Жена Колядко после непродолжительного свидания с мужем вышла не то что успокоенная, а даже какая-то радостная, приподнятая. Все в ней точно взвинтилось - и ресницы, и сумочка на перекрученном ремне, и прическа. Она пошла прямо к нам играющей походкой, на носочках, прямо-таки приплясывая на ходу. При общем сиянии невыразительной, блеклой физиономии этого апельсинового дерева, бесцветные брови ее были сведены, а толстую плоскую переносицу перечеркнула глубокая вертикальная складка. Она явно решилась предпринять что-то очень важное в своей жизни… а может быть, и не только в своей. В общем и целом она напоминала дредноут времен Первой мировой войны, на полных парах рвущийся в морское сражение в надежде на долгожданную и окончательную победу. Большая голова поворачивалась на короткой толстой шее влево-вправо в поисках врага, как носовая башня. Глазища - что твои орудия главного калибра! Только дыма из труб да реющего флага за кормой не хватало.
Я люблю решительных женщин, неукротимо сражающихся за свое счастье. Наверное, во мне течет кровь амазонок и скифских цариц. Я сама такая - если уж меня подхватит, пойду до конца, несмотря ни на что… особенно, на мораль и нравственность. При этом я себя аморальной отнюдь не считаю, нет. Просто такова женская стихия… сущность наша такова.
Носительница женской сущности и стихии, признанная мною даже в этом ее уродливом обличье, подошла и вперила в меня свои глаза-пушки. На Зинаиду - ноль внимания: едва скользнула взглядом и сразу признала в ней канонерку малого тоннажа.
- Это ужасно - то, что натворил мой муж, - без обиняков начав пристрелку, сказала она. - Как мы можем уладить случившееся?
- У нас большие расходы! - встряла Зинаида в битву гигантов. - Больница… а может, потребуется операция! Такой силы удар был! - и она потрясла в воздухе ладонью, как будто ошпарилась.
- Состояние вашей родственницы настолько серьезно? - с каким-то затаенным чувством надежды спросила госпожа Колядко, следуя своим, только ей одной ведомым курсом и игнорируя мелкую шрапнель моей напарницы. - Может быть, вы скажете мне, в какой больнице она находится, и я… позабочусь о ней?
Мы скрестили взгляды, точно капитаны броненосцев, разглядывающие друг друга в бинокль. Почему-то меня одолела тревога за Маргариту. Каким это образом о ней собираются позаботиться? Что именно это значит? Женщины в одну и ту же фразу могут вкладывать весьма противоположные вещи…
Я молчала. Мне нужен был адрес - и больше ничего. Жена мнимого нарушителя правил дорожного движения занервничала и вместо прямой атаки перешла к сближению мелкими галсами лести, после которых обычно следует залп всеми орудиями главного калибра.
- Я вижу, вы понимающая женщина… Я хочу вам обеим сделать предложение… очень выгодное для всех предложение… Оно покажется вам несколько необычным… но эту сторону мы не будем обсуждать.
- Короче! - снова встряла Зинаида, нервируя и сбивая с курса противника. - Сколько?!
И она выразительно тряхнула своим пакетом, в котором музыкально забрякали пустые пивные бутылки.
Мадам Колядко с легким пренебрежением, насмешкой и даже слегка брезгливо покосилась на этот злосчастный пакет и, решив, видимо, что предосторожности и китайские церемонии с нами излишни, сказала деловым будничным тоном:
- Я дам вам каждой по пять тысяч, если вы НЕ БУДЕТЕ забирать заявление против моего мужа.
Вот это был удар! Всего что угодно я ожидала, но не этого. Мы опешили. У Зинки откровенно отвалилась нижняя челюсть. Надеюсь, что я выглядела более достойно, но не уверена. Знаете, не каждый день сталкиваешься с таким… предательством, другого слова не подобрать. Я, конечно, ругаю мужчин, презираю их и в грош не ставлю - но когда в бурном житейском море существуют такие вот ядовитые оранжевые гадины, чего еще можно ожидать от мужиков? Да ничего хорошего!
- Вам понятно, что я хочу? - еще раз, спокойно, ничуть не повышая голос, спросила она.
- Более чем понятно, - ответила я, пользуясь тем, что Зинка на время вышла из строя и, потеряв управление, неслась в кильватерной струе противника. - Это ваше дело. Мы согласны, но каковы гарантии? Где мы можем вас найти?
Госпожа Колядко, не смущаясь нас нимало, порылась в сумочке и на обрывке старого кассового чека написала телефон.
- Позвоните мне завтра… в обед. Мы договоримся о встрече, и я передам вам всю сумму. Сейчас у меня, к сожалению, нет с собой таких денег. Надеюсь, вы понимаете, что говорить об этом никому не следует. И узнайте, пожалуйста, где лежит и как себя чувствует ваша родственница. Я тоже медик и, может быть, смогу ей помочь.
Слава богу, что у меня хватило ума и интуиции не проболтаться ей, куда увезли Маргариту! Теперь я точно поняла, что именно звучало в ее первом предложении помощи! Чтобы законопатить мужа надолго за решетку, эта дамочка может, пожалуй, и усугубить полученные Марго тяжелые травмы… вплоть до летального исхода! Тем более, что она сама врач!
Прав был мой первый муж, когда говорил: "Агнесса! Мужчина - это такая гадкая, скользкая, коварная и опасная тварь, хуже которой может быть только… женщина!"
3
- За ней! - решительно скомандовала я медленно выходящей из ступора Зинаиде, едва за этой безупречной женой закрылась тяжелая дверь отделения милиции. - Надо узнать, где она живет! Чует мое сердце, что Колядко рассказал ей про дипломат и просил откупиться! О, санта симплициссима! Святая простота, значит. - Пояснение предназначалось моей недостаточно подкованной в латыни подруге.
- Какая, к черту, простота! - вновь обрела дар речи Зинаида, выходя за мной на крыльцо, под моросящий дождь, прикрывая голову пакетом с драгоценной стеклотарой. - Я уж насколько алкаша своего ненавидела, прямо убить была готова - но чтоб так вот подставить… Я его и по бабкам-шептухам таскала, и в диспансер водила, и зашивала, и чего только не натерпелась - а эта гадина, ты только посмотри! Мало мы с нее запросили! Давай по десять тыщ возьмем! За такое поганое дело и десяти-то тысяч мало!
- Нет, Зиночка, - сказала я ласково, вглядываясь в темноту улицы и начиная осторожно красться вдоль мокрых облетевших кустов параллельно уходящей прочь летящей походкой, прямо таки бегущей по волнам госпоже Колядко. - Мы у нее все возьмем… и заявление заберем обязательно! Завтра же, как только Маргариту из травматологии выручим. Я бы еще и мужу ее все рассказала бы, да он тоже, судя по всему, гад порядочный. Пусть живет, мучается. Нам сейчас, главное, адрес ее узнать. А уж потом - дело техники…
Тут я увидала, что женщина-броненосец взмахом руки останавливает автомобиль и вот-вот ускользнет от нас.
- Бежим, Зина! Быстрей!
Мы помчались к дороге, с грацией мокрых гиппопотамов прыгая через лужи. Зинка поскользнулась и, кажется, упала. По крайней мере, за моей спиной раздался звон битого стекла и такие матерные фиороритуры, что портовый грузчик бы позавидовал. Мне было не до нее - я отчаянно семафорила обеими руками, тормозя попутку.
Нам повезло. Забрызганные по самую крышу, милые отечественные "жигули" остановились сразу, пока я еще не потеряла из виду белую машину, увезшую новую хозяйку чемоданчика. Мы с Зинкой, охая и дыша, как загнанные лошади, ввалились в салон, мокрыми задами прямо на чехлы заднего сидения.
Водитель поморщился.
- Бабки, вам куда?
- На кудыкину горку, дедка! Поезжай вон за той белой машиной - не промахнешься!
- За "маздой"? - спросил он. - Или за "фольксвагеном"?
Если бы я еще знала, какая из них "мазда", а какая - "фольксваген"! Я теперь только "тойоту-королу" знаю, да и то, если вишневого цвета… Я пристально вгляделась в красные огни подфарников.
- Прямо поезжай! Вон, машина поехала прямо! Не видишь, что ли?
- А платить как? Я вам не таксист, у меня счетчика нет!
- Натурой заплатим! - взвизгнула Зинаида, прыгая на сидении.
- У меня, бабуля, столько сдачи не наберется! - заржал молодой водитель, не двигаясь с места.
- Дам пятьсот, если догоним машину и увидим, где выйдет пассажир, - нервно стуча пальцами по спинке сидения, сказала я.
- Ты чего - сдурела?! - зашипела на меня Зинаида. - Такие деньги! Я и так все бутылки разбила!
- Поехали, поехали! И дворники включи, не видно!
Парень, наконец, тронулся с места, и погоня началась.
Никогда не думала, что гонки с преследованием такая увлекательная и азартная штука! Мы с Зинаидой прямо-таки угорали от возбуждения. Подруга опустила боковое стекло, чтобы лучше видеть, и, выглядывая в темноту, навстречу мокрому ветру напополам с дождем, хрипло выкрикивала, точно лоцман, уверенно ведущий корабль через опасные рифы:
- Направо!.. Налево!.. В левый ряд пошел, тупица! Упустим!!
- Не отставайте, пожалуйста, - внешне спокойно, но внутренне взвинченно до крайности просила я. - Для нас это очень важно. Я вам заплачу, как обещала…
Водитель оглядывался на нас с добродушной усмешкой.
- Вы что - сыщицы?!
- Ага! - кричала Зинка, на миг оборачивая к нам мокрое, счастливое, помолодевшее от удали и лихой гонки лицо. - Шпиена ловим… мать его так-так-так!!! - И она защелкала зубами, барабаня нижней челюстью по срезу стекла, когда автомобиль запрыгал на ухабах.
Да, гнаться за мадам Колядко было очень увлекательно! Почти так же, как кататься с Веником на его рогатом "харлее". Ветер перемен свистел в ушах, фонари мелькали! Тем ужаснее было наше разочарование, когда почти за городом, на Таллинском шоссе белый автомобиль остановился у ворот коттеджа, и из него вместо нашей добычи вышел пузатый цыганский барон, весь в коже, в черной шляпе с круглыми полями, с двумя большими чемоданами. Открылись ворота, пять или шесть цыганят подхватили чемоданы… Машина плавно въехала во двор, а мы, разумеется, остались стоять на обочине.
- Эх ты, блин, - разочарованно протянула Зинаида. - Говорила я - надо было за "маздой" ехать!..
Я так была огорчена, что спустила ей этот фортель, хотя, разумеется, ничего подобного она не говорила.
- Ну, что? - голосом, не предвещающим ничего хорошего, спросил водитель. - Покатались? Позабавились? Пора и денежки платить!
- Не за что платить! - нагло заявила Зинаида. - Пассажир-то не наш! Ошибочка вышла!
И она предприняла попытку выбраться из салона.
К чести водителя, должна сказать, что он не кричал, не ругался неприлично и уж, тем более, ничем нам не угрожал. Он повел себя достойно, вздохнул, сказал огорченно:
- Вот шалавы старые… и не стыдно? Вываливайтесь из машины! Домой поеду, плохой сегодня день.
Ну, разумеется, он был прав, и я не могла не заплатить. Натура у меня такая.
- Подожди! - удержала я Зинаиду. - Возьмите… здесь шестьсот рублей. Отвезите нас к ближайшему метро.
У меня появился сначала смутный, а уже через несколько секунд вполне отчетливый план дальнейших действий. Я нахохлилась на заднем сидении, дрожала от холода и возбуждения, курила и думала. Зинка дулась на меня в углу, не разговаривала - и это было даже к лучшему.
Нас даже в метро не хотели пускать - так ужасно мы выглядели! Пришлось поскандалить немного, помахать пенсионными удостоверениями. Молодежь в вагоне нас сторонилась, молодые мамаши малышей поспешно отводили в сторонку - думали, наверное, что мы пьяны. Если я хмелела от чего-либо за эти два дня, так только от азарта и возбуждения… а выпить чего-нибудь для поддержания сил не мешало бы. Да от секса не получаешь столько удовольствия, сколько от этой погони за дармовыми сокровищами! Я, наверное, по натуре авантюристка… или мне мужики хилые попадались?
Мы добрались до Витебского вокзала, по пути согрелись и обсохли немного. Там я спрятала Зинаиду в углу, у буфета, а сама привела себя в порядок, стала похожей на стандартную приезжую бабушку и отправилась в информационно-справочную службу. "Мы не местные, у нас дом сгорел, все заболели, деньги украли, помогите найти родственницу…" Через пятнадцать минут, затратив всего сто рублей, я уже держала в руках адрес господина Колядко Ивана Дмитриевича, полученный по номеру телефона, оставленного мне на обрывке чека его добродетельной супругой! Стоило столько мучиться и тратить шестьсот рублей! Надо было просто подумать с минуту…
Я подумала - и пришла к выводу, что букет ощущений, полученных от настоящей погони, стоил потраченных денег. Это вам не американские горки… тут все реально, особенно в моем возрасте.
Пока я действовала, активно добиваясь позитивных результатов, Зинаида тоже действовала, но по-своему! Она вновь занялась сбором пустых пивных бутылок, в изобилии мерцающих тут и там, но не учла, что здесь она не хозяйка, как на своем пятаке у метро, а гостья. А у стеклотарного изобилия имеются вполне конкретные, легитимные хозяева в лице местной бомжовой тусовки. К моменту моего возвращения Зинаиде успели не только дать пару раз по шее, не только отобрать собранные бутылки, но уже волокли ее в комнату милиции! Лишь мой суровый, вполне приличный вид, да большая справка с лиловой печатью в руках заставили бомжовскую добровольную дружину по охране правопорядка отпустить нарушительницу конвенции о разделе природных ресурсов Питера восвояси.
Вырвав подругу из цепких лап конкурентов по бизнесу, я отвела ее в сторонку и победно потрясла перед ней добытым адресом.
- Бестужевская, двадцать! Вот она, наша заначка на старость! Как стемнеет - будем брать!
- Погоди, я еще тут кое с кем разберусь! - кипятилась Зинаида, порываясь отомстить недавним обидчикам.
- Побереги силы, они тебе пригодятся для дела! Сейчас едем по домам! Надо переодеться и приготовиться! Этой ночью все будет кончено!..
Мы отправились по домам, условившись встретиться снова через час, и когда я, дрожа от возбуждения и холода, приближалась к подъезду, навстречу мне из все тех же кустов вышла темная фигура с мощным галогенным фонарем в руке.
- Как ты мне надоел! - сказала я вслух, подразумевая своего дружка-эксгибициониста.
Человек, услышав мой голос, направил яркий слепящий луч света прямо мне в лицо - и это взбесило меня до крайности. Надо же - он еще меня рассматривает, а я, как раз, не в лучшей форме!
- Между ног себе светить надо, идиот! - рявкнула я и что было силы треснула сумочкой по фонарю, потому что ничего больше вокруг мои ослепленные светом глаза не различали.
От неожиданности мой назойливый визави выпустил фонарь - а может я просто выбила его у него из пальцев, не знаю - только фонарь с громким стуком упал на асфальт, разбился и, разумеется, погас! В наступившей темноте раздался отчаянный вопль:
- Агнесса, это же я!! Помогите! Здесь темно!.. А-а-а!!!
О, Господи!
Я бросилась вперед и поймала за толстые руки трясущегося, как заяц, Вениамина Михайловича.
- Ты что… ты куда… ты зачем так? - обиженно, как ребенок, нервной скороговоркой спросил он, сжав мои пальцы до боли. - Зачем дерешься?! Зачем между ног светить? Что ты там увидишь, хотел бы я знать?.. Я тут хожу… тебя жду… Я фонарик дома нашел! А ты его разбила! Как же я теперь домой доберусь?!
Он был так доволен своей выдумкой, так горд тем, что отважился выйти в темную пору на улицу, чтобы меня встретить - и в то же самое время так по-детски расстроен и обескуражен моим негостеприимным приемом, что я просто растерялась. Чуть не разревелась от избытка чувств, честное слово. Хорошо, что в темноте ничего не видно было. И куда мне было теперь девать это чудо природы? Не с собой же брать… Там нам с Зинкой как раз предстоит действовать под прикрытием темноты, вершить свои темные дела.
Пришлось, конечно, за ручку вести его к нему домой, а потом еще битый час отказываться от назойливых предложений заглянуть на часок, или хоть на минуточку, и попить чайку с кексом, который он сам испек. Гляди ты, какой ценный кадр! Все может - и секс, и кекс! Свет у него, кстати, действительно горел повсюду, где только можно, а в прихожей, в углу, стоял ящик с запасными лампочками, свечами и спичками. Значит, не врет про боязнь темноты… а я, грешным делом, сомневалась.
Вот так всегда! Как свяжешься с мужиками - любому делу труба! Должно быть так: или дело, или мужики, и никак иначе! В результате своей возни с этим громадным дитем, подаренным мне природой неизвестно за какие грехи, я опоздала к метро. Опоздала-то всего на пятнадцать минут! Но именно эти пятнадцать минут едва не погубили и все дело, и нас с Зинаидой…
4
Сдерживая рвущееся вон дыхание, облизывая пересохшие от волнения губы, мы стояли в полной боевой готовности перед заветной дверью, богато обитой дерматином, с кнопками, с толстым золотистым латунным номером. На мне был мой полуспортивный наряд грабителя, припасенный заранее для взлома сейфа в собственном салоне. Пригодился, однако. Кроссовочки, легкая темная куртка на синтепоне, с капюшоном, маска из пары чулок и перчатки. Маску я до поры убрала с лица наверх, под капюшон. Зинаиде человеческим языком было сказано - оденься удобно и просто, во что-нибудь спортивное, как на пикник. Она напялила ватник, две пары теплых рейтуз - черные поверх белых, кирзовые сапоги и вязаную шапочку-бандитку, в которой ее Колька когда-то в свою учагу ходил. На пикник, а не на рыбалку, балда!.. Вооружилась моя подруга знатно - коротким увесистым ломиком-фомкой, загнутым на конце.
Я в левой руке сжимала газовый баллончик, в правой - тяжелый фарфоровый пестик, старинный, еще бабушкин. Интересно, что бы сказала выпускница Смольного института благородных девиц, узнай она, что ее внучка в преклонных годах решится на лихое дело да еще с ее мирным пестиком?! Вот удивилась бы, наверное… Зато дед, балтийский матрос с "Авроры", точно бы не удивился. Он бы меня понял, я знаю. Сказал бы: "Так, Нюська! Врежь им, гадам буржуйским, по первое число! Ради чего ж мы тогда революцию делали?!" Знаете, русский бунт - он у нас в крови. Это понимать нужно…
Особая, неспокойная тишина лестничных пролетов, наполненная далекими, приглушенными звуками чужой жизни, готовыми в любой миг прорваться, выплеснуться наружу, нервировала меня. Надо было начинать, пока никто не помешал. Я потянулась к звонку.
- Погоди чуток! - остановила меня Зинаида. - Дай, "Отче наш" третий раз дочитаю…
- Ага… - кивнула я. - И за меня прочти…
Стало слышно, как она у меня над ухом шлепает губами, что-то бормочет. Вскоре бормотание стихло.
- Все, что ли? - спросила я. - Тогда звоню. Не забудь - она открывает дверь, я прыскаю ей в лицо, ты зажимаешь рот, чтобы не кричала. Приготовься - она может кусаться. Бить только в крайнем случае, и не по голове, а по мягким частям тела. Мы с тобой уважающие себя профессионалки, а не какие-то там мокрушницы-беспредельщицы. Поняла? Тогда звоню… Да, еще не забудь - никаких имен, никаких разговоров. Все жестами. Перчатки ни в коем случае не снимать! Связываем хозяйку… веревки у меня в кармане… Ищем чемодан, забираем и уходим. Поняла? Тогда звоню… Да, еще…
- Да звони ты уже! - не утерпела Зинаида. - И так тошно! Не позвонишь - сейчас брошу все и уйду!
- Маски, дура!