- О каких правах ты говоришь? Генеральный давит, как бульдозер. Следственная группа расписалась в бессилии. Посылать вторую группу? А где нам взять столько Шерлоков Холмсов? У нас сплошные доктора ватсоны. Положение осложняется тем, что вдова Бекасова, Анастасия, и супруга нашего генерального являются по жизни подругами. Анастасия поплакалась жене генерального, та воздействовала на мужа. Итог понятен - с потолка поступил грозный приказ: расследованием должен заняться лучший сыщик Москвы, и неважно, состоит ли он на государственной службе или является частником. Испортить жизнь можно любому. Равно как улучшить. Прости, Саня, я вспомнил о тебе. А теперь можешь возмущаться.
- Вот спасибо огромное, Константин Дмитриевич, - Турецкий не поленился, выбрался из кресла, отвесил поклон до земли. - За доверие, за то, что не даете заскучать. Как бы мы жили, если бы в лучшие моменты жизни вы не вспоминали о нас?
- Поезжай. Лучше не затягивай, сделай это прямо сегодня. Посмотришь, чего там наработала следственная группа, дашь ей пинка.
- Да кто же мне позволит! Я никто, ты забыл? Меня и в прокуратуру не пустят - не то, что позволят прикоснуться к святая святых - уголовному делу, не говоря уж о том, чтобы дать кому-нибудь пинка! Или у тебя в рукаве припасено рекомендательное письмо капитану королевских мушкетеров? Так с этим письмом только в туалет сходить…
Меркулов терпеливо ждал, пока закончится буря. По мере ее затухания выкурил еще одну сигарету.
- Ты закончил? Теперь слушай. О твоем прибытии прокурора Сыроватова известят уже сегодня. Ему не нужно скомпрометированное учреждение, руководимое им же. Тебе окажут все возможное содействие. Соответствующие инструкции получит и милицейское руководство. Если будут инциденты - смело ссылайся на генерального. Не поможет - воспользуйся парой телефонных номеров, которые ты знаешь. Если убийца сам прокурор - не смущайся. Поступай так, как велит закон. Хотя не думаю, что этот запуганный человечек способен кого-то убить. Теперь о приятном. Голованов не зря выглядел таким мрачным и потрясенным. Я поговорил с ним. До отъезда получишь командировочные в размере оклада, зарплату за текущий месяц, а также моральную компенсацию - в размере двух минимальных месячных зарплат. Надеюсь, это утешит тебя?
- С трудом, - проворчал Турецкий. - Это не повод пуститься в пляс. И нисколько не меняет дело! Признайся честно, Костя, - он опустил очки на нос и уставился на Меркулова иронично-прожигающим взглядом, - почему ты решил подставить именно меня?
- Стыдно признаться, - пожал плечами Меркулов, - но ты лучший. И почему я об этом вынужден говорить?
Он остановил машину в двух кварталах от агентства "Глория", вблизи оживленного перекрестка, прогулялся до киоска за минеральной водой. Задумчиво прошелся взглядом (будто пальцем по батарее) по привлекательной шеренге пивных бутылок, мысленно прочел народную пословицу "Любишь кататься, не вздумай похмеляться", поборол искушение, вернулся в машину. Сидел, откинув голову, врачуя расшатанную нервную систему, смотрел из-под прикрытых век, как проносятся по лужам грязные машины, окатывая ни в чем не повинных граждан. От заднего крыльца ресторана "Харакири" отъезжали легковушки, спеша доставить заказы голодным москвичам (интересно, основатели этой пищевой сети знали какое-нибудь другое японское слово?). Из школы для одаренных детей за высокой решетчатой оградой вывалила на перемену толпа учащихся. Глубокая тайна, видать, есть, почему из сотен одаренных мальчишек и девчонок вырастают сотни бездарных мужчин и женщин…
Ирина не звонила, вероятно, обиделась. Хотя, если вдуматься, ничего предосудительного он вчера не совершил. Сидел в каком-то баре до двенадцати ночи, явился домой, распространяя амбре, тихий, никого не оскорблял, не буйствовал, свернулся калачиком на краешке кровати. Кто бы объяснил ему, что такое с ним опять творится? Надоели похожие дни? "Завтрашний день будет таким же, как сегодня. Жизнь проходит, пока мы готовимся жить". Жалко Ирину, за что ей с ним такие мучения?
- Вот уж воистину… - прокряхтел Турецкий, вытаскивая из глубин плаща телефон. - Мужчина создан для женщины, чтобы ей жизнь медом не казалась.
Ирина отозвалась. Голосок ее звучал достаточно ровно, нейтрально - и не друг, и не враг…
- Ну, здравствуй, герой моего кошмара, - однако нет, насмешливые нотки в ее голосе все же звучали.
- Ты можешь говорить?
- Могу, - подтвердила Ирина. - Могу даже слушать. Ты хочешь что-то сказать?
- Хотел, - вздохнул Турецкий, - да вот теперь даже не знаю… Ты как?
- Сан-суси.
- Знакомое слово.
- Без забот. Сейчас у меня перерыв. А после перерыва - беседа с очаровательным мальчиком, который придушил своего дедушку. Мне нужно хорошенько отдохнуть, набраться сил. Самое интересное, что мальчик действительно хороший, просто временами в него вселяется бес. Что с нами происходит, Саша?
- Я, кажется, виноват, - пробормотал он. - Только не говори, что между нами снова выросла стена.
- Запомни, - назидательно сказала Ирина, - самые прочные стены строят не из камня и бетона, а из непонимания.
- Я знаю, - вздохнул Турецкий.
- И перестань себя искать в этом мире. Нельзя объять необъятное. Чем больше нужно составляющих для счастья, тем меньше вероятность, что они образуют единое целое. Ты сегодня туго соображаешь?
- Да нет, я не тупой, - улыбнулся Турецкий, - просто у меня индивидуальная скорость восприятия знаний. Прости, но вечером меня не будет. А также не будет меня завтра, а возможно, и послезавтра. Заеду домой, соберу вещи.
- Ну что ж, понимаю, работа есть работа, - неуверенно сказала Ирина. - Нам ли быть в печали? Без расставаний не было бы встреч, правда, Шурик?
- Не разделяю твоего оптимизма. Если испытываешь сомнения в моей порядочности, позвони вечером Меркулову, он подробно распишет, куда меня послал. Он всерьез считает, что это дело государственной важности.
- Подожди, - забеспокоилась Ирина. - Если все так серьезно… я не хотела тебя расстраивать…
- Справлюсь, - самоуверенно заявил Турецкий. - Пару дней подышу свежим воздухом. Ты знаешь, на природе так хорошо.
- Знаю, - подтвердила Ирина. - В голову лезут навязчивые мысли, которые хочется осуществить с первой встречной… Прости, ничего личного, я просто шучу. Не забудь дома поесть, накорми кота - я забыла это сделать, и возьми с собой какие-нибудь теплые вещи.
- Возьму, - засмеялся Турецкий. - Некоторая противоречивость нашего климата видна уже прямо из машины. У меня на антресоли имеется тревожный чемоданчик. Он всегда готов - вдруг завтра в поход?
- Удачи, детектив, - напутствовала на прощание Ирина. - Я знаю, ты справишься. Ты же лучше всех…
Почему он должен куда-то спешить, лезть из кожи, нестись, задрав штаны? Он тоскливо мялся посреди комнаты, в которой давно пора все менять, вспоминал, куда он дел свой тревожный чемоданчик (на антресолях его почему-то не было). Пушистый Тихон полутора лет от роду - серый, пушистый, с белым потешным пятном на носу - увивался вокруг ног, в надежде задирая голову.
- Ну, давай ты еще скажи, что я лучше всех, а то давно мне об этом не говорили… - Он ногой отправил кота под кровать, пошел на кухню. Ссыпал корм в миску - подлетел домашний мерзавец, топая, как лошадь, оттолкнул, жадно зачавкал. Турецкий посмотрел на часы, взялся за уборку. Ведь уборка в доме, что ни говори, тоже один из способов ухаживания за любимой женщиной.
Однако перед смертью не надышишься. Вздохнув, он бросил это неугодное дело (есть жена - эффективное чистящее и моющее средство), начал складывать вещи. Драгоценный чемоданчик обнаружился на лоджии в шкафу - весь покрытый зеленью и с заклинившим замком. Чертыхнувшись, он отправился искать сумку.
- Забыл тебе сказать, - позвонил Меркулов, - ты всегда можешь рассчитывать на безвозмездную помощь нашей славной прокуратуры. Вертолет не обещаю, но если потребуется группа захвата, так и быть, телефонируй.
- Я не понял, ты издеваешься? - возмутился Турецкий. - Какая группа захвата? Пока работники вашей славной прокуратуры доберутся до Мжельска, на Земле наступит новый ледниковый период. Ты бы не портил настроение окончательно?
- Ладно, работай, - добродушно разрешил Меркулов. - По пустякам тревожить не станем. Надеюсь, ты уже проехал Волоколамск?
- Да иди ты… - Турецкий бросил трубку.
Порой возникало непреодолимое ощущение, что город Москва - это сам земной шар. Бесконечные перекрестия, забитые транспортом, развязки, тоннели, дома, дома, бессмысленная суета так называемой цивилизации. По Ленинградскому проспекту тащились с такой скоростью, что быстрее бы проехал инвалид на коляске. Волоколамское шоссе было менее загруженным, а к самому Волоколамску он подъехал в три часа дня. Перекусил бутербродами, поехал дальше. По мере отдаления от Москвы крепла подавленность, желание повернуть обратно становилось идеей-фикс. Не арестуют же его, в конце концов! На окраине Зубатова кончился бензин - первое мистическое событие, с которым он столкнулся в этом странном деле. Он точно помнил, что на днях заправлял полный бак. На заправках, конечно, не доливают, но чтобы с таким молодецким размахом… Машина встала на мосту через худенькую Зузаву. С ревом, едва не сбросив его с моста, промчался дальнобойщик. Отплевавшись, он подошел к перилам, свесился вниз. Берега реки представляли печальное зрелище: понурые худосочные камыши, голые обрывы с пучками недоразвитой зелени. Он махнул рукой, останавливая пожилого аборигена на старом "Москвиче" - выразительно показал на трос и сто рублей денег. Сумма оказалась достаточной, чтобы местный житель согласился дотянуть его до ближайшей АЗС. Забрал трос, побрел цеплять.
- Печальная у вас речушка, - заметил Турецкий, кивнув под ноги.
- Болеет, - лаконично объяснил дядечка. - Людям можно, а реке нельзя? В прошлом году вон там, выше по течению, поезд с мазутом до моста не дотянул, с рельсов сошел й весь свалился в воду. Представь, какая благодать. Неужто газет не читал? Эти края объявили зоной экологического бедствия, комиссии из Москвы в очередь выстраивались. Потом решили, что само восстановится. Приезжай лет через сто, нормально все будет…
- Вы, что, всю жизнь прожили в этом городке? - пробормотал Турецкий, озирая серые крыши, проглядывающие во впадине между холмами.
- Пока нет, - пожал плечами дядечка.
Качество бензина на Зубатовской АЗС взывало к немедленному вмешательству прокуратуры. Тоскливо прослушав работу мотора, Турецкий отъехал от заправки, остановился передохнуть. От гаража с самоуверенной вывеской "Автосервис" приблизился скучающий паренек лет шестнадцати в рабочем комбинезоне. Осведомился, широко зевая, не нужно ли чего-нибудь починить.
- Спасибо, бегаем пока, - отозвался Турецкий.
- Царапина вон у вас на борту.
- Ничего, сама заживет.
- Можем воздух в шинах поменять.
Турецкий засмеялся. Парнишка тоже хихикнул, сунул руки в карманы, потащился в свой гараж. В правое стекло постучалась размалеванная проститутка. Не женщина, а стыд божий - гадко рыжая, заштукатуренная, губа украшена лиловым герпесом, одета в растянутую кофту из верблюжьей шерсти (сразу видно по двум горбикам). Он машинально активировал стеклоподъемник и тут же пожалел об этом. Салон окутал приторный запах дешевых духов, девица всунулась в машину почти наполовину.
- Эй, эй, мадам, тут вам не Пляс Пигаль… - он заволновался, начал делать протестующие жесты. Но дева была с характером - отсутствие внешних данных окупала напористостью.
- Привет, красавчик, - она лукаво подмигнула. - Развлечемся?
- Потанцуем, что ли?
Девица заржала, как кобылка.
- Ну, ты даешь. А что, пятьдесят баксов, пять минут работы…
- Какая же это работа? - засмеялся Турецкий. - Работа, леди, должна требовать душевного полета и серьезного подхода. Отошла бы ты от машины, а?
- Нет, постой, - она скорчила жалобную мордашку. - А как прикажешь на хлеб зарабатывать? Мать больная, дом разваливается, жрать в доме нечего.
"И что характерно, у всех у них больная мать", - подумал Турецкий.
- Куда направляешься, красавчик? - накатывала шалава.
- В Ригу, - буркнул он.
- Ух, ты, - обрадовалась она. - Круто. Никогда в Эстонии не была.
- Ладно, вылазь, хватит, пообщались. А то доведешь меня, заеду в вашу ментуру и все на тебя накапаю. Сядешь в тюрягу.
- Врешь, - засмеялась путана. - У нас в стране проституция лега… лега… зирована.
Турецкий захохотал.
- Ну прямо как в анекдоте. В Германии недавно проституцию легализовали. Так там теперь такая ситуация: если неработающей тетке, живущей на социалке, приходят с биржи два предложения поработать проституткой и она отказывается, ее лишают социального пособия.
- Да иди ты… - девица от удивления открыла рот. Потом закрыла - испугалась, что муха залетит. - А с чего ты взял, что я проститутка? Я просто дарю людям свое тело, а люди дарят мне за это деньги…
- Отойди от окна! - рявкнул Турецкий. Тело, видите ли, у нее. Девица машинально отпрянула, он включил стеклоподъемник. Стекло закрылось. Но девица попалась упорная. Заняться в этот час ей было нечем, она продолжала колотиться в машину, взывая к его черствой душе. Турецкий бы отъехал, да, как на грех, зазвонил телефон.
- Здравствуй, милый, - сказала Ирина. - С тобой, надеюсь, все в порядке? А то голос у тебя какой-то раздраженный.
- Замечательно все, Ириша. Ты уже дома?
- Ага, пришла пораньше. Еще на рынок успела забежать. Наш кот категорически отказывается есть мясо, требует свой дурацкий корм. Помнишь, раньше он ел мясо, пока его рвать не начинало.
"Я раньше тоже мог заниматься сексом, пока меня рвать не начинало", - подумал Турецкий.
- Как твой мальчик? Ну, тот, что дедушку убил.
- Ужас, - призналась супруга. - На этом экземпляре можно защищать диссертацию по психологии. Ребенок развит не по годам. И не только в интеллектуальном плане. Это будущий Ганнибал Лектор с влажными глазами Леонардо Ди Каприо. Он так неожиданно спросил меня о моем возрасте, что я едва не сказала правду.
- Ты скрываешь свой возраст? - засмеялся Турецкий.
- А разве не пора? - засомневалась Ирина.
- Возраст надо скрывать, когда уже есть что скрывать.
- А что за шум? - насторожилась Ирина. Турецкий покосился на упорную труженицу древнейшей профессии, которая не теряла надежды заработать и продолжала наезжать на закрытую машину.
- Не обращай внимания, - отмахнулся Турецкий. - Зубатовская проститутка бьется в дверь раненой птицей. Она считает, что я ей что-то должен.
- Ты уж не поддавайся на ее чары, - засмеялась Ирина.
- Хорошо, я постараюсь.
- Ты знаешь, я его чуть не убила.
- Мальчика?
- Какого мальчика? - возмутилась Ирина. - Меркулова твоего! Ей-богу, если бы нас не разделяли несколько километров телефонного провода, я бы мокрого места от него не оставила! Убийство генерала Бекасова - типичный глухарь. Не нашли ни одной улики, ни одной ниточки, за которую можно зацепиться, - ни местная милиция, ни следователи из Москвы. Советник юстиции Быстров не сделал ни одного открытия. А уж убийство в прокуратуре… это полный, знаешь ли, переход за черту маразма. Если ты не знаешь - следственная группа покинула Мжельск вчера утром. Результатов - ноль. Быстров потоптался на ковре перед начальством, но что с него взять? Этот человек пребывает в счастливом неведении относительно своих профессиональных способностей. Не удивительно, что по итогам мероприятия генеральный вызвал к себе Меркулова, потребовал немедленно добыть толкового следователя и направить со всеми полномочиями в Мжельск. А то стыдно - погиб человек, имеющий заслуги перед отечеством, а отечество даже не почесалось. А еще супруга истерики закатывает - как долго, мол, моя подруга Анастасия будет томиться в неведении?..
- Не может быть, - приуныл Турецкий. - Меркулов не говорил, что московская группа уже уехала.
- Он просто поскромничал. Я так и спросила у него - мол, не стыдно ли вам, Константин Дмитриевич, что вы моим мужем прикрыли свою задницу?
- А он?
- Ты же знаешь Меркулова. Отшутился, сказал, что проветриться тебе не помешает, а вдруг нароешь что-нибудь полезное? Знаешь, любимый, мне кажется, тебе необязательно продолжать путешествие. Возвращайся в Москву. Уверена, что никаких санкций не последует. Ты свободный человек! Ну, подпортят немного жизнь - сколько раз тебе ее портили?
- Не могу я, Ириша, - признался, выдержав тяжелую паузу, Турецкий. - Раз уж взялся… В принципе, я почти приехал. Километров пятнадцать осталось. Похожу, поспрашиваю. Если уж откровенный тухляк - не задержусь.
- Тебе просто интересно, - вздохнула Ирина. - Ты боишься себе в этом признаться. Да и прав Меркулов, провериться тебе не помешает. Отвлечься от Москвы, от дома, от жены… Ладно, работай, сыщик, только сильно там не зарывайся. Буду скучать.
- Ты не поверишь, но я глубоко и трагично тебя люблю, - с чувством сказал Турецкий, погрозив кулаком неугомонной проститутке. - Скоро приеду, буду осторожен.
Он захлопнул крышечку телефона и ударил по газам. Глянул в зеркало - проститутка, у которой представления об этических нормах носили весьма расплывчатый характер, выбежала на дорогу, выставила ему вдогонку средний палец.
Перед глазами уже маячили указатель "Мжельск" и стрелочка направо, пронеслась заправка, пункт весового контроля для многотонных грузовиков. До поворота с трассы оставалось метров двести. Он так и шел бы на восьмидесяти до развилки (тормоза у "Ауди" послушные, хорошо отлажены), но проснулась интуиция. Из кустов на опушке выбежал человек, бросил что-то через дорогу. Турецкий машинально снял ногу с газа, глянул в зеркало заднего вида. За спиной никого. И впереди, насколько видно до вершины холма. Тут оно и стряслось. Такое ощущение, что взорвались все четыре колеса! Машину тряхнуло, поволокло вбок. Он бешено закрутил руль, сумел избежать опрокидывания, но от крутого заноса не уберегся: корму машины вынесло вперед. Он резко надавил на тормоз. Ведь учили же мудрые инструкторы: никогда не тормозите резко при заносе! Но как не тормозить - рассудок не работает, нога машинально прессует педаль. Ленту с шипами бросили! - пронеслась занимательная мысль. Но уже водосток летел в глаза. Занимательную мысль сменила другая: не забыл ли он пристегнуться?
Позднее выяснилось, что не забыл. Тряхнуло зверски, но обошлось без увечий. Машина погрузилась носом в покатую канаву. Безобразия, впрочем, на этом не завершились. Пока он приходил в себя, округа наполнилась торжествующим ревом. Налетели какие-то люди, рыжеволосый тип в короткой кожаной куртке распахнул дверь, схватил его за шиворот. Этот номер он уже неоднократно отрабатывал: разогнул ногу в колене, отшвырнул от себя нападающего - тот кубарем покатился в водосток. Он выпрыгнул из машины… и встал как вкопанный. Не все тут были в штатском - в глазах зарябило от обилия мундиров! Ну, ничего себе дружелюбный прием…