В магазин постоянно захаживали сотрудники посольства, и заводить знакомства было легче легкого. Лебедева и Куренева были охочи до мужиков и не разделяли женатиков и холостяков. Но последним все же отдавалось предпочтение. Стелла и Рая лелеяли надежду бросить своих благоверных и выскочить замуж за дипломатов. Новый статус, другое качество жизни… Случаев таких в российских посольствах было немало. Главное – правильно определить жертву, заманить и окольцевать. Куреневой нравилось еще одно словечко – "освежевать", в который она вкладывала свой, особый смысл. "Освежевать и окольцевать", со вкусом повторяла она.
Мужья продавщицы и бухгалтерши отличались простотой и благодушием. О них хорошо заботились, и они закрывали глаза на шалости жен. Все свободное время проводили за совместными развлечениями: пиво, рыбалка, волейбол. Супруг это вполне устраивало. В данный момент они сплетничали, что являлось не менее возбуждающим и приятным занятием, чем реальные адюльтеры.
– Митька Ромадин и Колька Реутов сегодня раз пять заходили, – с удовольствием сообщила Стелла. – То хлеб, то молоко, то сигареты. Смотрели на меня так жадно, пожирали взглядом. Аж в краску вгоняли. Я прямо голой себя чувствовала.
По голосу продавщицы было ясно, что такое состояние ее нисколько не смущало, даже нравилось.
– Неразлучники, – тоскливо вздохнула бухгалтерша. – И оба к тебе. Ты выбирай поскорее, того, кто останется, я подцеплю. Два свободных, не окольцованных попугайчика! Такое не часто бывает. Надо поторопиться. Освежевать и окольцевать. А то мало ли…
– А тебе кто больше по вкусу?
– Не знаю, – задумалась бухгалтерша. – Они все вместе ходят, может, им бабы не нужны?
– Не знаю.
– Вот и я не знаю.
– Может, размениваться не хотят.
– Ага. Каждый мужик только и думает, как бы бабе палку кинуть. Если мужик, знамо дело.
– Где тут у нас развернешься. Все на виду, – лицемерно пожаловалась Стелла.
– Как в тюрьме! – бухгалтерша громко заржала. – Ладно, тут все свои, не будем прикидываться, старая, мы ж с тобой все варианты проходили. Когда хочешь, найдешь. И от этих воробышков прок будет. Митька такой обаяшка, все извините да пожалуйста, ресничками моргает, но зырит бесстыдно, охальник! То на сиськи, то ниже пояса. Только молодой еще, а вот Колька уже оперился. Точно послом станет. Его бы, конечно, заманить… Может, правда, и Митька станет, просто недавно приехал, дай срок, проявит себя и карьеру сделает. И с остальным у него в порядке. Вижу его на бассейне, так в трусах у него полным-полно. Но не показывает, поганец! – Бухгалтерша сально захохотала. – Не знаю, чего они телятся. Робеют, суслики. Без баб здоровье попортят.
– Я бы сюда неженатых парней вообще не посылала, – внезапно заявила Стелла. – Это пытка. Несколько лет без женщины. Конечно, в городе можно проститутку найти. Говорят, есть азербайджанки, украинки… С пакистанками нельзя. А в посольстве почти все женщины замужем.
– А замужние чем плохи? Мы с тобой ого какую фору дадим всяким пигалицам. Если не этим, так чем еще здесь заниматься, а? Согласна?
– Ты же знаешь, что согласна. Ну, а ты, подруга, что молчишь?
– А что говорить? – прозвучал спокойный голос Микаэлы. Ксан, сам того не ожидая, вздрогнул и тут же рассердился на себя. С какой стати он так реагирует на эту девицу? Надо воспринимать ее как обыкновенное распутное создание, тогда все станет на свои места.
– Уж тебе-то есть о чем сказать. Будь ты снайпером, весь приклад был бы в зарубках.
– Зарубки не по моей части.
– Ну, конечно, ты у нас ведь только с дипломатами крутишь? С избранными?
– Мне этот разговор не нравится. – По звуку Ксан догадался, что Микаэла резко встала. – Вы меня зачем позвали? Чтобы выяснить, у кого любовников больше? Хотите услышать, что у меня? Ладно, у меня. А трахальщиков – у вас. Мне до них дела нет.
– Нечего заливать, вертихвостка, – прошипела Стелла, – знаем мы тебя. Тоже мастерица ноги раздвигать. Мечтаешь дипломата захомутать, чтоб как сыр в масле кататься. Но от Кольки и Митьки руки прочь! Они наши.
– Меня эти перцы зеленые не интересуют.
– Ладно врать-то, – заметила бухгалтерша. – Думаешь, не видим, как они вокруг тебя увиваются? Еще как видим!
– Пусть увиваются.
– Знаем, до кого ты интерес имеешь, – с показным равнодушием вставила Стелла. – Но ничего не выйдет. Многие пытались. Ему на всех положить. С прибором. Он ко всему равнодушен, если хочешь знать. Не выйдет каменный цветок у мастера Данилы. У мастерицы, ха-ха. Облом выйдет. И сиди со своим обломом, только к нашим птенчикам не смей приближаться. За этим и позвали. Мы ж не слепые, видели, как Митька с Колькой на тебя пялятся. А ты им дай от ворот поворот, чтобы не пялились. Скажешь что-либо такое, чтобы отстали и не надеялись, планов не строили. Усекла, пташка?
– Я вам сказала, что они меня не интересуют, и довольно, – резко ответила Микаэла. – И ничего больше делать не буду. Не хочу иметь с вами ничего общего. Сами в свои игры играйте.
До Ксана донесся звук ее шагов и шелест листьев кустарника, которые она задела, когда уходила по тропинке.
– С-сука, – выругалась Куренева. – Недотраханная сука.
– Разве? – удивилась Стелла. – А мне казалось…
– Всем казалось, – передразнила бухгалтерша. – Я-то знаю. Видимость это все, как она одевается, со всеми заигрывает. Бережет себя, выбирает. Тем и опасна. Ну, мы ее предупредили. Не дай бог дорогу нам перейдет. Отделаем эту сучку.
"Упадок нравов в посольстве, – подумал Ксан. – Не хуже, чем у Саллюстия. У нас, конечно, не Рим, но тоже в грязь лицом не ударим. Хорошо, что я живу в городе и особо не якшаюсь с этой публикой. Микаэлу, конечно, жаль, но куда ей деваться от этого дерьма. А я лучше в стороне останусь. Хотя девчонка, видно, неплохая. Но мне какая разница? Хорошая или плохая, лишняя головная боль ни к чему. Разок переспал и хватит".
Приняв такое мудрое решение, Ксан вновь обрел душевное равновесие. "Работой нужно заниматься, а не ерундой. Не то влипну, как Шантарский…"
Леонид появился как раз в этот момент. Извинился, объяснил, что задержался потому, что надо было срочно отправить статью в один из популярных журналов. Помимо своей основной и консульской деятельности Шантарский увлекался сочинением разных статей и очерков. Перо у него было легкое. В основном "ваял" опусы о разных сторонах пакистанской жизни, о природе и культуре, о национальных традициях. Иногда ему заказывали политические материалы – их он тоже готовил добросовестно, но без излишнего энтузиазма.
– Какую нетленку создал? – спросил Ксан.
– Для "Огонька", об убийствах ради чести. Или во имя чести, это уж как кому нравится… В посольстве тоже заинтересовались. Модестов взял почитать. Пытливый молодой человек.
"Ты такой радостный, парень, – с грустью подумал Ксан, – жаль тебя расстраивать. Но что поделаешь".
По мере того, как Ксан рассказывал о своей встрече в доме Идриса, физиономия Шантарского все больше вытягивалась. Уже никакой радости и воодушевления, одна фрустрация. Как же просто сбросить мужчину с небес на землю. Нужно ли привязываться к одной женщине, чтобы потом так горевать?
Эти мысли бродили в голове у Ксана, ему было искренне жаль приятеля, павшего жертвой странных биохимических процессов, которые называют влюбленностью или, не дай бог, любовью. Это вреднючая болезнь, опаснейший вирус, и сам-то он, Ксан, не должен его подцепить.
– Все это подтверждение того, о чем я тебе говорил. Работа есть работа. Никто не заставлял тебя ею заниматься. Сам пришел. Это твой выбор. Подавай в отставку и спи со всеми подряд. С чеченками и пакистанками, цэрэушницами и агентессами МИ-6. А пока…
– Кадровым сотрудникам ЦРУ и МИ-6 запрещено вступать в интимные связи с гражданами других стран.
– Уж ты бы нашел способ, – фыркнул Ксан. – А сейчас – извини. Сам подставился. Вел бы себя по-другому в присутствии Идриса, не глазел на супругу его законную, не смущал, пускали бы тебя к ним по-прежнему. Учить тебя и учить надо.
– Ага. – Шантарский кинул на приятеля сардонический взгляд. – "Медведя лет пяти-шести учили, как себя вести…"
– Но это не значит, что тебе не придется заниматься Хамиллой.
Шантарский вопросительно посмотрел на Ксана.
– Что-то меня царапает, когда я общаюсь с этой красоткой. Когда говорю о ней с Идрисом… Не то, что тебя, понятно… Я бы ее проверил, эту золушку. Сиротка внезапно вытягивает счастливый билет и становится светской дамой, богатой и уважаемой. И мужа делает чеченским представителем. Не сомневаюсь, что не будь Идрис женат на Хамилле, черта с два он бы полез в чеченские дела. Стал бы почетным консулом какого-нибудь Эквадора. Или Новой Зеландии.
– К чему ты клонишь?
– Тебе было бы неплохо съездить в Турцию.
* * *
К идее Ксана Алексей Семенович отнесся прохладно. Чтобы оформить командировку сотруднику посольства в третью страну, требовалось разрешение центра, выделение средств – билеты, командировочные, гостиничные… Никто не согласится, достаточных оснований нет.
– Какие мы приведем аргументы? Хотим проверить наш контакт? Мы в нем сомневаемся? Так нам скажут – найдите другой контакт. Только и всего. Твои подозрения на песке строятся. У тебя же ничего нет. Ровным счетом ничего!
– Кроме интуиции. А она…
– А она в профессии разведчика – первейшее дело! Кто бы возражал… В профессии – да, но не в телеграмме в центр! Для бухгалтерии интуиция не повод деньги давать на внеплановую командировку.
– Ладно, тогда… Пусть съездит в Турцию отдохнуть. Стамбул посмотрит, Анкару. На море смотается. Развеется. Шантарский давно не отдыхал. Ему будет полезно.
Резидент хмыкнул.
– Хитрый чертяка. Развеется… – Он задумался, поскреб подбородок. – Ну, может быть… Конечно, тебе тут одному справляться придется…
– Одну неделю выдержу, – заверил Ксан.
– В счет отпуска он, конечно, может поехать. Допустим… Но билеты оплатить я не смогу. И на квартальную премию тоже пусть не рассчитывает. Не за что пока. За проколы не дают. По-твоему, Шантарский поедет на собственный кошт? Захочет? Ты спроси.
– Я смогу его убедить.
– Ну-ну. – Резидент снова поскреб подбородок – к вечеру у него отрастала щетина, и он проверял ее жесткость. – Видишь, какой я покладистый, с Турцией иду навстречу. Разрешаю отправиться на отдых сотруднику, который этого ну никак не заслуживает. Только потому, что ты попросил. А вот как поступить в связи с сообщением Идриса о возможном теракте против посольства или росграждан… Ума не приложу.
– Он человек осведомленный. Хотя и старается казаться обыкновенным бизнесменом, которого лишь коммерция интересует. Просто так не стал бы предупреждать.
– И все равно этого недостаточно, чтобы в набат бить.
– Мне кажется, предупреждение Идриса основано не только на слухах. И ничего удивительного в том, что он не хочет выдавать свой источник информации. Были бы одни слухи, он бы промолчал.
– Возможно, ты прав, слухи такие у всех на слуху, – скаламбурил Старых. – В прессе все время инсинуируют насчет того, что европейцев и русских вот-вот начнут убивать. Только и ждут, чтобы покрасочнее отобразить все это. Любители сенсаций…
– К тому же, никто не призывает бить в набат. Просто нужно усилить бдительность, провести дополнительный инструктаж сотрудников, отказаться от поездок во всякие проблемные места, от рискованных затей…
– И в Пешавар не ездить?
– Особенно в Пешавар. Это же северо-запад, рядом афганская граница, Зона племен. Там трудно что-либо контролировать.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я. – Резидент недовольно скривил рот. – За срыв пешаварской схузы Матвей Борисович глотку перегрызет. Он спит и видит, как открывает первое заседание Общества пакистано-российской дружбы, а потом шлет праздничную реляцию в центр. Не знаю, какие доводы нужны, чтобы он отказался от своей голубой мечты.
– "Голубой" сегодня лучше не говорить, – сострил Ксан. – Каким бы посол ни был, ориентация у него вроде традиционная…
– Прибереги свои шуточки для Шантарского, – осадил подчиненного Старых. – Такой же пошляк, как и ты. Не до шуточек. Ты представь – на этом проблемном северо-западе, где талибов пруд-пруди, и пакистанских, и афганских, где все время теракты, открывается местное отделение Общества дружбы с Россией. А? Это же событие! Приглашены большие шишки, подготовка идет полным ходом. А ты хочешь все под откос пустить. Матвей Борисович не простит.
– А вы попробуйте его отговорить. Перенести на попозже…
– Попробовать-то попробую. Но шансов мало.
– По крайней мере, потом нам не скажут, что мы не предупреждали.
– И это будет нашим единственным утешением, – мрачно констатировал Старых.
* * *
В следующие десять или двенадцать дней произошло несколько событий.
Матвей Борисович Харцев наотрез отказался отменить мероприятие в Пешаваре. Ему страстно хотелось отрапортовать в центр о своем вкладе в укрепление двусторонних отношений с Пакистаном, а также, что было не менее важным – занять видное место на страницах местной светской хроники. Российский посол переживал из-за того, что его западные коллеги нарасхват в бомонде, а о нем вспоминают не часто. Будет хороший повод изменить это постыдное положение.
– Мы привлечем к нам внимание, – говорил он на совещании руководящего состава посольства, – это необходимо со всех точек зрения. Необходимо политически. К нам будут по-другому относиться. Больше уважать. И я не позволю сорвать торжественное открытие общества. Какие-то слухи… Разве это основание? Ваше мнение, Бахыт Бахытович?
– Если бы действительно готовился теракт, я бы об этом знал, – важно возвестил Талдашев. – Безопасность будет обеспечена на сто процентов. У меня полное понимание с пакистанцами. В полиции мне твердо обещали.
– Ну вот, видите. – Посол победно глянул на резидента. – Твердо обещали. Безопасность на сто процентов!
– В Пешаваре на сто процентов ничего обеспечить нельзя, – пробурчал Старых.
– Ох, Алексей Семенович, милый, – укоризненно покачал головой Харцев, – ну нельзя быть таким скептиком и всего бояться! В противном случае будем сидеть по своим кабинетам, носа не высовывать и ничего не делать. Мы в Пакистане все-таки, здесь риск всегда есть, по-иному не получится. Мы же знали, куда ехали!
На это возразить было нечего, и совещание завершилось на оптимистической ноте.
Вскоре из Турции вернулся Шантарский. Он сиял и не скрывал своего отличного настроения. "Все правда, старина, все правда! – радостно повторял он, хлопая Ксана по плечам и спине. – Я знал, не могла она солгать, все правда, старина! В приюте подтвердили, там ее помнят, и ты угадал, называют чеченской золушкой".
– Вот счастье тебе привалило, – проворчал Ксан, сбрасывая с себя руку Шантарского. – Хватит меня шлепать, найди девку, которой это нравится.
– А ты расстроился, как я погляжу! – хохотнул приятель. – Где ж я такую девку найду, они любят, чтобы их по другим местам шлепали. А тебе хотелось, чтобы Хамилла наврала, и ты затеял бы какую-нибудь очередную гнусность, принялся копаться в ее прошлом, выводить на чистую воду, тебе было невтерпеж, ну, скажи, я прав, да?
– Пошел к черту, – отмахнулся Ксан. – Съездил в Турцию, ну и съездил… Небось и на побережье смотался?
– Смотался, – смущенно признал Шантарский. – Так за свои же, кровные! Кто мне деньги вернет?!
– Боюсь, что никто, – с усмешкой ответил Ксан, окидывая приятеля оценивающим взглядом. Тот забронзовел от загара, набрался сил и энергии. – Во всяком случае, я не верну. Могу разве что в "Пак-Кабули" сводить.
– Что мне "Пак-Кабули"! Я там в таких кабаках побывал! Надо же было компенсировать моральный ущерб.
– От того, что я подозревал Хамиллу? Бедненький, – посочувствовал Ксан. – Как ты страдал.
– А за твои насмешки я тебе "маленький балаганчик" сделаю! – с негодованием завопил Шантарский и принялся выкручивать Ксану руку. Но силы оказались не равны, в конце концов заведующий консульским отделом был повержен наземь и запросил пощады.
– Не забывай, пижон, – прорычал ему Ксан в ухо, – на твой "маленький балаганчик" я тебе всегда большой устроить могу!
Они отряхнулись и рассмеялись, весьма собой довольные.
– Только не думай, – Ксан все же решил испортить настроение приятелю, – что теперь ты вхож в дом Идриса. Туда ни ногой. Потом посмотрим, конечно…
– Я что, не понимаю, что ли? – обиделся Шантарский. – Можешь не сомневаться, к ним больше не сунусь.
Что-то в голосе Шантарского насторожило Ксана, уж больно легко и непринужденно все было сказано. Неужели это тот самый страдалец, который сон потерял и мучился от любовного недуга? Оставалось предположить, что время лечит даже таких безбашенных шалопаев.
– А как там с нашими делами по Вахе? – Шантарский перевел разговор на другую тему. – Что-то проклюнулось?
– Ровным счетом ничего. Но посол и наш шеф особо не сокрушаются по этому поводу. Отписываются, сообщают о том, что сделали паки, точнее, что паки сказали о том, что они сделали, докладывают о своих беседах в ОРУ, МВД, МИДе, об оценках прессы… В общем, демонстрируют кипучую деятельность посольства. Мы, дескать, наблюдаем, мониторим, а уж то, что до истины не удается докопаться и убийцу пригвоздить, так мы ни при чем, весь спрос с паков. Мы их только подстегивать можем.
– Итак, дело спускается на тормозах, в центре перестали нервничать, в посольстве не работают, а отписываются. Все как обычно.
– По-моему, ты этим должен быть доволен, – саркастически заметил Ксан. – Кто не уберег Ваху? В твоих интересах, чтобы все это быльем поросло, чтоб похерили к чертовой матери эту историю.
– А ты похерил?
– Я – нет.
– Знаешь, я тоже. Меня подставили, хотелось бы выяснить, кто именно.
– Не факт, что нам удастся это сделать, – вздохнул Ксан.