- Вы нужны здесь не мне! Истории! - бешено раздул ноздри Адольф. - Как подруга фюрера! Я скорблю оттого, что вынужден объяснять вам вашу высокую миссию!
- Я же не нужна вам как женщина! Десятую ночь вы запираетесь от меня!
- Десятую? Вы не ошиблись в счете? - Он изогнулся, цепко глянул на нее снизу вверх. - У вас юбилей. Поздравляю. Вам полагается подарок. Сообщите Шмундту, какая порода животных вас устраивает. Кот? Собака? Дрессированный еврей на цепочке? Вам их доставят скопом либо поодиночке, как пожелаете. Надеюсь, любая из этих тварей утолит вашу похоть, пока я занят государственными делами.
- Это старо, Адольф. То же самое вы говорили фрау Бехштейн во время вашего бессилия. А она пересказывала всему Берлину, - сказала Ева. Она уже почти не слышала себя, слепая ярость затопила ее, погасила чувство самосохранения.
- За-мол-чи… - свистяще выдохнул Гитлер.
Он захлопнул дверь. Запер ее на ключ. Бросил ключ на пол под тонкую спицу солнечного луча из окна. Запаленно дыша, рухнул на кровать, сгорбился, уперся кулаками в жесткий матрас, обмяк. Под угольно-потной челкой, косо влипшей в известковый лоб, блуждали глаза. Хищно шевелилась под носом влажная щетка усов. Отдышался, встал. Прошелся, подрагивая ляжками. В груди едким комом жгла злость.
Через несколько минут он отправился в рейхстаг: в одиннадцать назначено Геббельсу доложить о берлинской художественной выставке.
Пружинисто покачиваясь на носках, Гитлер вошел в свой кабинет, окинул взглядом дымчатую громаду зала, затушеванную сумраком по углам, красно-черное полотнище свисающего флага. Уселся за стол, возбужденно хоркнул: "Ах-р-р, майн гот!"
Жизнь манила восхитительной возможностью быть наконец самим собой, не отказывать себе, любимому цыпленочку (так называла в детстве муттер). Защипало в носу, увлажнились глаза от мимолетного воспоминания.
Гитлер бережно извлек сентиментальную мысль из прошлого, встряхнул се, забросил в резко очерченное будущее - в предгорья Кавказа. Там предстояло набирать силу летней кампании, взахлеб напившись из подземных нефтяных кладовых. Но мысль ослушалась, воровато скользнула в спальню Евы, где сидела с опухшим носом упрямая, глупая, ядовитая женщина. Давно уже никто ему не делал так больно. Три дня назад эта… запустила в него "ефрейтором", как грязной тряпкой на кухне, сегодня вонзила в самый мозг "блицкриг": ефрейтору с его блицкригом поддали русские сапогом под Москвой…
Адольф нажал и долго не отпускал кнопку звонка по крышкой стола, отрывисто бросил появившемуся Шмундту:
- Пусть войдет.
Геббельс ждал в приемной. Он появился в кабинете, и долгие скользящие шажки цепенеющего человека к первому столу империи подарили возможность Гитлеру еще раз ощутить глубину пропасти между тем далеким ефрейтором и им, фюрером.
- Хайль! - придушенно-вопросительно выронил Геббельс.
Опять появился адъютант, осторожно уведомил:
- Рейхсфюрер Гиммлер.
Гиммлеру надлежало прибыть полчаса спустя.
- Гм? Да, - поднял брови и разрешил Гитлер.
Гиммлер появился на пороге, вскинул в приветствии руку и двинулся к столу.
- Вы явились раньше, Генрих, - недовольно буркнул Гитлер, подав вялые влажные пальцы.
- Я позволил себе подобную бестактность, мой фюрер, имея в виду чрезвычайные и приятные обстоятельства.
- Какие?
- Свежая информация с Кавказа масштабна и внушает доверие. Не ознакомить вас с ней тотчас стало бы моим служебным преступлением.
- Генрих, у вас патологическая страсть к нудным и пышным фразам. Когда-нибудь она вас погубит. Надеюсь, вы дадите доложить партайгеноссе Геббельсу его скромные выводы о выставке?
- О да, мой фюрер.
- Я слушаю, Геббельс, - нетерпеливо подтолкнул Гитлер. Этот интриган Гиммлер умеет заворачивать свои вести в радужную оболочку.
Геббельс придвинулся.
- Мой фюрер, ваше задание выполнено. Я лично занимался подбором картин для берлинской выставки. Шедевры, собранные в Европе, нуждались в тщательном отборе. Это стоило большого труда.
Гитлер смотрел в упор невидяще и жутко. Опять неожиданно и коварно сработала память, подсунула Евин "блицкриг". "Проклятая бешеная баба, достала и здесь, в кабинете!"
- Я не имел намерения идти на Москву! Это Браухич подталкивал меня! - рявкнул фюрер, глядя в глаза Геббельсу.
- Это все он! - эхом отозвался рейхсминистр, изнемогая: "К чему бы это?"
- Он торпедировал план "Барбаросса!"
Геббельс обретал возможность соображать. Окреп голосом и фигурой, подставился, понес на себе гневную мысль вождя:
- Тщеславный, трусливый негодяй!
- Он и его спесивая генеральская кучка никогда не могли правильно оценить обстановку! Я с самого начала намерен был идти на Кавказ, поразить Советы в самом уязвимом месте! И это я сделаю летом!
- Эти наглецы со своим постоянным неповиновением камнем висят на ногах вермахта! - уже гладко несло Геббельса.
Гитлер смотрел с некоторым удивлением: рейхсминистр стоял на носках, раздувая жилы на шее.
- Геббельс, я могу здесь ходить голым и бить стулья. Но это не значит, что подобное позволено и вам. Что здесь? - неожиданно, грубо ткнул в папку Геббельса пальцем.
- Мане, Ренуар, Гоген, - мгновенно переключился Геббельс. - Репродукции отобранных картин.
Гитлер отступил, прищурил глаза. В густой вязкой тишине, затопившей кабинет, было слышно натужное прерывистое дыхание рейхминистра пропаганды. Гитлер повернулся спиной к столу, заложил руки за спину, сказал страдальчески:
- Геб-бе-льс!
- Я весь внимание.
- Вы сошли с ума.
- Мой фюрер?…
- Что вы отобрали? После просмотра этого у каждого истинного арийца случится запор. Вы уверены, что для исправления положения в Германии найдется столько слабительного?
- Я полагал… - высоким голосом начал рейхсминистр.
- Вы не должны полагать, Геббельс. Вы обязаны полагаться. Я абсолютно уверен, что эта чахоточная мазня станет, подобно кислоте, разъедать здоровый немецкий мозг.
- Я безмерно виноват, мой фюрер.
Маленький серый человечек со стиснутыми ладошками на груди поразительно напоминал кающуюся Магдалину, кротко взирающую с репродукции, и Гиммлер, судорожно перунув смешком, опасливо затаил дыхание.
- Где Рубенс, Тициан? - распалялся фюрер. - Где крепкая женская плоть, способная рожать Зигфридов? Где груды битой птицы, клыки кабана, копья, кровь - атрибуты истинного воина? Где, я вас спрашиваю? Неужели Европа не в состоянии обеспечить картинами одну берлинскую выставку?
- Я все понял. Позвольте немедленно взяться за дело.
- Идите!
Геббельс повернулся, пошел к выходу странной дергающейся походкой. Гитлер с удивлением смотрел вслед. Пожал плечами, брюзгливо, вполголоса спросил Гиммлера:
- Что это с ним?
- Его съедает страх. Он неизлечимо болен страхом перед вами, мой фюрер.
- С какой стати вы вздумали заботиться о его карьере? Она уже сделана.
Гиммлер склонил голову, тонко улыбнулся: как он мог забыть, что сказанное им о Геббельсе - лучший комплимент и блестящая характеристика для любого из окружающих фюрера.
Гитлер смотрел на рейхсфюрера. Впившись в склоненного Гиммлера выпуклыми водянистыми глазами, он подумал, что все они возносятся к высшей цели в единой нерасторжимой связке, где каждому надлежит играть раз и навсегда взятую на себя роль, угодную ему, Шикльгруберу, роль и только роль, ибо проявление естества своего есть опасный нонсенс, нарушение правил игры, за этим следует кара судьбы, мечом которой является опять-таки он, Гитлер.
Гиммлер поднял голову. Набриолиненное полушарие прически, рассеченное белой ниткой пробора, уходило вверх, вытягивая за собой плоский лобик, к которому впритык, почти без переносицы пристроился хрящеватый с горбинкой носик. Холодно полыхнули и погасли стекла пенсне, седлавшего нос. Из-под стекол полезли ввысь редкие скобочки бровей, морщиня лоб. Желтоватая пергаментная кожа щек стала расползаться в стороны, раскупорилась щель тонкогубого рта. Весь этот мимический хаос внезапно замер, сформировавшись в маску перезрелого соблазнителя.
"Он начинает, - не без удовольствия подумал Гитлер, - старайся, мой чревовещатель, я люблю сюрпризы".
- Мой фюрер, - вкрадчиво начал Гиммлер, - судьба за нас. У славянских племен есть не лишенная смысла идиома: лишь на охотника выбегает зверь. Этот горный зверь, - Гиммлер жестом фокусника выхватил из папки два листка, - выбегает на нас весьма своевременно.
Гитлер взял листки грубой шероховатой бумаги, написанной славянскими буквами. Позади листков был пришпилен немецкий перевод, отпечатанный синеватым крупным шрифтом. Письмо начиналось так: "Вождю, императору Европы…"
Гитлер прочел перевод. Еще раз выискал, оценил отдельные фразы, напряженно спросил Гиммлера:
- Что вы сами думаете об этом?
- Даже если этот Исрай-лев из-за азиатской склонности к вранью преувеличивает численность своего подполья вдвое, тем не менее его ОПКБ заслуживает пристального внимания, если рассматривать ее в совокупности С летним планом "Блау". Это подарок нашей штабной разработке. Тем более что у нас имеются немалые агентурные возможности по Кавказу.
- Кто этот Исрай-лев?
- Из перебежчиков мы выудили лишь самые приблизительные данные. Исраилов - образованный кадровый бандит. Закончил Коммунистический университет в Москве. Был связан с Троцким, Савинковым. Неоднократно приговаривался большевиками к расстрелу. Но, как видите, уцелел. К нам послал трех связников. Дошел один.
- Неплохие вести, Генрих. Вы единственный, кого я хочу видеть в это мерзкое утро. Что намерены предложить?
- Экселенц! Помня о вашем предвидении, что нам потребуется к лету кавказская нефть, я освежил в памяти наши возможности по Кавказу.
- Итак?
- Некий Саид-бек Шамилев. Родился в Дагестане - одной из туземных провинций Кавказа. Внук Шамиля, знаменитого бандита, объявившего войну русскому царю. Отец Саид-бска Магома-Гази после свержения царя был вызван в Лондон, где ему предложили стать имамом Кавказа.
- Кто такой имам?
- Имам - духовная и светская власть исламского региона.
- Дальше.
- Отец Шамилева отказался быть имамом Кавказа. Сослался на старость. Через месяц Интеллидженс-сервис вызвала самого Саид-бека и предложила то же самое. Он согласился. Прибыл на Кавказ в двадцать первом году, поднял несколько бунтов против большевиков и организовал агентурную сеть из служителей низшего ранга - мулл. Последнее - самое ценное из всего, что он сделал. Задача агентуры - антисоветская работа и распространение поверья, что волей Аллаха над Кавказом должна властвовать Англия. Но за это еще нужно бороться. Горные туземцы весьма легковерны, мой фюрер. Нам потребуется немало усилий, чтобы вытравить из их мозгов эту блажь о власти Англии.
Часть своей агентуры Саид-бек передал Турции. Естественно, что последняя потребовала от агентов внедрения в горцев идеи турецкого владычества над Кавказом. Это стоило туркам ста тысяч лир.
Саид-бек живет сейчас в Аравии, в Медине. Двухэтажный особняк, двадцать комнат, сад, бассейн, серый "мерседес", три жены, одна из них…
- Избавь меня от подробностей. С ним есть официальная связь?
- Он часто бывает в Стамбуле. На его связи с Кавказом работают два связных и рация. Но вся сеть нуждается в ревизии.
- Где гарантия, что вся его сеть будет нашей?
- Выдали эту гарантию, экселенц: покоренная Европа и наш триумф на Восточном фронте. Дагестанский лис с турецким хвостом достаточно смышлен, чтобы оценить эти аргументы. К тому же мы подстрахуем его сообразительность надежными акциями в Стамбуле.
- Остальные?
- Эти помельче. Но достаточно способны, чтобы диктовать условия этому Исраилову.
- Кто конкретно?
- Осман-Губе, тоже дагестанец. В девятнадцатом году эмигрировал в Турцию, служил в их разведке. Завербован нами в тридцатом году. Сейчас работает в Берлине, в чине полковника. Проходит по ведомству Мюллера. Специализируется на обработке туземных военнопленных кавказской национальности, сторонник жестких методов обучения. Второй - обер-лейтенант Ланге. Кадровый разведчик у Канариса, молод, способен, честолюбив. Востоковед по образованию. Тоже специализируется на туземных военнопленных.
Гитлер шагал по кабинету. Гиммлер провожал его взглядом, впитывая волны возбуждения, исходящие от вождя, его резкий фальцет, бивший в уши:
- Обескровить большевистскую власть в горах! К началу летнего наступления на Кавказ туземная "пятая колонна" должна перерезать жилы на ногах славянского монстра! Одного толчка танковой колонны Клейста будет достаточно, чтобы он рухнул! Откроется путь через Грозный в Баку, на Ближний Восток! Россия захлебнется в этой войне без нефти. Последнюю точку в нашей исторической кампании я поставлю там, сдавлю кавказскую мошонку железной рукой!..
Гиммлер прикрыл глаза. Сладкая дрожь волной прокатилась по спине. Гигантская спираль битвы, опутавшая полмира, накалялась волевыми токами отсюда, из этого кабинета. Неиссякаемую энергию излучал этот ходячий генератор каждой частью своего тела: слипшейся влажной челкой на лбу, покатыми плечами, пухлыми ляжками, обтянутыми серым сукном, сапогами, испускавшими антрацитово-хищный блеск.
- …Мы не забываем друзей. Каждая особь, внесшая лепту в нашу победу, получит свою долю из кормушки, которая окажется в нашем распоряжении после победы, из нее будет литься через край!
Гитлер остановился. Глаза его, обозревавшие горизонты мира, внезапно натолкнулись на письмо, лежавшее на зеленом сукне стола.
- Он намерен получить информацию?
Гиммлер вздрогнул: "Мой бог, немыслимо привыкнуть к этим перепадам: от воплей - к кошачьему урчанию. Тебя долго поливают кипятком и вдруг суют в прорубь… Его не устраивает наш протекторат на Кавказе? Почему?"
- Именно так, мой фюрер, федерация туземных племен.
- Судя по истории, это забавно: федерация кадровых бандитов. Это у них в крови, не так ли, Генрих?
Гитлер вплотную подобрался к Гиммлеру, вперив ищущий, лихорадочно блестевший взгляд в его пенсне. Гиммлер, напрягаясь, цепенея затылком, едва удержался, чтобы не откинуть голову: в нескольких сантиметрах от пенсне маячил пористый сырой нос вождя, топорщилась влажная щетина под ним.
- Именно так, мой фюрер. Патологическая склонность горцев к бунтам общеизвестна. Они бунтовали против Шамиля, против русского царя, затем против Деникина. Власть Советов, как явствует из письма, их тоже не устраивает.
- У тебя нет опасения, Генрих, что вся эта пышная статистика о готовой "пятой колонне" Исрай-лева - всего лишь грандиозный блеф? Что, если его партия, боевая подпольная сеть по всему Кавказу - не более чем фальшивая карта в игре, за которой одно желание: урвать авансом от нашего победоносного пирога?
- Я допускаю такую возможность, экселенц. Именно поэтому нашей первой акцией будет тщательная проверка всех этих посулов. Тем не менее я не прощу себе, если подпольная сеть Исраилова все-таки существует, а мы окажемся неготовыми выжать из нес максимум пользы. Он просит в награду за свои услуги федерацию, которая впоследствии автоматически станет протекторатом рейха.
- Протекторат с бунтарской наследственностью. Где гарантии, что их устроит наше жесткое покровительство? Там, кажется, много глубоких ущелий…
Гитлер отошел к столу, остановился. Гиммлер изнемогал в догадках: чего он хочет? Осторожно потянул за конец ниточки.
- Гарантий никаких, мой фюрер, протекторат бунтарей, бандитов…
Гитлер резко обернулся, удовлетворенно кивнул. Гиммлер глубоко, облегченно вздохнул:
- Я тщательно продумаю вашу мысль, экселенц, в том числе и об ущельях.
- Позаботьтесь о том, чтобы ваши мысли воплотились в дело не раньше, чем горный зверь взорвет изнутри кавказский тыл. Он понадобится нам впоследствии в качестве пастуха для слазян, горцы ведь привыкли кого-нибудь пасти в горах. Когда вы ознакомите меня с вашими разработками кавказской идеи?
- Через три дня, мой фюрер. Разрешите прибыть с докладом в четверг?
Гитлер, сцепив руки за спиной, не ответил. Ткнул пальцем в кнопку настольной лампы. Повернул голову. Матовый свет абажура высветил стеклянную выпуклость его глаза.
- Прежде чем явиться с докладом, освежите в памяти меморандум Розенберга от восьмого мая сорок первого года. Если мне не изменяет память, мы запланировали превратить Кавказ в четвертый рейхскомиссариат нашим полномочным диктатом.
Выйдя от Гитлера, Гиммлер позвонил Гальдеру, сказал вкрадчиво в трубку:
- Дружище Гальдер, я бесконечно рад слышать ваш тевтонский баритон.
- Взаимно, рейхсфюрер.
- Делюсь приятной вестью: у вашего штабного детеныша "Блау" появился близнец-абориген на Кавказе. Требует подкормки.
- Вы уверены, что необходимо кормить его именно из армейской соски? Кто таков?
- Некий герр Исраилов из Чечено-Ингушетии. Обещает обескровить тыл Кавказа, когда вермахт будет таранить большевистскую оборону на Тереке. Мы с фюрером подумали, что будет целесообразно помочь нашему близнецу специальной базой в районе Армавира, создать воздушный мост для переброски оружия и десантников в горы. Продумайте детали. Через три дня я докладываю о нашей совместной акции фюреру. Мы порадуем его нашей деловой близостью назло всем, кто пытается нас рассорить. Как вам нравится гениальная идея фюрера о каменных мешках?
- Она еще не успела усладить мой слух.
- Сейчас усладит. После выполнения своей задачи туземцы нам будут не нужны, у них кровь заражена бациллами бунтарства. И самый лучший способ стерилизации заразы - кавказские ущелья. Там много прекрасных каменных мешков. Два-три таких мешка вместят двести-триста тысяч голов. И никаких расходов. Сотня дымовых шашек, десяток банок циклона "Б" - и стопроцентный результат.
- Надеюсь, эту гениальную идею будет воплощать ваше ведомство?
- Мы вместе воплотим ее, дружище, рука об руку.
Директива о каменных мешках вызрела в генеральном штабе через три дня. Откорректированная Гиммлером, она брызнула из штабного организма, как яд из зуба гадюки при укусе.
На Кавказе, как нигде в другом месте в России, адат и мусульманские законы шариата еще крепко держат и повиновении большую часть горского населения… и это во многом облегчает нам задуманную акцию. Горцы по натуре наивны и легковерны. С ними работать легче, чем с другими национальностями, для которых коммунизм уже превратился в фанатизм. Нам нужно хорошо вооружить местных бандитов, чтобы они до подхода германских войск захватили важнейшие объекты, которые сохранят для нас. Когда Грозный, Малгобек и другие объекты будут в наших руках, мы сможем захватить Баку и установить на Кавказе оккупационный режим.
Когда в горах наступит относительное спокойствие, всех горцев необходимо уничтожить. Горского населения не так уж много, и десяток наших зондеркоманд за короткое время справятся с этим делом. Для этого в Чечено-Ингушетии много прекрасных условий - ущелий, и не будет необходимости сооружать лагеря.