- Внезапный поворот, да, старлей? - не растерялся Турецкий. - Можете заковать меня в кандалы и бросить обратно в каталажку - нары еще не остыли. И все-таки на вашем месте я не стал бы торопиться это делать. Несложно догадаться, что прибыл я сюда не для того, чтобы уничтожать свидетелей по делу об убийстве двух и более лиц, а дабы успешно его расследовать. Разумеется, если вы хотите побыстрее реализовать свою неприязнь ко мне, то должны меня немедленно арестовать…
- Может, хватит болтать? - процедил Извеков. - Дождетесь же, арестую.
- Постойте, Александр Борисович, - начала соображать Эльвира. - Убийство связано со звонком, который совершил Лыбин шестого мая, выйдя из прокуратуры?
- С каким еще звонком? - Извеков свел густые брови и переместил неприязненный взгляд на Эльвиру.
- Лыбин, сдав смену шестого мая, кому-то звонил, - неохотно объяснил Турецкий. - Номер закрыт, абонента вычислить не удалось. Не знаю, связано ли убийство со звонком, но то, что мой визит сюда был с ним связан - это определенно. Кстати, если уж на то пошло, в квартиру я не входил, разговор происходил на лестничной площадке при закрытых дверях. Что плавно подводит нас к выводу, что в тот момент у Лыбина кто-то был.
- Или он кого-то ждал, - добавила Эльвира.
- Нет, - возразил Турецкий. - Могу определенно сказать, что в квартире кто-то был. И этот кто-то терпеливо ждал, пока закончится наш разговор на лестничной клетке.
Скрывать от органов обстоятельства визита было, по меньшей мере, глупо. Он все рассказал. И о том, как заподозрил неладное, и о том, как битый час сидел в машине, надеясь прояснить ситуацию.
- Вам нужно было еще раз подняться к Лыбину, - глубокомысленно изрек Татарцев. - И мы бы обо всем узнали гораздо раньше.
- Не думаю, что убийца открыл бы мне дверь. Да и не было предчувствия, что Лыбина убьют. Старлей, вы так меня рассматриваете, словно я музейный экспонат. Позвоните в Генеральную прокуратуру, спросите, сколько убийств совершил следователь Турецкий, они вам все про меня расскажут.
Извеков, скрипнув зубами, вышел из кухни. Потом возник вновь, поманил пальцем Татарцева. Тот вздохнул и начал пробираться к выходу.
- На его месте я бы сбрил бороду, - пробормотал Турецкий. - Вы не знаете, Эльвира, что он хочет сказать своей бородой?
- Да пусть носит, - отмахнулась Эльвира. - Я тоже всегда считала, что борода уродует мужчину. Но когда увидела однажды Олежку без бороды… Мне очень жаль, Александр Борисович, но вам придется проехать с нами и дать письменные показания. Иначе Извеков со света сживет.
- Эльвира, сжальтесь, - взмолился Турецкий. - Это пустая формальность, вы все прекрасно понимаете. Нужно делом заниматься, а не бумажки писать. Допросить фигурантов, возможно, кто-то из них еще не успел отточить свое вечернее алиби. А в свободное время я обязательно приеду в управление и напишу сочинение на тему, как я провел убийственный вечер.
- Ну, не знаю, - смутилась Эльвира. - Ведь должен существовать какой-то порядок.
- Порядок должен быть такой, чтобы людей не убивали, - отрезал Турецкий. - А на остальные порядки лично мне глубоко и с прибором… Вы всегда можете со мной связаться, Эльвира. Опросите соседей, поговорите с людьми, живущими в соседних домах. Возможно, кто-то видел постороннего. Здесь столько работы, что вам хватит до ночи. А вы про какие-то бумажки…
Он решительно направился из кухни, невольно покосившись на неподвижного "виновника банкета". Сколько же глупых людей в мире! Расскажи он вчера все Турецкому - глядишь, остался бы жив. У окна, задернутого ситцевыми шторками, Извеков что-то тихо внушал Татарцеву. Двое криминалистов мазали кисточками мебельные ручки. Турецкий на цыпочках миновал проем, разделяющий кухню и прихожую, вышел в подъезд.
Людей на улице поубавилось. Уехала милицейская машина. Убыли гаишники, резонно рассудив, что лучше не связываться с дознавателем из Москвы (пусть и не состоящим на государственной службе).
- Где помощник прокурора Лопатников? - спросил Турецкий у сержанта, продолжающего осуществлять "пропускной режим" в подъезд.
- Уехал, - пожал плечами сержант. - Чего ему тут делать?
Действительно. Помимо мертвых, в этом мире существуют и живые. Он зашагал к машине, вытаскивая телефон.
- Виктор Петрович, вы уже в курсе нашей новой неприятности? Не уходите никуда из прокуратуры, хорошо? Убедительная просьба: соберите всю компанию - желательно в вашем кабинете. Очень уж хочется с ними пообщаться…
Он смотрел на этих людей, собравшихся вместе, и чувствовал, как в горле образуется желчь. Все произошедшее иначе как пощечиной расценить было невозможно. Он кожей чувствовал, что в последнем убийстве виноват один иЗ присутствующих. И вчера он находился практически рядом, через стенку, что мешало отпихнуть Лыбина и войти в квартиру?
- Итак, господа, что мы имеем? - процедил он.
- Правосудие бессильно, - пошутил Лопатников и стыдливо замолчал, кашлянув в кулак.
- Послушайте, Александр Борисович, - подал голос прокурор Сыроватое, - мы все потрясены случившимся, Лыбин был ответственным и исполнительным работником, но… что вам дает основания считать, что убийство связано с предыдущими?
- Имеется особое мнение, Виктор Петрович? - холодно осведомился Турецкий.
- Нет, но… - прокурор замялся.
- Я имею все основания считать, что гражданина Лыбина убил тот же человек, что лишил жизни гражданина Регерта. У одного из вас имеется сотовый телефон, звонки на который невозможно отследить. Формально в этом нет ничего криминального, никому из нас не хочется перманентно находиться пусть под условным, но колпаком. Обзавестись таким номером непросто, не каждый может это сделать, но один из вас это, безусловно, сделал. Или ему помогли. Причин для этого масса, останавливаться на них я просто не хочу.
- Чушь, - пожала плечами следователь Ситникова. - Лично у меня обыкновенный телефон. У нас у всех обыкновенные телефоны.
- А он и не обязан быть похожим на золотой слиток, - хихикнул Лопатников. - Детектив имеет в виду особый федеральный номер.
- Почему вы решили, что у кого-то из нас должен быть такой номер? - нахмурилась следователь Шеховцова.
- Хорошо, я скажу. Следствием установлено, что о визите в прокуратуру господина Регерта Лыбин знал. Выходя из здания, он произвел звонок - то есть поставил кого-то в известность. Какими мотивами он при этом руководствовался, мы не знаем. Вернее, пока не знаем. Но узнаем обязательно.
- Господи, да проверьте наши телефоны, - поморщилась Шеховцова. - Бред какой-то…
- А сейчас, я слышал, в один телефон можно помещать сразу два номера, - подал голос охранник Недоволин. - Скажем, с коллегами по работе общаешься с одной СИМки, с женой или любовницей - с другой. При этом не меняешь их местами, просто нажимаешь соответствующую клавишу…
Все немедленно повернули головы и с интересом на него уставились. Недоволин покраснел.
- Ну, у меня-то такого нет…
- А с какой стати мы позволим вам копаться в наших телефонах? - забеспокоилась Оксана Галь-ская. - У меня, может, в этом гигабайте вся моя жизнь, почему я должна выставлять ее на обозрение?
Лопатников тихо засмеялся - ему понравились слова Оксаны.
- Действительно. - Он дерзко глянул на Турецкого. - Мы не против, Александр Борисович, если посторонние будут копаться в наших вещах, но для этого, извините, нужна санкция прокурора.
- Сделаем, - улыбнулась Шеховцова. - Виктор Петрович, вы не против выдать санкцию на обыск самого себя?
- Какой же бред, Господи… - Сыроватов схватился за голову, провалился в прострацию. - Какой позор за два года до пенсии…
- Мы не будем никого обыскивать, - тихо сказал Турецкий. - Преступник не дурак, и о том, что мне известно про звонок Лыбина, ему известно от самого Лыбина. Двойной СИМкой он не пользуется - потому что опять же не дурак. Телефон он временно припрятал, не забыв предварительно его выключить. А сейчас мы с вами оценим, удалось ли нашему преступнику обзавестись приличным алиби. С кого начнем, господа?
Кажется, эти люди начинали осознавать серьезность положения. Подобрался Лопатников, улыбка оставалась только маской, он настороженно посматривал по сторонам. Оксана Гэльская как-то ненароком отодвинулась от Шеховцовой, а та, в свою очередь, сместилась поближе к двери - якобы солнце в глаза светит. У следователя Ситниковой дрожали руки, совершая неуклюжие движения, - от греха подальше она их спрятала, чтобы не давать следствию дополнительного повода. Охранник Недоволин выглядел хмурым, не выспавшимся, каждую минуту поглядывал на часы, хотя вряд ли в голове откладывалось, что они показывают. Прокурор выбрался из своего кресла, подошел к окну, оперся о подоконник, став объектом всеобщего внимания - отчего он еще больше разнервничался и стал носиться по кабинету.
- Вам не кажется это несколько неэтичным? - замялась Шеховцова. - Получается, мы обязаны раскрывать вам подробности своей личной жизни…
"У вас такая разнообразная личная жизнь?" - уже срывалось с языка, но Турецкий придержал фразу.
- Неэтичным, Анна Артуровна, будет отвезти вашу компанию в милицию, собрать весь районный отдел дознания и допросить вас при полном стечении народа. Причем сделать это пристрастно и не отпускать до тех пор, пока не подтвердится алиби каждого невиновного. Я пока не собираюсь этого делать. Я хочу всего лишь поговорить. Хорошо, я пойду вам навстречу - беседы будут протекать в закрытой обстановке. Вроде экзамена в институте - преподаватель беседует со студентом, а остальные терпеливо ждут в коридоре.
- Не могу поверить… - прокурор замедлил свой стремительный бег по кабинету, остановился, обвел компанию тоскливым взором. - Неужели, коллеги, эти безобразия учиняет один из вас?
Ответом на глас вопиющего было пронзительное молчание. Шеховцова сжала губы, развернула плечи - как будто ей на грудь уже вешали табличку "Она убивала ни в чем не повинных россиян". Недоволин, сидящий особняком, усердно прятал глаза. Следователь Ситникова изумленно смотрела на прокурора - взором ясным, прозревающим. Лопатников скептически гримасничал. Съежилась Оксана, глядела волчонком, словно искала защиты… Собственно, с прокурора и начали. В течение последующих сорока минут Турецкий внимательно выслушивал показания прокурорских работников. Внешне он выглядел каменным, но в душе нарастала растерянность. Происходило что-то странное, мистическое. На то время, когда произошло убийство, ни у одного из фигурантов не было алиби! Прокурор проживает практически в центре - за памятником каменным "мутантам". В седьмом часу он пришел с работы домой, супруга накормила главу семьи ужином, минут двадцать он посмотрел телевизор, потом собрался с духом и отправился в гараж, расположенный на задворках. У прокурора в личной собственности машина "Волга" 93-го года, но, в связи с букетом неисправностей, он давно на ней не ездит. Несколько недель он собирается составить полный реестр требующих замены деталей и разобраться, в конце концов, что ему делать - отдать машину в ремонт или выбросить и начать копить на новую. В гараже он и провозился практически до половины десятого. Да, по гаражному кооперативу сновали какие-то люди, но к нему никто не подходил, не здоровался. Вряд ли кто-то сможет подтвердить его алиби. Впрочем, несколько раз на сотовый звонила жена, интересовалась, долго ли он еще собирается пропадать у своей любимой…
Помощник прокурора Лопатников обитает в "хрущевском" пятиэтажном доме - за церковью Христа Спасителя, и так уж распорядилась судьба, что прошлым вечером он в полном одиночестве просидел дома. Купил пивка, включил Интернет… Его трудно назвать затворником, он любит ходить в гости, общаться с людьми (особенно с симпатичными людьми другого пола), но - вот ведь незадача! - именно вчера никуда не ходил. Разумеется, если бы он знал, что таинственный убийца прикончит Л ыбина, он бы обзавелся десятком свидетелей, готовых подтвердить его алиби!
Охранник Недоволин тоже проводил свободное время в гараже. Оставил супругу на попечение любимой черепахи Тортиллы, взял термос с кофе и пошел. В котором часу? Да бес его знает, в котором часу. Но домой он пришел не позднее десяти, потому что нужно было выспаться, ведь с утра заступать на смену. Гараж у него, в отличие от прокурорского, маленький - то есть совсем маленький, стандартная машина туда не помещается, даже если ее хорошенько умять. Раньше в гараже стоял "Запорожец", но несколько лет назад он отвез его на свалку в Барышево, купил подержанный мотоцикл - чисто по приколу, за грибами ездить. Техника не новая, требует кропотливого обслуживания и ремонта, знакомые смеются - дескать, после покупки мотоцикла обнаружил новую форму приветствия: ты еще жив?
- Опасный вид транспорта, Игорь Васильевич, - заметил Турецкий. - Вы бы поаккуратнее на нем ездили, а то ведь действительно, неровен час…
Охранник посмотрел на него угрюмо и пошел звать следующего. Список загадок и неопределенностей пополнялся. Следователь Шеховцова проживает в частном доме на улице Долинской. Это не самый лучший дом в райцентре, да и расположен он практически в овраге, но все необходимое для жизни есть: банька, летняя кухня, огород в четыре сотки, который в прошлый выходной она почти полностью засадила картошкой. Лично она картошку почти не ест, но это любимое блюдо мужа Ивана, а его пожелания в доме Шеховцовых закон. В последнее время муж чувствует себя неважно, много спит, сильно устает, по дому почти ничего не делает, кроме обязательного просмотра телевизионных передач…
- Простите за вопрос, Анна Артуровна. Он у вас самостоятельно совсем не ходит?
- Он пользуется инвалидной коляской, - кивнула женщина. - Травма позвоночника, несовместимая с активной физической деятельностью. Но мы с ним тренируемся каждый день, учимся ходить, невзирая на его лень. В принципе, он может встать с коляски, добраться до туалета, который оборудован в доме, до кухни. Но на улицу выходит редко, ждет, пока я приду, подставлю плечо. Мы специально отказались от помощи посторонних людей - он должен больше двигаться. Если что, я всегда на связи, машина на ходу. Он не жалуется, справляется сам, терпеливо ждет, пока я приду. Недавно сам приготовил ужин - что было равносильно маленькому подвигу…
Но, как уже было сказано, в последнее время Иван неважно себя чувствует. Врач говорит, что ничего страшного, сезонные колебания, организм перестраивается на летний режим. Весь вечер он был вялым, почти не ел, уснул в восьмом часу вечера. Шеховцова навела порядок в бане, прибрала на кухне, села к компьютеру - нужно было доделать кое-что по работе. Когда спохватилась, было уже десять часов вечера. Выключила компьютер, разбудила мужа, помогла ему добраться с дивана до кровати…
Оксана Гэльская ушла с работы сразу после шефа. Закрыла кабинет, побежала домой. Ей не нужно пользоваться транспортом: она проживает непосредственно на улице Щукина, хотя и в другом ее конце, где имеется нечто схожее с цивилизацией. Договорилась с подругой сходить в кино в клуб имени Щорса - единственное место в городе, где еще крутят фильмы. Быстренько поругалась с матерью, поела, приняла душ, в половине восьмого ушла из дома.
- И не боитесь вы ходить одна, - удивился Турецкий. - Повсюду хулиганы.
- А вы их видели? - удивилась Оксана.
- А может, ваша подруга не столько подруга, сколько… друг?
- Ее зовут Наташа, - вздохнула Оксана. - Самая настоящая школьная подруга. А что такого? У нас тихий город, маньяки не орудуют, а у меня всегда при себе газовый баллончик и документ, удостоверяющий, что я работаю в прокуратуре. Мы точно договорились, но она не пришла, а позднее я ей перезвонила - оказалось, у Натальи отец заболел, вызвали "скорую", она в суете забыла про меня…
- И вы пошли на сеанс одна, - кивнул Турецкий. - Ну что ж, допустим. Что показывали, какие впечатления, сохранился ли билет?
- Никуда я не пошла. Во-первых, мы договорились, абсолютно не зная, что там идет. Шел российский боевик "Непобедимый", а я их на дух не переношу. Во-вторых, кино не новое, в-третьих, идти одной - абсолютно неприлично и смешно, - Оксана нервно засмеялась. - Помаялась по центру, прогулялась по Большой Муромской, посидела на набережной… У меня весь день было скверное настроение. Поругалась с матерью, да еще утром вы его испортили - уж не обижайтесь. Сидела и думала - неужели это действительно кто-то из наших…
- Придумали что-нибудь?
- Нет, - она решительно помотала головой. - Но это точно не я, можете не сомневаться. Примерно в девять сорок я пришла домой, снова поругалась с мамой…
- В котором часу вы созвонились со своей подругой?
- Сейчас посмотрим… - Она достала сотовый телефон, защелкала кнопочками. - Вот, пожалуйста. Двадцать часов девять минут.
Следователь Ситникова, ожидая в коридоре, накрасила губки и припудрила носик. Создавалось впечатление, что она не прочь соблазнить Турецкого. Прямо здесь, в кабинете, на прокурорском столе. О, она чудовищно одинока. Дом, в котором она живет, считается чуть ли не элитным во Мжельске, его построили несколько лет назад, в доме есть мусоропровод, подъезд оснащен домофоном. Но так тоскливо одной в четырех стенах… Она пришла домой, повозилась по хозяйству, включила телевизор, музыкальный центр, взяла книжку и целый вечер просидела на диване, совмещая эти три полезных дела: чтение Франсуазы Саган, просмотр мелодраматических сериалов и прослушивание "Хора Турецкого". "Это не ваши, случайно, родственники?" - "Это не случайно, Евгения Владимировна, это принципиально не мои родственники". Подтвердить ее слова, к сожалению, некому. Никто не звонил, не приходил. В половине одиннадцатого Евгения Владимировна отправилась спать и проспала, пусть и в одиночестве, но с чистой совестью до семи утра, когда пришло время собираться на работу. Да, она настаивает - ее совесть чиста, она никого не убивала.
- Сегодня пятница, Александр Борисович, - склонив головку, кокетливо напомнила Ситникова. - Последний рабочий день на этой неделе. Чем вы собираетесь заняться в выходные?
- Расследовать убийства, - мрачно отозвался Турецкий и отправил женщину выполнять свои прямые обязанности.
Раздражение нарастало. Он должен был сменить обстановку. Спустившись на первый этаж, он позвонил Эльвире, выслушал подробный отчет о напрасно проделанной работе: допрошены все жители дома - кого удалось найти, а также жители близлежащих домов. Посторонних в роковой вечер замечено не было - что и следовало ожидать. Ни в подъезде, ни на улице. С кем общался по жизни охранник Лыбин, определенно сказать невозможно. Человек он был некоммуникабельный, малообщительный, мрачноватый, к тому же работал в милиции. Он сторонился людей, люди сторонились его. Выслушав отчет, Турецкий внес новые инструкции. Хорошо бы, не поднимая шума, со всей присущей милиции корректностью, проверить, чем занимались вчера вечером фигуранты из прокуратуры. Возможно, кого-то из них видели не в том месте, как они уверяют.
- Неужели ни у кого из этой веселой шестерки нет алиби? - поразилась Эльвира.
- Даже задрипанного, - мрачно поведал Турецкий. - Не могу избавиться от мысли, что мы имеем дело с призраком.
- Послушайте, Александр Борисович, - высунулся из "сторожевой" будки Недоволин. - Это что же получается? Людей в отделе вневедомственной охраны катастрофически не хватает, выделить еще одного сотрудника на прокуратуру руководство не сможет. Лыбин должен был заступить завтра с утра…