. Ну увидела тень смерти, напророчила, и все – каждый понимает, как хочет. Позиция у нее четкая… Нет, Серега, надо ее официально вызывать, устанавливать личность и снимать показания. Только таким образом. Прокачаем, кто такая, может, еще что-нибудь любопытное всплывет… Слушай, а что это мы ноги бьем, как двое лохов?..
Андрей полез в карман за телефоном, и через десять минут их подобрал с бровки знакомый таксист.
Окна в квартире Шполы не горели: Лида наверняка уже легла спать.
Распрощавшись с таксистом, мужчины остановились у подъезда, чтобы выкурить по сигарете на сон грядущий.
Внезапно рядом вспыхнули мощные фары, вырвав их силуэты из влажной мартовской тьмы.
Хряснули дверцы – из утробы автомобиля, на который не обратили внимания, выбралась рослая фигура. Одновременно из машины, которая была припаркована чуть дальше, высыпались еще двое, помельче, и замерли – очевидно, ждали указаний.
– Что, не спится в ночь глухую? – послышался знакомый друзьям властный баритон.
Правда, Андрей, в отличие от Сереги, слышал этот голос всего несколько часов назад, а Горелому в последний раз доводилось беседовать с подполковником Зарудным еще в те времена, когда он был отнюдь не подполковником и не начальником уголовного розыска.
– Молчите? Значитца, так, орлы. – Зарудный явно обращался к тем, кто маячил у него за спиной. – Тут у нас клиент без документов. Берите его и везите к нам, я с ним позже пообщаюсь. А ты, конспиратор, – это уже было адресовано Шполе, – ноги в руки и вперед на мины. Кое-что пояснишь. Заодно и я тебе кое-что растолкую.
Часть 4
Смерть рядом
Лет девять или десять назад в Сумы нагрянули американские полицейские.
Почему именно в Сумы – одному Богу известно, в те времена никто не удосужился это выяснить, а теперь и подавно ничего об этом не узнать. Был только слух, что существует якобы какая-то международная программа по обмену опытом, в рамках которой сначала американские копы должны показать себя на Сумщине, а уж потом сумские менты полетят за океан, чтобы постоять за честь страны и не ударить в грязь лицом перед коллегами из Штатов. Были то игры местного высокого начальства, попытка сделать какой-то из североамериканских городов побратимом Сум или иная оказия – осталось тайной. Которую никто особо и не стремился раскрыть, потому что в Америку все равно полетел начальник УМВД Сумской области вместе с коллегами из других областей, причем в качестве "нагрузки" к министерским генералам и полковникам. По возвращении, помнится, начальник даже давал несколько интервью местной прессе, суть которых сводилась к одному: эх, нашим бы людям да американскую технику!
Однако факт остается фактом: в Сумы тогда прибыла группа американских копов, в том числе темнокожий афроамериканец и коротко стриженная пуэрториканка, к которой полагалось обращаться "офицер Гонсалес", тогда как к остальным парням, включая и афроамериканца, запросто: Джон, Том, Сай. Провела эта команда профессионалов на Сумщине три дня. На второй день наши решили показать гостям, что слобожанские менты тоже не лыком шиты, и предложили провести импровизированные соревнования. Против четверки копов была выставлена четверка наших парней. Сперва, правда, офицеру Гонсалес попробовали деликатно намекнуть – мол, забава сугубо мужская, но та сухо и отчетливо, словно зачитывая задержанному права, заявила о недопустимости дискриминации по половому признаку в цивилизованной стране. Деваться некуда. Наши в авральном порядке кинулись искать для пуэрториканки достойную соперницу – в первую очередь в Харькове, городе с двумя полицейскими академиями. Прослышав об этом, офицер Гонсалес снова заявила протест: ей не требуется женщина-коп в качестве партнера, она готова потягаться на равных с любым мужчиной.
Среди четверки украинских стражей порядка, выставленной против американцев, оказался и Владимир Зарудный, в ту пору еще опер "убойного" отдела конотопского городского уголовного розыска, капитан полиции с совсем еще свежей четвертой звездочкой на погонах. Те, кто знал его до этого случая, были уверены: именно после участия в образцово-показательных состязаниях служебная карьера Зарудного уверенно и быстро пошла вверх.
На обычном полицейском "бобике" Зарудный умудрился выполнить знаменитый полицейский разворот, когда автомобиль, мчащийся на полной скорости, совершает мгновенный поворот на сто восемьдесят градусов. От водителя при этом требуется не только абсолютное хладнокровие, но и недюжинное мастерство. А перед этим опер проделал то же самое, оседлав БМВ. Когда же команды переместились в тир, Зарудный спокойно, словно делал это каждый день, выбил максимальное количество очков по неподвижным и подвижным мишеням. Причем не только из "макарова" и "стечкина", но и из доставленных ради такого случая из Киева "магнума" и "глока". А под конец предложил Джону, Тому и темнокожему Саю сойтись в рукопашной против него втроем и так же невозмутимо "сделал" их, правда, и сам оказался изрядно помятым. Затем, уже из принципа, он сошелся один на один с офицером Гонсалес. У пуэрториканки глаза горели от азарта: трое коллег Зарудного, не привыкшие "воевать с бабами", один за другим уступили ей в поединках – об этом сговорились заранее, чтоб не было стыдно кому-то одному, если эта дамочка в самом деле возьмет над ним верх. Украинские судьи знали об этой договоренности и в случае чего готовы были подтвердить: наши парни пожалели американку. Ну а Зарудному было плевать – и офицер Гонсалес в результате получила фингал на половину лица, а вдобавок капитан чуть не сломал ей руку.
Кое-кто потом злословил: мол, Зарудный – мужик, воюющий с бабами. Но продолжалось это недолго: опер пользовался уважением коллег и до того, как на головы сумских ментов свалился заокеанский десант.
Скупой на слова и жадный до работы, Зарудный всего за несколько лет после этих "международных состязаний" от мента, который "топтал землю", познавая все тонкости оперативной работы, дослужился до такой странной на взгляд тех, кто не знаком с полицейской спецификой, должности, как заместитель начальника отдела по борьбе с особо тяжкими преступлениями против личности. Говоря простыми словами, "убойного" отдела конотопского уголовного розыска.
Странными такие должности выглядят из-за общего положения вещей, в соответствии с которым заместителей в полиции всегда много больше, чем начальников, но при этом заместитель является кем-то вроде промежуточного начальника – уже не подчиненный, но еще не руководитель, вернее, он не руководит, но фактически организует всю работу отдела. Но главное – это то, что именно в правоохранительной системе в заместителях надолго не задерживаются, так как сами становятся руководителями, занимая места предшественников, которые неизменно уходят на повышение. Причем сначала в область, а там, глядишь, и в Киев, где и погружаются в недра раздутого министерства, чтобы со временем вынырнуть в близком окружении одного из депутатов, банкира средней руки или в качестве члена правления какой-нибудь бизнес-структуры.
Примерно такая же судьба была, вероятно, уготована и сорокалетнему Владимиру Зарудному. Ценный кадр был давно замечен в Сумах, да и Харьков поглядывал в его сторону, соперничая с Киевом. Но две тысячи четырнадцатый год перетасовал все карты и поломал все планы. Зарудный остался на своем месте, и было похоже, что Конотоп, в котором подполковник чувствовал себя как рыба в воде, оказался для него куда удобнее и надежнее, чем Сумы, что уж говорить о суматошных Киеве и Харькове. Более того, ходили слухи (разумеется, до Сергея Горелого они тогда уже не доходили), что Семеныч, как коллеги и подчиненные величали Зарудного, может, и не прочь подняться на пару-тройку ступеней по карьерной лестнице, но какому-то влиятельному лицу он очень нужен именно в Конотопе и именно на этой должности. Удивляться нечему: начальник уголовного розыска контролировал этот довольно большой город, для кого-то стратегически важный. Процент убийств, бандитских нападений и разбоев, раскрытых по горячим следам, из года в год рос. Но держать планку на этом уровне Зарудному удавалось не без труда, поэтому каждое убийство, совершенное в Конотопе, он воспринимал как чрезвычайное событие. "Убойщики" немедленно получали что-то вроде команды "в ружье!" и немедленно брались за дело.
В связи с убийством предпринимателя Николая Коваленко и странными обстоятельствами, при которых оно было совершено, личный состав "убойного" отдела работал практически в круглосуточном режиме. Такой вывод, по крайней мере, сделал для себя Сергей Горелый, сидя на заднем сиденье автомобиля рядом с молодым и незнакомым ему опером. Второй, тоже из молодых и тоже незнакомый, вел машину.
Оба молчали.
Автомобиль Зарудного, куда сел Андрей Шпола, рассекал по ночному городу впереди.
Плотно прикрыв за собой дверь кабинета, подполковник Зарудный кивком указал капитану Шполе на один из стульев, стоявших у стола, за которым оперативники обычно собирались на совещания, а сам уселся по другую сторону стола, закурил и разрешил курить и Андрею.
Опер помалкивал – начинать разговор первым в кабинете шефа не полагалось. По пути сюда Зарудный не проронил ни слова, и теперь Шпола был почти уверен: дело в Горелом. Но зачем весь этот цирк с ночной засадой у подъезда и задержанием Сергея "для установления личности"? И какое отношение все это имеет к убийству Коваленко?
На первый взгляд казалось, что Зарудный поднял оперативников среди ночи только ради выяснения каких-то личных отношений с Горелым, который, с какой стороны ни посмотри, отмотал свой срок за грехи чуть ли не трети конотопских ментов. Однако Шпола знал, что такой подход для Зарудного нехарактерен, поэтому продолжал теряться в догадках.
Но едва начался разговор, Андрей моментально сообразил, в чем дело, и Горелый с его проблемами напрочь вылетели из его головы.
– Ты телефон зачем выключил? – сурово вопросил Зарудный.
– Так ночь же…
– Ну и что? У нас убийство. Это я тебе поясняю, почему мы оказались у твоего дома. Лидия твоя сказала, что вы оба куда-то ушли. Пили-пили, а потом слиняли.
– Вы заходили к нам?
– Мобильный твой не отвечал – я позвонил на домашний.
– Ну, не особо-то мы и пили. За ужином для аппетита, не больше.
– Дружбан твой, Шпола, вчера тоже за ужином для аппетита…
– По крайней мере, не со мной.
– Ладно, не в этом сейчас дело. Я, в отличие от тебя, мобильный не выключаю. И потерпевшая смогла ко мне дозвониться… – Зарудный затянулся и с шумом выдохнул дым. – Коваленко Галина. Днем я пытался с ней поговорить, а когда не вышло, оставил свой номер. Сказал, чтоб звонила в любое время, если хоть что-то вспомнит.
– Я тоже оставил.
– А телефон выключил. И вообще тебя дома не было. Где это вы шлялись среди ночи?
– Вы же сами только что сказали, что это к делу не относится.
– Сказал. – Зарудный кивнул и стряхнул пепел. – Ты потом, при случае, поблагодари вдову. Если б не она, мы бы с тобой сейчас здесь не беседовали. Ну ладно, к делу. – Подполковник раздавил окурок в пепельнице и толчком отправил ее поближе к оперу. – Вчера вечером, около одиннадцати, Коваленко позвонила мне. А тебе, – указательный палец Зарудного, словно ствол "макарова", прицелился в Шполу, – она звонить не захотела. Решила: если есть номер начальника, зачем дергать подчиненного, которому все равно придется докладывать начальству. Разумно?
– Разумно.
– Вдова сделала заявление: ее муж, то есть Коваленко Николай, в последнее время имел серьезные проблемы с одной здешней финансовой организацией, а именно филиалом банка "Слобода", управляющий которого, Павел Никитин, – персона в городе известная.
Пауза, которую сделал подполковник, подсказала Андрею: сейчас он должен самостоятельно сделать какой-то вывод. И тут его осенило – похоже, даже быстрее, чем этого ожидал Зарудный.
– Погодите! Банк "Слобода", Никитин… Так у него же там службой безопасности ведает…
– Молодец, соображаешь. – Подполковник щелчком выбил из пачки следующую сигарету, но закуривать не стал, начал разминать ее между пальцами. – За безопасность в "Слободе" отвечает полковник полиции в отставке Александр Момот. Бывший наш коллега, более того, мой старый товарищ… – Он бросил сигарету на полированную поверхность стола, накрыл ладонью и принялся легонько катать туда-сюда. – Когда-то даже пересекались по работе. Нормальный мужик, его уважали. Никто и слова худого о нем не сказал, когда он отслужил свое и подался в бизнес-структуру. Тебе ведь тоже предложения такие поступали, да?
Шпола предпочел промолчать, но Зарудный и не ждал ответа, во всяком случае честного.
– Не парься, поступали. Я и сам, когда бегал опером, подхалтуривал. Семья же, а при такой зарплате…
Семья Владимира Зарудного состояла из жены и дочери, которая училась в Киеве на журналиста-международника, чем подполковник страшно гордился.
– Хорошо, слушай дальше. В какой-то момент бизнес нашего Коваленко начал "протекать". Это сейчас сплошь и рядом, кризис все-таки, сам понимаешь. Год назад, когда все еще обстояло более-менее благополучно, Коваленко взял в "Слободе" кредит, тридцать тысяч зеленых, – в наше время это серьезные деньги.
– Для меня и сотня – деньги, – ухмыльнулся Шпола.
Зарудный, пропустив это замечание мимо ушей, продолжил:
– Теперь прикинь, в каком положении банки. Предприниматели понабирались кредитов, как паршивые псы блох. Потому как тридцать тысяч для серьезного бизнеса – даже меньше, чем блоха. Но их много – сотни, тысячи, и вот уже счет идет на десятки миллионов. А главное – нет ни возврата, ни выплат процентов. Даже крупные банки в Киеве и Харькове стонут, вводят там временную администрацию или еще какую-то хрень… В общем, балансируют они на грани выживания. Ну так вот, Шпола, управляющий конотопским филиалом банка "Слобода" Павел Никитин предоставил моему доброму приятелю Саше Момоту полную свободу действий в вопросе выбивания долгов. Понимаешь, почему я так издалека зашел?
Теперь Андрей точно знал: уже через пару минут подполковник Зарудный назовет имена нескольких подозреваемых в убийстве, и подозреваемые эти, похоже, окажутся непосредственными подчиненными отставного полковника Момота.
А раз так, бывший нерядовой сотрудник полиции начнет шаг за шагом превращаться как минимум в организатора похищения и убийства Николая Коваленко. Должников и злостных неплательщиков у банка "Слобода" множество, и не исключено, что в ходе расследования нарисуется еще целый ряд криминальных эпизодов. Поэтому сейчас первым делом следовало поднять список нераскрытых убийств местных предпринимателей и выяснить, не были ли они случайно должниками господина Никитина, который натравил на них господина Момота с подручными…
– Заявление она написала? – быстро спросил Андрей.
– К ней выехали, как раз сейчас этим занимаются. Заявление будет. Теперь тебе ясно, почему она так крутила-вертела?
– Боялась?
– Боялась, – согласился Зарудный. – А позвонила почему? Потому что испугалась еще больше, когда вечером, около десяти, в ее дом ввалился мужчина с ухватками бандита… или бывшего мента. Это она так сказала, Шпола, дословно. Наш бывший коллега Саня Момот только таких себе в подручные и набирает: ментов, уволенных за несоответствие, и граждан, в свое время привлекавшихся за мелкие правонарушения. Драки, рэкет, соучастие в разбойных нападениях и прочее.
– Кто же таких берет в банки? У них же система проверки персональных данных!