Журналисты больше натренированы в методах и способах подачи информации, чем в проникновении в глубину проблемы. При этом в центре внимания обычно наиболее общительные из них, но необязательно хорошо изучившие предмет, о котором пишут. Мои друзья ― доктора медицины жалуются, что большинство журналистов, освещающих проблемы медицины и биологии, не понимая сути предмета, часто делают грубые ошибки. Я не могу подтвердить такие утверждения, поскольку сам любитель, а иногда и жадный читатель информации о медицинских исследованиях. Я заметил, что обозреватели почти всегда неправильно истолковывают вероятности, используемые в отчетах медицинских исследователей. Наиболее типичная ошибка касается интерпретации свидетельства. Часто журналисты путают такие понятия как отсутствие свидетельства и свидетельство отсутствия (подобно проблеме, рассмотренной в главе 9). Каким образом? Скажем, я проверяю некоторые средства для проведения химиотерапии, например препарат флуороурасил для лечения рака верхних дыхательных путей, и нахожу его более действенным, чем плацебо, но незначительно. То есть применение испытуемого препарата повышает шанс выживание с 21 до 24 %. Учитывая малый размер выборки, я не могу быть уверен, что дополнительные шансы на выживание (3 %) продуцируются лекарством, ведь это могла быть простая случайность. Я написал бы статью, где указал, что пока нет никакого свидетельства повышения эффективности лечения при использовании такого лекарства, необходимы дальнейшие исследования. Медицинский журналист выдернул бы эту фразу и написал бы в журнале, что какой-то профессор Н.Н. Талеб нашел свидетельство, что флуороурасил не помогает, ― что полностью противоречит моим намерениям. Прочитав эти строки, наивный доктор в маленьком городе, который еще меньше знает о вероятности, чем самый бестолковый журналист, настроится против лечения таким препаратом, даже если, наконец, будет найдено свежее свидетельство его эффективности.
CNBC во время ленча
Появление финансового телевизионного канала CNBC предоставило множество выгод финансовому сообществу, в то же время позволив разным экстравертам ― практикам и теоретикам озвучивать свои теории за несколько минут телевизионного времени. Зритель может часто видеть на экране представительных людей, делающих смехотворные (но кажущиеся толковыми) утверждения о свойствах рынка акций. Среди них бывают такие, которые явно нарушают законы вероятности. Как-то летом, усердствуя в клубе здоровья, я часто слышал такое утверждение: "реальный рынок сейчас ниже только на 10 % от максимума, в то время как средняя акция понизилась приблизительно на 40 % от своих максимумов". Это утверждение предназначалось, чтобы показать серьезные неприятности или аномалии ― некоторые предвестники медвежьих рынков. Нет никакой несовместимости между фактом, что средняя акция ниже на 40 % от максимума в то время как среднее число всех акций (то есть рынок) ниже лишь на 10 % от собственных вершин. Надо полагать, что акции не достигали своих максимумов все сразу, в то же самое время. Учитывая, что акции не коррелированны на 100 %, акция А могла бы достичь своего максимума в январе, акция В ― в апреле, а среднее из этих двух акций А и В могло бы достигнуть своего максимума, например в феврале. Кроме того, в случае отрицательно коррелированных акций, если акция А достигла максимума, когда акция В находится в ее минимуме, то они обе могли бы быть ниже на 40 % от их вершины, когда рынок акций находится в его максимуме! В соответствии с законом вероятности, называемом распределение максимума случайных переменных, максимум среднего числа обязательно менее волатилен, чем средний максимум.
Вы должны быть мертвы к настоящему времени
Сразу вспоминается другое распространенное нарушение законов вероятности телевизионными (лучшее эфирное время) финансовыми экспертами, которых, видимо, отбирают по внешности, обаянию и их презентационным навыкам, но, явно, не благодаря их острому уму. Например, я обычно замечал такую ошибку в репликах видных финансовых гуру: "Средний американец, как ожидается, будет жить 73 года. Поэтому, если Вам 68, то можете ожидать, что проживете еще пять лет, и соответственно должны планировать свои действия". То есть эксперты предписывают, как человек должен инвестировать, имя пятилетний временной горизонт. А что, если Вам 80? Будет ли ожидание продолжительности Вашей жизни ― минус семь лет? Эксперты путают безусловную и условную вероятность продолжительности жизни. При рождении Ваша безусловная ожидаемая продолжительность жизни может быть равна 73 годам. Вы стареете и не умираете, поэтому Ваша ожидаемая продолжительность жизни увеличивается вместе с возрастом. Почему? Поскольку другие люди, покинув бренную землю, заняли Ваше место в статистике для расчета среднего значения ожидания. Итак, если Вам 73, и Вы находитесь в добром здравии, то можете все еще иметь, скажем, девять лет в ожидании. Но ожидание изменилось бы и в 82, Вы будете иметь еще пять лет, если, конечно, будете живы. Даже в 100 лет человек все еще имеет положительное условное ожидание жизни. Такое утверждение, если подумать, не слишком отличается от следующего: Смертность при данной операции составляет 1 %. Поскольку уже удачно прооперированы 99 пациентов, а Вы ― наш 100-ый, следовательно, у Вас все шансы умереть на операционном столе.
Телевизионные финансовые планировщики могут запутать кого угодно. Но гораздо тревожнее, что информация профессионалам поставляется непрофессионалами. И сейчас речь пойдет о журналистах.
Блумберговские объяснения
На моем столе стоит информационный терминал, называемый Bloomberg™ (в честь легендарного основателя Майкла Блумберга). Это многофункциональное устройство позволяет мне безопасно обмениваться электронной почтой, запрашивать различную информацию, строить графики, получать неоценимую аналитическую помощь и, не в последнюю очередь, видеть на экране котировки ценных бумаг и валют. Без такого интеллектуального помощника я чувствовал бы себя отрезанным от остального мира. Я использую Bloomberg , чтобы войти в контакт с моими друзьями, подтверждать время встреч и решать некоторые интересные проблемы, которые придают определенную остроту нашей жизни. Так или иначе, трейдеры, которые не имеют адреса в системе Bloomberg, не существуют для нас (они вынуждены обращаться за помощью к более плебейскому Интернету). Но есть одна опция системы Bloomberg, без которой я бы обошелся ― это комментарии журналистов. Почему? Они участвуют в объяснении вещей, тем самым, увековечивая путаницу между правой и левой колонками таблицы 1. И Bloomberg для меня не единственный нарушитель спокойствия, хотя я всячески старался избегать ненужной мне информации. В течение прошлого десятилетия вместо атак деловых разделов газет я предпочитал читать хорошую прозу.
Когда я пишу эти строки, я на своем терминале вижу следующие заголовки:
● Доу [33] поднялся на 1,03 на более низких ставках процента.
● Доллар упал на 0,12 иены на более высоком активном сальдо Японии.
И так далее, целая страница. Если я правильно понимаю, то таким образом журналист якобы объясняет происходящее в ходе торгов, хотя толку ноль ― это просто совершенный шум. Движение 1,03 для индекса Доу-Джонса, который сейчас 11 000, составляет менее чем 0,01 %. Такое движение не подтверждает предложенного объяснение. Там нет ничего, что честный человек может пробовать объяснить. Но подобно профессорам-новичкам сравнительной литературы, журналисты получают зарплату за то, что обеспечивают объяснения, и поэтому с удовольствием и готовностью делают это. Майклу Блумбергу следует прекратить платить журналистам за их комментарии.
Значимость. Почему я решил, что это был совершенный шум? Возьмем простую аналогию. Если Вы с другом участвуете в гонке на горных велосипедах через Сибирь и месяцем позже обходите его на одну единственную секунду, то очевидно, не можете хвастаться, что Вы быстрее его. Возможно, Вам что-то помогло или, может быть, это всего лишь случайность, ничего больше. Та секунда, сама по себе, недостаточно существенна, чтобы сделать вывод. Я не стал бы писать в моем ежедневнике: велосипедист А лучше велосипедиста В, потому что он питается шпинатом, принимая во внимание, что велосипедист В сидит на диете, богатой морковкой. Причина, на основании которой я делаю этот вывод, та, что он побил его на 1,3 секунды в гонке, протяженностью 3000 миль. Если бы различие результатов составило, например, одну неделю, я мог бы начать анализировать, является ли причиной морковь или есть другие факторы.
Причинность. Помимо статистической значимости, мы должны учитывать причинную связь и полученный эффект, что означает связь события на рынке с вызвавшей его причиной. Post hoc ergo propter hoc [34] . Скажем, в больнице А новорожденные мальчики составили 52 %, а в больнице В, за тот же период, только 48 %. Могли бы Вы сказать, что у Вас родился мальчик по тому, что это произошло в больнице A?
Причинность может быть весьма сложной. Очень трудно выделить отдельную причину, когда есть множество других. Это называется многовариантным анализом. Например, рынок акций может реагировать на соотношение доллара против иены и доллара против европейских валют, на европейские рынки акций, баланс платежей Соединенных Штатов, инфляцию в Соединенных Штатах и дюжину других основных факторов. Журналисты должны рассматривать все эти факторы, оценивать их исторический эффект по отдельности и совместный, учитывать стабильность такого влияния, и потом, после статистического испытания, выделить фактор, если это возможно сделать. Наконец, надлежащая степень доверия должна быть присвоена самому фактору; если она меньше 90 %, то история была бы мертва. Я могу понять, почему Юм был так увлечен установлением причинности и не принимал заключения без этого.
У меня есть свой способ узнать, происходит ли что-то реальное в мире. Я на своем мониторе Bloomberg сделал установки для наблюдения цены и процентного изменения всех зависящих от нее других цен в мире: валюты, акции, ставки процента и товары. Поскольку я смотрю на такую заставку в течение нескольких лет (валюты держу в верхнем левом углу, а различные рынки акций ― справа), то сумел интуитивно выстроить путь к пониманию того, что происходит (если происходит) нечто серьезное. Уловка в том, что смотреть нужно только на большие процентные изменения. Если актив не двигается больше, чем его обычные ежедневные колебания в процентах, событие считается шумом. Процентные движения у меня отражаются размером заголовков на экране. Вдобавок интерпретация не является линейной: движение на 2 % не вдвое существенней, чем изменение на 1 %, скорее, значительней раза в четыре. Заголовок, говорящий об изменении Доу на 1.3 пункта на моем экране сегодня имеет меньше, чем одну миллионную значимости его серьезного снижения на 7 % в октябре 1997. Люди могли бы спросить меня: почему я хочу, чтобы каждый немного изучал статистику? Ответ в том, что слишком много людей читают объяснения журналистов. Мы не можем инстинктивно понять нелинейный аспект вероятности.
Методы фильтрации
У инженеров существуют методы очистки сигнала от шума. Случалось ли Вам когда-либо, разговаривая с кузеном из Австралии или Южного полюса, различать атмосферные помехи телефонной линии и голос абонента? Метод состоит в предположении, что маленькое изменение амплитуды с большей вероятностью является следствием шума, а вероятность того, что это изменение является сигналом, увеличивается по экспоненте с увеличением магнитуды этого изменения. Метод называется сглаживанием и показан на рисунках ниже. Но наша слуховая система неспособна к исполнению такой функции сама по себе. Аналогично, наш мозг не может видеть различий между существенным изменением цен и простым шумом, особенно если это совмещается с не приглаженным журналистским шумом.
Мы не понимаем уровни доверия
Профессионалы забывают следующую реальность, что не оценка или прогноз имеют большое значение, а уровень доверия к этому мнению. Положим, Вы осенним утром собираетесь в поездку и Вам необходимо сформулировать предположение о погодных условиях до упаковки багажа. Если Вы ожидаете, что температура будет 17 градусов, плюс-минус 2–3 градуса (скажем, в Аризоне), то Вы не стали бы брать никакой зимней одежды и никакого портативного электрического обогревателя. А что, если Вы собираетесь в Чикаго, где, как Вам сказали, погода может изменяться на 10 градусов, даже если за окном в настоящий момент 17? Вы были бы должны упаковать и зимнюю, и летнюю одежду. Здесь ожидание температуры не слишком важно относительно выбора одежды, имеет значение только возможное изменение. Теперь, когда Вам сказали, что изменения могут достигать 10 градусов, ваше решение о том, что упаковывать, заметно изменилось. Теперь давайте пойдем дальше. Что, если Вы собираетесь на планету, где предполагается также 17 градусов, но плюс-минус 100? Что бы Вы упаковывали?
Можно видеть, что моя активность на рынке мало зависит от моего предположения о том, куда рынок идет. Однако очень сильно зависит от степени ошибки, которую я допускаю вокруг такого уровня доверия.
Признание
Мы закрываем эту главу следующей информацией: я считаю себя столь же склонным к глупости, как и любой другой человек, которого я знаю, несмотря на мою профессию и время, потраченное на изучение предмета. Но есть исключение: я знаю, что я очень, очень слаб на этот счет. Моя человеческая сущность будет пытаться мешать мне, и я должен быть начеку. Я рожден, чтобы быть одураченным случайностью. Это будет исследовано в части 3.
Часть 3 Воск в моих ушах ― жизнь со случайностями
Одиссей, герой Гомера, имел репутацию человека, использующего хитрости против более сильных противников. Я считаю более примечательным, что он использовал такие хитрости не против противника, а против себя самого.
В главе 12 Одиссеи герой на острове, находившемся недалеко от скал Сциллы и Харибды, сталкивается с сиренами. Известно, что их песни погружают моряков в безумие, заставляя бросаться в море рядом с островом сирен и погибать. Неописуемая красота песен сирен противопоставляется бесформенным трупам моряков, которые заблудились в море вокруг острова. Одиссей, предупрежденный Цирцеей, изобретает следующую уловку. Он, заполнив уши всех своих моряков воском, до полной глухоты, заставляет привязать его к мачте. Морякам строго приказано не освобождать его. По мере приближения к острову сирен море успокаивается, по воде плывут звуки музыки, столь восхитительные, что Одиссей пытается неистово освободиться от пут. Его люди связывают его еще сильнее, пока они благополучно не миновали полосу отравленных звуков.
Первый урок, который я извлек из этой истории ― не надо даже пытаться быть Одиссеем. Он ― мифологический персонаж, а я нет. Он может быть привязанным к мачте, а я могу только достигнуть уровня моряка, который должен заполнять свои уши воском.
Я не столь разумен
Мое крещение в карьере спеца по вопросам случайности произошло тогда, когда я понял, что недостаточно разумен и недостаточно силен, чтобы даже пытаться бороться со своими эмоциями. Кроме того, я верю, эмоции мне нужны, чтобы формулировать идеи и получать энергию для их выполнения.
Я достаточно разумен для понимания того, что я, так же как и все остальные, имею предрасположенность быть одураченным случайностью, и признать, что я довольно эмоционален. Я нахожусь во власти своих эмоций, и, будучи эстетом, счастлив этим. Я точно такой же, как те персонажи, кого я высмеял в этой книге. И не только. Я могу быть даже хуже, поскольку вполне вероятна отрицательная корреляция между верованиями и поведением (вспомним Поппера-человека). Различие между мной самим и теми, кого я высмеиваю, состоит в том, что я пытаюсь быть осведомленным. Независимо от того, как долго я изучаю и пытаюсь понять вероятность, мои эмоции ответят на любой набор вычислений, ведь мои невежественные гены хотят, чтобы я сделал. Если мой мозг может определить различие между шумом и сигналом, то сердце не может.
Такое невежественное поведение проявляется не только в вопросах вероятности и случайности. Я не думаю, что достаточно разумен, чтобы не обращать внимания на невоспитанного водителя, который сигналит мне одной наносекундой после того, как зажегся зеленый сигнал светофора. Я полностью признаю, что такой гнев самоубийственен и бесполезен. Если бы я давал волю своему гневу по поводу каждого идиота, делающего что-то подобное, я давно был бы мертв. Такие мелкие ежедневные эмоции нерациональны, но мы в них нуждаемся. Мы созданы, чтобы отвечать на враждебность враждебностью. У меня и так достаточно врагов, чтобы еще добавлять волнений в свою жизнь, но иногда мне жаль, что не появляется еще несколько новых (я редко хожу в кино и поэтому нуждаюсь в развлечениях). Жизнь была бы невыносимо вежливой, если бы мы не имели никаких врагов, на которых можно впустую тратить усилия и энергию.
Избежать конфликтов мне помогают некоторые уловки. Одна из них ― избегать контакта глазами с другими людьми (через зеркало заднего обзора), находясь за рулем автомобиля. Я пытаюсь вообразить, что другой человек ― это марсианин, а не человек, и не реагирую на него. Иногда уловка работает, но лучше всего, если человек относится к иной категории участников дорожного движения. Как? Я ― энергичный велосипедист. Недавно я ехал вместе с другими велосипедистами по трассе, замедляя движение. Маленькая женщина за рулем гигантской машины открыла окно и осыпала нас проклятиями. Мало того, что это не только не расстроило меня, но я даже не отвлекался от своих мыслей, дабы обратить на нее внимание. Когда я еду на своем велосипеде, люди в больших грузовиках представляются мне опасными животными, способными угрожать мне, но они не способные рассердить.
Меня как человека с сильным собственным мнением окружает целая команда критиков. В их числе академики от финансов и экономики, раздраженные моими нападками на их некорректное употребление законов теории вероятности и недовольных тем, что я объявил их псевдоучеными. Ведь я неспособен сдержать эмоции при чтении их комментариев. Лучшее, что я могу сделать, ― это просто не читать. Аналогично, и с журналистами. Отказ от чтения обсуждений ими рынков экономит мне множество эмоциональной энергии. Аналогично я поступлю с рецензиями на эту книгу. Воск в моих ушах.