Перед Рождеством их позвали на вечеринку к Уинфилдам в Харрогит. Маргарет все переживала, что надеть, в итоге выбрала те же темно-синие кружева.
- Господи боже, - сказал Рэй, - купи себе что-нибудь.
- Но оно же хорошее, - ответила Маргарет, и он удивился, когда она сошла вниз в черном платье без рукавов. - Маленькое черное платье, - пояснила она. - Мне Китти дала. У нас один размер. - (А на вид ни за что не догадаешься, ни за какие коврижки.) - Я нормально выгляжу? - озабоченно спросила она.
Тряпки, которая шла бы ей меньше, чем коктейльное платье Китти Уинфилд, он никогда на ней не видел.
- Обворожительно, - сказал он. - Ты выглядишь обворожительно.
Перед Уинфилдами Рэй терялся. Иэн Уинфилд - воплощенная жовиальность и дружелюбие.
- Детектив-констебль, пришли нас арестовать? - осведомился он, распахнув дверь с остролистом и взмахнув полным бокалом.
- За что? Вы что-то замышляете? - спросил Рэй.
Едва ли остроумный ответ, да? Китти Уинфилд поймала его под омелой в коридоре и поцеловала, а он покраснел. Деликатно поцеловала, в щечку, не то что некоторые дамы - как будто с лососем обжимаешься, сплошь губы и языки, только бы полапать мужчину, за которого не выходили. Китти Уинфилд пахла так, как в фантазиях Рэя пахли француженки. И пила шампанское. Рэй в жизни не встречал людей, которые пьют шампанское.
- Не хотите? - предложила она, но он весь вечер просидел с одним стаканчиком виски.
Дом Уинфилдов не из тех, где напиваешься и буянишь. Маргарет нынче склонялась к дюбонне и джину:
- Только немножко.
Оркестр в "Метрополе" доиграл неловко отплясанное ча-ча-ча, и вышел певец - как будто с войны тут забыт. Если не поберечься, затянет "Ах, Дэнни", - впрочем, певец преподнес Рэю сюрприз, запев "Времена под солнцем", что привело к некоему мятежу на танцевальном пятаке.
- Давай пободрее чего-нибудь, - пробубнил Лен Ломакс.
Детектив-сержант Лен Ломакс, бабник и пьяница. Регбист. Ублюдок. Друг Рэя. Его жена Альма - циничная сука, работала закупщицей на швейной фабрике. Детей нет - так уж решили, слишком любили свой "стиль жизни". Рэй не помнил других людей, кроме Альмы, которые не нравились Маргарет. Как задумаешься о собственном "стиле жизни" (уж какой есть), словно железный обруч стискивает лоб.
- Рэй! - сказала Китти Уинфилд, когда он приблизился. Улыбнулась ему, будто фотообъективу. - Прости, что монополизировала твою супругу.
- Да нет, я не против, - неловко ответил Рэй.
Дал ей огоньку - стоял близко, снова чуял французские духи. Интересно какие. Маргарет пахла разве что мылом.
Все они сидели за одним столом - Уинфилды, Истмены, Лен и Алма Ломакс и какой-то Харгривз, член транспортного комитета. Лен Ломакс через Маргарет наклонился к Рэю и вполголоса сказал:
- Ты в курсе, что эта женщина с Харгривзом - не его жена?
Маргарет нарочито смотрела сквозь него. Женщина, о которой шла речь, - цвета в ней преобладали скорее серые, нежели алые, - застенчиво уставилась в пустую тарелку.
- Твой друг ужасный грубиян, - попеняла Китти Уинфилд Рэю, глубоко затягиваясь сигаретой. - Бедная женщина. Ну не женаты - и что теперь? На дворе тысяча девятьсот семьдесят пятый год - мы все-таки не в раннем Средневековье живем.
- Говоря строго, пока еще тысяча девятьсот семьдесят четвертый, - отметил Рэй, глянув на часы.
Господи боже, Рэй. Расслабься. При Китти Уинфилд он превращался в олуха царя небесного.
На столе кавардак - скатерть заляпана вином и едой, официанты уносят грязные тарелки. Эмбрионом свернулась одинокая розовая креветка. К горлу опять подкатило.
- Ты здоров? - спросила Маргарет. - Ты какой-то бледный.
- Позови врача, - засмеялась Китти Уинфилд. - Не видел его, кстати? - спросила она Рэя.
- Кого? - О чем она?
- Мужа моего. Давненько не видала. Схожу, пожалуй, поразузнаю. А вы бы потанцевали, - прибавила она, грациозно поднимаясь из-за разрушенного стола.
- Будем? - спросила Маргарет, когда Китти Уинфилд растворилась в толчее. - Танцевать?
- Меня, честно говоря, мутит, - признался он. - Огненной воды перебрал.
Тут опять возник Истмен:
- Рэй, я тебя хочу кое с кем познакомить. - И Маргарет: - Ничего, если я у вас супруга ненадолго одолжу?
А она ответила:
- Только верните в целости и сохранности.
Он сходил в уборную и заблудился в коридоре. Надо же, до чего, оказывается, пьян. Натыкался на стены - штормило будь здоров. Иногда приходилось останавливаться, приваливаться к стене, один раз сполз на пол, послушал, как дышит, - вдох-выдох. Гудит, все гудит, - может, ему кто "малинку" подсунул? Туда-сюда сновала обслуга - на него ноль внимания. Наконец он выбрался в бальную залу, и Маргарет схватила его за локоть:
- Вот ты где! Я думала, тебя похитили. Ты как раз к колоколам.
Давешний певец вел обратный отсчет:
- …пять, четыре, три, два, один - с Новым годом!
Зал грохнул. Маргарет поцеловала Рэя, обняла, сказала:
- С Новым годом, Рэй.
Оркестр заиграл "За счастье прежних дней", хотя дальше первых двух строк никто не помнил - только Маргарет и двое пьяных говорливых шотландцев. Подошел Истмен с приятелями, чуть руку Рэю не оторвал.
- Ну, за тысяча девятьсот семьдесят пятый, - сказал Рекс Маршалл. - Пусть неприятности у вас будут только маленькие.
И Рэй краем глаза заметил, как поморщилась Маргарет. Вот скот безмозглый.
Мужчины принялись ее целовать, и Рэй видел, как старается она не отшатываться от их вонючего дыхания. Вновь появились Уинфилды, - очевидно, Китти отыскала супруга; снаружи тот выглядел еще прискорбнее, чем у Рэя было внутри. Снова кто-то жал руки, кто-то целовался. Китти подставляла очаровательную бледную щечку, отчего им всем захотелось вести себя пристойно. Впрочем, ненадолго.
- Джентльмены, в бар! - воззвал Лен Ломакс и взмахнул рукой, словно вел в атаку легкую кавалерию.
Рэй и Иэн Уинфилд замялись, однако Китти засмеялась:
- Ну-ка, давайте, давайте, кыш! - и подтолкнула мужа в спину. Сцепила руки с Маргарет. - Пошли, Мэгги, мужчины тут до упора. Я вызову такси, подвезу тебя.
- Хорошая мысль, - любезно ответила Маргарет. - Приятного тебе вечера, - сказала она, нежно погладив Рэя по щеке.
Когда женщины уходили, он услышал шепот Китти Уинфилд:
- Ну что тут скажешь? Мальчики.
Мужчины женщин не заслуживают.
- Мы их не заслуживаем, - сказал он Иэну Уинфилду, когда они двинулись к бару.
- Это уж точно, - ответил тот. - Они гораздо выше нас. Но хорошо, что я не женщина.
Качаясь, Рэй снова проманеврировал в уборную, где изверг из себя подчистую все креветки, курицу и десерт. Ворвался Истмен, будто на поезд опаздывал, встал в позу у писсуара. Широким жестом расстегнулся, - мол, узри, мир, сколь восхитительно это зрелище.
- Ссу, как жеребец, - гордо сказал он. Застегнулся, воду и мыло презрел, похлопал Рэя по спине и сказал: - Ну что, малец, второй заход?
Черт его знает, сколько времени прошло. 1975-й надкушен, время потеряно, уже не вернешь. Опять в уборной, привалился к двери кабинки, как бы в обморок не грохнуться. Не хотелось бы в больницу загреметь с алкогольным отравлением. Вот мама расстроилась бы, если б сейчас его увидала.
А вот он почему-то в кухне. У поваров свой праздник. Одни иностранцы говорят по-испански, в том году Рэй возил Маргарет в Бенидорм. Им не понравилось.
Человек в белой форме шеф-повара поджег чашу с алкоголем - громадный синий костер, неземной, жертвоприношение древним богам. Шеф-повар зачерпнул ковшом из чаши - за ковшом тянулся инверсионный след синего пламени. Снова и снова, ковш все выше и выше. Завораживает. Лестница в небо.
Он пал. Завел интрижку с девчонкой в конторе - Антеей, резковатой и прогрессивной, вечно болтала о правах женщин. Знала, чего хотела, не отнять. От него не требовала ничего, кроме секса, и какое это облегчение - быть с женщиной, которая не оплакивает круглосуточно бесплодность своей утробы.
- Весело, - сказала она. - В жизни надо веселиться, Рэй.
Раньше ему это в голову не приходило.
Они случались везде и повсюду - в машине, в лесу, в переулках, в тонкостенной спальне квартиры, где она жила с подругой. Ничего общего с тем, что он делал в постели с Маргарет, - словно раз за разом навязывал жене непристойности, а та делала вид, будто это не так. Антея творила такое, о чем Рэй прежде и не слыхал. Да уж, получил образование. Лен Ломакс все время его покрывал. Врет как дышит. Сейчас образованию конец, Антея сказала, что в длительные отношения не верит, боялась, что он станет "эмоционально зависим" от нее. Ему несказанно полегчало - он жил в ужасе, как бы не узнала Маргарет, но отчасти тосковал о простоте.
- Ах, ебля без осложнений, - со знанием дела сказал Лен.
- Ну да, - сказал Рэй, хотя его передернуло: грубо, в его жизни таким словам не место.
- Ты прямо как старушка, - засмеялся Лен.
Может, он потерял сознание стоя: в следующую секунду повара уже ругались и орали бог знает что. Один через всю кухню швырнул громадную кастрюлю, и она приземлилась с оглушительным грохотом.
Он выполз прочь, проковылял в бар. Налетел на Рекса Маршалла.
- Блядь, Стрикленд, - сказал Маршалл, - ну ты назюзюкался. Выпей.
Если поднести спичку, Рэй вспыхнет. Сгорит синим пламенем. Он ткнулся лбом в стойку. А Лен Ломакс где?
- Мне надо домой, - прошептал Рэй, когда подошел Уолтер Истмен. - А то помру. Вызови такси, а?
Истмен сказал:
- Вот еще, блядь, глупости - на такси тратиться. Вызови полицию!
Вокруг хрипло заржали. Истмен позвонил с барного телефона, и потом - через десять минут или, возможно, десять лет, нормальный мир уже порвал отношения с Рэем, - в бар вошел молодой констебль и сказал Истмену:
- Сэр?
Славные были времена.
* * *
- А ты что тут делаешь? - спросила Трейси.
- Шоферю, - ответил Барри Крофорд. - Один детектив-констебль нажрался, Истмен просил забрать и домой отвезти.
- Жополиз.
- Ну, все лучше, чем сидеть с маманей и говно это новогоднее по телику зырить. - Он курил, непринужденно прислонившись к машине.
Трейси от холода околевала. Надо было надеть терможилет. Когда из "Метрополя" кто-нибудь выходил, шум и свет вырывались на улицу клубами.
- Там прямо римская оргия, - сказал Барри.
- М-да?
Что Барри знает о римлянах и оргиях? Крайне мало, подозревала Трейси. Они вместе учились в полицейском колледже - уже там было ясно, что он амбициозен и ленив. Вероятно, далеко пойдет. Ему "нравилась" девушка по имени Барбара, шустрая девчонка из отдела косметики "Шофилдза", у которой на голове башня вместо прически; Барри боялся позвать Барбару на свидание.
- А ты? - спросил он.
- Дежурю. Как видишь, - ответила она, обмахнув рукой форму. - На вызове, там у них беспорядки. Драка в кухне. Наверное, узнали, что им не заплатят сверхурочных за работу после полуночи. - Как Барри умудрился раздобыть патрульную машину? Трейси подала заявку на водительские курсы - до сих пор нет ответа.
- Одна? - спросил он.
- С Кеном Аркрайтом. Он в сортире. Какого констебля везешь?
- Стрикленда.
- А вот и он, Барри, твой сегодняшний пассажир. Господи, ты глянь на него. Все первое января будешь блевотину отмывать.
Рэя Стрикленда выволакивали из "Метрополя" - его подпирали два дородных мужика из Управления уголовных расследований.
- Отъебись, - любезно сказал Барри, уронил сигарету и затоптал уголек.
Подтянулся Кен Аркрайт.
- Опля, - сказал он Трейси. - Там уже развязали Третью мировую войну. Эти итальяшки, они же вообще не умеют воевать. Пошли устроим перемирие, пока они друг друга не поубивали.
- Ну, - сказала она Барри, - приятного тебе извоза, а мы пойдем по-настоящему поработаем.
- Отвали.
- И тебе с кисточкой, - жизнерадостно ответила она. - С Новым годом.
- Ага, мальчонка, с Новым годом, - сказал Аркрайт.
Трейси обернулась, увидела, как старший детектив-суперинтендент Истмен склонился к водительскому окну, услышала, как он произносит адрес Стрикленда. Потом Истмен что-то сунул Барри - деньги или выпивку, Трейси не разглядела.
- Вот гондон, - сказал Аркрайт.
- Барри Крофорд?
- Да нет, Рэй Стрикленд.
- Ну что, шеф, домой? - спросил Барри.
- Нет, - сказал Рэй.
- Не домой?
- Нет. - Стрикленд наклонился и промычал адрес в Лавелл-парке, а Барри переспросил:
- Вы уверены?
- Ну еще бы я, блядь, не уверен. - Стрикленд рухнул на спинку сиденья и закрыл глаза.
В Лавелл-парке он чуть не выпал из машины. Барри смотрел, как Стрикленд шатко плетется к подъезду. Бедный ублюдок, хоть бы лифты работали.
На полпути Стрикленд развернулся и торжественно отсалютовал полупустой бутылкой скотча.
- С Новым годом! - заорал он. Проковылял еще несколько ярдов, опять развернулся и заорал еще громче: - А зовут-то тебя как?
- Крофорд! - гаркнул Барри. - Констебль Барри Крофорд. С Новым годом, сэр.
Опасность
Четверг
Трейси разбудил вскрик - зачаточный звук во тьме. В своей коме она решила, что это лисы, - они приходили в сад почти еженощно, и их совокупления аранжировками смахивали на смертоубийства. Снова вскрик - и через несколько секунд она вспомнила, что в доме не одна.
Кортни!
Трейси выкарабкалась из постели и сонно доползла до спальни - девочка лежала на спине, тяжело дыша ртом. Трейси уже собралась уйти, и тут Кортни опять вскрикнула - каркнула, словно испугалась. Взмахнула рукой, будто врага отгоняла, а спустя мгновение застыла трупом. Трейси хотела было ее встряхнуть, но тут, к счастью, девочка вздрогнула и заскулила, точно спящая собака.
Трейси присела на постель, - может, Кортни снова проснется. Неудивительно, что ей плохо спится, - не понимает, где она, не понимает с кем. На миг Трейси устыдилась - зачем выдернула ребенка из естественной среды обитания? - но потом вспомнила зверское лицо Келли Кросс в "Меррион-центре". Трейси видала тьму-тьмущую поколоченных, покалеченных детей, соцработниками оставленных в семьях, которым и пса не доверишь. В семье отнюдь не всегда распрекрасно, особенно детям.
Вероятно, она уснула; очнулась неуклюже распростертой в изножье узкой кровати, и дневной свет омывал уродливые обои. Ни следа Кортни - приступ паники великанской рукой скрутил сердце. А вдруг настоящая мать явилась под покровом ночи и стибрила девочку обратно? Или какой-нибудь чужак влез в окно и унес ее на крыльях духов? Каковы шансы, что ребенка похитят дважды за одни сутки? Пожалуй, не так уж и малы.
Однако, ввалившись в кухню, мутноглазая Трейси обнаружила девочку за столом - та стоически черпала сухие хлопья из плошки.
- Вот ты где, - сказала Трейси.
Кортни мельком на нее глянула.
- Ну да, - сказала она. - Тут. - И давай дальше хлопья уминать.
- Хочешь молока? - Трейси ткнула пальцем в плошку.
Девочка подчеркнуто кивнула и кивала, пока Трейси не посоветовала ей прекратить.
Не поймешь, что больше пугает - потерять ребенка или найти.
Спала Трейси в линялой ночнушке с Винни-Пухом из "Бритиш Хоум Сторз", которая едва доставала до могучих бедер, волосы торчали во все стороны. Она торопливо натянула старые треники - теперь ансамбль завершен. Выглядела она чудовищно, наверняка вылитая Келли Кросс с утра пораньше, только гораздо крупнее. И однако, можно надеть пакет для мусора, а Кортни и не заметит. Детям неинтересно, какой ты снаружи. Очень это бодрит, когда рядом маленький человек, который тебя не судит.
Сама Кортни приложила старания и приоделась - выбрала из вчерашних обновок. Кое-что надела задом наперед, но в целом подход верный. Парикмахерские потуги Трейси не вполне увенчались успехом. В жестоком свете дня ребенок выглядел самоделкой. Кортни доела хлопья и теперь смотрела в пустую плошку а-ля Оливер Твист.
- Тост? - предложила Трейси.
Девочка показала большой палец - "во!".
Трейси порезала тост на треугольники и разложила их на тарелке. Ела бы одна, плюхнула бы ломоть хлеба на одноразовое полотенце - и дело с концом. Когда есть о ком заботиться, все иначе. Действуешь аккуратнее. "Осознаннее", как сказали бы буддисты. Она в курсе, потому что очень давно несколько недель встречалась с буддистом. Хиленький паренек из Рексэма, держал букинистический магазин. Трейси надеялась на просветление, а заработала мононуклеоз. Прощай, духовность.
Трейси припарковала Кортни на диване перед телевизором - та завороженно смотрела шумный и непонятный мультик, странный и к тому же японский. Ясно, что ребенку надлежит заниматься чем-то более полезным для ума - играть в "Лего", учить алфавит, что там еще делают четырех- или, может, трехлетние дети?
Трейси включила ноутбук, подождала, пока он не проснется и не разогреется, и принялась листать каталоги агентств недвижимости. Приятные дома в красивых местах - в Долинах, на Озерах - стоят в два с лишним раза больше, чем она выручит за дом в Лидсе. За границей гораздо лучше - по многим причинам. Затеряться в сельской Франции, в беспокойной городской жизни Барселоны - на них там и не глянет никто.