- Это он, товарищ майор! Точно он, в Ригу едет! Попался, гад! - прозвенел знакомый голос. Откуда ни возьмись, выросла проститутка из Зубатова, выхватила из сумочки пистолет, в прыжке расставила ноги, а табельный Макаров, сжав обеими руками, наставила в голову "преступнику". Пришлось вести себя сдержанно. Турецкий сделал миролюбивую мину, показал ладонями, что сопротивляться не намерен. Но уже налетела стая, его схватили за шиворот, прижали к капоту "разутой" машины. Удар по почкам был, в принципе, не смертельным, он стерпел. Пока его обшаривали, он украдкой осматривался. Ну, точно, российская милиция (как сказал юморист, что-то вроде "милые лица"). Подкараулили "преступника" грамотно - не сумев обезвредить его в Зубатове, "проститутка" передала по эстафете, что объект следует дальше, и пристроилась в хвост. Люди в пыльной форме скатали ленту, утыканную гвоздями. Скалилась девица, поигрывая пистолетом. Из канавы выбирался рыжий тип - обладатель неприятного лица. Хищно заблестели близко посаженные глаза…
- Отставить, Извеков! - из перелеска, подпрыгивая на кочках, выкатился милицейский "УАЗ", исторг возбужденного майора средних лет, среднего роста и, судя по блаженной улыбке, средних умственных дарований. Размашистым шагом он зашагал к месту экзекуции. Рыжий поработал кулаком, сжимая и разжимая пальцы, спрятал руку в карман и плотоядно уставился на пойманного. Все, что было в карманах у Турецкого, перекочевало на капот машины.
- Посмотрите, товарищ майор, какими корочками этот душегуб обзавелся! - выкрикнул молодой оперативник, передавая майору удостоверение частного сыщика. - Сыскное агентство "Глория"! Слышь, братан, а прокурорской ксивы у тебя случайно нет?
- Была когда-то… - прохрипел Турецкий - весь вывернутый наизнанку, он только и мог хрипеть.
- Разберемся, - важно вымолвил майор, перебирая конфискованное добро - деньги, ключи, документы, сотовый телефон. Двое дюжих хлопцев выкрутили Турецкому руки, защелкнулись браслеты на запястьях. Его развернули за плечи - лицом к майору.
- Отбегался, Звонарь? - с явным наслаждением сказал майор, подходя вплотную. Турецкий молчал.
- Оружие где?! - Турецкий поморщился.
- Машину обыскали?
Из салона высунулась молодая, где-то даже смышленая физиономия.
- В салоне чисто, товарищ майор! Сумка у него - здесь только тряпки!
Аналогичная физиономия выбралась из багажника.
- И здесь ничего нет!
- Молчишь, Звонарь? - майор схватил Турецкого за воротник. Для этого ему пришлось привстать на цыпочки. - Так и будешь молчать до суда? Даже адвоката не попросишь? Ну, скажи хоть что-нибудь.
- Как бы вам поделикатнее сказать, уважаемый… - нарушил молчание Турецкий. - Если я скажу, что вы схватили не того, это же не значит, что вы меня тут же отпустите, извинитесь, почините машину, выплатите компенсацию за моральную травму…
- Наглец, Звонарев, - покачала головой оперативница, которой роль проститутки страшно не шла.
- Ты прав, приятель, - хохотнул майор. - Не дождешься.
- Так сажайте в машину, - пожал плечами Турецкий, - везите в кутузку, разбирайтесь. Да сильно не затягивайте, а то неприятности не за горами.
- Угрожаешь нам, падла? - У рыжего чесались кулаки - он их снова сжал, выразительно поводил под носом у Турецкого.
- Угрожаю, - согласился сыщик. - Но не будем забегать вперед. Мы же джентльмены, господа? - Он покосился на потешную "путану" с ободранными коленками (так спешила, что упала). Парик съехал набок, расплылся герпес на губе, осыпалась "штукатурка" с физиономии - отчего последняя приняла пятнистый вид. - Ну, и леди, разумеется.
- Да чего мы с этим душегубом цацкаемся… - начал было рыжий, но тут рявкнул во все воронье горло майор, перекрывая шум ветра и ропот подчиненных:
- В машину его!
Удивительные события продолжились. Ехать в грязном обезьяннике, согнутым в три погибели, со скованными за спиной руками было сушим удовольствием. Несколько иначе представлял он свое прибытие в город Мжельск (судя по последним событиям - город не только боевой, но и милицейской славы). За ним тряслась еще одна милицейская машина. Замыкал почетный кортеж обтрепанный "Ситроен", набитый оперативниками. Пересекли глубокий овраг, заросший молодой зеленью, несколько раз делали крутые виражи, словно на горном серпантине, потянулся забор, за которым пряталось длинное строение производственного назначения. "Мжельский мясокомбинат" - значилось на парадном входе. Машин, ввиду окончания рабочего дня, у крыльца было мало. Возникали жилые дома - в два-три этажа. Разбитый асфальт, заваленные мусором тротуары, старенькие киоски, аналоги которых в Москве снесли еще лет десять назад. Проехали вокзальную площадь, на которой жались друг к дружке междугородние автобусы. Далее дорога расширилась, но превратилась в гладильную доску. А потом стартовало что-то вроде центральной улицы. "Большая Муромская" - значилось на облезлых вывесках. Здесь дома были понаряднее, вывесок побольше, уплотнялось движение, и на центральном перекрестке красовался светофор - видимо, гордость здешних мест, за которым стояла гаишная машина с включенными габаритами, но без экипажа. "Муромская дорожка" тянулась километра два, потом дорога плавно раздвоилась, кортеж свернул направо, прогрохотал по мосту через небольшую речушку, заросшую непроходимыми кустами, - судя по всему, Волгу, берущую начало где-то западнее. Затем вереница машин погрузилась в хитросплетения строений и переулков. Турецкий пытался ориентироваться, но вскоре запутался и закрыл глаза. Последнее, что он запомнил, была табличка с указанием Трояновского переулка. К парадному входу в местный оплот законности его не повезли - вероятно, боялись, что соратники по преступному ремеслу попробуют его отбить. Он запомнил пустырь, окруженный мглистыми строениями, кирпичную стену трехэтажного здания. Двое милиционеров с суровыми лицами вытащили его из машины - хорошо хоть не били, заволокли в здание.
- Товарищ майор, а в Москву сообщать будем? - радостно вопросил кто-то из оперативников.
- Успеется, - ворчливо отозвался руководитель операции. - В восьмую его!
Он так и не понял, что это было - тюрьма или изолятор временного содержания. Мрачные коридоры, повсюду решетки - воровской романтики только в жизни не хватало. Не зря он, судя по всему, сюда приехал. Не нравилась сытая монотонная жизнь в Москве? Он еще оценит ее неоспоримые преимущества…
Ценному арестанту предоставили одиночку. В камере имелось зарешеченное окно под потолком, скрипучая деревянная шконка и метров двенадцать "кубического" пространства. Его втолкнули в полумрак, лязгнули засовы. Отворилось окно для передачи пищи, но пищу не передали, показался бдительный глаз конвоира, и окошко захлопнулось.
- Вот и понимай, как знаешь, - пробормотал Турецкий. Добрел до кровати, сел, принялся себя ощупывать. Необратимых увечий ему не нанесли. Обращались почти гуманно. Несколько ударов по органам пищеварения - последствия вроде терпимые, пара затрещин, а еще этот рыжий-бесноватый все-таки сунул ему кулаком под ребро.
- Чудны твои дела, Господи… - Он ощупал голову, убедил себя, что голова пока на месте, и принялся размышлять. Но дальше того, что его приняли за другого, ситуация типично комедийная - "кви-про-кво", - мысль не простиралась. Тревожила дальнейшая судьба личных вещей - все-таки деньги, документы, дорогой сотовый телефон, в котором столько полезной, а главное, не нужной ментам информации. Да и ключи от квартиры не хотелось бы потерять…
Сон, который он увидел, был коротким, мерзким и совсем испортил настроение. Ему приснилось, что он пришел домой в одиннадцать утра - просто ехал мимо, решил забежать, перекусить. Чужим духом повеяло еще в прихожей - даже во сне он чувствовал этот невыносимый чужой дух! Да еще ботинки в прихожей - явно не в его вкусе… Он заглянул в спальню, смущенный, с горящими ушами. "Как тебе не стыдно, Саша? - возмущенно воскликнула Ирина, выбираясь из-под одеяла. - Зачем пришел? А ну, уйди немедленно!" Завозилось одеяло у нее под мышкой, и кто-то начал оттуда выбираться - большой, ворчливый, разозленный…
Заскрипели засовы, вспыхнула лампочка под потолком, и в камеру, крадучись, как пантера перед прыжком, вошел работник милиции - невысокий, плотно сложенный, с неприятной ржавчиной в густых волосах, с близко посаженными глазами. Турецкий потряс головой, прогоняя остатки дурного сна. Подобрался, когда вошедший сократил дистанцию. Появилась возможность его рассмотреть.
Эстетического удовольствия от процедуры он не получил - внешность вошедшего была предельно малосимпатичной. Странно, почему таких берут в милицию - ведь образ милиционера должен импонировать гражданам, внушать доверие и оставлять после общения с ним только положительные эмоции.
- Говорите, я молчу, - пробормотал Турецкий.
- Отдохнул, голубь? - процедил сквозь зубы вошедший. Сжался кулак непрошеного визитера. - Ну что, отвечать собираемся за рукоприкладство?
- Давайте лучше поговорим, - миролюбиво предложил Турецкий. Не солидно как-то в его возрасте приобретать синяки и шишки.
- За идиота меня держишь?
Так оно и было. Но Турецкий проглотил слетающую с языка фразу. Он поднялся, чтобы не оставлять противнику преимущества. Такое поведение милиционеру не понравилось, он сразу стал на голову ниже.
- Сядь! - толкнул он Турецкого в грудь. Турецкий сел (правильнее сказать, упал).
- Послушайте, любезный… - Он не оставлял попыток разобраться без обретения синяков. - Вы знаете, кто был творцом цивилизации? Тот, кто первым бросил бранное слово, вместо того чтобы заехать оппоненту в глаз. Мы же с вами цивилизованные люди. Ваша фамилия, если не ошибаюсь, Извеков?
- А мне скрывать нечего… - Физиономия милиционера оказалась так близко, что расплылась перед глазами Турецкого. - Старший лейтенант Извеков, просьба любить и жаловать. Жалобу напишешь? Напиши, напиши, но только позднее…
- Стоп. - Турецкий миролюбиво поднял руки. - Если вам не понравилось, лейтенант, неджентльменское обращение, которое я проявил к вам в момент незаконного задержания, тут вы сами виноваты. Не представились по форме, были одеты в партикулярное платье. Разве я мог представить, что вы работаете в милиции? Если бы вас устроили мои извинения…
- Глумишься, Звонарь… - Турецкий успел перехватить кулак, уже летевший ему в живот. Вывернул руку, крепко сжал, впившись в нее пальцами. Физиономия офицера побелела, в глазах засветился волчий огонек. Может, зря он так? Черт! Он оттолкнул от себя милиционера, тот отлетел к противоположной стене. Отскочил от нее, как резиновый мячик, прыгнул в стойку.
- Ладно, подонок, теперь ты точно нарвался. На работника милиции при исполнении…
- Я тоже при исполнении, - проворчал Турецкий, отходя в угол. От данного экземпляра он, положим, отобьется, есть еще порох в пороховницах, но вот когда слетится весь списочный состав местного изолятора…
- Учти, лейтенант, - тихо, но твердо произнес он, - всего один удар - и ты слуга в гареме.
Но экзекуция временно откладывалась. Возможно, Извеков сообразил, что в честном бою он недотягивает до уровня гладиатора. Или что-то услышал. Выглянул в коридор - и мгновенно испарился.
Второй посетитель был настроен более миролюбиво, хотя и с достаточной долей иронии. Загрохотали тюремные запоры, на пороге вырос майор, командовавший захватом. Бросаться с кулаками на арестованного он вроде бы не собирался, стоял по стойке "вольно", сжимая под мышкой папочку, разглядывал Турецкого мягко, почти добродушно - как гаранта хороших премиальных, расположения начальства и дальнейшего продвижения по службе. Индивидуум не злобный, с нормальными человеческими глазами, хорошо за сорок, не брился двое суток (в засаде, что ли, сидел?).
- И снова здравствуйте, - сказал Турецкий. - Пришли заняться воспитательной работой?
- Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич, - вкрадчиво сказал майор. - Поздно вас воспитывать. Ну, и как вам в камере? Надзиратели не обижают? Имеются просьбы, пожелания? Уж не обессудьте, но грядущую ночь вам придется провести у нас, а завтра утром вас со всеми почестями доставят в Москву. Признайтесь честно, не ожидали, что так сложится?
Весь облик майора внушал любезное коварство - проявление агрессии у людей с хорошими манерами.
- Честно говоря, не ожидал, - откровенно признался Турецкий. - Может, вы представитесь, господин майор? Полагаю, нам еще долго придется с вами сотрудничать.
Майор удивленно приподнял брови: в каком это смысле им придется долго сотрудничать? Неужели всю ночь?
- Извольте, Дмитрий Сергеевич. Майор Багульник Владимир Иванович. Временно замещаю начальника Мжельского РОВД майора Шершнева. Приболел наш начальник, второй инфаркт за четыре месяца. Довели человека такие, как вы, Дмитрий Сергеевич.
- Усвоил, Владимир Иванович, - кивнул Турецкий. - Вас, наверное, сильно огорчит известие, что вы взяли не того?
- А нас предупреждали, что вы можете изменить внешность, - заулыбался майор. - Да ладно вам отнекиваться, посмотрите, пожалуйста, ориентировку. - Багульник покосился на застывшего в проеме конвоира, расстегнул папочку и бросил на койку лист формата А4. - Оперативная информация из межрегионального отдела, что одиннадцатого - двенадцатого мая вы можете предпринять попытку выехать из Москвы в направлении Риги. Предупреждены районные и поселковые отделения милиции, рекомендовано провести упреждающие действия. Предположительно вы можете следовать на машине марки "Ауди".
- Замечательно, Владимир Иванович. С вами общаться сущее удовольствие, - засмеялся Турецкий. Легкая тень пробежала по челу майора. Он еще не начал испытывать сомнения, но что-то гадостное в душе, безусловно, поселилось. - Напомните мне, пожалуйста, о моих подвигах.
- Забыли? - удивился Багульник. - А здесь все написано, вы прочтите. Звонарев Дмитрий Сергеевич, пятьдесят восьмого года рождения, в восьмидесятых чемпион страны по стендовой стрельбе, сотрудничал с люблинской, тамбовской группировками, выполняя деликатные, скажем так, поручения. В узких кругах вы личность известная, я бы даже сказал, незаменимая. С последним заказом вы явно прокололись, Дмитрий Сергеевич. Вас подставили недоброжелатели. Начальник отдела кредитования банка "УралГарант", которого вы подстрелили в выходные, оказался не той мишенью, как было обещано. Информация о вас ушла в правоохранительные органы. Вашим поиском теперь занимаются не только структуры МВД, но и теневые группировки, потерпевшие по вашей милости существенные убытки. Так что, вы должны радоваться, Дмитрий Сергеевич, что первой вас нашла милиция. Получите свое заслуженное пожизненное, поедете отдыхать в Вологодскую губернию…
- Вы меня пугаете, майор. - Он поднес к глазам смазанное фото на ориентировке. С фотографии прескверного качества смотрело лицо, отдаленно похожее на лицо Турецкого. Удлиненное, скуластое, густые волосы, большие глаза под лихо закрученными бровями. - Полагаете, это я, майор? Данный тип больше смахивает на Ричарда Гира.
- На Ричарда… кого? - насторожился Багульник.
- Не важно, Владимир Иванович. Ну, все, достаточно этого цирка. Зовите прокурора, самое время с ним пообщаться.
- Прокурора, говорите… - В коридоре образовался шум, майор попятился, высунулся наружу. - Будет вам прокурор, Дмитрий Сергеевич, обязательно будет. Уже идет. Как же без него? Вы уж не обижайте нашего старика, договорились?
Майор, похмыкивая в кулак, удалился, освободив место всклокоченному пожилому человеку в зашарканном прокурорском мундире, нечищеных ботинках, с небольшим количеством волос на голове - причем росли они по закону случая, игнорируя многие участки черепа. Дрожало от нетерпения морщинистое лицо. Местный прокурор был где-то в двух шагах от пенсии.
- Почему камера открыта? - голос у прокурора был солиднее, чем внешность, он заглянул в камеру. Покосился на бравых молодцов, которых в коридоре был явный переизбыток, сделал вид, что он не трус, шагнул внутрь.
- Можем надеть на него наручники, Виктор Петрович, - предложил кто-то. - Но куда он денется?
"А вдруг прокурора в заложники возьму? - подумал Турецкий. - И начну пробиваться к выходу".
- Ладно, не надо, - прокурор шумно выдохнул, откашлялся. Вместе с ним вошли еще двое, рассредоточились по периметру. "Нет, - подумал Турецкий, - взять в заложники прокурора не удастся. Не похож он на убийцу ценного свидетеля. Таким, как Сыроватое, до пенсии бы доскрипеть".
- Отличились, говорите? - хмыкнул прокурор. - Ну-ну, интересно, интересно… Это и есть ваша крупная рыба? - Прокурор извлек из нагрудного кармана очки, водрузил их на нос и строго воззрился на задержанного. Первое впечатление, как всегда, побеждает - Турецкий изобразил плакатную, немного презрительную улыбку.
- Ну, что ж, любопытно, любопытно…
- Вы смотрите на меня, как на неизвестную работу Дали, Виктор Петрович, - подал голос Турецкий. - Я никого вам не напоминаю?
- Молчать! - рыкнул конвоир. - Отвечать, когда скажут!
- Ну, все, - потерял терпение Турецкий. - Не взыщите, господа, но мне эта ваша провинциальная жизнь начинает надоедать. Странно мы начинаем нашу совместную работу, Виктор Петрович. Или все же, "гражданин прокурор", как вам больше нравится? Может, хватит аккумулировать неприятности на свою голову?
Угрожающе зарычал охранник. Прокурор отступил на шаг, в глазах мелькнула растерянность.
- Вы уверены, что это Звонарев? - пробормотал прокурор, как-то беспомощно покосившись на конвоира. Милиционер пожал плечами - дескать, не ко мне.
- Вот видите, Виктор Петрович, вас уже посетили сомнения, - подбодрил Турецкий. - Еще немного, и недоразумение разрешится. Движемся дальше. Итак, спешу представиться - Турецкий Александр Борисович, человек, о приезде которого вы, безусловно, знаете. И с нетерпением его ожидаете. А вот это, - он ткнул пальцем в оставленную Багульником ориентировку, - типичный Ричард Гир, сравните, прокурор, найдите десять отличий. - Он сунул бумажку Сыроватову. Тот глянул на нее мельком, облизнул губы.
- Татарцев!
В проем всунулась взволнованная физиономия оперативника.
- Слушаю, Виктор Петро…
- На какое имя были документы у этого человека?
- Так он и сказал. Турецкий… Не слушайте вы его, Виктор Петрович, документы липовые, по ним же сразу видно.
- Позвоните Меркулову, - пожал плечами Турецкий, - или еще кому-нибудь в Генеральной прокуратуре. Вы же общались с ними, Виктор Петрович.
Прокурор смертельно побледнел, взялся за грудь. Впечатлительный, сделал вывод Турецкий, и как он проработал всю жизнь на такой должности?
Прокурор выхватил телефон, попятился задом, не сводя глаз с задержанного. Турецкий свысока посмотрел на охранника, который прирос к стене, лег на полку, забросил руки за голову.
- Охраняй, дружище, мой покой…
Влетел взволнованный, с отвисшей челюстью, прокурор. Протянул Турецкому мобильник.
- Слушаю, Турецкий.
В ответ послышалось ехидное хихиканье Меркулова!.
- Прости… - сказал он, перестав смеяться. - Не могу ничего сказать.
- А все же придется, Костя. Скажи прокурору, кто я, и тогда я скажу тебе, кто ты.
- Сказал уже… Не злись, бывает. Ну, и как там, в камере?
- Нормально, - скупо отозвался Турецкий. - Лечим клептоманию клаустрофобией.