Она показывает на дальний край лужайки, и я оставляю ее с евросерфером, хакающим организм.
И вот я жду под указателем со словами "Внешние сотрудники" вместе с тремя чуваками в штанах хаки, голубых сорочках и с кожаными кобурами для телефонов. На другом краю поляны гугловцы сплошь в облегающих джинсах и ярких футболках.
Кэт уже болтает с кем-то другим, с худеньким смуглым парнишкой, что занял очередь сразу за ней. Этот одет как скейтер, поэтому я сразу предполагаю в нем доктора наук в области искусственного интеллекта. Копье ревности пронзает мой мозг, но я к этому готов: я знал, что так будет, здесь, в хрустальном дворце, где Кэт знает каждого, и каждый знает ее. Так что я просто жду, пока это пройдет, и напоминаю себе, что она меня сюда привела. В таких ситуациях это старший козырь: да, все остальные умные, все клевые, здоровые и привлекательные - но она привела тебя. Неси это знание, как значок, как бейджик.
Я опускаю глаза, и вижу, что на моем бейджике дословно написано следующее:
Имя: Клэй Дженнон
Компания: Круглосуточный книжный магазин мистера Пенумбры
Пригласил: Кэт Потенте.
И я отцепляю его и прикрепляю повыше на груди.
Еда, как и обещали, изумительная. Я беру два черпака чечевичного салата и толстый розовый пласт рыбы, семь крепких зеленых черенков спаржи и одну шоколадную пышку, оптимизированную по хрусткости.
Кэт указывает на столик у края навеса, где свежий ветерок морщит белую парусину. Ломтики света скачут по бумажной скатерти в голубую клетку. В Гугле даже едят на миллиметровке.
- Это Радж, - представляет Кэт, указывая нанизанным на вилку чечевичным салатом (с виду неотличимым от моего) в сторону доктора-скейтера. - Мы вместе учились в школе.
Кэт изучала знаковые системы в Стэнфорде. Они тут все, что ли, учились в Стэнфорде? Может, там всем выпускникам сразу дают работу в Гугле?
Заговорив, Радж внезапно словно бы стареет на десяток лет. У него отрывистая и сухая речь:
- Ну а вы чем занимаетесь?
Я-то надеялся, что этот вопрос тут под запретом, и заменен каким-нибудь замысловатым внутригугловским эквивалентом типа "Какое у вас любимое простое число". Показывая на бейдж, я признаюсь, что работаю в противоположности Гугла.
- А, книги.
Радж на мгновение смолкает, жуя. Затем его мозг переключается на другую дорожку.
- Знаете, старые книги для нас большая проблема. И старые знания вообще. Мы так их и называем: СЗ. Старые знания, СЗ. Вы знаете, что девяносто пять процентов всего интернета созданы за какие-то пять последних лет? Но притом в отношении всего человеческого знания соотношение прямо обратное - вообще-то, к СЗ относится большинство фактов, известных большинству людей, сегодня и когда-либо.
Радж не моргает и, вероятно, не дышит.
- Тогда где это все, да? Где это СЗ? Ну, в старых книгах, среди прочего…
Он расчехляет маркер с тонким жалом (откуда его взял?) и рисует на миллиметровочной скатерти.
- …а еще в головах у людей море традиционного знания, мы его обозначаем как ТЗ. СЗ и ТЗ.
Он чертит небольшие пересекающиеся пузыри, надписывая их сокращениями.
- Представьте, если мы могли бы сделать все СЗ и ТЗ доступными для всех в любую минуту. В вебе, на телефоне. Тогда больше ни один вопрос не оставался бы без ответа.
Мне любопытно, что Радж взял на обед.
- Витамин D, омега-3, ферментированные чайные листья, - говорит он, не прекращая рисовать. Сбоку от пузырей он ставит одинокую точку, расплющивая кончик маркера, из которого вытекает черная тушь.
- Это то, что у нас есть сегодня в Большом ящике, - поясняет Радж, указывая на точку. - Но подумайте, какую ценность оно представляет.
- Если бы мы смогли добавить все это…
Он растопыривает ладонь над пузырями СЗ/ТЗ, будто генерал, планирующий наступление.
- …вот это было бы и правда серьезно.
- Радж давно в Гугле, - поясняет Кэт.
Мы не спеша покидаем столовую. На выходе я прихватил еще плюшку, и теперь жую ее.
- Еще до выхода на публичное предложение, и он тыщу лет был ПМ.
Сплошные аббревиатуры тут у них! Но эту, кажется, я понял.
- Постой, - я соображаю. - В Гугле есть премьер-министр?
- Ха, нет, - улыбается она. - Проектный менеджер. Это совет. Раньше состоял из двух человек, потом из четырех, сейчас больше. Шестьдесят четыре. ПМ управляет компанией. Он одобряет новые проекты, приглашает работников, распределяет ресурсы.
- То есть это все генеральные директора.
- Нет, в том-то и дело. Это лотерея. Тебе выпадает жребий, и ты двенадцать месяцев работаешь ПМ. Любого могут выбрать. Раджа, Финна, меня. Перца.
- Перца?
- Это повар.
Ого - это уже эгалитарность сверх всякой демократии. Я понимаю:
- Это как присяжные.
- Не избирают тех, кто еще не проработал здесь года, - поясняет Кэт. - И ты можешь выйти из ПМ, если занимаешься чем-нибудь супер-супер-важным. Но обычно люди относятся добросовестно, без дураков.
Я любопытствую, призывали ли в ПМ Кэт Потенте.
Она качает головой.
- Нет пока. Но я бы с радостью. Понимаешь, шансы не очень. Здесь работает тридцать тысяч человек, а в ПМ входит шестьдесят четыре. Вот и считай. Но он постоянно расширяется. Ходят слухи, его опять могут увеличить.
Теперь я спрашиваю, что было бы, если бы таким манером мы управляли всей страной.
- Вот именно об этом мечтает Радж! - смеется Кэт. - Ну, конечно, после того, как соберет все СЗ и ТЗ.
Кэт качает головой: она относится к этому парню с долей иронии.
- У него есть готовый план, как провести поправку к конституции. Если кто-то и мог бы это провернуть… - Поджимает губы. - Вообще-то, это вряд ли будет Радж.
Кэт смеется, и я вместе с ней. Да, Радж немного чересчур серьезен для американских обывателей.
И я спрашиваю:
- Ну а кто мог бы?
- Может, я, - отвечает Кэт, выпячивая грудь.
Может, ты.
Мы идем мимо ее владений: визуализации данных. Служба примостилась на пригорке: несколько сборных модулей расставлены вокруг небольшого амфитеатра, где каменные ступени ведут вниз, к стене из гигантских экранов. Мы заглядываем сверху. На ступенях двое инженеров с ноутами на коленках смотрят, как на экране пляшет гроздь пузырей, соединенных между собой волнистыми линиями. Раз в несколько секунд пляска замирает, а волнистые связи распрямляются, словно волоски на коже, вставшие дыбом. Потом экран заливает сплошным красным. Женщина-инженер ругается себе под нос и склоняется над клавиатурой.
Кэт пожимает плечами.
- Работа идет.
- А что это у них?
- Не знаю. Может, что-то внутреннее. Наша работа, по большей части, для внутреннего использования.
Кэт вздыхает.
- Гугл такой огромный, он сам себе потребитель. Я делаю в основном визуализации, которыми пользуются другие инженеры, или рекламщики, или ПМ… - Она умолкает. - Сказать по правде, я бы хотела сделать что-такое, чтобы это увидели все!
Она смеется, как будто, высказав это вслух, сбросила какой-то груз.
Мы идем сквозь аллею высоких кипарисов на краю городка - они отбрасывают на дорожку занятную золотистую тень - и подходим к низкому кирпичному строению без всяких табличек, кроме рукописного листка, прилепленного к затемненному стеклу двери:
КНИЖНЫЙ СКАНЕР
Внутри помещение похоже на полевой госпиталь. Темно и душновато. Яркий прожектор освещает операционный стол, обставленный по краям многосуставчатыми металлическими руками. Воздух обжигает, как хлорка. Вокруг стола лежат книги: стопки и стопки книг, громоздящиеся на металлических тележках. Большие и малые; бестселлеры и старье, с виду хорошо вписавшееся бы к Пенумбре. Я примечаю Дэшила Хэммета.
Книжным сканером управляет высокий гугловец по имени Джед. У него идеально треугольный нос над кудрявой русой бородой. Чисто греческий философ. Может, так кажется, потому что на нем сандалии.
- Привет, милости просим, - говорит он, улыбаясь, пожимая руку Кэт, потом мне. - Приятно видеть у нас человека из визуализации. А вы…?
Он смотрит на меня, подняв брови.
- Не гугловец, - признаюсь я. - Я работаю в старом книжном магазине.
- О, круто, - говорит Джед.
Потом мрачнеет.
- Ну, то есть, конечно, простите.
- Простить за что?
- Ну. Вытесняем ваших ребят с рынка.
Он произносит это самым обыденным тоном.
- Погодите, кого?
- Книжные… магазины.
Ну да. Я-то себя к книжному бизнесу не отношу: заведение Пенумбры представляется мне чем-то совершенно иным. Однако…
Я ведь продаю книги. Я запустил в Гугле рекламную кампанию, спланированную для привлечения покупателей. В общем, я влип: я книготорговец.
Джед продолжает:
- В смысле, когда мы все отсканируем, и дешевые читалки будут у всех… книжные магазины никому не будут нужны, так ведь?
- Это такая у него бизнес-модель? - спрашиваю я, кивая на сканер. - Торговля электронными книгами?
- Да у нас, по сути, нет никакой бизнес-модели.
Джед пожимает плечами.
- Она нам не нужна. Реклама приносит столько денег, что вроде как обеспечивает все.
Он оборачивается к Кэт.
- Правильно говорю? Даже если мы сделаем, типа, пять… миллионов… долларов? (Он не уверен, воспринимается ли это как пропасть бабла. Сообщаю: воспринимается.)
- Так вот, никто и не заметит. Там…
Он машет длинной рукой куда-то в сторону центра городка.
- …столько заколачивают, ну, за двадцать минут.
Это суперубийственное знание. Если бы я заработал книготорговлей пять миллионов, я бы велел носить меня в паланкине, сделанном из первых изданий "Хроники поющих драконов".
- Ну да, примерно так, - Кэт кивает. - Но это ведь хорошо. Это дает нам свободу. Мы можем строить планы. Вкладываться в штуки типа этой.
Она подходит ближе к освещенному столу с длинными железными руками. Глаза у нее расширяются и блестят на свету.
- Только глянь.
- Ну все равно, простите, - тихо бросает мне Джед.
- Да мы не пропадем, - отвечаю я. - Людям пока еще нравится книжный запах. Ну а потом, Джедов сканнер - не единственный в мире проект с щедрым финансированием. У Пенумбры тоже есть свой покровитель.
Я вытягиваю журнал из котомки и подаю Джеду.
- Вот пациент.
Джед подносит его у свету прожектора.
- Прекрасная книга, - говорит он.
Ощупывает длинными пальцами тиснение на обложке.
- А что это?
- Просто личный дневник.
Помолчав, добавляю:
- Очень личный.
Джед осторожно раскрывает журнал и закрепляет переднюю и заднюю обложки в металлической раме, согнутой под прямым углом. Здесь не ломают корешков. Потом он кладет раму на стол и закрепляет четырьмя замочками. Наконец для проверки встряхивает конструкцию: пассажир надежно закреплен в кресле. Мой журнал пристегнут, будто летчик-истребитель или манекен для краш-теста.
Джед отводит нас от сканера.
- За черту не заступайте, - говорит он, указывая на желтую линию, проведенную по полу. - Стрелы острые.
Его длинные пальцы щелкают по клавишам позади сплошной стены плоских мониторов. Раздается низкий, отдающийся в кишках гул, потом звонко дребезжит предупреждающий сигнал, а потом книжный сканер бросается на добычу. Прожектор пульсирует, превращая все, происходящее в комнате, в замедленное кино. Снимок за снимком, паучьи манипуляторы сканнера тянутся, хватают углы страницы, перелистывают ее. Зрелище завораживает. Я никогда не видел механизма одновременно такого быстрого и деликатного. Манипуляторы гладят страницы, ласкают их, расправляют. Эта штука любит книги.
При каждой вспышке света две громадные камеры, установленные над столом, чуть поворачиваются и синхронно фотографируют разворот. Я подкрадываюсь поближе к Джеду, и мне видно стопки страниц журнала, растущие на мониторах. Две камеры - как два глаза, и потому снимки трехмерные, и я наблюдаю, как Джедов компьютер легко вынимает слова из тускло-серых страниц. Похоже на экзорцизм.
Я отступаю обратно к Кэт. Ее носки на желтой линии, и она наклоняется вперед, к сканеру. Я боюсь, как бы ей не прилетело в глаз.
- Обалдеть, - шепчет она.
Есть от чего. Меня на секунду пронизывает жалость к моей книжке: все ее секреты за несколько минут высосет этот вихрь света и металла. Когда-то книги были довольно сложной технологией. Но не теперь.
Загадка основателя
Вечер того же дня, около восьми, и мы с Кэт в ее космической спаленке, за ее космическим пультом-столом. Она сидит у меня на коленях, склонившись к своему макбуку. Объясняет оптическое распознавание символов, процесс, когда компьютер превращает завитки чернил и графитные черточки в буквы и цифры, которые может понять, например, K и Э, и T.
- Непростая задачка, - говорит Кэт. - Книга большая.
К тому же у моих предшественников почерк был почти такой же ужасный, как у меня. Но Кэт что-то придумала.
- Моей машине понадобится целая ночь, чтобы распознать все эти страницы, - говорит она. - Но нам же невтерпеж, правда?
На скорости в десять варп она вбивает какие-то длинные команды, которых я не понимаю. Да уж, нам, конечно, невтерпеж.
- Так что скормим наш файл сотням машин одновременно. Мы запустим Хадуп .
- Хадуп.
- Все им пользуются: Гугл, Фейсбук, НАСА. Это программа - она разбивает большую работу на кучу мелких крупиц и раздает их одновременно куче разных компьютеров.
Хадуп! Мне нравится это слово. Кэт Потенте, у нас с тобой будет сын, и мы назовем его Хадупом, и он станет великим воином, королем!
Кэт наклоняется к столу, упирается в столешницу ладонями.
- Люблю это дело.
Ее взгляд не отрывается от экрана, где расцветает диаграмма: скелет цветочка с мерцающей сердцевиной и десятками, нет, сотнями лепестков. Он растет на глазах, превращаясь из ромашки в одуванчик, а потом в гигантский подсолнух.
- Тысяча компьютеров прямо сейчас делает то, что нам нужно. Мой разум не только тут, - говорит Кэт, постукивая себя по лбу. - Он там. Потрясающее ощущение.
Она усаживается поудобнее. Внезапно я отчетливо ощущаю запах: ее волосы, еще пахнущие шампунем, прямо у моего лица. Ее мочки ушей, розовые и круглые. Ее крепкая благодаря гугловскому скалодрому спина. Я веду большими пальцами по ее лопаткам, натыкаясь на лямки лифчика. Она опять ерзает, откидывается. Я задираю на ней футболку, и смявшиеся буквы отражаются в экране ноута: Шмяк!
Чуть позже ее ноут глухо булькает. Кэт выскальзывает из моих рук, соскакивает с кровати и карабкается на стул. Балансируя на носках и сгорбившись перед экраном, она похожа на горгулью. Прекрасную горгулью в виде голой девчонки.
- Получилось, - объявляет она.
Оборачивается ко мне, раскрасневшаяся, волосы темные, растрепанные. Усмехается. - Получилось!
Глубоко за полночь, и я снова в магазине. Настоящий журнал благополучно водворен на место. Фальшивый - у меня в сумке. Все прошло в точном соответствии с планом. Я бодр, в хорошем настроении, и готов визуализировать. Я загружаю из Большого Ящика сканированные страницы: через "попонет" они пролетают меньше, чем за минуту. Все маленькие истории, кем-либо вписанные в этот дневник, текут в мой ноут, безупречно распознанные.
Теперь, компьютер, пора тебе взяться за работу.
Такого рода штуки никогда не выходят без огрехов с первого раза. Я заливаю в визуализацию текстовый файл, и картинка выходит такая, будто моим прототипом занялся Джексон Поллок. Кляксы данных разбрызганы повсюду, пятна розового, зеленого и желтого, резких, аркадных тонов.
Первым делом я меняю палитру. Пастельные цвета, пожалуйста. Дальше: у меня тут слишком много данных. А нужно увидеть только лишь кто какие книги брал. Распознавание Кэт было настолько продвинутым, что отдельно пометило в тексте имена, названия и время, и моя модель знает, как эти данные встроить, так что я привязываю их к картинке и вижу уже что-то знакомое: рой разноцветных огоньков, прыгающих по стеллажам, каждый цвет - кто-то из клиентов. Только это уже клиенты, приходившие много лет назад.
На первый взгляд, ничего особенного - разноцветная куча мала, ползающая по Дальним полкам. Но вот, по какому-то наитию, я соединяю точки, так что это теперь не рой, а карта созвездий. Каждый клиент оставляет след, пьяный зигзаг по стеллажам. Самая короткая траектория, красная охра, образует небольшой "зет", всего четыре ввода данных. Самая длинная, болотно-зеленая, огибает всю длину стеллажей длинным зазубренным овалом.
В общем, и так ничего особенного. Я даю трехмерному магазину толчок, и он закручивается вокруг заданных осей. Я подымаюсь размять ноги. По другую сторону стойки я беру в руки томик Дэшила Хэммета, никем не тронутый с того самого времени, как я его заметил в свой первый день в магазине. Это грустно. Ну в самом деле: липнут к полкам со всякой шелухой, а "Мальтийский сокол" тем временем зарастает пылью? Грустно до невозможности. Глупо. Пора искать другую работу. В этой богадельне свихнуться недолго.
Вернувшись к стойке, я вижу, что магазин по-прежнему кружится, вихрясь каруселью… но что-то непонятное творится с ним.
На каждом обороте болотная траектория попадает в фокус. Она на миг образует рисунок, и… не может быть. Я шлепаю по трекпаду, останавливаю вращение и прокручиваю обратно. Болотная траектория образует четкий рисунок. И в него вписываются остальные созвездия. Настолько законченных, как болотное, больше нет, но все повторяют изгиб подбородка, скос века. Модель поворачивается ко мне прямо, как если бы я заглядывал от входной двери - почти оттуда, где я сейчас сижу, и комбинация точек оживает. Они изображают лицо. Лицо Пенумбры.
Звякает колокольчик, и Пенумбра входит, сопровождаемый длинным клочком тумана. Я молчу, не понимая, как начать. Передо мной сразу два Пенумбры: один - немо уставившийся на меня проволочный контур на экране ноута, второй - старик на пороге, как раз складывающий губы в улыбку.
- Утро доброе, мальчик мой, - говорит он приветливо. - Произошло за ночь что-нибудь, достойное упоминания?
Какое-то мгновение мне всерьез кажется, что нужно опустить крышку ноута и никогда не заговаривать об этом. Но нет: мне нестерпимо любопытно. Я не могу просто сидеть за стойкой, пока вокруг меня плетется паутина странностей. (Я понимаю, так можно много какие работы описать, но тут у нас, вероятно, особый тип странности, в духе Кроули.)
- Что у вас там? - спрашивает Пенумбра. - Начали работать над сайтом?
Я поворачиваю ноут, показывая ему экран.
- Не совсем.
С полуулыбкой он сдвигает очки на переносицу и склоняется к экрану. У него вытягивается лицо, и он негромко произносит:
- Основатель.
Потом оборачивается ко мне.
- Вы решили загадку.
Он шлепает себя по лбу, и его лицо расплывается в недоуменной улыбке.