А теперь это совершенство нарушено. И Вера должна восстановить прежнюю гармонию организма под названием музей. Найти нарушителя правил, навязать свою игру. Изъять его из музейного мира. Чтобы музей снова стал сопровождением, дополнением и частью жизни тех, кто в нем нуждается.
Потому что частью жизни Веры Лученко он уже, кажется, стал.
* * *
- Заговорила, матушка моя! Со мной заговорила! - с такими криками примчалась во флигель, в отдел фондов музея старушка Лужецкая. До закрытия оставалось всего пятнадцать минут.
- Оксана Лаврентьевна, что с вами? - подняла от книги удивленное лицо Лера Аросева.
- Ох! Дайте отдышаться! Водички попить! - падая в изнеможении на стул, с хрипотцой попросила смотрительница. Отхлебнув из протянутой чашки, она перевела дух и уже спокойнее сообщила: - Сразу после вашей экскурсии, Валерия Станиславовна, это и случилось…
- Да что же случилось? - вышел к ним главный хранитель. Дверь его кабинета была открыта в общий зал-библиотеку, где работали научные сотрудники и находилась сейчас Лера. Он пристально глядел на смотрительницу, точно ожидал от нее самых дурных новостей.
- Со мной заговорила сама Прасковья Николавна Воскресенская. Ангел-хранитель музея! - спокойно и твердо ответила Лужецкая.
Молчание.
- Вы… Вы как себя чувствуете, Оксана Лаврентьевна? - вежливо-холодно поинтересовался Хижняк.
- Чувствую я себя хорошо! Мозгами не тронулась. Вы, Федор Емельянович, на это намекаете? А если не верите, милости прошу в мой зал! - Старушка гордо тряхнула кудельками и направилась в экспозицию.
Аросева и Хижняк последовали за ней. Лера искоса поглядывала на своего шефа. Он же совсем старенький, лет шестидесяти. Но рядом со смотрительницами казался просто зрелым мужчиной, слово "стареющий" к нему не подходило. Бабулечки-смотрительницы воспринимались как сама старость, доживающая свои последние годы в тиши музейных залов. Когда не было экскурсий, они часто засыпали, забываясь коротким старческим сном на своих стульчиках в углах залов. Федор Емельянович был совсем другим. Всегда бодрый, подтянутый, в фирменных синих джинсах, в клетчатой рубашке с закатанными рукавами, он больше походил на какого-нибудь мастера-краснодеревщика или реставратора, а не на ученого. От него исходила магия мастерства. По крайней мере так казалось восхищавшейся им Лере.
Во Французском зале, украшенном старинными гобеленами, в золотых завитках рококо никакого призрака, как и следовало ожидать, не обнаружилось. Что нисколько не смутило Лужецкую.
- Где именно вы видели привидение? - спросила Аросева.
- Прасковья Николаевна сидела со своей собачкой в портшезе, - указала смотрительница на закрытое деревянное сооружение, похожее на карету, - оттуда она со мной и говорила.
- Что же она вам сообщила? - скептически спросил Хижняк, отвернувшись от пустого портшеза и внимательно вглядываясь в напудренное лицо старушки. Ему пришло в голову, что она похожа на состарившуюся маркизу, сошедшую с гобеленов своего зала.
Оксана Лаврентьевна охотно поделилась с главным хранителем и старшим научным сотрудником музея содержанием беседы с давным-давно умершей Воскресенской.
- Сперва госпожа Воскресенская меня похвалила за то, что зал содержится в образцовом порядке! - Старушка с вызовом посмотрела на сотрудников.
- С этим никто не спорит, - примирительно сказала Лера. - В вашем зале, Оксана Лаврентьевна, действительно идеальная чистота.
- А потом, - сообщила ободренная Лужецкая, - Прасковья Николавна не одобрила то, что я иногда… протираю пыль с этого фарфора-бисквита при помощи "Галы"… Она попросила меня впредь этого не делать. И посоветовала пользоваться сухой бархатной тряпочкой. - В этом месте своего повествования бабулька потупилась, как двоечница.
- Понятно, - тяжело вздохнул главный хранитель. Его в этой ситуации больше всего интересовал не старушечий бред о явлении ангела-хранителя, а состояние экспонатов музея. И если для этого нужно притвориться, что веришь в призраки, что ж, извольте. - Значит, так, уважаемая Оксана Лаврентьевна! Я абсолютно согласен с призра… с госпожой Воскресенской! Не нужно протирать матовый фарфор-бисквит никакой бытовой химией. Он никогда не будет блестеть, поскольку специально сделан так, чтобы казаться похожим на человеческое тело. Наше с вами тело ведь не всегда блестит. Чаще оно бывает матовым, правда? Поэтому вам следует прислушаться к пожеланиям этого привиде… то есть ангела-хранителя. Не так ли? - Он повернулся к Аросевой и сурово взглянул на нее. - Вы согласны?
Лера прыснула.
- Конечно! Ангел-хранитель врать не станет, он разбирается… Запишем ангела в штат? - Она не выдержала, расхохоталась и убежала.
* * *
В жизни, вздохнула Вера, всегда есть место подвигу. Вот почему она согласилась на уговоры Андрея научить ее получше справляться с компьютером. Очень уж хотелось нажать кнопочку, и - рраз! - связываться с любимым в любое время. А для этого следовало освоить ненавистную технику.
Вообще-то она, как современная женщина, кое-как и с грехом пополам уже пользовалась электронной почтой. Но и компьютер вел себя с Верой как всякая другая техника. То он показывал ей непонятные таблички, то задавал какие-то вопросы, а то вдруг сообщал, что начинает загружаться какая-то программа… Какая? Зачем?
- Это обновляются базы антивируса, - пожимал плечами Андрей. - Я тебе уже столько раз говорил…
Да, говорил. Но как запомнить? Вера пыталась сосредоточиться на главном: ей нужен Интернет, а в Интернете - почта. Вместе с Андреем они уже давно зарегистрировали ее почтовый адрес, и Вера для тренировки начала переписываться с дочкой Олей, с Дашей, еще с несколькими коллегами, которые работали в других странах. Вначале ей понравилось, все как будто получалось. Потом почта начала требовать пароль, а Вера его забыла. Еще ей начали приходить странные письма.
- Это спам, не обращай внимания, - смеялся Андрей.
- Это не спам, а гадость какая-то! - возмущалась Вера. - Предлагают увеличить то, чего у меня нет. Или, - она лукаво смотрела на любимого, - письма адресованы не мне? Но тебе это незачем!
Смех смехом, но вскоре она расстроилась по-настоящему. Почти все ее немногочисленные адресаты, вместо обычных нормальных писем "Как твои дела, а вот у меня…" - присылали ей наборы анекдотов и картинок, ссылки на видеоролики с играющими котами и прочую, абсолютно не нужную ей ерунду.
- Не понимаю, - жаловалась она своему компьютерному гуру. - Почему бы им не поделиться со мной не ссылкой, а радостью, выраженной словами? Или человеческой мыслью, но без ссылок?
- Ты сама знаешь. - Андрей пожимал плечами. - Ты же доктор. Современные люди так устроены, им проще прислать тебе ссылку на интересную статью, чем поговорить. Это законы нашего времени.
- Если дурацкие ролики вместо общения - это закон нашего времени, то пусть тогда я буду вне закона. Потому что еще немного, и я принципиально не буду открывать присланные ссылки, как некоторые люди принципиально не едят мяса или не употребляют алкоголь…
Они решили, что для скорости попробуют, кроме электронных писем, переписываться мгновенными сообщениями в чате, который встроен в почту. Андрей сказал, что это элементарно, и принялся объяснять, куда нажимать, куда вставлять курсор, как отправлять. Они сидели перед ноутбуком, и Вера изо всех сил старалась вникнуть в произносимые им слова. На ее гладком лбу между бровями пролегла глубокая поперечная морщина, а под волосами выступили капельки пота. Ей казалось: напрасно Андрюша старается. Она ее не полюбит, эта чертова техника. Ну не дано Вере, и все. Электромясорубка недавно хотела откусить ей палец, как будто решила, что это та же телятина, только с маникюром. С феном у нее идет давний спор, кому принадлежат волосы: ей или ему, он засасывает их в себя и наматывает на решетку, пытаясь доказать свое. Жетон в метро притворяется, что сделан из какого-то особого материала, а не из той же пластмассы, что и у всех остальных пассажиров, и автомат ее не пропускает. А на днях ей показалось, что видеоплеер смеется, проглотив диск и не желая показывать любимый фильм… Если бы кто-нибудь поинтересовался Вериным мнением, то она бы для себя лично отменила технику как класс.
Андрей сказал:
- Повторяю с самого начала: запускаешь "Мозиллу"…
- Что значит "запускаешь"? - робко спросила Вера.
- Ну я же показывал. Наводишь на иконку кнопку мыши и нажимаешь подряд два раза. Двойной щелчок. Нет, не так, побыстрее.
- Я не могу побыстрее!
- Тогда просто выдели и нажми "энтер"…
- Что значит выдели?!
Он ответил с бесконечным терпением в голосе:
- Щелкни один раз.
- Я никак не запомню, когда нажимать два раза, а когда один, - виновато сказала Вера.
Андрей вздохнул.
- А ты запоминай. По-моему, это проще, чем людей лечить. Так. Ждешь, пока загрузится. О, черт, снова требует пароля. Ну, вводи. Да нет же, точнее! Ты промахиваешься мимо клавиш. Вот так надо…
Сопровождая свои объяснения показом, Андрей так старался, что от усердия заслонил спиной монитор. Вера хлопнула ладонью по обтянутому джинсами заду.
- Вот тебе точнее! - Она хлопнула еще раз. - Вот тебе вводи! Я же ничего не вижу, кроме твоей задницы, ты, педагог! Песталоцци!
- Спасите, убивают! - Андрей подпрыгнул и шутливо забегал по комнате. - Да, у меня нет преподавательского таланта! А ты тоже хороша! Где твоя соображал ка?
Вера поддержала игру и, схватив маленькую диванную подушку, запустила в Андрея. Он ее ловко поймал. Шаркая когтями по паркету, прибежал Пай и забегал между шалившими хозяевами, улыбаясь во всю свою шелковую морду. Андрей, обняв подушку, свалился со смехом на диван.
- Нет, - заявил он, хватая Пая за ушки и взъерошивая их, - мы этого совсем не понимаем. Да, собака? Скажи, как твоя хозяйка умудряется быть такой гениальной во всех сферах жизни и такой… ну, скажем, недогадливой - в технической сфере?
- Да, я тупая, - сказала Вера. Она тоже присела и присоединилась к возне. Песик стал вылизывать ее руки. - И что, вы все меня за это разлюбите? Скажи этому диктатору, Пай, что если он хочет получать от меня электронные письма, пусть научит как следует. А то вижу только его спину! И вообще. Какая-нибудь другая женщина устроила бы тебе скандал, что не она едет в Париж. Я же не устраиваю. Езжай, пожалуйста! Я тебе устраиваю истерики, только когда компьютер задает мне вопросы. Например, про буфер обмена. Я никак не могу запомнить, что отвечать!
- Это когда ты закрываешь "Ворд", - сказал Андрей. У него были огромные запасы терпения, просто пласты, залежи терпения, из которых, наверное, можно было бы добывать нефть и газ. - Компьютер тебе говорит, что буфер обмена содержит большой текстовый фрагмент. И спрашивает, хочешь ли ты, чтобы он был доступен другим приложениям после закрытия программы. Отвечать всегда нужно "нет". Запомнила?
- Не знаю. Постараюсь.
- А истерики по поводу поездки в Париж ты не устраиваешь потому, что ты не другая женщина. Ты - это ты, - сказал Андрей. - К тому же я еду работать, а не по Елисейским Полям фланировать. Ну прошу тебя, Верочка, давай продолжим! Ты же понимаешь, перезваниваться часто у нас не получится, слишком дорого. Интернет-связь гораздо дешевле, тем более что я смогу проверять свой почтовый ящик и отвечать тебе даже в дороге, в любом месте, где бы я ни находился, - с мобильного телефона. И мы будем переписываться, будем все время как будто вместе. Будем друг у друга на кончиках клавиш. А? Ты же этого хочешь?
- Очень хочу, - чмокнула его в щеку Вера.
Тогда он решил вернуть поцелуй. Но она не захотела остаться в долгу и снова поцеловала Андрея. Они бы далеко зашли, если бы он не спохватился, что пора на работу. Но от двери несколько раз возвращался и целовал, а Пай метался между ними, становился на хозяев передними лапами и весело улыбался. Наконец они оторвались друг от друга и Андрей ушел.
Ровно через минуту после его ухода позвонила Наташа Королек из Павловской больницы. Скорбным голосом она рассказала, что вчера, вскоре Вериной беседы в палате со Стивом, в больницу ворвалась группа вооруженных бандитов. Они перепугали до смерти весь персонал, избили милиционера и санитаров. Они похитили пациента Маркоффа. Руководил ими какой-то плотный человек, круглоголовый, со щетиной на полных щеках. "Из милиции уже приходили расспрашивать, я тебе звоню, чтобы знала, ты же им не случайно интересовалась, может, и к тебе придут…"
Вера не могла найти слов от возмущения, что с ней случалось редко. Она пробормотала: "Надо же, спасибо, что позвонила" - и повесила трубку. И тут же набрала номер Чепурного. Не здороваясь, проговорила озабоченно:
- Олег Аскольдович, вам срочно надо показаться врачу.
- А, Верочка Алекс…
- К отоларингологу. У вас серьезное заболевание.
- Какое заболевание?! О чем вы…
- Перемежающаяся глухота. Очень, очень опасный симптом.
- Господи! Что вы такое го…
Вера набрала воздуха в грудь и рявкнула в трубку:
- Господин игрок, вы что себе позволяете?! Я же вам русским языком говорила: согласовывать наши действия! Але, меня слышно?! А вот тогда вы меня не услышали. Стало быть, у вас глухота! Устроили бандитский налет на Павловскую больницу!!! - И Вера пересказала услышанное от Наташи.
Чепурной возражал. Не были мы вооружены. Не избивали милиционера, что за средневековье!.. Нажали ему на специальную точку, и наступил здоровый освежающий сон. И санитаров не избивали, а аккуратно… э-э… удалили из кадра. Это я не случайно оговорился, у меня все заснято, можете просмотреть и убедиться. Одного санитара вынуждены были остановить. Правда, каюсь. Так он сам кого хошь мог голыми руками на тот свет… И компенсацию я им оставил…
Пришлось Вере смилостивиться, Олег не врал - по голосу поняла. Строго сказала: "Если еще хоть раз…" На том и распрощались. Да и вспомнила она запоздало о Наташином паникерском характере. Но каков коала! Забыла спросить про ангела-хранителя, музейного призрака. Наверняка это он устраивает. Что-то из ночного репертуара оживающих картин. И еще он, видите ли, снимает все на видео. Тоже ведь не случайно. А ночью в музее тоже снимал? Что ж тогда не предоставил ментам доказательства на пленке - дескать, вот, мой клиент никого не убивал?
Нет, хватит думать. Пусть я буду сегодня не эксперт, а буду я сегодня просто женщина, чей любимый уезжает в командировку. Надо выбросить эти глупости из головы и заняться делами.
Она гладила вещи Андрея. Ей хотелось, чтобы в стране моды, вина и Эйфелевой башни он выглядел таким же ухоженным, как и дома. "Пусть знают наших!" - думала она о француженках и жутко ревновала. Настроение у нее было препаршивое. Рейс на Париж ночной. Предстояло как-то проволокитить весь день до вечера. Двинятин перед отъездом заканчивает какие-то неотложные дела в клинике и приедет только после шести. А чем занять себя весь этот нескончаемый выходной день накануне расставания с любимым, она просто не знала. Поэтому и разговаривала вслух с самым благодарным собеседником на свете.
- Одни мы с тобой остаемся, Паюшка! Как две сиротинушки! - приговаривала женщина на манер народной былины. - Улетает до городу Парижу наш ясный сокол! - в такт движениям утюга продолжала "плач" новоявленная "Ярославна". - Некому нас, бедных, приголубить, никто нам косточку не даст! - объединилась плакальщица вместе с "меньшим братом".
Белоснежный песик слушал свою хозяйку, склоняя лобастую мордашку с длинными волнистыми ушами то к правому плечу, то к левому. Дескать, говори, говори, я все понимаю.
Но тут телефонный звонок прервал Верины "плачи".
- Вера Алексеевна? Вас беспокоит Римма Карповна!
- Слушаю вас.
- Лобоцкая, директор музея, - уточнила та.
- Я узнала. Вы же недавно были замдиректора? - Тон психотерапевта был нейтральным, но про себя Вера заметила: "Стремительная карьера на костях предыдущего поколения".
- Меня сегодня назначили, приказом по министерству… Господин Горячий отстранен, потому что у нас в музее случилось… Э-э… В общем, ночью погиб человек, - скорбно пробормотала трубка.
- Как?! Кто погиб? - Вера села на диван и сосредоточилась.
- Режиссер один… Я, собственно, вот по какому поводу звоню… Мое руководство… Высшее руководство, разумеется, хотело бы как-то оптимизировать ситуацию! Ну, вы понимаете?
- Нет. Не понимаю.
- Господи, ну это же пьяному ежику понятно! В Министерстве культуры недовольны сложившимся положением! - Раздраженные флюиды, казалось, сейчас раскалят серую трубку телефона докрасна.
- Госпожа Лобоцкая, успокойтесь. Я не пьяный ежик, так что объясните цель вашего звонка. Иначе, боюсь, разговора у нас не получится.
Ледяное спокойствие Лученко подействовало на Римму так, словно она засунула голову в морозильник. Она инстинктивно потерла замерзшее ухо.
- Вас ведь делегировал господин Чепурной разобраться в тех неприятностях, которые буквально подкосили весь наш коллектив.
"Кого-кого, а тебя явно не подкосили. Скорее наоборот. Вон как ретиво прыгнула в начальство! Не выношу, когда говорят на этом чиновничьем канцелярите: "делегировал", "сложившимся положением", "оптимизировать ситуацию". Такие, как эта Римма, в простоте слова не скажут!"
- Олег Аскольдович действительно попросил меня помочь. Я работаю. У вас ко мне все?
- Как все? Как все? У моего руководства к вам масса вопросов! Что вы узнали? Что выяснили? Вы обязаны доложить! И вообще, никого больше и искать не надо! Это Маркофф убил Гаркавенко, а теперь сбежал. Наверняка он и Запорожцева убил! Пробрался ночью в музей на съемки видеоклипа…
- А что, в музее по ночам видеоклипы снимаются? Замечательная просветительская работа! - издевательски сказала Вера. - И надо же, как легко беглый разыскиваемый американский бизнесмен проникает в ваш музей! Охрана, значится, у нас спит? А ваше великое руководство в курсе?
В трубке задохнулись от возмущения.
- Это наше право - делать в музее все, что хотим!
- Отлично. Вот и делайте, что хотите. Я не подконтрольна ни вам, ни вашему руководству. Будьте здоровы, - закончила разговор Лученко, нажимая отбой.
"Какая редкая мерзавка! - прорычала Лобоцкая, отбрасывая от себя дорогую коробочку мобильника. - Витольд приказал мне все выяснить, но это же совершенно невозможно! Она просто мерзавка какая-то! Пусть сам с ней разбирается".
Римма набрала хорошо знакомый номер и пять минут беспрерывно жаловалась на эту "редкостную стерву". Наконец, ее покровителю надоело слушать злобное жужжание. Он решил: "Я сам с ней поговорю".