- В прошлом году у него зубы лечил, - прежним тоном сказал Гладышев и задумался. - Случайность… случайность… Надо, конечно, проверить, не является ли она формой проявления необходимости. Слишком белыми нитками, конечно, шита вся эта история с комиссионным магазином. Но Крохин не настолько наивен… Значит, какой вывод следует сделать?… - И сам же ответил: - Кто-то перепутал карты Крохина, здорово перепутал!.. Кто?…
- Будем искать.
Подполковник достал из коробки "Казбека" папиросу, долго разминал ее в пальцах и вдруг спросил:
- Где у нас сегодня Голубев?
- С утра ушел в заготконтору, пытается на след однорукого заготовителя выйти, - ответил Антон и попросил: - Николай Сергеевич, позвоните заведующему сберкассой. Сколько Птицын снял со сберкнижки денег на покупку мотоцикла?
Гладышев снял телефонную трубку. Дождался, пока заведующий выполнит просьбу, поблагодарил его и сообщил Антону:
- Птицын снял со своего счета ровно полторы тысячи. Говоря его словами, рубль в рубль,
14. Утро вечера мудренее
К директору заготконторы Слава Голубев пришел как нельзя кстати. Коллектив районных заготовителей проваливал выполнение квартального плана, и по такому, далеко не приятному, случаю перед началом рабочего дня было созвано общее собрание. Его участники, не успев разойтись и разъехаться, еще бурно обсуждали принятое решение, когда Слава появился в заготконторе и попросил директора собрать тех из заготовителей, которые ездят по селам на лошадях. Через несколько минут в директорском кабинете собралось пятеро мужчин предпенсионного и даже сверх того возраста.
- Это все? - удивился Голубев.
- Нас мало, но мы в тельняшках, - пошутил самый молодой, по виду, из заготовителей с крупной татуировкой якоря на правой руке.
- Уже около года не можем полностью штат укомплектовать, - сказал директор. - Не идут нынче в заготовители.
- Дураков не стало, - опять заговорил тот, что с якорем. - Месяц уродуешься, как папа Карла, мотаешься по деревням, а получка придет - больше ста пятидесяти не выжмешь.
Директор посмотрел на него:
- Тебе, Кларов, грех на заработок жаловаться. Ты и за двести выжимал.
- А как эти двести доставались? - Кларов прищурился. - Когда Яков Степаныч ушел на пенсию, так я, кроме своих сел, стал Ярское да Березовку прихватывать. Ближний круг - почти полета километров!..
От неожиданного успеха Голубев даже чуточку растерялся. Он исподволь пригляделся к говорившему, но Кларов вовсе не походил на того высокого заготовителя, о котором говорил Торчков. Тем более, что обе руки Кларова были в целости и сохранности, крепкие и загорелые.
А Кларов между тем продолжал:
- Сколько уж говорим: давайте нам дефицитные товары, чтобы привлечь сдатчиков. Дали вы хоть раз?… Кукиш с маслом!.. Болоньевыми куртками да ширпотребом, какой нам даете, теперь колхозника не заинтересуешь! Возьмите соседний район. Там заготовители своим активным сдатчикам и сервизик могут подбросить, и матерьялы дефицитные, а в обмен на макулатуру книжки хорошие имеются. Школьникам - пионерские, взрослым - про шпионов…
- Дефицитные материалы и книжки про шпионов без нас продадут, - оборвал Кларова директор. - Наше дело собирать сырье и макулатуру. Понятно вам?
Упоминание о книгах заинтересовало Голубева. Вдруг вспомнилось, как березовские следопыты Сергей и Димка хвастались, что за серебряный рубль, найденный в щуке, выменяли у заготовителя жерлицы и мировецкую "Судьбу барабанщика". Не давая разгореться спору, Голубев быстро спросил Кларова:
- Откуда вам известны заготовительные порядки соседнего района?
- Я к ним недавно по обмену опытом работы ездил.
- А в Березовке когда последний раз были?
- В прошлом году, сразу как Яков Степаныч на пенсию ушел. Нынче?… Нет, не был. Нынче мне участок совсем в другой стороне отвели. А сдатчики в Ярском и Березовке активные, народ там крепко живет.
Голубев оглядел остальных заготовителей:
- Из вас тоже никто в этом году в Березовке не был?
Заготовители почти хором ответили отрицательно.
- А из соседнего района не наезжают туда?
- Из соседних лишь Романыч может завернуть в чужой район, - ответил Кларов. - Ему ради плана и сто километров - не круг, а Березовка почти на самой границе районов.
- Как его фамилия?
- Фамилии не знаю. Первый год у них работает.
- Это с протезом который? - показав на кисть левой руки, с другого конца подошел Слава.
- Да я его ни разу не видел, - Кларов пожал плечами. - Это мужики соседские рассказывали, когда обменивались опытом.
Тоненькая, очень непрочная ниточка появилась у Голубева, но он был искренне рад и этому, как радуется уже было отчаявшийся старатель, перед глазами которого неожиданно сверкнула мизерная крупинка золота - предвестник богатой россыпи. Проговорив еще с полчаса с заготовителями, Слава заторопился к экспедиторам.
Экспедиторы совершенно ничего о заготовителе из соседнего района не знали и посоветовали обратиться к шоферам автолавок - те часто бывают в селах и вполне могли там встретить активиста-соседа. К сожалению, шоферы, с которыми Голубеву удалось переговорить, только разводили руками.
В райотдел Голубев заявился после обеда, усталый, но полный оптимизма - Кларов все-таки дал в его руки ниточку к соседнему району. Дверь Бирюкова была на замке. Слава открыл свой кабинет и сразу же заказал телефонный разговор с директором заготконторы соседнего района, на всякий случай решив при разговоре с ним отрекомендоваться сотрудником райпотребсоюза. Междугородная не вызывала долго. Голубев хотел уж было поторопить телефонистку, но в это время телефон коротко звякнул. Слава схватил трубку и долгое время толком ничего понять не мог.
Звонила из Березовки Галина Васильевна Терехина. Слышимость на сельской АТС всегда была очень слабой, а на этот раз Слава вообще с трудом разобрал, что Терехина разыскивает Бирюкова. Она невнятно стала рассказывать что-то о мальчишках. До Голубева с трудом только-только начал доходить смысл, как разговор прервала междугородная.
Директор соседней заготконторы попался общительный. Он рассказал, что у них действительно есть заготовитель Романыч. Зовут его Виктором, а фамилия Калаганов. Инвалид Отечественной войны, участник партизанского движения на Украине. Да, действительно у него нет левой руки, высокий. Устроился к ним на работу в начале этого года. Работает как? Дай бог всем так работать! План чуть не в два раза перевыполняет.
- Конечно, перевыполнит… - постарался обидеться Голубев. - У наших заготовителей из зубов кусок вырывает.
- Почему у ваших?… - удивился директор.
- Вот так вот. Повадился по нашим селам ездить. Вы его надоумили соседям подножку ставить?
- Первый раз слышу о нарушении конвенции, - попробовал отшутиться директор. - Вот Романыч!.. Инициативу проявляет.
- За такую инициативу наказывать надо, - недовольно сказал Слава. - Наши заготовители по его следам впустую ездят.
- Не знаю, что потянуло Романыча в ваш район. У нас своего сырья хватает. Сельчане жалуются, что редко заготовители наезжают. Обещаю прикрыть эту самодеятельность, как только Романыч за товаром появится.
- Когда он должен появиться?
- На прошлой неделе ожидали, но где-то застрял до сих пор. Не к вам ли опять заехал?…
Голубев почему-то вспомнил отравившегося ацетоном старика и вместо ответа спросил:
- Говорят, вы своим заготовителям дефицитные товары даете для привлечения сдатчиков?
- Кое-что подбрасываем.
- Книжки про шпионов?
- Не только. Ковры даже персидские не жалеем, Сервизы посудные. Между прочим, если Романыч по вашему району ездит, то и дефицитные товары вашему населению достаются. А вы изволите недовольство выражать, - директор засмеялся.
- Да нет… Мы вовсе не против, чтобы он по нашим селам ездил, - Голубев решил повернуть разговор по-другому. - Пусть, как говорится, на здоровье ездит. Позвонил не из-за этого. Думал, проходимец какой объявился. А поскольку это ваш передовик труда, ничего против не имеем. У нас сырья хватит, а вот со штатом заготовителей слабовато. Старики на пенсию уходят, молодежь нынче калачом в заготовители не затянешь.
- У нас такая же штука. Инвалиды, в основном, выручают.
В кабинет без стука вошел Антон Бирюков, ожидающе остановился у стола. Голубев еще с минуту проговорил с директором об общих трудностях в работе и положил трубку. Антон кивнул на телефон, спросил:
- Кажется, председателя райпотребсоюза изображал?
Для пользы дела могу изобразив министра финансов, - весело ответил Слава. - Понижаешь, утро вечера мудренее. Отыскал загадочного однорукого заготовителя… - лицо Голубева неожиданно потемнело. - Знаешь, Антон… звонила из Березовки Терехина, толком я не успел понять - междугородная перебила. Но, кажется, мальчишки что-то отмочили там…
- Что они могли отмочить? - насторожился Бирюков.
- Отомкнули как-то лодку Гайдамачихи, уплыли на остров. Когда возвращались, старуха их встретила… Что произошло, не понял, но, по-моему, они в старуху выстрелили…
Антон устало опустился на стул и рывком снял телефонную трубку.
15. "Прощание славянки"
Сидящий в корме лодки Сергей увидел Гайдамачиху одновременно с выскочившим на берег Димкой. Первым желанием его при этом было: оттолкнуть лодку от берега и снова уплыть на остров или в камыши. Он уже уперся было веслом в дно озера, но Димка, выставив перед собою ружье, замер перед приближающейся, как баба Яга, старухой, словно загипнотизированный. Сергей, увидев это, выскочил из лодки и как ни в чем не бывало, пожалуй, только чуть радостнее, чем следовало бы, крикнул:
- Здрасьте, бабушка!
Старуха остановилась, и тотчас, как по команде, замерла собака, с оскаленными зубами и высунутым языком бежавшая перед нею. Гайдамачиха исподлобья подслеповатыми глазами посмотрела на мальчишек, кивнула головой, будто клюнула носом, и совершенно неожиданно заговорила приветливым старческим голосом:
- Здравствуйте, внучики, здравствуйте. Рыбалить плавали?… Бог вам в помощь. Хорош ли улов?
- Слава богу, ничего… - подстраиваясь под старуху, ответил Сергей и, опасливо покосившись на щерящего зубы Ходю, показал в лодку, - Щуку, бабушка, поймали громадную, как акула.
Старуха, подметая длинной юбкой песок, подсеменила к лодке, с интересом уставилась на щуку.
- Поди, у острова словили?
- Ага, у острова, у острова, бабушка, - зачастил обретший кое-как дар речи Димка.
- Там испокон веков крупные щуки водятся. Супруг мой, Петр Григорьевич, царство ему небесное, не к ночи будь помянут, - Гайдамачиха торопливо перекрестилась, - еще крупнее этой бывало привозил с острова. Да и сама я, помоложе годами будучи, любила там рыбалить. Лодочку для целей этих держала, плотник Серапионыч ее ремонтировал… Теперь же совсем здоровье кончается. И лодочка какой уж год починки не видит, решето-решетом стала… - Гайдамачиха посмотрела на мальчишек. - Вы, миленькие, на ней больше не плавайте. Утонете по своей вине, а родители ваши положат грех на мою душу. Жить мне мало осталось, не успею перед богом отмолиться.
- Мы, бабушка, не утонем. Мы, как рыбы… - начал Сергей, но Гайдамачиха перебила его:
- На такой дырявой лодочке и рыба утонет. По молодости ума смерти еще не чуете, а она, безносая, на каждом шагу человека караулит, - старуха опять перекрестилась. - Сынок мой так же, как вы, в молодости ничего не боялся. В последнюю войну, немецкую, геройский подвиг совершил - так командир мне писал. А безносая и с героем не посчиталась. Забрала моего сыночка к себе.
Сергей пополоскал босые ноги в озере, достал из лодки штаны и рубаху и торопливо стал одеваться.
- На Отечественной войне много людей, бабушка, погибло, - натягивая через голову рубаху, проговорил он.
Старуха, соглашаясь, закивала носом:
- Плохое дело - война, внучики. Только не на ней одной гибнут люди-человеки. Кому на роду написано, тот и в безвоенные дни уходит с белого света…
Разговаривая, старуха продолжала разглядывать в лодке щуку. Она даже наклонилась, длинным костлявым пальцем потрогала щучье брюхо и вдруг попросила:
- Продали бы мне на ушицу рыбки, миленькие. Давно я ушицы не пробовала.
- Чего ее продавать… - Сергей забрался в лодку и поднял щуку. - Берите бесплатно, если хотите.
- Куда мне такую щучищу-то!.. - Гайдамачиха испуганно замахала рукой. - Там, в лодочке, чебачки имеются. Вот мне штук пяток и хватит.
Сергей быстро собрал на дне лодки с десяток рыбешек и положил их в подставленный Гайдамачихой фартук. Старуха сунула под фартук руку, порылась там, как будто собиралась показать мальчишкам забавный фокус, и протянула Сергею несколько белых монет:
- Вот вам за рыбку денежки.
Сергей, насупившись, спрятал руки за спину.
- Не надо нам денег, мы не спекулянты.
- Бери, милый, бери… - настаивала Гайдамачиха. - Лишь злые люди про меня языками чешут, будто чужим добром пользуюсь. Я, милые, за прожитую жизнь напрасной копейки ни с единой души не взяла. За труд свой только брала. И ты, внучек, бери. Это трудовые твои денежки, за них греха нет…
- Не надо, да ну вас… - смутился Сергей.
- Не обижай старого человека отказом, не обижай, - продолжала петь старуха, - Конфеток в сельмаге у Броньки Паутовой купишь, сладеньким с дружком побалуешься, может, когда и вспомнишь бабушку Гайдамакову добрым словом. Уезжаю ведь я отсюдова. - Она все-таки всучила Сергею деньги, и тот, не зная, что с ними делать, смущенно спросил:
- Куда вы, бабушка, уезжаете?
- Уезжаю, милые, к своему сыну…
- Где он живет? - выпалил Сергей.
- Его давно в живых нет. Погиб он, как говорила, в немецкую войну и схоронен у города Брянска. Вот хочу найти могилку и помереть рядом с сыночком. А срок жизни моей уже подходит, вижу - безносая по пятам волочится…
Набежавшее с севера облачко широкой тенью накрыло Потеряево озеро. Вода заметно потемнела, совсем угрюмыми стали торчащие из нее черные столбы бывшего паромного причала. Гайдамачиха из-под ладошки посмотрела на небо, беззвучно пошевелила губами и отошла от воды подальше. Отыскав глазами лежащую на берегу березовую чурку, устало опустилась на нее, бережно держа на коленях в фартуке взятую у Сергея рыбу. Ходя, не отставая от хозяйки ни на шаг, улегся у старушечьих ног.
Присев, Гайдамачиха задумчиво стала вглядываться туда, где спряталось за облачком солнце и чернел едва приметный у горизонта остров, перечеркнутый покосившимися столбами бывшего причала. Она словно вспоминала давние годы, когда на этом месте шумел бойкий купеческий перевоз: ржали кони, слышалось пощелкивание бичей, звучали голоса бородатых крепких ямщиков, загоняющих на паром свои подводы, и она - совсем молодая, красивая - командовала всей этой шумной, разномастной публикой.
Как будто избавляясь от воспоминаний, Гайдамачиха покачала головой, поманила рукою к себе мальчишек и тихо проговорила:
- Остров совсем в воду уходит. Раньше намного был выше.
- Когда раньше? - спросил Сергей. - До революции, да?
- И до революции, и позднее…
- В Березовке говорят, вы до революции паром и трактир здесь держали, - неожиданно ляпнул Димка.
Гайдамачиха вскинула голову, посмотрела на ружье и как будто испугалась. Несколько секунд растерянно шамкала губами, словно у нее исчез голос, затем опять уставилась на озеро мутным взглядом и тихонько стала вспоминать:
- Супруг мой, Петр Григорьевич, этим владел. Богатым помещиком он был в России, а меня взял в жены из своих дворовых, потому как в те времена была я красоты ладной. Дружки-дворяне надсмехаться над ним стали, что нищенку в дворянские хоромы привел. А он махнул на дружков рукой да и увез меня совсем молоденькую из тех обжитых мест сюда, в Березовку. Паромишко-то, правда, ничего был… доход летом приносил. Трактиришко - так себе, вроде теперешних закусочных в райцентре. Один убыток да пьяные скандалы мы от него видели.
В голосе Гайдамачихи, в худой сгорбленной фигуре ее было столько усталости и безысходной тоски, что Димке вдруг стало жалко старуху. Он прикладом ружья толкнул Сергея и скосил глаза в сторону деревни - пошли, дескать, домой. Но Сергей, как будто не поняв намека, спросил Гайдамачиху:
- Бабушка, за что колчаковцы вас чуть не убили?
- Перед своей погибелью они всех готовы были поубивать. Бешеными собаками на людей бросались, - равнодушно проговорила Гайдамачиха и посмотрела на Димку, - Спасибо вот его деду Савелию, уже, можно сказать, мертвую меня из проруби вызволил.
Сергей чуть было не спросил о кухтеринских бриллиантах, но не осмелился и вместо этого сказал:
- Они, наверное, богатство у вас хотели отнять…
- О моем богатстве злые люди только брешут. Вскорости после смерти супруга Петра Григорьевича ограбил меня свой же работник по прозвищу Цыган, обобрал, как молоденькую липочку. Чуть не нагишом оставил, - Гайдамачиха пошамкала губами, словно собиралась заплакать. - И Петра Григорьевича, царство ему небесное, Цыган-кровопивец, можно сказать, в могилу свел. Ограбил разбойник богатый купеческий обоз, а вину за преступление на Петра Григорьевича свалил. Не вынес тот обвинения, заболел душевной болезнью и через несколько дён на моих глазах скончался, хотя силы он был неимоверной.
- Это на кладбище, рядом с памятником партизанам, его могила. Плита еще там каменная на ней? - не отставал Сергей.
- Да, милый, да… Вот только на каменную плиту супругу, на могилку и хватило моих денег. Косточки Петра Григорьевича, наверное, уж сгнили, а плита все сохраняется. И вечно будет сохраняться памятью о скончавшемся.
- А куда Цыган после революции делся?
- Кто ж его, аспида, знает. Должно быть, или колчаковцы, или красные прикончили его. Он и тех и других грабил.
- А сколько бы сейчас лет Цыгану было? - вопросы из Сергея так и сыпались. - Мог бы он до теперешних дней дожить?
- Одногодок мой был. Теперь уж, поди, помер.
Гайдамачиха по-старчески тяжело поднялась.
- Бабушка, я еще хочу спросить… - заторопился Сергей.
- Некогда мне, миленький, некогда. Да и не люблю о жуликах рассказывать. О грабителях да убийцах ты лучше своего брата Антошу поспрашивай. Он в милиции служит, больше моего знает страшных рассказов.
- Говорят, вы очень красивой в молодости были, - стараясь любыми путями продолжить разговор, с нескрываемой лестью сказал Сергей.
- Зря не скажут.
- Даже не верится, - невпопад бухнул Димка.
Лицо Гайдамачихи болезненно сморщилось, она повернулась к Димке и грустно проговорила:
- Старость, миленький, никого не красит…