- Мы никогда не спрашивали. Даже мама… хотя человек она довольно любопытный… в общем, Павел Аркадьевич приучил мою маму не вмешиваться в его дела. Он всегда страшно нервничал, когда его спрашивали о работе. Но за день до поездки в Горелки с ним творилось что-то странное. Вечером он был вялый, бледный, а ночью я проснулась - его нет, он стоял на балконе, курил, хотя Павел Аркадьевич, в принципе, человек некурящий. Позволял себе сигарету только по праздникам, когда приходят гости, после выпивки… Я спросила, что с ним такое, он ответил что-то резкое, обидное. Потом извинился, и… больше я ничего странного не замечала.
- Не припомните, где он был в субботу шестнадцатого апреля?
Она удивилась. Еще бы, а почему заодно не спросить, какая погода была в четверг десятого ноября шестьдесят четвертого года?
- Да как же я могу помнить, месяц почти прошел… Почему вы спрашиваете? Это важно?
Он мог бы поставить ее в известность. Шестнадцатого апреля генерал Бекасов снял домик в мотеле "Сан Хайвей" (факт уже достоверный и оспариванию не подлежащий), где имел продолжительную встречу с некой мутной личностью. Но не было пока нужды травмировать безутешную вдову.
- Я напомню, Анастасия Олеговна. Шестнадцатого апреля - это была суббота. Оставалась ровно неделя до трагедии на озере. Вероятно, вы были в Москве?
- Да… - Она наморщила лоб. - В ту субботу ко мне должна была прийти знакомая дизайнер интерьера… мы с мамой решили переоборудовать кухню, и Павел Аркадьевич не возражал…
- Но его в тот день не было.
- Не было, - пожала она плечами. - Павел Аркадьевич уехал рано - ему нужно было срочно попасть в одну контору в Митине, специализирующуюся на установке систем наружного видеонаблюдения. Он позвонил после обеда, сказал, что дела требуют его незамедлительного присутствия в Волоколамске…
- Так и сказал? - удивился Турецкий. Воистину - не хочешь оконфузиться, скажи хотя бы часть правды.
- А что в этом преступного? - она удивленно приподняла брови. - Он часто был в разъездах, я уже привыкла к такому. Вечером он снова перезвонил, был расстроен, сказал, что никак не может вырваться. Но в воскресенье вернется обязательно… Он вернулся в воскресенье - был бодрый, оживленный, сказал, что дела идут просто великолепно. Послушайте, а почему вы спрашиваете? Вы знаете что-то такое, о чем не знаю я?
- Вы дождались в субботу дизайнера?
- Нет, она заболела… - Женщина вздрогнула, когда на столике забился в падучей телефон. Взялась за сердце, выдохнула, поднесла трубку к уху.
- Да, дорогая… Нет, все терпимо, очень рада тебя слышать, спасибо, что позвонила… Да, этот человек работает, правда, я не знаю, как у него с результатами…
Турецкий отвернулся, прикрыл глаза - сделал видимость, что его здесь как бы нет. Ворковала Анастасия Олеговна недолго. Тепло распрощалась с подругой, жарко ее "расцеловала" и бросила телефон обратно на столик.
- Рад, что ваши знакомые не оставляют вас в беде, - пробормотал Турецкий.
- Это Генриетта, - тяжело вздохнула вдова, - супруга генерального прокурора. Она спрашивает, как продвигается дело…
"Видимо, подразумевается, что я должен вскочить и вытянуться по стойке смирно", - раздраженно подумал Турецкий.
Инесса Дмитриевна Веретенникова сидела в кресле в холле второго этажа и листала журнал со странным названием "Сад и огород". Он не мог позволить себе пройти мимо - хотя сделал бы это с удовольствием и бегом. Все пространство вокруг пожилой женщины было окутано запахом отстойных духов "Пуазон" - этот сладкий аромат у Турецкого всегда ассоциировался с запахом разложения.
Женщина отложила журнал, подняла голову. Надо отдать ей должное - она мобилизовала все душевные силы, чтобы изобразить доброжелательность.
- Добрый вечер, детектив. Поздновато вы сегодня.
- Лучше поздно, чем никогда, Инесса Дмитриевна, - отозвался Турецкий. - Мой визит подходит к концу, не волнуйтесь. Собираетесь посадить картошку?
- Я думаю, придется, - она натянуто улыбнулась, - когда уж совсем прижмет кризис… Нет, Александр Борисович, для того чтобы посадить картошку, не нужно читать тематические журналы. Имеются планы разбить перед домом розарий. Мне уже обещали голубую розу. Вы никогда не видели в Никитском ботаническом саду голубую розу?
- Признаюсь со стыдом, что нет, Инесса Дмитриевна.
- Очень жалко, детектив. Мой покойный муж весьма уважал розы. Он сам занимался их разведением, был крупным специалистом по этой части садоводства. К сожалению, после его смерти от рака в восемьдесят девятом году я не смогла продолжать его хобби. А сейчас, знаете, возвращаются интересные мысли…
- Увы, - развел руками Турецкий, - в этом мире не происходит ничего нового. Все, что с нами происходит, уже когда-то происходило. Я отвлеку вас на несколько минут, Инесса Дмитриевна?
Он опять донимал женщину вопросами, на которые обитатели дома уже отвечали без запинки. Свекровь покойного пожимала плечами, но ни разу не высказала раздражения. Она переживала заново - события субботы двадцать третьего апреля, события последующего вторника, когда водолазы извлекли со дна Лебяжьего озера мертвого зятя.
- Господи, я так переживала за Настеньку. Я думала, она не выдержит такого испытания, сломается, у нее такая хрупкая душевная организация…
Все остальное - просто пустяки. Подумаешь, забрался в дом какой-то любитель поживиться. Ведь все закончилось благополучно, не считая легкого сотрясения у Ольги. Больше этот негодяй не приходил, да и вряд ли придет. Она уже практически забыла об этом инциденте…
- Вы так ничего и не выяснили, детектив?
- Я всего лишь третий день в этой местности, - смущенно объяснил Турецкий. - Но по убийству в прокуратуре, которое, несомненно, связано с трагедией на озере, уже имеются серьезные подвижки.
- Вы знаете, кто убил того несчастного мужчину? - оживилась женщина.
- Думаю, да, Инесса Дмитриевна. - Решение несколько приукрасить действительность явилось результатом трудного спора с самим собой. - Осталось уточнить некоторые детали и связать эти два злодеяния. Имеется очевидец событий на озере.
- Да что вы говорите, - удивилась женщина. Она не изменилась в лице. Напротив, в ее глазах появилось нечто вроде уважения. - А что произошло на озере - кроме того, что мы знаем?
- Вот в этом мы и разбираемся.
- Но позвольте… А разве очевидцем той трагедии не был мужчина, погибший на озере? Все время забываю его фамилию… Майор Багульник из районного управления рассказывал, что именно поэтому его и убили - это основная версия следствия. Хотя, возможно, он не был очевидцем, а просто имел информацию…
- Да, человек, считающийся носителем информации, погиб. Но он успел передать информацию другому человеку. Будем надеяться, последний нас и выведет на след.
Он резко повернулся, устремив взор в направлении коридора. Прислушался.
- Что-то не так? - насторожилась женщина.
- Мне показалось, что кто-то собирается войти в холл… Минутку, Инесса Дмитриевна. - Турецкий не поленился сделать несколько шагов, выглянул в коридор. В коридоре никого не было. Переливался надраенный паркет, тянуло небольшим сквозняком из лестничного проема. Пожав плечами, он вернулся.
- Бывает, - усмехнулась женщина. - Настоящий детектив реагирует на каждый скрип. Постоянно прошу Ольгу не допускать этих жутких сквозняков. Наверное, так подуло, что приоткрылась где-то дверь.
- Да, наверное, - согласился Турецкий. - Ума не приложу, кому бы пришло в голову нас подслушивать.
Он вежливо распрощался с пожилой женщиной, даже учтиво поцеловал ее сухую, вялую, крохотную руку. Спустившись в холл, он обнаружил безвременно осиротевшего отрока Леонида, который, по обыкновению, сидел перед гигантской плазмой и гонял по экрану звероподобных окровавленных существ. Он равнодушно покосился на заезжего детектива.
- У вас другие увлечения есть, молодой человек? - не удержался от ремарки Турецкий. - В вашем возрасте я хотел так много знать…
- Я знаю, как внутрь конфет "подушечка" попадает варенье, - пробормотал пацан. - Вы же это хотели знать в детстве?
- Не только, - улыбнулся обескураженный Турецкий. - Понимаю, вам об этом мама рассказала… А ведь в мире столько прекрасных "почему". Вас это не волнует? Почему самолеты не делают из того материала, из которого делают черные ящики? Почему слово "аббревиатура" такое длинное? Зачем черепахе столь совершенная аэродинамическая форма панциря?
Мальчишка хихикнул сквозь зубы. Поставил игру на "паузу", насмешливо посмотрел на детектива.
- Вы еще повторите слова бабушки о том, что каждый нормальный человек обязан получить высшее образование.
- Это обязательно, - решительно кивнул Турецкий. - С высшим образованием и лопата в руках лучше держится. Хотя совместно с высшим образованием неплохо бы иметь и среднюю сообразительность. Вы обучаетесь в туманном Альбионе?
- Обучаюсь, - подумав, признал мальчишка. - Математический колледж в Корнуолле. Это, в некотором роде, средняя школа с уклоном. Я раньше срока сдал весенние экзамены, чтобы подольше побыть дома. Вам интересно, что я отвечал на экзамене? Извольте, сэр. Это были теоремы Эйлера, Штейнгауза, а также уравнение Штурма-Лиувилля. Последнее - обыкновенное дифференциальное уравнение второго порядка с заданными непрерывными функциями; Эйлер доказал, что в выпуклом многограннике сумма числа вершин и числа граней на два больше числа ребер; а теорема Штейнгауза - ее еще называют теоремой Банаха-Штейнгауза…
- Сдаюсь, молодой человек, посрамили. - Турецкий засмеялся, шутливо поднимая руки. - Ну что ж, с вашим багажом гоняйте своих рисованных человечков сколько вам заблагорассудится… Вы не возражаете ответить на пару вопросов? Простите, я понимаю, вы пережили страшное горе, потеряли родного отца…
- С чего вы взяли, что он мой родной отец? - тихо перебил мальчик.
Турецкий растерялся.
- Простите?
- С чего вы взяли, что он мой родной отец? - терпеливо повторил мальчик. Он нахмурился и теперь производил впечатление абсолютно взрослого человека. - Да, я называл его папой, я его любил, но он… не родной мой отец. Об этом все знают. И даже я.
- Но вас же нашли, надеюсь, не в капусте? - неудачно пошутил Турецкий.
Мальчик поморщился - экая пощечина по тонкой душевной организации.
- Он мой отчим, - тихо объяснил Леонид. - Своего отца я не знаю. Моя мама умерла девять лет назад, когда мне было шесть. Она болела тромбозом. Через год мой отчим женился во второй раз и взял меня в свою семью.
"Что с его стороны, безусловно, благородно", - подумал Турецкий. Как-то сложно выходило. Получалось, что впервые генерал (тогда еще не генерал) женился не раньше сорока лет. Взял жену с уже готовым ребенком. Супруга умерла, женился во второй раз - на Анастасии Олеговне, и с той поры у мальчика в нагрузку к ненастоящему отцу появилась совсем уж ненастоящая мать. Ну что ж, бывает.
- Простите, молодой человек, я не знал. Так не соблаговолите ли ответить на несколько вопросов?
За спиной негромко кашлянули. Да что за дом такой… Он обернулся и обнаружил на галерее второго этажа понурую фигуру Анастасии Олеговны. Женщину, судя по всему, знобило. Она куталась в большой платок, держалась за перила, пристально смотрела вниз.
- Вы хотели что-то спросить? - противно зазвенело в ушах.
- В другой раз, мальчик, - пробормотал Турецкий, не выдерживая пронзительного взгляда. - Кажется, твоя мама решительно возражает…
И снова он попал в какую-то временную яму. Вечерняя мгла окутала природу, когда он вышел на крыльцо. Куда запропастилась домработница Ольга? Он хотел задать ей несколько "добивающих" вопросов, но ее нигде не было. А возвращаться в дом так не хотелось. Охранник Константин отворил ворота, сухо кивнул на прощание, глянул как-то иронично на смятый бок машины детектива. Турецкий медленно отъезжал от поместья. В двигателе подозрительно постукивало. Он остановил машину, заглушил мотор, поработал ключом зажигания, вслушиваясь в шумы. Придется вложить в ремонт немалую сумму. А он еще толком не разобрался, по чьей милости…
Отдельные картинки головоломки встали на места, но до полной ясности еще было, как до Китая. Похоже, он серьезно кого-то напряг. И в Горелках, и в Мжельске…
Он выбрался из тяжелых раздумий, покатил дальше, набирая скорость. Дорога вскоре сузилась, плотные заросли ивняка заслонили обзор. Он объезжал живописные озера, над которыми плавали хлопья вечернего тумана, оставлял за бортом холмы, перелески. Вскоре выбрался на возвышенность, включил третью передачу, покатил с горки - в дорогу влилась грунтовка с восточного направления, проезжая часть становилась укатаннее, шире, расступались тальниковые заросли…
Резкий хлопок подбросил его к потолку. Колесо лопнуло! Или выстрел? Или лопнуло от выстрела? Гадать на кофейной гуще уже не было времени, машину повело. Памятуя об опасности резкого торможения, он начал выкручивать руль, чтобы не дать ей вонзиться в заросли. Мысленно поздравил себя, что не купил джип - тот давно бы уже перевернулся! Он справился с нелегкой ситуацией - держал дорогу, хотя машину и болтало со страшной силой. Мелькали тальники по обочинам. Он плавно выжал тормоз - дрожа и сотрясаясь, "Ауди" встала, съехав с дороги и смяв капотом кустарник…
Проклиная этот мир, он откопал в багажнике фонарь, выбрался наружу, побежал осматривать свежие повреждения. Лопнуло правое переднее колесо - полностью, в лепешку, до лохмотьев. Машина прочно встала на обод. Какой-то "тромб" образовался в голове - на несколько мгновений он упустил из вида то, что предшествовало аварии. Метнулся к багажнику, чтобы вытащить запаску. Распахнул задний капот… и различил шорох, в кустах, за спиной, на другой стороне дороги. Треснула ветка. По мозгам ударило, словно кувалдой: а ведь это пуля была! Не спи - замерзнешь! Он прыгнул влево, покатился, и очень своевременно: гавкнул выстрел, будоража сонную природу, пуля угодила в распахнутую крышку багажника, зазвенело, как на колокольне! Он яростно заработал всеми конечностями, дополз до распахнутой дверцы, забрался в тайничок под трансмиссией - благо длиной рук Господь не обидел, выхватил пистолет. Покатился обратно, к задней фаре. Куда же он дел фонарик, мать его! Темнота в округе лютая…
Он осторожно высунулся… ахнуть не успел, как мимо носа пронеслась третья пуля, умчалась в лес. Ну что ж, иного выхода ему не оставили: он выставил пистолет и дважды надавил на курок - гулять так гулять!
"Беретта" грохотала, словно гаубица. Лес наполнился треском. Он высунул нос - увидел, как смазанная тень метнулась от одного куста к другому, нырнула в лес. Зачавкала грязь. Видимо, встретить вооруженное сопротивление убийца рассчитывал меньше всего. Испугался. Не знал, что у Турецкого есть пистолет. Он выстрелил еще два раза - наугад, дабы усугубить эффект. В лесу трещало, как в печке, но уже где-то далеко. Он не осмелился броситься в погоню - по темноте да в такой глуши шансы невелики. Можно так увлечься, что утром не проснешься. Он перевел дыхание, прислушался. Эхо от выстрелов унеслось в сиреневую даль. Похоже, он навел на убийцу приличную панику своим сопротивлением: какое-то время в лесу раздавался треск, потом затих. Куда он, интересно, подался? - пронеслась любопытная мысль. На параллельную дорогу, где оставил машину?
Убийца определенно не был профессионалом. Как ни верти, а это большое везенье. Несколько минут Турецкий лежал неподвижно, прикрытый машиной, вслушивался в звуки леса. Потом начал шарить руками - нащупал фонарик под багажником. Еще немного приподнялся, полежал, перебежал дорогу. Посидел в ближайших кустах, таращась в непроглядную муть. Странная какая-то дорога - ни одной машины пока не проехало…
Убедившись, что злоумышленник не возвращается, он включил фонарь, стал осматривать кусты. Вошел в лес… и по щиколотку провалился в жижу. Опустился на корточки, стал водить фонарем из стороны в сторону. Грязь, сухие ветки, прошлогодняя листва - в таких глухих местах действительно долго не высыхает грязь. Если он в нее провалился, то обязан был провалиться и убийца…
Он нашел вполне приемлемый для идентификации след. Оступившись, убийца машинально оперся рукой, и в грязи остался прекрасный отпечаток пятерни. Везет же ему в этом сезоне с отпечатками конечностей… Ухмыльнувшись, он поднял голову, поводил носом, втянул в себя прохладный вечерний воздух. Ухмылка на лице сыщика стала трансформироваться в иезуитскую улыбочку…
Он поставил запаску за несколько минут. Плавно газуя, выдавил машину из кустов, взгромоздил на дорогу. Отъехал от греха подальше метров на семьсот, перевел дыхание. До трассы, судя по плану в голове, оставалось совсем немного. Он задумался. Если поспешить, он успеет заглянуть в Корольково, уточнить у Розы Евдокимовны одну злободневную деталь. Не таким уж большим выйдет крюк…
- Забыли вы про нас совсем, Александр Борисович, - посетовала в телефонную трубку Эльвира. - В одиночку копаете? Ну, и что нарыли?
- Три покушения на свою дражайшую жизнь, - охотно поведал Турецкий. - Последнее состоялось несколько минут назад.
- Ну, если вы звоните не с того света, покушение можно считать провалившимся… - задумчиво пробормотала Эльвира.
- Можно считать, так. Вы где сейчас находитесь?
- Да, в обшем-то, вечер поздний… Дома.
Он в нескольких словах обрисовал ситуацию.
- Огромная просьба, Эльвира. Есть нормальный шанс распутать этой ночью все убийства. Еще одно покушение может состояться в гостинице. Я чувствую, он опять попробует. В общем, пятьдесят на пятьдесят - может прийти, может не прийти. Не сказать, что я так сильно пекусь за свою жизнь… Хотя и пекусь, чего уж там, другой не будет.
- Говорите прямо, Александр Борисович.
- Нужна засада у гостиницы, Эльвира. Не ставьте в известность свое начальство, сами разберемся. Не ходите одна, обязательно возьмите пару оперов: Татарцева, еще кого-нибудь. Пусть тоже помалкивают. Пусть один человек сидит в кустах, второй - в помещении администратора, третий - в машине. Не светиться ни в коем случае. Вы сделаете, Эльвира?
- Я постараюсь, Александр Борисович, - неуверенно сказала Эльвира. - А вы куда сейчас направляетесь?
- В Корольково.
- Куда?
- Эльвира, вы слышали… - он подавил раздражение. - А оттуда сразу в гостиницу. Оставайтесь на связи, если что, телефонируйте…
Когда он въехал во Мжельск, была практически ночь. Желудок бушевал от голода, в глазах темнело от встречи с каждым ухабом. Он страшно боялся, что в своем поганейшем состоянии упустит что-то важное. Он должен был что-нибудь съесть - неважно, что, хоть пучок травы. Иначе бесполезно рассчитывать на голову. Город, как всегда поздним вечером, выглядел вымершим. Он на полной скорости повернул налево под зеленый на единственном перекрестке, оборудованном светофором и фонарями… и снова чуть не поплатился! Серая "копейка", идущая слева в прямом направлении, резко вильнула, избегая столкновения, закружилась, как волчок - словно под колесами был не щербатый асфальт, а чистый лед. Турецкий резко затормозил, проехав перекресток, отворил дверцу - надо же такое натворить.