– Так он родом из наших мест. Родители его эмигрировали на волне распада СССР и он, естественно, уехал вместе с ними. Ничем дельным в Штатах заняться не смог. Скооперировался с такими же бездельниками, как и он сам, и в духе американских вестернов стал грабить банки…
Ольге Васильевне не дали продолжить, так как шеф смело выхватил у нее эстафетную палочку:
– Можно было бы восхищаться его виртуозностью и смелостью, если бы не те горы трупов, которые он после себя оставлял. Надо правда признать, что фортуна была на его стороне, потому что ему удалось не только увильнуть от ответственности, но и покинуть пределы США, более того, преодолеть океан и… прибыть в родные края, то есть к нам. Здесь он остановился у родственников, рассказывал всем о своей разгульной жизни в Штатах и вел здесь не менее бесшабашную жизнь – благо, деньги были – бары, девочки и так далее…
Ольга Васильевна, воспользовавшись многозначительной заминкой шефа, дерзко ухватилась за нее:
– Но вот до наших краев дошла ориентировка о возможном пребывании на территории СНГ особо опасного преступника!..
На этой громкой ноте Ольгу Васильевну перебил Ваня Бойко. Только он мог себе позволить такую наглость – перебить Ольгу Васильевну. Ни одно женское сердце не могло таить злобу на этого красавца и дамского угодника, даже сердце немолодой Ольги Васильевны. Она только поджала губы, но перечить Ване не стала.
– В Штатах – не дураки, – Ваня крепко держал в руках эстафетную палочку, – конечно, смекнули, что упустили разбойника и он, скорее всего, кинулся в родную землю.
– Погодите, – не выдержала я этой, на первый взгляд, сказочно-киношной истории, – а как же он границу пересек? У нас вон постов понаставили – мышь не проскочит, а это же Штаты, не хухры-мухры!?.
На мое недоумение спокойно ответил Витя:
– Анна Павловна, Вы как девочка!.. И наши границы, и американские, и любые другие можно пересечь за деньги. – Витя особо подчеркнул последнее слово. – Только суммы везде разные. Наш американский друг утверждает, что заплатил очень большие деньги и прибыл к нам в трюме какого-то сухогруза…
– Как какой-то кубинский или китайский перебежчик, – Ваня упорно не хотел никому, даже своему другу, передавать эстафетную палочку. – Так вот, – продолжил он с прежней эмоциональностью, – Штаты подняли все свои и наши структуры на ноги – МИД, МВД, Минюст, Прокуратуру – на поимку этого неуловимого гангстера и договорились с нашими, что, в случае его обнаружения, мы передаем его им.
– А какое у него гражданство? – опять вклинилась я с вопросом.
– В том то и дело, что американское, – на мои вопросы успевал отвечать только Витя.
– Тогда все правильно, – согласилась я с американцами, – он их гражданин, преступления совершал на их территории…
– Так-то оно так, Анна Павловна, – удалось пробиться шефу сквозь этот частокол желающих выговориться, – да только мы задержали его с оружием, а это статья – преступление и на нашей территории.
– И какое оружие!.. – это, наконец, удалось подать голос Земцову. Он все время пытался реализовать свое право голоса, но успевал только открыть рот, как его расторопные подчиненные уже выдавали целые предложения. Однако его усилия, все-таки, не пропали даром, и он продолжил с затаенным восхищением, – эксперты ахнули, когда мы им это оружие доставили. Говорят, что даже у наших "спецов" такого нет, – Земцов развел руками, показывая то, как мы беспомощны.
– Да, а как же его все-таки задержали? – опомнилась я, что не задала самый главный вопрос.
Шеф кивнул в сторону "замнача":
– А это пусть виновник сам и расскажет.
Но Виталий не принял предложенной ему эстафеты и переложил эту "непосильную" ношу рассказа на плечи Бойко, который только того и ждал и, оправдывая свою фамилию, бойко и с упоением продолжил свое повествование:
– Мы с Витей, когда ориентировку изучали, то еще подумали, что раз этот американец наш земляк, то у нас и может околачиваться. Пошутили еще насчет возможного вознаграждения от американцев в случае поимки этого любителя банков, – все присутствующие в этом месте насмешливо хмыкнули, – но, честно говоря, серьезного значения ориентировке не придали. Как-то не верилось, что этот техасский ковбой прибудет в нашу тишь да благодать!.. Но… как-то раз, – Ваня придал своему голосу должную значимость, – зашел я с девушкой в бар "Магнолия"…
– Не раз, а много раз, и не с одной девушкой – уличил своего подчиненного "замнач".
– Но я же после работы, имею право, – не очень смело, но оправдывался Ваня. Видимо история с баром имела двойное дно, известное не всем присутствующим. Чтобы не уводить разговор в сторону, которая имела большое значение, но не столь актуальное, как история американского "Бонни-Клайда", "замнач" не стал спорить с Ваней, но посмотрел на него весьма сурово.
Ваня глаза отвел и продолжил:
– Так вот, в баре в окружении веселой компании я увидел лицо, которое мне показалось знакомым. Силился вспомнить, да все никак…
– Пить надо меньше, – опять с критикой встрял "замнач".
Ваня слегка съежился, но лавры рассказчика занимали его больше, чем нежелательная критика начальства и он продолжил:
– Прихожу на следующий день на работу, и на глаза мне попадается ориентировка, которую мы с Витей накануне изучали, а там – фотография и на ней я лицо того парня узнал. Подключил Витю, мы с ним быстро все выяснили и установили, что разыскиваемый грабитель американских банков и, вовсю гуляющий в наших барах, молодчик – одно и то же лицо. Вчера установили, что он вечером пойдет в очередное злачное место и, дождавшись возвращения Виталия Владимировича из области, все ему доложили. Было принято решение: "Брать!".
– Взяли! – вовремя подобрался к рассказу Витя. Как известно из уст знаменитого Штирлица, всегда запоминается последняя фраза, последний жест… Витя это хорошо усвоил, и тактически в этом преуспел.
– Да как взяли!.. – продолжал восклицать Витя, несмотря на недовольство Вани, у которого отобрали лавры последнего слова. – С каким профессионализмом! Ни одного выстрела! А этот америкашка даже пушку свою достать не успел!.. Очумел до потери сознания!.. Так тепленького и повязали!..
Витя сиял от гордости, что американцам со всеми их возможностями и оснащением не удалось достать этого монстра, а они, простые постсоветские менты, без шума и пыли, с легкостью профессионалов "сделали этого бандита". Вслед за Витей, его благодать чувств разлилась по лицам всех присутствующих. Мне было так приятно смотреть на эти усталые, но довольные лица, видеть ту самодостаточность, которая от них исходила, то счастье, которым они были преисполнены от сознания хорошо выполненной работы и оттого, что утерли нос американским профессионалам. Они – шеф, "замнач", Ваня-Витя, Земцов – c неподдельной гордостью принимали мои похвалы и улыбались, улыбались, улыбались…
Я поинтересовалась, что будет дальше, и шеф ответил мне, что надо ждать указаний свыше, все-таки, дело носит международный характер.
Пообсуждав еще немного детали ночного задержания, все вокруг стали расходиться, так как каждого ждала своя рутина будней.
Я задержалась в кабинете шефа, отчитавшись о вчерашней поездке в область. Шеф не стал меня долго мучить вопросами и быстро отпустил, продолжая находиться под впечатления грандиозного события прошедшей ночи.
Уже у дверей я спросила, почему ночью меня не вызвали, на что шеф ответил, что не хотели беспокоить после командировки, к тому же он уверен, что дело нам возбуждать не придется, так как, наверняка, в верхах решат этапировать задержанного в Штаты, где за ним числится большой букет содеянного. К тому же оперативники под руководством Астахова все четко просчитали и могли обойтись без следователя, тем более что проводить задержание – это их работа. Я покивала, соглашаясь с шефом, и вышла из его кабинета.
В приемной ко мне быстро подскочил Витя, который, как я поняла, специально меня поджидал:
– АнПална, – почему-то негромко, близко подойдя ко мне и склонившись к моему уху, заговорил он, – там, в коридоре, возле Вашего кабинета Ковалев сидит. Ну, по делу Вальева, – добавил Витя поясняюще.
– Я поняла, какой Ковалев, – ответила я несколько обиженно. Как Витя мог заподозрить, что я не помню свидетелей по своим делам.
– Я его сама вызвала на допрос, – добавила я, глядя на Витю с вопросом.
– Помните, Вы мне поручали дело по первой судимости Вальева изучить…
– Неужели успел уже прочесть? – удивилась я Витиной оперативности.
– Обижаете, АнПална. Я же обещал, – гордость, поселившаяся на Витином лице еще в кабинете прокурора, так и не сходила с него. Он торопливо продолжил:
– Я о чем хочу Вас предупредить, пока Вы Ковалева допрашивать не начали. Он по тому делу свидетелем проходил. Точнее, его сначала в сообщниках Вальева числили, но потом оказалось, что у него алиби: во время кражи он помогал Вальеву Антону ремонтировать машину последнего, – значительно закончил Витя и одарил меня пламенным взглядом. Мол, оцените.
– Ты хочешь сказать, что алиби Ковалеву обеспечил Антон, брат Валерия? – не могла я скрыть свое удивление.
– Именно. А ведь брат мог бы попытаться спасти брата, вместо того, чтобы думать о чьей-то чужой невиновности, – заключил Витя и тут же добавил, – ладно, АнПална, я Вам все сказал. Побегу, а то Ванька меня уже, наверное, заждался.
Он помчался к двери, но, что-то вспомнив и махнув от досады рукой, развернулся и опять направился ко мне:
– Вот, Ванька передать велел Вам протоколы допроса свидетелей по поводу алиби Вальева Антона. Там как будто все чисто, но Вы почитаете, и сами решайте, сходится ли все по времени… Ванька забыл их сразу Вам отдать, и я чуть было тоже не сплоховал… – Витя опять махнул рукой и уже с утроенной силой помчался прочь, как будто за ним гналась… нечистая сила. Я даже не успела ему вдогонку крикнуть причитающиеся слова благодарности.
Витя убежал, а я в размышлениях двинулась к своему кабинету. Ковалев, завидев меня, поднялся со стула и поздоровался. Я ответила тем же и попросила подождать пару минут. Открыв кабинет, попыталась быстро продумать вопросы, которые следовало бы задать Ковалеву в свете новых сведений дополнительно к тем вопросам, которые я изначально планировала ему задать.
Допрос проходил натянуто. Ковалев отвечал на все мои вопросы, но ощущение было такое, что существенная часть айсберга так и остается скрытой под водой.
– Как давно Вы знакомы с Вальевой Екатериной? – спрашивала я.
– С детства, – отвечал Ковалев, – если Вы помните, мы были соседями…
– В каких Вы отношениях с Вашей бывшей соседкой? – продолжала я.
– В дружеских, – монотонно вторил себе Ковалев.
– А мне известно, что Вы питали к ней иные чувства, – настаивала я.
– Какие? – теперь уже Ковалев вопрошал ко мне.
– Вы были в нее влюблены? – уточняла я.
– Я и сейчас ее люблю, только она никогда не питала ко мне подобных чувств… Я, что называется, герой не ее романа…
– А, кто ее герой? – не унималась я.
– Не знаю, – утверждал Ковалев, а я чувствовала, что знает, но не скажет.
– А как давно Вы были знакомы с Вальевым Валерием? – продолжала я допрос, переведя его на другую фигуру.
– Со школы… Мы учились в одном классе.
– А также – вместе с Катей Вальевой, в девичестве – Ивановой?
– Да, – спокойно соглашался мой свидетель.
– Валерию она тоже нравилась? Уже тогда, в школе? – ворошила я это любовное белье.
– Она многим нравилась, – отвечал обобщенно Ковалев.
– Кажется, я назвала конкретную личность, – настаивала я на своем вопросе.
– Да, он пытался ухаживать за ней, – был вынужден ответить Ковалев Игорек, как называла его моя подруга Марго.
– А что Катя? Она принимала эти ухаживания? – с нажимом задавала я свои вопросы.
– Нет, она их отклоняла.
– Почему в таком случае она, в конце концов, вышла замуж за Вальева?
– Об этом лучше спросить у нее самой, – уходил от ответа мой допрашиваемый.
– А Вы как думаете? – не обращала я внимание на его советы.
Молчание и, наконец, очередное уклонение:
– Никак не думаю.
– Девушка, которую Вы любите, выходит замуж, а Вы себе не задаете вопроса, почему? Не верю! – жестко резюмирую я.
– А мы с Вами не в театре! И Вы не Станиславский! – Ковалев вскрикнул так энергично, что от неожиданности я чуть не подпрыгнула на стуле.
Кажется, я его достала своими дотошными вопросами о любви! Чего мне и требовалось. Ура! Маленькая победа. Теперь, нервничая, он будет допускать ошибки и, возможно, мне удастся подловить его на противоречиях.
Глазки Ковалева забегали, и я вспомнила, как об этих бегающих глазах с подозрением говорил мне Игорь Якименко в ночь тех злосчастных убийств и самоубийства. Самоубийства ли?
– А что Вы так занервничали? – спокойно продолжила я допрос. – Скажите, Вы ревновали Катю к Вальеву?
– Почему Вы задаете такие вопросы? – уже не только нервничал, но и злился Ковалев. – Вы что подозреваете, что Валера не покончил с собой, а я… я его убил? А Ивановы? Их тоже я прикончил?.. И Катю я ранил? Зачем?!. Зачем мне все это надо?.. Из глупой ревности?!. – он уже никак не мог взять себя в руки и его тон с каждым вопросом все более нарастал, пока голос не начал дрожать фальцетом.
Это совсем не было похоже на начало допроса. Кажется, штиль перерос в шторм. Я испугалась, как бы мой свидетель не сорвался в раж окончательно и, налив ему в стакан воды, попыталась утихомирить:
– Успокойтесь, Игорь Петрович. Я Вас ни в чем не обвиняю, но, согласитесь, ревность не такой уж безобидный мотив для убийства.
– Я никого не убивал! – опять выкрикнул Ковалев. Затем, уже несколько тише продолжил:
– Ладно, Валера… и даже Катя… Но Ивановы? Их то мне, зачем убивать?!
– Как свидетелей, – бесстрастно ответила я.
– Вы это серьезно? – он посмотрел на меня с таким отчаянием в глазах, что моя уверенность была несколько поколеблена, и я решила повернуть допрос в несколько иное русло.
– Игорь Петрович, а какие у Вас были отношения с Вальевым Валерием? Вы дружили?
– Нет, я никогда не считал его своим другом, – жестко констатировал Ковалев.
– А ведь в тот день он заходил к Вам… Зачем?
– Заходил. Но был как будто не в себе. Жаловался на всех – на брата, на Катю, на тестя с тещей… Только мне это все слушать было не с руки, вот я и прогнал его.
– Обычно с такими разговорами приходят к друзьям… – не отступала я от своего, но Ковалев перебил меня:
– Мы не были друзьями! И вообще, не думаю, что хоть кто-то в нашем городке мог назвать себя его другом!.. А в тот вечер мне показалось, что он приходил к Ивановым, но тех не оказалось дома, поэтому он, решив подождать, зашел ко мне от нечего делать. Однако меня его общество не устраивало ни тогда, ни когда-либо еще.
– Вы не ссорились? Не ругались? Драки не было между вами? – почему-то решила уточнить я.
– Нет, – ответил Ковалев твердо, – хоть он и был мне неприятен, но выставил я его без ссоры и драки.
– Игорь Петрович, Вы ведь знаете о первой судимости Вальева, – решила я обратиться к прошлому. – Вы проходили свидетелем по тому делу?
– Вы ведь, наверное, читали то дело, что ж спрашиваете… – Ковалев ответил недовольно, но как-то вдруг чересчур спокойно. На него как будто вновь накатила апатия, как в начале допроса.
– А почему Вас подозревали в соучастии тогда? – не отставала я.
Ковалев, видимо, решил не уходить больше от вопросов и, успокоившись, ответил:
– Валера, собираясь совершить ту кражу, предложил мне пойти с ним, но я отказался. Я в такие игры не играю. К тому же у меня тогда мама сильно болела, и случись со мной что, она бы не вынесла… Валерий настаивал, но я не соглашался. Его же отговаривать было бесполезно. Он жутко упрямый. Если втемяшит себе что-то в голову… Он пошел на кражу один, а на следствии оговорил меня. Хотел отомстить, таким образом. Однако адвокат, которого ему нанял брат, вразумил его, что в этом случае преступление будет оцениваться, как совершенное группой лиц, а это повлечет более жесткое наказание. Поэтому Валера впоследствии стал отрицать мое участие в краже и признался, что оговорил меня, так как я отказался ему помочь в этом деле. К тому же, у меня на момент совершения Валерием кражи было алиби…
– Какое?
– Антону, брату Валеры, нужна была помощь в ремонте его машины. Я тогда сильно машинами интересовался и когда Антон попросил меня помочь, то согласился с радостью. Мы тогда весь день провозились, с утра до вечера… И соседи нас видели.
Похоже алиби у него действительно на тот момент было. А в нашем деле? Была ли у него реальная возможность совершить то, в чем мы подозреваем Вальева? А почему бы и нет?.. Услышал у соседей шум. Прибежал на него. Увидел, что Вальев угрожает Кате ружьем, вернее, увидел ее раненую. Взыграли чувства: ревность, ненависть… Какой-то хитростью сумел скрутить Вальева. По внешним данным он выглядит и выше, и сильнее Валерия. Сумел выхватить у того ружье и выстрелить в него. Ивановы, испугавшись трупа, стали обвинять Ковалева, осуждать, а он, находясь в возбужденном состоянии и пытаясь скрыть уже совершенное преступление, выстрелил в каждого из них. Они для него свидетели. Почему же он не убил Катю? Она тоже свидетель. Любовь… его остановила любовь к ней. А ее что остановило? Почему она его не сдала? Страх? Или тоже любовь? Но он утверждает, что она его никогда не любила. Это он так говорит, а можно ли ему верить? Нет, все равно какая-то фантасмагория получается! Даже если допустить, что Катя влюблена в Ковалева, то, что это за любовь такая, если она позволяет покрывать убийцу своих родителей?!. Любовь к мужчине сильнее любви к родителям?!. Нет, нет и нет! Такого не может быть! Не верю!.. Черт, опять из меня вылез Станиславский.
– А с Антоном Вальевым, братом Валеры, Вы дружны? – вернулась я к допросу.
– Да. Не то, чтобы очень, но… он другой, не такой, как Валерка. Спокойный. На рожон не лезет. Всегда поможет, если надо… Они с Валеркой совсем не похожи, как будто и не братья.
На этой безупречной характеристике я отпустила Ковалева, предупредив, что он может понадобиться. Жаль, что мне во время допроса так ничего и не удалось добыть на него самого. Ковалев ретировался довольно быстро. Допрос ему, явно, удовольствия не доставил.
Я вспомнила Сережу Амелина с его благодарностями за допросы и улыбнулась сама себе. А ведь мальчик обещал писать, и вот, сколько времени прошло, а пока ни строчки…
После обеда позвонил Виталий:
– Я к Першину. Не составишь компанию?
– Ой, конечно, – с готовностью согласилась я. – Может, у него уже заключение по Вальеву готово, – предположила я.
– Жди. Сейчас подъеду, – пообещал Виталий.
Вскоре он уже был в прокуратуре. Я укладывала дела в сейф, когда дверь кабинета открылась, и Виталий вошел не легкой, а довольно тяжелой походкой.
– Ты готова?
Я посмотрела на него и качнула головой:
– Я то готова, а вот ты… Всю ночь на задержании? Вообще не спал? И это после дня пути?