Юра почувствовал нежность к своей невесте. Он обнял Элю и поцеловал как-то особенно. Совсем не так, как в городских подъездах или в зарослях на развалинах Херсонеса.
И сразу все стало просто и понятно.
Он расстегнул ей верхнюю пуговку и чмокнул в то место, где кончается шея и начинается грудь…
Грымов отвел голову и увидел, что лицо его девушки светилось от счастья. Щеки раскраснелись, появилась блаженная улыбка, а глаза стали искриться.
И тогда он взялся за вторую пуговку, но расстегнуть ее не успел!
Кто-то пытался открыть дверь ключом, дергал ее и одновременно нетерпеливо жал на кнопку звонка.
У Элеоноры мгновенно изменилось лицо. Это могла быть катастрофа!
Так звонить могли только родители. Возможно, что бдительные соседи сигнализировали о визите незнакомого мужчины, и ее предки сбежали из театра.
– Юра, быстро прячься!
– В шкаф?
– Нет, под кровать.
– А если они не уйдут, мне всю ночь там лежать? Неудобно как-то…
Когда несчастный Грымов говорил это, Эля бежала через холл к входной двери.
А Юра быстро лег на коврик головой к входу и ногами к тумбочке. Лег и, перекатившись через спину, оказался под кроватью.
У Кропоткиных была домработница Наталья. Но Эля скромно намекала, что они собираются уволить эту ленивую тридцатилетнюю девицу из-под Полтавы.
Раньше демократ Грымов считал, что князья Кропоткины третируют трудовую украинскую девушку. Но пыли под кроватью было столько, что качество работы Наталки Полтавки было налицо. Вернее, оно было на Юриных джинсах и новенькой клетчатой рубашке с двумя карманами.
Жених лежал под кроватью и слышал всё!
Видел он тоже много – обувь вошедших и ноги чуть повыше щиколоток.
Тесть пошел куда-то в район ванной комнаты, а теща Марианна с дочкой Элеонорой зашли в спальню.
– Как хорошо, доченька, что ты уже одета. Ты ждала нас?
– В общем-то, я не надеялась, что вы вернетесь.
– Вот и зря! Раз ты хотела на концерт, отец достал тебе билет. Еще двадцать минут до начала. Мы успеем!
– Спасибо, мама, но я не совсем готова.
– Правильно, Эля! В театр надо ходить в бриллиантах. Особенно нам, князьям Кропоткиным. Сейчас я всё сделаю!
По расположению обуви и женских ножек Юрий понимал, что Марианна Романовна и ее дочка стояли лицом к стене.
Соскребая пузом пыль, он продвинулся на локтях и выглянул из-под кровати.
Теща ловко сняла небольшую картину, на которой лодка с парусом плыла по бурному морю.
Пейзаж Айвазовского прикрывал нишу, в которой располагался сейф с массивной ручкой и двумя замочными скважинами.
Марианна Романовна последовательно вставила два ключа. Повернула один, а потом другой. Раздался мелодичный перезвон, и внутренняя пружина откинула крышку сейфа.
– Держи, дочка, серьги! Это бриллианты в золоте. А вот кулон и перстень. Ты должна быть самая красивая.
– Зачем, мама?
– Тебе уже двадцать лет, а ты еще ни разу не целовалась! Пора, Эля, выходить замуж.
– За кого?
– Пока не знаю. Но это должен быть взрослый, красивый и богатый мужчина. И обязательно с хорошей родословной.
– Мама! Родословная – это у собак.
– Нет, Эля! Если человек из дворян или, в крайнем случае, из буржуазной интеллигенции, тогда будет толк. А если муж из инженеров или из сельских врачей, то пиши пропало!
– А как же Ломоносов?
– Не дерзи, Элеонора! Исключения есть. Но они лишь подтверждают правила. Пойдем скорей!
Дверца сейфа захлопнулась, оба ключа с легким скрипом задвинули засовы, картина с парусом и бурным морем вернулась на место и семья князей Кропоткиных выбежала из квартиры.
Юрий слышал, как провернулся замок, запирая его снаружи. Ловушка захлопнулась!
Когда Грымов вылез из-под кровати, он первым делом пошел в ванную отмываться от пыли. При этом он подумал, что у них дома под кроватями несколько чище, чем у князей.
Потом он вернулся в спальню и решительно снял со стены Айвазовского. Очень захотелось посмотреть сейф вблизи и потрогать его ручку.
Сейф, как сейф! Стальной ящик с замками.
Вернув картину с лодкой и парусом на место, Юра пошел в гостиную. Надо было посидеть в кресле и обдумать свое положение.
Важно то, что по запросам госпожи Кропоткиной он не тянет на место жениха.
Вспомнились требования будущей тещи. Три пункта с довеском! Богатый, взрослый, красивый, да еще и с родословной.
По первому пункту он не проходит точно. Студент без наследства и с неясной перспективой.
По второму пункту – тоже не очень. Он старше Эли, но всего на два года.
Насчет красоты – тут вопрос спорный. Кому-то нравится Максим Галкин, а кому-то Бельмондо.
Родословная у него нормальная – из русских разночинцев. В роду студенты, мелкие чиновники, литераторы, учителя, врачи… Хорошие трудовые люди! Ни одного князя, ни одного буржуя.
Но это всё философия!
Сейчас надо думать, как выбраться из мышеловки! Нельзя здесь в квартире дожидаться возвращения Кропоткиных.
Грымов пошел по квартире. Найдя комнату Эли, он сразу положил ей под подушку серебряные серьги с горным хрусталем.
Потом он лег на ее кровать и размяк. Всё его нутро наполнилось добротой, лаской и досадой, сегодня всё сложилось так нелепо…
Он встал и, не зажигая свет, продолжил осматривать всю квартиру.
Черного хода в этом доме не было.
И только окно кухни выходило в пустой внутренний дворик. Если прыгать, то только здесь. Более того, прямо внизу была клумба с редкими цветами и мягкой черной землей или торфом.
Грымов хотел закрыть кухонное окно, но услышал аккуратный скрип открываемого замка и тихие шаги в холле.
Входная дверь захлопнулась, а где-то в коридоре полоснул луч тусклого фонарика.
Не очень похоже, что вернулись Кропоткины.
И совсем не хотелось встречаться с теми, кто пришел.
Спортивный Юрий Грымов одним прыжком взлетел на кухонный подоконник, осмотрелся и тихо прыгнул вниз, подминая редкие цветы на сухой торфяной клумбе…
А на утро за ним пришли местные следователи и группа захвата.
Поздним вечером в спальне Кропоткиных вскрыли сейф. А во всей квартире, кроме хозяев и домработницы Натальи, были только его следы.
Он наследил везде, где только можно! И на ручке сейфа, и под кроватью, и на клумбе во внутреннем дворике.
* * *
Вокзал Севастополя расположен не очень удачно. Рядом край Южной бухты и с обеих сторон невысокие горы, на которых лепятся домики из белого и желтоватого камня.
Сразу видно, что это служивый, морской и рабочий город. Здесь нет помпезного вокзала, как в Сочи или в Симферополе. Это, скорее, похоже на Мытищи, В крайнем случае, на Туапсе.
Поезд подходил с Северной стороны города. Он на маленькой скорости долго петлял вокруг бухт, проходил темные тоннели и около полуночи подошел к платформе.
После свадьбы большинство подарков осталось в Рощинске. У тещи, у Розы Степановны Рузовой. Но кое-что попало в чемоданы молодоженов.
Стругов и Татьяна с трудом вынесли багаж из вагона. Носильщиков не было видно, а до привокзальной площади, где виднелись несколько машин, надо было добираться по переходам через пути. Делать это не хотелось. Особенно в полночь!
Через пять минут все прибывшие пассажиры рассосались по разным направлениям.
И только молодожены одиноко стояли на платформе. Как два тополя в Севастополе!
В Рощинске, в самом конце свадебного банкета майор Воловик намекнул, что у поезда их встретит какой-то адвокат со странной фамилией Чарский.
Но Дима говорил это при общем шуме гостей и не очень внятно. Трезвые молодожены запомнили его обещание, а пьяный Воловик мог забыть обо всем, включая севастопольского адвоката.
Они решили, что будут ждать еще пять минут, а потом сами потащат вещи по вокзальным виадукам – вперед и вверх!
Они правильно сделали!
Почти сразу на улочке за путями раздался скрип тормозов и из авто выбежал плотный коренастый человек. Лица его в темноте не было видно, но на бегу при свете луны временами блестела лысина.
По этому признаку он был очень похож на адвоката. Не хватало только фрака с бабочкой.
Лысый человек перебежал пути, спотыкаясь о рельсы, лихо взобрался на платформу и подбежал к Андрею с Татьяной.
– Вы супруги Струговы?
– Да, это так! Со вчерашнего дня – супруги.
– Отлично, я вас поздравляю! А мне чудак Димка Воловик только час назад позвонил. Он, вероятно, так хорошо погулял на вашей свадьбе, что недавно проснулся.
– Да, так получилось, что многие в Рощинске гуляли. Уж точно, что гулял мэр со своей командой и почти вся полиция.
– Ребята, я всё забываю, что у вас в России полиция. А мы в Украине как всегда отстаем… Я чувствую, что Дима обо мне мало говорил. Я Чарский Максим Петрович, бывший оперативник, а сейчас адвокат.
– Максим Петрович, а Севастополь, это Украина?
– На карте да, а так – нет! Поехали! Я уже позвонил в гостиницу. У вас отличный люкс в "Бастионе". Это рядом, на Одесской улице.
Мужчины поднесли четыре чемодана к краю платформы, спрыгнули вниз и перенесли багаж на шпалы. Потом Андрей помог спрыгнуть молодой жене, и все втроем поспешили к машине.
Машина Чарского медленно ползла вверх по улице со странным названием Троллейбусный спуск.
Это если ехать от центральных улиц Севастополя, то спуск. А если от вокзала, то подъем.
Поднимаясь до площади Ушакова, надо было сделать несколько поворотов. А потом еще и еще…
Улицы города нельзя было нарисовать по линейке. Они обходили горы и курганы, повторяли изгибы долин, склонов и ущелий.
По дороге говорливый Максим Петрович рассказал, что уже полгода в городе работает странный медвежатник. Он работает только по сейфам богатых граждан. И только в их квартирах и частных домах.
Двери открывают ключами, а стальные шкафы как придется. Иногда замки остаются целыми. Иногда сейфы режут автогеном.
Это работает, может быть, не один человек, а шайка. И действуют они настолько чисто, что до сегодняшнего дня не оставляли никаких следов.
– А что случилось сегодня?
– Сегодня, ребята, у меня появился странный подзащитный. На последнем ограблении он так наследил, что абсолютно не веришь в его причастность к этому делу.
– Как это, Максим Петрович?
– Этого парня зовут Юра Грымов. То, что он был в этой квартире, бесспорно. Куча улик на этот счет. Но я уверен, что не он брал сейф.
– А что он сам говорит?
– Молчит! А в ограбленной семье есть Элеонора, красивая девушка с косой. Из чего я делаю вывод, что тут замешана любовь.
– Точно, Максим Петрович! Я бы тоже молчал, чтоб Татьяне не повредить.
– Да, ребята, любовь – это красиво! Помогите мне отмазать этого парня. Ведь сейчас на него все семнадцать сейфов повесят. И сядет он на двадцать лет из-за какой-то случайности.
– Мы готовы помочь. Скучно весь день у моря загорать! И мы же журналисты. Парня спасем, и статья может получиться.
– Правильно, ребята! Но мы приехали. Вот он ваш отель "Бастион". Почти в центре города. В двадцати метрах наш Бродвей – Большая Морская улица…
* * *
Капитан Лозовой в глубине души понимал, что подследственный Грымов не при делах! Не ломал он все эти сейфы. Но уж больно складно всё получалось.
У парня почти по всем эпизодам не было алиби. Брали сейфы всегда в вечернее время. В двадцать три ноль-ноль! Плюс-минус час, полтора.
Спрашиваешь его – где был? Гулял!
Но с кем гулял, не говорит.
Вадим Лозовой считал себя честным человеком, но сейчас он старался засунуть свои сомнения в глубины подсознания.
Полковник Андрей Кормач уже несколько месяцев распекал капитана за те полтора десятка сейфовых краж.
Это уже не глухари и не висяки! Это явный и полный кошмар.
Но как их ловить, если бандиты не оставляли следов. Они работали буквально в белых перчатках. На одном из сейфов криминалист нашел белую нитку.
Но это только в кино ловят преступника по откусанному огурцу, по капле бензина или по одной белой хлопковой нитке.
Несколько часов Лозовой убеждал себя, что Юра Грымов преступник. И убедил!
Теперь предстояло делать две вещи.
Надо прессовать парня, добиваясь признания.
И хорошо бы найти против него свидетелей и улики по всем эпизодам. А все факты и доводы, говорящие за него, надо отметать и игнорировать. Нечего выполнять работу за адвоката!
Капитан Лозовой поехал в СИЗО вечером.
Он попросил ребят, чтоб Грымова с утра немного потрепали. Дневная усталость заключенного и обстановка в мрачной комнате для допросов создадут атмосферу доверия.
Надо расположить парня к себе, а потом посоветовать сознаться: "Чем больше грабежей ты возьмешь на себя, тем меньше тебе дадут. А если ты сознаешься во всех эпизодах, получишь условный срок. Год или два".
Капитан понимал, что ему предстоит не просто врать, а говорить вот эту полную чушь.
Но после двух суток в камере человек начинает верить в чудо. И чем глупее ложь, тем надежнее она убеждает.
Лозовой не стал направлять настольную лампу в лицо сидящего перед ним Грымова. Пока еще рано!
Капитан попытался придать своему грубому милицейскому голосу максимум доброжелательности.
– Жалко мне тебя, Юра. Даже не знаю, как тебе помочь. Вляпался ты по самые уши.
– Это точно! Я думал сегодня весь день и решил сознаться.
– Отлично, Грымов! Я приму у тебя явку с повинной. Но только по всем шестнадцати эпизодам. Ты согласен с этим?
– Я на всё согласен, товарищ следователь! Только о каких эпизодах вы говорите?
– Ты взломал в городе шестнадцать сейфов! Могу напомнить – где, когда и как.
– Ничего я не ломал! Я хотел сознаться, что меня в этот дом пригласила Эля Кропоткина. А тут вдруг вернулись родители. Я сиганул под кровать. А потом выпрыгнул в окно.
– Значит, Грымов, это твоя версия. Значит, продолжаем дурочку валять и не сознаёмся?
– Но всё так и было!
– А девушка подтвердит?
– Если при родителях, то нет. Она их боится.
– Так! Это значит, Грымов, что мы будем допрашивать Элеонору Кропоткину в присутствии ее родителей! Теперь ты понял, какой расклад? Сознавайся или будет хуже.
* * *
Они устали после Рощинска, после свадьбы и после поезда. Даже в шикарном купе человеку надоедает постоянная тряска, шум и быстрая смена пейзажей за окном.
В люксе отеля "Бастион" была отдельная спальня с широкой кроватью. Конечно, Татьяна с Андреем и в Рощинске жили в хорошем номере. Но тогда у них не было штампа в паспорте. А сейчас они впервые спали, как муж и жена.
До полудня было трудно проснуться.
Разбудил звонок адвоката Чарского. Он был уверен, что без моря жить невозможно. Поэтому Максим Петрович предложил собраться и через час ждать его у входа в "Бастион". Он готов приехать к отелю и отвезти новобрачных на пляж.
Максим Петрович решил на первый раз не удаляться от центра города. Он повез их к Артиллерийской бухте на пляж Хрустальный.
Хорошо, но от "Бастиона" туда можно было дойти за десять-пятнадцать минут. По московским меркам про такое расстояние говорят – "три шага".
Но хитрый адвокат повез гостей не прямо по Одесской улице и вдоль Центрального рынка. Он сделал небольшой крюк, и показал здание Киевского филиала Высшей юридической школы. Именно здесь до ареста учился на втором курсе Юрий Грымов.
Чарский даже нашел место и припарковался у входа в этот ВУЗ.
Но вынул из кейса папку с бумагами и протянул ее Андрею. Он сделал это торжественно, как послы передают верительные грамоты.
– Держите, Стругов. Здесь все, что вам надо на первое время. Вот список всех ограбленных за последнее время. Вот данные на Грымова. А это список сокурсников Юрия.
– Понятно.
– Ничего вам непонятно, Андрей! У вас яркая статья уже на кончике пера. Бери и пиши!
– А в чем тут дело, Максим Петрович?
– Тут дело в любви! Помните, я вчера говорил вам про девушку с косой?
– У нас, журналистов голова работает не хуже, чем у вас, адвокатов! Значит так. Это дочь тех, у кого два дня назад вскрыли сейф? У нее еще имя, как из кино. Анжелина, Эммануэль или Изаура.
– У тебя хорошая память, Андрюша. Ее зовут Элеонора Кропоткина! Так вот она учится в одной группе с Юрой Грымовым.
– Да, ситуация…
– Не то слово! Тут любовь почище, чем у Шекспира! Вы на пляж идете первый раз. Вам там долго быть нельзя. Вернитесь сюда через часик и разведайте обстановку.
– Хорошо! Мы уже начали входить в это дело. Нам бы еще с Грымовым пообщаться.
– Правильно, ребята! Сразу не получится, но я организую вашу встречу в СИЗО.