- Всю жизнь, - с готовностью ответила она.
- А Княжин?
- Лет тридцать из своих пятидесяти.
- Были знакомы?
- Не более того, как знакомы соседи. Чуть больше, быть может.
- Какой у него был круг знакомств?
Она засмеялась.
- Боже, о чем вы спрашиваете?! Человек в эстрадном мире! Порой у нас на дворе, можно сказать, были целые демонстрации! Весь эстрадный бомонд наведывался к нему в гости! Легендарная Алла, бессмертный Иосиф! Днем видишь их у нас внизу, а вечером - поют по телевизору. Про двор я говорю в том смысле, что выгуливаю собаку, ну и невольно вижу, кто приходит, кто уходит.
- Понимаю. В последнее время кто посещал Княжина… Как бы сказать, чаще всех?
- У него все время менялись те, кого он патронировал… В последнее время, - она слегка замялась. - Пожалуй, чаще других были люди из фирмы грамзаписи "Граммофон XXI век", руководит очень известный в Москве человек, Агафонский… Из ансамблей, насколько я понимаю, Аким Петрович ныне раскручивал… Мерзкое слово, правда, - раскручивал?
- Да уж. Механическое.
- Так вот, Княжин раскручивал "Мятежников", очень хорошие ребята. В отличие от других хотя бы пристойно выглядят на сцене. Не делают этих мерзких телодвижений… Месяц назад зачастила было Виктория, знаете, эта дива с черной гривой волос, чрезмерно патриотичная.
- Знаю, но плохо, - сознался Сорин.
- Еще приходила восходящая звезда из Прибалтики, как ее, - женщина неожиданно смутилась до легкого, светло-розового старческого румянца. - Видите ли, я, к сожалению, начинаю сплетничать. Аким Петрович был неуемен как… мужчина, вы меня понимаете? И часто невозможно было определить, приходят к нему девушки по работе или… В общем, эстрадный мир был его жизнью. Виктория не появляется уже с месяц, видимо, разругались, я даже слышала, что дело дошло до суда. Зато неделю назад чуть не каждый день приезжали ребята из ансамбля "Золотой колос", они поют в стиле кантри.
Сорин удивился:
- Вы хорошо знаете нашу эстраду?
- Да, - она снова смутилась. - Я только два года как на пенсии. А когда работала педагогом, то пыталась понять, чем живет сегодняшняя молодежь. Чтобы понять ребят, скажем, моего поколения, нужно было знать футбол, бокс, конечно, кино. Теперь, чтоб докопаться, чего сегодня хотят и чем живут юноши и девочки, надо знать эстраду. Я была излишне старательным педагогом и утонула в этом мире с головой. На концерты, конечно, не бегала, там ужасная атмосфера, но следила за эстрадными новостями достаточно внимательно. Княжин иногда помогал мне ориентироваться.
- Вы просто неоценимы для нас, - сказал Сорин, слегка улыбнувшись.
- Не думаю. Мои знания чисто формальные. А чем и как живут музыканты - это сложный, запутанный и порой жутковатый мир. Вы же слышали, многие употребляют наркотики, пьют, да и с моралью, с моей точки зрения, у них не все красиво.
- Простим им это. Профессиональная специфика, - заметил Сорин, а учительница вздохнула.
- На специфику профессии можно много что списать. Вы ведь, наверное, списываете со счетов совести, когда вам приходится убивать людей?
- Да, - ответил Сорин. - Списываю.
Он с неприязнью подумал, что многие из таких вот чистеньких, интеллигентных старушек уверены, что у каждого работника правоохранительных органов руки непременно в крови. Пусть так - не переубедишь.
Из кухни появился Володин, и по его сияющему лицу следователь понял, что у оперативника появились неожиданные и радостные новости. Сорин хотел подкинуть ему и свои, чтоб майор имел представление о фигурантах начального этапа расследования. Он громко и отчетливо, в расчете на Володина, подытожил:
- Итак, Анна Николаевна, если я вас правильно понял, то в последнее время наиболее частыми посетителями у Княжина были солистка Виктория, деятели фирмы "Граммофон XXI век" во главе с Агафонским, рок-ансамбль "Мятежники", группа "Золотой колос" и еще прибалтийка, как вы се назвали?
- Прибалтийка? Ах да, ансамбль "Сакта", и она тоже Сакта. Но, Всеволод Иванович, была масса и других людей, порой просто проходной двор! Так что иногда Княжин сбегал от них и месяцами жил на даче, адрес ее держал в секрете.
Сорин подумал, что про дачу им уже известно и сейчас там идет тщательный обыск под прокурорским надзором.
- Если нам еще понадобятся ваши знания эстрады, Анна Николаевна, вы не будете так любезны просветить темных милиционеров? - и тут же получил твердый отказ, который его смутил.
- Больше я не хочу с вами общаться, Всеволод Иванович. Я сообщила вам факты, которые должна была сообщить. А вы, со своей стороны, начали выпытывать сведения… как бы сказать, унизительного для меня свойства. Сейчас я чувствую себя этакой стукачкой. Простите, но мне неприятно.
- Извините, такова наша работа, - Сорин потерялся, хотя нередко сталкивался с подобной ситуацией. Доносительство - позор для российской интеллигенции еще больший, чем ябедничество в детской среде или стукачество среди уголовников.
- Ничего, - ответила учительница, подхватила свою собаку и поднялась с кресла. - Я сама виновата. Пришла без вашего зова, вот и окунулась в грязь. Ох, извините.
- Ничего, грязь - это наша работа. Мы в ней с удовольствием купаемся, - выдавил из себя улыбку следователь, хотя выражаться ему хотелось крайне неприличными словами.
Она ушла, и Сорин не мог понять своего отношения к Анне Николаевне Дворецкой, заслуженной, хорошей учительнице, любительнице современной эстрады.
Он повернулся к Володину, тот едва дождался, чтобы сообщить:
- Фантастическая удача, какая выпадает сыщику раз в жизни!
- Что такое? - подозрительно спросил Сорин.
- Мужики из Сокольнического отделения милиции засекли эту рыжую! Взяли ее в парке, где она грелась у костра! Взяли вместе с чемоданом, но потом она сбежала!
- Как сбежала? - удивился Сорин, а появившийся Седов захихикал от удовольствия - он наслаждался, как гурман, нелепыми проколами в работе коллег.
- А вот как! Попросилась в туалет и вместо туалета дернула на улицу. Не догнали.
- Так в чем же тут удача?
- Так чемодан в наших руках! Я велел его сюда везти! Сейчас прибудет.
- С чемоданом не ходят убивать, - сказал Сорин. - Ладно, покопаемся в чемодане, может, что и прояснится.
Утро Надя провела на Курском вокзале, умудрилась там приспнуть в кресле, ей приснилось, что за ней по улицам Москвы гонится окровавленный Княжин, а за ним целый отряд милиции. Когда она проснулась от громкого голоса вокзального информатора, то подумала, что сон ее весьма недалек от действительности. Княжин, понятно, гнаться за ней никак не мог, а вот про милицию этого не скажешь.
Но за что? - вдруг пришло в голову Наде, - за что, собственно? Княжина она не убивала. Сокольники не подожгла, а побег из милиции, в общем-то, не преступление! Она же сама и есть первая страдалица - имущество утеряно, дороги в будущее обрезаны (непутевый Княжин, нашел время стреляться!), ночлега нет, деньги на излете, даже зонтика нет, а ну как дождь по пойдет? Но самое безобразное, что не было видеокассеты, с которой можно было начинать хоть сколь разумные первые шаги. Показать ее на телевидении, найти спонсора, сходить, предположим, к землячке Анне Корецкой, певице уже с некоторым именем, - обе с Урала все-таки… Кассета - это Надино профессиональное лицо, которое можно предъявить разом! И ее, эту кассету, надо было во что бы то ни стало найти.
Надя купила пирожков в ларьке и, пока жевала, сообразила, что поиск в квартире Княжина она вчера устроила пустяковый, торопливый, слишком обрадовалась паспорту. А кассета наверняка там. Вернуться и поискать снова? Наплевать, что в спальне лежит Аким Петрович, он помешать никак не может.
Нет, вдруг пришла иная мысль, в квартире своей Аким Петрович отнюдь не одинок, там сейчас располным-полно милиции, поскольку эта дамочка, которую Надя ночью перепугала по телефону, наверняка навела шухер на всю московскую милицию, и сейчас они там вокруг Княжина колдуют.
А вот к вечеру труп увезут и милиция уберется восвояси!
Все это можно проверить, подумала Надя, телефон Княжина она помнила.
Чемодан привезли через час, его сфотографировали со всех сторон, словно красавицу фотомодель, и попытались сделать дактилоскопию, но это мероприятие оказалось безнадежным - весь он был заляпан стертыми, смазанными отпечатками. Потом за чемодан взялся эксперт Седов, и старик заурчал над своей добычей, словно кот, дорвавшийся до жареного куренка.
Он аккуратно принялся выкладывать на стол ничем не примечательное барахлишко. Обычные вещи, и если что-то и вызывало недоумение, то только три кирпича, обмотанных в газеты. Три здоровенных, серовато-желтых кирпича.
Все смотрели на них так, будто в кирпичах таилась разгадка если не мироздания, то тайна смерти Княжина.
- Что это? - спросил Сорин.
- Кирпичи, Всеволод Иванович, - хихикнул Седов.
- Вижу, что кирпичи! - разозлился Сорин. - Но зачем ими чемодан набивать?! Я выйду на улицу и дюжину таких найду!
- Не сердись, Юпитер, - улыбнулся Седов. - Вопрос предельно ясен. Имеем багаж девчонки-провинциалки. Дешевое белье, зонтик, плащ - приехала покорять Москву. Документы, деньги, видать, таскает на животе или в лифчике.
- А кирпичи? - обиделся Сорин. - Это зачем?
- А! Кирпичи?! - Седов зашелся в самодовольном смешке. - Кирпичи, я полагаю, ей подсунули провожающие. В шутку или от зависти перед ее прекрасным московским будущим. Чтоб не забывала родные края. Вот и все. Иного объяснения нет.
- Икона ценная? - буркнул Сорин, ни на кого не глядя.
Седов взял кончиками пальцев икону, повернул ее к свету.
- Нет. Конец прошлого века, ничего выдающегося, - он положил икону на стол. - Но в вещах чего-то не хватает. Да! Одно приличное платье и хорошие туфли должны быть! Без этого в Москву провинциал не едет!
На письменном столе мелодично прозвенел телефон, все переглянулись, и Сорин взял трубку.
- Слушаю, - сказал он.
- Это милиция? - прозвучал напористый девичий голос.
- Это квартира Княжина, - осторожно ответил Сорин. - Вам Акима Петровича? Что ему передать?
- Ай, перестаньте лапшу на уши вешать! Ему уже ничего не передашь! Это милиция, да?
Сорин напрягся. Он заметил, как майор скользнул из комнаты и тут же за ним захлопнулась дверь. Следовало хотя бы тянуть разговор, если из него ничего нельзя было получить существенного.
- Да. В общем, это милиция…
- Вы уже приехали, да? А вы мою кассету не нашли?
- Если вы скажете, какую кассету, то мы поищем, - мягко и неторопливо ответил Сорин. - Найдем и тут же вручим вам.
- Да вы увидите, как поставите на видик, там одна девушка песни поет и танцует. Мне очень, очень нужна эта кассета!
- Тогда приезжайте… Мы поищем вместе.
- Нет… - ответила собеседница неуверенно. - Я так не хочу. Если кассеты еще нет, то я не хочу. Опасно с вами дело иметь. Вы меня в тюрьму посадите, знаю.
- Послушайте, знать вы ничего не можете, а помочь нам - это в ваших силах. А мы поможем вам.
- Ой, какой хитренький! Это все только разговоры милицейские! Говорите со мной сейчас, а сами небось рыщете изо всех сил, по какому телефону я звоню! Знаю я ваши закиндончики!
Девчонка угадала - именно за тем и вылетел из кабинета Володин.
- Так нашли кассету или нет?
- Какие-то кассеты нашли. Но мы не знаем, что вам надо.
- Значит, не нашли! Мою бы вы запомнили. Ну, тогда…
- Послушайте, это очень важно, - заторопился Сорин. - Когда вы вошли в квартиру, дверь была закрыта или открыта? Свет горел?
- Что вы из меня дуру делаете? Я с вами болтаю, а ваши гончаки уже сюда мчатся, чтоб меня схватить! Прощевайте!
- Подождите! - крикнул Сорин. - Вы хотите получить свою кассету или нет?
- Хочу…
- Тогда запишите мой телефон. Сорин Всеволод Иванович.
- Говорите, я запомню. И быстрее, брошу трубку и убегу.
Сорин продиктовал телефон, стараясь придумать, чем еще придержать девчонку у телефона. Но она бросила коротко:
- Спасибо, буду звонить. Поищите кассету, мне без нее здесь зарез.
И связь оборвалась.
- Засекли! - влетел в кабинет Володин. - Блок телефонов- автоматов у Большого театра. Патрульных там полно, должны взять.
- По-моему, она просто дура, - заметил Володин. - Дремучая дура из глубинки. Кассету ей надо! Ну, ясное дело, приехала к Княжину, чтоб он сделал из нее эстрадную звезду. Поначалу к нему под одеяло, а потом к микрофону и заливайся соловьем на весь мир!
Через час сообщили, что задержать указанную рыжую девушку у Большого театра и прилегающих улицах не удалось.
- Как же так? - уныло изумился Сорин. - Там же столько нашего народу понатыкано. Считай, каждый второй - наш человек, плюс те, кто в форме.
Седов снова захихикал - ни черта не умеют работать нынешние молодые!
Надя вышла из-под козырька телефона-автомата, поколебалась и решила навестить Красную площадь. Вбили ей в голову, что коль скоро русский человек прибыл в Москву, так первым делом положено свершить поясный поклон у Кремля. Либо на колокольню Ивана Великого, либо на Мавзолей Ленина - это уж каждому по его вере, по его убеждениям. Строго говоря, у Нади ни веры, ни убеждений не было, но слова учительницы застряли в голове прочно. Чтоб приманить удачу, свершение священного обряда не помешает.
Она пошагала мимо неработающего фонтана, на ходу сняв парик и куртенку. Она не демаскировалась - такая разумная мысль ей и в голову не пришла. Просто было уже жарко, волосы под париком даже повлажнели, а куртенка была слишком убогой для яркого, праздничного центра столицы. Чтобы выглядеть независимой и красивой, девушка сменила кроссовки на туфли с высоким каблуком и направилась к святым местам, уверенная, стройная, хотя и голодная - кроме торта с чаем в квартире убитого, она так ничего и не ела.
Милиция засекла Надю дважды - возле гостиницы "Москва" и на Красной площади, но в обоих случаях оперативники наружного наблюдения выпустили ее из зоны контроля беспрепятственно, потому что ориентировались на четкую наводку - рослая ярко-рыжая девушка в блеклой бежево-зеленой куртенке и джинсах. На ногах кроссовки, возможен парик. Поскольку по другой ориентировке на Красную площадь ждали визита неизвестного чеченца - якобы с бомбой в кармане, то основное внимание наружное наблюдение уделяло всем усатым, носатым, в папахах и кепках-аэродромах.
Чеченец не явился - ни с бомбой, ни без. Взяли для проверки четырех грузин, одного осетина и пятерых армян. Вся компания оказалась ангельски невинной. К вечеру отпустили.
Тело Княжина увезли, бригада криминалистов до обработки данных пока не дала следствию никакой зацепки. В бумагах покойного тоже не было ничего интересного, зато из Подмосковья позвонил капитан Симонов и сказал, что в сейфе на даче Княжина полно ценностей, чековые книжки и наличные деньги. Значит, московскую квартиру Княжин содержал только для встреч. Дача под охраной, примет ограбления нигде не наблюдалось. Вообще, никаких конкретных следов не замечалось.
Сорин почувствовал легкое возбуждение, не проходившее с годами: дело начато с пустого места, шагай по любой дороге, быть может, ты уже видел или знаешь убийцу, но пока он лишь темная фигура без имени и лица.
- Займемся рутиной, коллеги, - сказал он. - Будем искать фигурантов из окружения Княжина последних дней и столетней давности. Володин, ты с эстрадным миром знаком?
- Не очень, - заколебался майор.
- Я тоже. Но связи Княжина искать надо. Начнем с фирм "Граммофон XXI век"… Групп "Мятежники" и "Золотой колос", Виктории, Сакты из Прибалтики… Короче, проверить его повседневное окружение.
- Викторию я знаю, - сказал Володин. - Черногривая кобылка. Поет про белогвардейцев и прочую царскую Россию.
Знание эстрады у старика Седова ограничивалось артистами, мелькавшими в телевизоре, да и тех он путал.
- Но шуму, братцы, будет много, - заметил опытный эксперт. - Княжин - человек известный, по всем прикидкам можно предположить, что он контролировал значительную часть эстрадного бизнеса. Там и вляпался.
- Заказное убийство? - спросил Сорин.
- Не исключено. И уж больно чистенько, аккуратно выполнено. Опоили наркотиком, уложили в кровать, инсценировали самоубийство. И никаких следов борьбы, сопротивления. Выходит, он доверял тому, кто пришел к нему с последним визитом. С этим сливочным тортом.
- Может быть, - согласился Сорин.
- На бабах погорел, - заявил Володин, придерживаясь своей версии. - Заразил кого-нибудь СПИДом, вот с ним и расправились.
- Может быть, - вновь согласился Сорин.
- А у тебя есть версия, Всеволод? - подозрительно спросил Седов.
- Может быть, - ответил Сорин. Предположения коллег не убеждали. Княжин был столь многогранной фигурой, что убить ею могли по десятку разнообразных причин: может, в карты проигрался и долгов не отдал, а может, шпионил в пользу княжества Занзибар и его ликвидировали, ибо он "засветился".
В конце рабочего дня оказалось, что такого же мнения придерживается и заместитель Генерального прокурора России Шорохов. Он смотрел на Сорина через огромный стол в своем кабинете и говорил так, словно превозмогал зубную боль.
- Княжин, Всеволод Иванович, жулик международного масштаба.
- Отрадно, - сказал Сорин.
- Чего тут отрадного?
Следователь пожал плечами.
- За нацию свою отрадно. Уж если воровать, так добиваться международною признания.
- Я чувства национальной гордости при этом не испытываю. - нахмурился Шорохов. - Час назад я заявил парочке настырных журналистов, что Княжин покончил жизнь самоубийством.
- Какова реакция борзописцев? - с интересом спросил Сорин, хотя предугадывал ответ.
- Меня подняли на смех, - сознался Шорохов. - По мнению людей, знающих Княжина, на такой подвиг он был не способен. После него, насколько я понимаю, осталась если не целая империя бизнеса, то небольшое княжество. Как это ни грустно, в него входили всеми любимые певцы и оркестры.
Подыграть начальству или не надо? - размышлял Сорин. Он, как и все, знал, что провинциальный Шорохов, призванный в столицу из тьмутаракани, в молодости занимался следственной работой, не снискал в ней лавров, а потому считал себя великим сыщиком. За исключением этой слабости, мужик он был умный и дельный. Относительная молодость позволяла надеяться на блестящую карьеру. Сорин решил, что молодых надо поддерживать.
- У вас есть конкретные данные об этом княжестве? Я, простите, еще не в курсе всех этих дел.
Шорохов отвел глаза.
- Я прикинул кое-что… Посмотрите мой список. Эти люди так или иначе связаны с Княжиным. Высоким искусством и, к сожалению, бизнесом, который не всегда честен.
Сорин взял список и вернулся в свой кабинет.
По заметкам заместителя генпрокурора, Княжин был повязан делами с фирмой "Граммофон XXI век", несколькими программами на ТВ, создал и запустил на орбиту рок-группу "Мятежники", певицу Анну Корецкую, курировал группу "Золотой колос", помогал в свое время приобрести популярность Виктории, был связан с крупнейшими зарубежными фирмами грамзаписи и музыкального шоу. Пытался даже пробраться в святая святых - организовать гастроли Ростроповича и Спивакова, но там, видать, почуяли душок и от услуг отказались.