- Ветлугин слушает, - кашлянул мне в ухо Вице.
- Это Соловьева с телевидения, вы не могли бы уделить мне несколько минут своего времени? - пропела я традиционную арию.
- А по какому вопросу? - осведомился бюрократ городского масштаба.
Ну меня-то голыми руками не возьмешь:
- По вопросу борьбы с курением. Вы, конечно, в курсе, что эту проблему наш президент недавно поставил на Госсовете. Мы сейчас готовим передачу на эту тему, и хотелось бы знать, как у нас в городе обстоят дела с никотинозависимостью. Вы ведь у нас социальные вопросы курируете.
- С никотинозависимостью? - переспросил Вице и почесал лысину. Нет, я этого, конечно, не видела, просто звук был очень характерный. - Проблема очень важная, но я так сразу не готов…
- Но у меня есть примерный перечень вопросов, который мы могли бы обсудить…
- Тогда… - Вице снова почесал лысину. - Можете завтра прямо к девяти подъехать?
- С большим удовольствием, - заверила я его и подобострастно подождала, когда он положит трубку.
- Завтра в девять, - торжественно отчиталась я перед Жанкой.
- Ну, ты профессионалка, - уважительно цокнула она языком, - а главное, как ловко президента приплела… Высший пилотаж!
- При чем тут приплела? - Я сделала серьезное лицо. - Просто вопрос назрел. А то курят тут все, кому не лень. - И снова уставилась на фотографию. - Слушай, Жан, а не кажется ли тебе, что физиономия у Пахомихи какая-то несоответствующая моменту? Ну… Слишком серьезная, что ли…
Жанка склонила голову набок:
- Да есть немного. Но ты сама посуди, чай не с первым встречным трахалась, а со вторым человеком в городе.
* * *
Жанка вновь вознамерилась ночевать у меня, аргументируя свое решение необходимостью охранять меня вместе с вещдоком. Я пошла ей навстречу, хотя с трудом представляла, как бы она меня защитила, случись покушение. Если бы только грудью на амбразуру бросилась, тем паче что она у нее пухлая, как деревенская подушка.
Ни по дороге, ни в подъезде никаких поползновений на мою персону отмечено не было, но бдительная Жанка без устали вертела головой с риском свернуть себе шею. А уже дома она замучила меня советами, "как лучше усыпить бдительность Вице на первом этапе операции, чтобы на втором не дать ему ни малейшего шанса". Я же под монотонное Жанкино зудение лениво набрасывала вопросы на тему борьбы с курением к завтрашней встрече с Вице. Особо усердствовать не стала, ограничилась десятью, справедливо полагая, что после того, как на свет будет явлена фотография из конверта, наша беседа с Вице неизбежно перетечет в новое русло.
Жанка донимала меня до глубокой ночи и успокоилась лишь после того, как я пригрозила выставить ее за дверь. Пожелала мне спокойной ночи и вольготно обосновалась на моем диване. Уже сквозь сон я слышала, как она, поворочавшись с боку на бок, вылезла из-под одеяла и тяжело прошлепала на кухню. Вот уж слониха так слониха, подумала я, прежде чем окончательно отрубиться.
Утром мы проспали, а потому собираться пришлось с неимоверной скоростью. Я металась от платяного шкафа к туалетному столику и орала на Жанку, которая ползала, как черепаха. Без четверти девять, уже в машине, я инструктировала Жанку, что говорить, если я вдруг срочно понадоблюсь Краснопольскому. Жанка зевала, как окунь на прилавке, и тупо кивала. Без пяти девять я высадила ее в двух кварталах от Дома радио и сломя голову понеслась дальше. Опоздав всего-то на две минуты, я, сбрасывая на ходу пальто, влетела в приемную Вице, где меня и поджидала первая по счету неожиданность.
Секретарши по меткому прозвищу Коза, по реакции которой на мое явление я собиралась определить, причастна ли она к чудесному возникновению конверта с фотографией, в приемной не было! Была совсем другая, ничуть не похожая на ту, с которой у Жанки случилась историческая потасовка под стенами "Белого дома".
- Вы Соловьева с телевидения? - спросила эта другая, прежде чем я успела что-либо сообразить. - Виктор Степаныч вас ждет. - И распахнула передо мной заветную дверь.
- Очень приятно, - ляпнула я непонятно зачем и, полная смятенных чувств, шагнула в кабинет второго человека в городе.
Вице принял меня с медовой улыбкой на лице. После дежурного обмена приветствиями я напустила на себя деловитости и выдала первый вопрос на актуальную тему борьбы с курением из подготовленного накануне перечня. Вице, в свою очередь, состроил многозначительную мину и начал заливаться соловьем, клеймя табачную рекламу. И все то время, пока он морочил мне голову своими твердыми антиникотиновыми убеждениями, я исподтишка изучала его, пытаясь составить на его счет определенное мнение. Только ничуть в этом не преуспела.
Когда заготовленные мною вопросы иссякли, я поняла, что наступил решающий момент, и со словами: "А что вы скажете на это?" - сунула руку в сумочку. Под "этим", как вы уже догадались, подразумевался конверт со скандальной фотографией, да только его-то в сумке как раз и не оказалось!
ГЛАВА 14
А теперь представьте себе мою физиономию. Я копалась в сумке, из последних сил стараясь сохранить видимость хладнокровия, а Вице все с той же карамельно-ванильной улыбочкой терпеливо ждал, чем это кончится. А кончилось это тем, что я вытряхнула содержимое сумочки прямо на полированный стол Вице. Все, включая кошелек, записную книжку, пудреницу и мобильный телефон, было на месте. Одного только конверта с фотографией и не хватало. Я даже смутно подозревала, чьи это штучки, но в тот момент всего важнее было выйти из идиотской ситуации с наименьшими потерями.
- Э… Кажется, фокус не удался! - выжала я из себя глупую шуточку. - Самое главное я забыла.
Вице наморщил переносицу:
- Что вы забыли?
- Я… Я забыла сценарий передачи о борьбе с курением…
- А что, уже и сценарий имеется? - Похоже, Вице не нашел в моем поведении ничего особенно странного.
- Собственно, это даже не передача… Скорее один из сюжетов. Кажется, я забыла вам сказать, что теперь я буду заниматься криминальной тематикой. Вместо погибшей Ольги Пахомовой. Вы, наверное, ее знали?..
Вице, как и подобает случаю, убрал с лица миндальное выражение:
- Да, немного… Она бывала у меня пару раз, как и вы сейчас. Просила что-нибудь прокомментировать. Талантливая была журналистка. Мне искренне жаль, что с ней случилось такое несчастье… Вот, кстати, и тема для серьезного анализа. Что до курения, то я не совсем понимаю, при чем тут криминал?
- Ну, может, прямой зависимости здесь и нет, - я врала напропалую, - только граждане спрашивают, как этот закон будет осуществляться. Кто, к примеру, будет наказывать его нарушителей? Милиция или еще кто?
- Думается, что здесь свое веское слово должна сказать общественность, - не растерялся набивший оскомину на юбилейных речах Вице.
- Полностью с вами согласна, - добавила я свою порцию елея и стала прощаться.
Вице - знать недаром на казенный кошт по Голландиям раскатывал - галантно проводил меня до дверей своего кабинета, у которых мы и обменялись теплым еврорукопожатием. Рука у Вице была сухая и в меру теплая, а значит, с нервами у него все в порядке. И с кислотно-щелочным балансом, я думаю, тоже. Чего не скажешь обо мне. Меня так прямо трясло от бешенства и нетерпения поскорее заглянуть в подлые Жанкины глазки, а в том, что именно она и умыкнула конверт с фотографией, я уже ни одной минуты не сомневалась.
Да кто, кроме нее, скажите на милость? Еще вчера вечером он лежал в моей сумке. В машине его тоже никто не мог свистнуть, только та же Жанка. Оставалась еще, правда, ничтожная доля процента, что я могла его где-нибудь выронить, но, честно говоря, я даже не брала ее в расчет.
В вестибюле Дома радио мне буквально под ноги бросился невесть откуда взявшийся Мелкий Пакостник и завел свою занудную волынку:
- Марина Владимировна, мне нужно с вами поговорить…
Как всегда, в самый неподходящий момент!
Наверное, небывалая злость на Жанку придала мне мужества, и я в первый раз в жизни отшила его самым натуральным образом:
- У меня нет свободного времени.
- А когда будет? - Наверное, Пакостник не поверил своим ушам.
- Для вас - никогда! - сурово отрезала я и устремилась прочь, оставив своего пожизненного соглядатая в страшном смятении. Не удивлюсь, если после моей жесткой отповеди бедный Пакостник почувствовал, как земля уходит из-под его ног, но по-другому я уже просто не могла. И потом грех ему обижаться, учитывая, что он один извел меня больше, чем все мои законные и гражданские мужья, вместе взятые.
У Жанки был жалкий вид побитой собаки. Причем не какой-нибудь там породистой, а затрапезной дворняги из тех, что ошиваются по помойкам. Мне одного взгляда хватило, чтобы окончательно удостовериться в том, что конверт с фотографией уже у Кошмарова. И, скорее всего, он сам за ним приезжал, потому что Жанка вряд ли успела бы так быстро обернуться туда и обратно. Все еще висящий в комнате смог от кошмарных кошмаровских папирос служил тому лишним подтверждением.
Завидя меня, Жанка затрепетала, как молодая осина на ветру.
- Ну ты и… - я долго силилась подобрать для нее подходящее определение, но так и не сподобилась. Ибо печатные были слишком мягкими, а непечатные я не употребляю. Задора не хватает.
Жанка, конечно, сразу стала оправдываться:
- Ты понимаешь… Я сначала не хотела, а потом… Всю ночь ворочалась, уснуть не могла. Вдруг, думаю, Вице у тебя фотографию отнимет и уничтожит… Тогда все!
- Не спалось тебе, значит. - Я взгромоздилась на подоконник. - То-то ты копытами стучала, якобы на кухню бегала. А сама - в прихожую шасть, там сумочка-то моя была, достала конвертик, а мне ни слова. А он, этот конверт, между прочим, был оставлен на мое имя, а не на твое!
- Ну на твое, я не спорю, только какая разница, раз это улика? - вяло возразила Жанка.
- А вот какая разница, я так думаю, мы скоро узнаем, - зловеще пообещала я. - Уже завтра. В крайнем случае послезавтра.
Жанка ничего не ответила, только шумно засопела. Похоже, она уже сама сомневалась в правильности своего идиотского поступка.
- Что, Кошмаров тебя по головке не погладил? - усмехнулась я. - Не похвалил за помощь следствию и не пообещал наградить именными часами?! Вот ведь паршивец!
Жанка опять промолчала, а молчание - знак сами знаете чего.
- А, ну тебя. - Я махнула рукой и слезла с подоконника. И чего я волнуюсь, в конце концов, это ведь не мой любовник на нарах парится.
М-да, зато мне прислали красные трусы пятьдесят шестого размера. Но дело-то все равно сделано, сколько бы я не ругалась. Фотография тю-тю, у Кошмарова. Поэтому я заставила себя настроиться на рабочий лад, тем паче что уже через день мне предстояло представить Краснопольскому плоды своих трудов.
До самого вечера мы с Жанкой больше и словом между собой не обмолвились. Я вообще избегала смотреть в ее сторону, а она все куда-то звонила и подолгу держала трубку возле уха, вслушиваясь в длинные гудки. После седьмого или восьмого по счету звонка до меня дошло: да ведь она надеется, что ей ответит спешно выпущенный Кошмаровым из кутузки Порфирий. Святая наивность. Вернее, тупая.
- Оставь телефон в покое! - наконец не выдержала я.
- А что, тебе кто-то должен позвонить? - виновато втянула голову в плечи Жанка.
- Да, должен, - соврала я назло Жанке и будто накаркала: еще и трубка не успела остыть от жара Жанкиной щеки, а телефон уже противно задребезжал.
Пришлось отвечать какой-то старой, жующей окончания грымзе, которая первым делом весьма строго осведомилась:
- Я говорю-у с Марино-уой Солоу-евой?
- Да, - подтвердила я, хотя у меня был большой соблазн сказать, что Марины Соловьевой нет и, возможно, уже не будет никогда.
- Тогда я хочу-у вам соо-убщить, что вы выпу-устили джи-нна из бу-утылки, - медленно выговорила грымза с таким усилием, словно рот у нее был набит камнями.
- Кого я выпустила? - уточнила я на всякий случай.
- Вы выпу-устили джи-нна, - с пыхтением повторила грымза. - Своей ужасну-ой передачей, плоды котору-ой я в данный момент наблюдау-ю.
Не поверите, но у меня вдруг странно похолодело под ложечкой, а грымза, посоветовав мне подъехать к дому номер пять на Левашовской, бросила трубку.
Наверное, видок у меня был еще тот, потому что Жанка взволновалась:
- Что случилось?
- А то… А то… Вполне вероятно, что на нашей совести еще один труп! - выдохнула я. Дурное предчувствие целиком завладело мной.
- Я с тобой! - Жанка схватилась за свою кацавейку.
* * *
Дом номер пять по Левашовской ничего особенного собой не представлял. Типичнейший "шедевр архитектуры" времен развитого социализма - кирпичная пятиэтажка, каких пруд пруди. Райончик тоже, прямо скажем, не фешенебельный, под названием Трикотажка (от трикотажной фабрики). Вот только во дворе толпа, и все куда-то уставились вверх, отметила я, выскочив из машины и сразу же направившись в самую гущу зевак.
- Вон, вон она! - заорал высокий парень без шапки и засвистел.
- Давай, Манька, показывай стриптиз! - истошно завопил неожиданно вынырнувший из-под моего локтя пацаненок лет десяти от силы.
Я задрала голову и посмотрела туда же, куда и все, на ярко освещенные окна под крышей, но ничего примечательного не увидела и с недоумением покосилась на не в меру возбужденных подростков. Ровно в этот момент проявлявшая признаки нетерпения толпа удовлетворенно загоготала:
- Молодец, Маня! Еще! Еще!
Я снова подняла глаза и остолбенела: за одним из освещенных окон под крышей возникла девица в красном бикини и черных чулках. Не знаю, на чем она там стояла, может, на столе, но со двора просматривалась во всей своей красе буквально с любой точки.
- Слава тебе, господи, живая, - прошептала я и медленно осела в сугроб.
- Маня, Маня, стриптиз! - снова истошно и требовательно завопил не по возрасту бойкий малец. Ну почти что: "Фас, Шарик, фас!"
- Ты чего орешь, придурок? - ласково поинтересовалась у него подоспевшая Жанка и склонилась надо мной, поправляя сползающий на глаза берет. - Эй, тебе что, плохо?
- Это джинн, которого мы выпустили из бутылки, - показала я пальцем на окно, за которым красовалась эксгибиционистка Маня.
- Чего-чего? - Жанка запрокинула голову и в недоумении пожевала толстыми губами. - А труп? Ты же про какой-то труп говорила?
- А тебе этого мало? - поразилась я. - В магазинах не осталось красных трусов меньше пятьдесят шестого размера, девки по окнам скачут, а тебе все нипочем!
Словно в подтверждение моих слов, вдохновленная улюлюканьем дворовой шпаны Маня, не теряя времени даром, начала выкидывать весьма рискованные коленца. То ногу выше головы задерет, то и вовсе повернется к публике филейной частью да еще покрутит ею под одобрительные выкрики снизу.
- Эй ты! - Жанка ухватила за шиворот сластолюбивого шпаненка. - Это кто такая?
- Это Маня, - охотно пояснил тот, - у нее крышу сорвало. Уже второй день представления показывает.
- Ага, - кивнула Жанка. - А уроки ты выучил?
- Выучил, выучил, - отрапортовал пацаненок и ловко вывернулся из Жанкиных рук.
Уже в машине Жанка привычно взялась за мою обработку. В ход пошли старинные аргументы про то, что на "Центральном телевидении все так делают", что "скандалы только поднимают рейтинг" и прочая, прочая, прочая… Могла бы уже и что-нибудь новенькое придумать.
- И вообще, с чего ты взяла, что это наше ток-шоу на нее подействовало? - утирала она шарфом вспотевший в пылу полемики лоб. - Мало ли в городе идиоток?
Да уж чего другого, а этого добра хватает! А одну из них я буквально до сегодняшнего дня даже за свою лучшую подружку держала!
- Да у этой Мани просто бунт гормонов! - наконец додумалась прозорливая Жанка.
- А у тебя что? - доверительно осведомилась я, переключая передачу.
- В каком смысле? - Жанка насупилась.
- А в том, что Маня одурела от гормонов, а ты, видимо, от рождения такая… - Я дала ей понять, что не намерена забывать ее подлейшую выходку с фотографией. По крайней мере в обозримом будущем.
- Опять задираешься? - обиделась Жанка.
- Не опять, а снова. - Я притормозила у автобусной остановки. - Вытряхивайся, приехала. Я тебе не такси.
- Ну и пожалуйста, ну и сколько угодно, - проворчала Жанка и выгрузилась из машины вместе со своим картофельным мешком.
ГЛАВА 15
И, только расстилая постель, я вспомнила о том, что должна была сделать еще накануне. Причем с утра. Позвонить Дроздовскому и выклянчить у него наконец денег, чтобы покрыть ущерб нового русского жлоба из "Мерседеса", который пока что не подавал признаков неудовольствия, но запросто мог их подать в любой момент.
Поколебавшись, я хотела было по привычке отложить звонок на завтра, но поняла, что сильно рискую. Где гарантия, что на меня с утра пораньше не обрушится какая-нибудь новая напасть? То-то же. И потом, если мне, как и в прошлый раз, ответит нежный голосок, я всегда успею бросить трубку.
На проводе был Сам. И подозрительно мне обрадовался. Я еще подумала, что это не к добру.
- Мариночка, золотце ты мое! - зафонтанировал в трубку Дроздовский. - Как я рад! Уж как я рад!
- Как дела, олигарх? Банк твой еще не лопнул, надеюсь? - поинтересовалась я для проформы. Не могла же я сразу, без всякого вступления бухнуть: "Гони деньги, Веня!"
- Не лопнул, - глухо хихикнул Дроздовский. - Даже наоборот, вошел в первую сотню по уровню надежности.
- Сотым номером, конечно? - не преминула заметить я язвительно, как будто не собиралась выклянчивать деньги.
- Нет, девяносто девятым, - без тени иронии уточнил Дроздовский. - Ну а ты как, золотко? Как твоя телекарьера? Кстати, видел твою последнюю передачу. Ну, ты наделала шороху!
- Наделала, - вынужденно согласилась я и выложила наконец главное: - Слушай, Дроздовский, у тебя можно разжиться некоторой суммой на неопределенный срок?
- Что ты имеешь в виду? - сразу насторожился Дроздовский. А что вы хотите, для банкира деньги - это святое. И орудие производства и его конечный результат одновременно.
- Не бойся, мне не нужен беспроцентный кредит, чтобы купить дачу на Канарах, - успокоила я его. - Мне вполне хватит того, что у тебя в кармане. Причем не важно в каком, левом или правом.
- Ну в данный момент у меня вообще нет карманов, - убого схохмил Дроздовский. - Я только что вышел из ванной в чем мама родила.
Вышел из ванной… В чем мама родила… Уж не хочет ли он таким примитивным способом разбудить во мне навеки уснувшие эротические фантазии?
- Короче: дашь или нет?
- Разве я тебе когда-нибудь отказывал, золотко? - томно вздохнул на противоположном конце провода Дроздовский. - Разве ты забыла, что я тебе когда-то предлагал?
- Ну того, что ты мне когда-то предлагал, пожалуй, многовато будет. - Если честно, я уже не рада была, что затеяла этот разговор.