Михайлов понял, что Граф колеблется в выборе решения и подсказал ему выход:
- Пусть Михаил приберется здесь, а то загажено все - полы вымоет.
Сидевшие не раз в зоне Петр и Борис, а тем более Михаил, сразу сообразили, что после мытья полов не подняться более Михаилу на руководящие ступеньки. По понятиям это исключено. Его "опускали" раз и навсегда, пусть скажет спасибо, что не опустили по-настоящему.
Но Михаил, осознавший все, мыть полы отказался, его страх резко и внезапно прошел, глаза запылали ненавистью и местью. Граф кивнул Раку, и Михаил успокоился с дыркой во лбу, присоединившись к трупам.
Вопрос решен и Михайлов с Графом, а за ними и Рак с Танцором, покинули, ставшую кровавой и страшной, комнату.
Александр сам сел за руль, пригласив к себе в машину Николая, захотелось поговорить одним. Часть дороги ехали молча, пуская клубы сигаретного дыма, и уже под конец Александр заговорил:
- Хорошо ты придумал с Михаилом, все-таки вылезла наружу его суть, я и колебался из-за него, считая игрой его преданность. Такой вообще не может служить преданно никому, а самому организовать дело - мозгов не хватит. Вот и выходит, что он лишний, - как бы оправдывался Граф. - Но ты крепкий парень, доктор, не думал, что способен на такое.
- На войне и не такое бывало, - усмехнулся Николай, - я имею в виду кровь и трупы. Подлости, конечно, тоже хватало, но не в такой степени, - он помолчал немного, - ты вот, что, Александр, не задействуй ночью Танцора, пусть отдохнет, мне он с утра потребуется, и выдели еще трех. Пусть Танцор подберет сам, я буду их ждать в офисе.
- Все исполню, господин, - Александр засмеялся, - и Танцору объясню, что твои приказы важнее моих. Нет, я отдаю его и еще троих тебе насовсем, не солидно ходить без охраны, хотя дело не в солидности - мало ли какие сволочи на пути попадаются. Семья у тебя, самому-то никто не страшен.
Они подъехали к дому, Александр попросил передать привет Вике и Алле Борисовне, попрощавшись, Николай вышел и, поежившись от резкого ветра и похолодания, нырнул в подъезд.
- Прохладно на улице, - сказал он, заходя в квартиру, - ох, и заморожу я сейчас вас, - продолжил Николай, раздеваясь и обнимая Вику.
- Холодненький, но родной и близкий, - произнесла Вика, целуя его. - Ты знаешь, Коленька, как медленно идет время, как медленно тянутся минутки, я вся испереживалась. Мама говорит, что мужикам необходимо иногда уходить, по делам. Я знаю, что по делам - ты помогал Саше. Я не ревную, потому что люблю и верю тебе, но все равно волнуюсь, - ворчала Вика, крепче прижимаясь к Николаю.
- Милая моя, мама, конечно же, тебя успокаивала, но я действительно ушел по делам, по делам, которые нельзя отложить на завтра. Спасибо тебе и тебе, Алла, что не задаете вопросов с порога, я расскажу все сам. Собственно и рассказывать нечего - дождались мы вора, залез он в дом, и сцапали там его. Но Александр не стал заявлять в милицию, прочитал нотацию и когда вор действительно понял, что здесь ему ничего и никогда не украсть - Саша отпустил его.
- Саша мафиози? - вдруг спросила Алла.
- Он хорошо к нам относится, и я не лезу в его дела, - ответил, немного подумав, Николай.
- Значит мафиози, - уже убежденно произнесла Алла.
- Ты против общения с ним? - спросил Николай.
- Нет, можно общаться и с мафиози, главное - не впутываться в его дела, в его бизнес и оставаться всегда порядочным человеком.
- Мы так и поступим, Саше действительно необходима помощь не только в вопросах, которые я решал сегодня. В будущем я планирую, что бы Саша отошел от грязных дел, чувствую, что ему это тоже не по душе. Я подтолкну его в нужном направлении, он хороший парень, пусть зарабатывает деньги честным путем. А сейчас, девочки, спать, третий час ночи уже, проспим завтра на работу.
Он переключился на события минувшего вечера. Только один вопрос тревожил его: прав он или нет? С точки зрения государства и права - конечно, нет, а с точки зрения самого, других людей, общества, морали? Если бы заявили в милицию и там поверили, если бы еще поверили и сразу бы выехали - на вечер спасли бы, измотав в последующем повестками и вопросами. Все равно Александра и его убили бы, никто бы не снял заказ. Значит, государство не смогло бы их защитить, это аксиома. С другой стороны: Бром, Михаил, Олег, Вано - это бандиты, руки их в крови, они совершили множество тяжких преступлений, но жили припеваючи на свободе, веселились и жировали на отобранные деньги, на деньги, добытые преступным путем у своего народа. И это понятно всем, как божий день, кроме разве что судей. Они жили за счет страха запуганных ими же людей, государство которых не в состоянии их защитить, за счет подкупа и взяток, за счет продажных тех же самых государственных чиновников силовых и административных структур.
Он не судья и не палач, но обстоятельства сложились так, что решение необходимо принять немедленно. Николай с абсолютной уверенностью понял, что если бы провели всенародный референдум - большинство поддержало бы его, а закон должен служить народу. Значит, он морально оправдан! Облегченно вздохнув, он попытался уснуть, но в голову опять стучалась мысль: разве судья ты? И лезли мысли о неотвратимости наказания - почему гуляют на свободе члены преступных группировок? Круг начинался заново.
Еще долго он лежал молча, делая вид, что спит, но сон сморил и его, властвуя и забирая усталость.
* * *
Утром, подъезжая к клинике, Михайлов заметил у дверей трех новых людей. "Здоровенные мужики, накаченные, чувствуется сила и тренированность, от наметанного взгляда не укрываются такие важные детали", - отметил про себя он.
Парни подскочили к машине и открыли три дверцы, протянув Алле и Вике руки, помогая выйти. Дамы, не зная их, не решались, взглядом требуя от Михайлова пояснений. И он, улыбаясь, пояснил, что все нормально - это новые сотрудники фирмы. Алла и Вика, взамен нерешительности и в качестве оправдания, подарили каждому по ослепительной доброй улыбке.
- Доброе утро, Виктория Николаевна, - вежливо говорил один.
- Доброе утро, Алла Борисовна, - вторил другой.
Николай смотрел на своих девочек и радовался. Польщенные именной встречей, они сияли, как солнышки, в их радостной простоте не чувствовалось и капли тщеславия и надменности, которую напускали на себя многие женщины в общении с охраной. Простые и вежливые, они гордились своим положением, своим мужем и зятем, прежде всего, но никогда не кичились этим, стараясь наоборот, внимательнее относится к простым людям, таким же, как и они в совсем недалеком прошлом.
На легком морозце, в норковых шубках и шапках, они смотрелись ослепительными куколками, источая светлую доброту и нежность. Николай так и стоял без движений, любуясь ими, пока не вздрогнул от обращения к нему.
- Здравствуйте, шеф, - трое охранников вытянулись, как перед генералом, ожидая распоряжений, но на лицах не было льстивой угодливости, скорее они выражали почтительность и внимание.
"Это хорошо, - подумал Михайлов, - не терплю лизоблюдов. Танцор уже явно поработал с ними, иначе бы они втроем открывали мою дверцу. Но когда он успел, молодец, не зря его ценит Граф".
- Доброе утро, - со всеми поздоровался Николай.
Он прошел в свой кабинет и переоделся, его рабочий день начинался с девяти, но он приезжал пораньше, а значит, и приезжали Вика с Аллой Борисовной, и, глядя на них, другие сотрудники.
Михайлов попросил Вику пригласить к нему Михаила и новых сотрудников, собрать через пять минут в приемной весь персонал.
Михаил и охранники вошли, каждый представлялся сам.
- Астахов Василий Иванович, кличка Стах.
Николай Петрович поморщился, и это не ускользнуло от Танцора.
- Ни каких кличек, - цыкнул на них Михаил.
- Черный пояс, пятый дан, - продолжал Астахов, - служил в ВДВ, но спортом занимался и раньше.
- Ого! - похвалил Михайлов, - пятый дан - это сильно!
- Дятлов Игорь Михайлович, служил в ВДВ, черный пояс, третий дан.
- Деркач Вячеслав Ильич, служил в ВДВ, черный пояс, третий дан.
- А у тебя какой дан, тоже в ВДВ служил? - посмеиваясь, спросил Михаила Николай Петрович.
- Пятый дан, доктор.
- Сержант наш, - заулыбался Астахов.
- Это хорошо, что вы давно знакомы, не придется срабатываться. Михаил объяснил вам задачу? - они закивали, - тогда обращаю ваше внимание на следующее: как вы уже поняли - никаких кличек, второе - быть всегда вежливыми с больными и их родственниками. Иногда они так достают, что хочется дать им по шее - терпите, скрипите зубами, рвите на себе волосы, материтесь, про себя естественно, - он заулыбался, - но терпите. Понятно?
- Да, шеф, - прозвучал единый ответ.
- И еще, в клинике быть всегда в форме. Какая у нас форма?
- Белый халат, шеф.
- Хорошо, ступайте, останься, Миша.
Михайлов поблагодарил его, объясняя, что Вике и Алле Борисовне очень понравился теплый прием, организованный им. Последнее Николай подчеркнул особо и попросил передать слова благодарности охранникам. Определился он и с оплатой, учитывая совет Михаила. Решив организационные вопросы с охраной, Николай Петрович пригласил к себе весь персонал, познакомил их с новыми сотрудниками и отпустил, оставив главного бухгалтера.
- Любовь Ивановна, внесите в штатку дополнения: Зеленский Михаил Павлович, начальник службы безопасности, зарплата пятьдесят тысяч рублей и три охранника по сорок тысяч.
Покончив и с этим, он потянулся в кресле, пора начинать, люди ждут его целебных результатов.
После показа по телевизору весть о его удивительных способностях разлетелась по всей России. Клинику буквально осаждали громадные толпы больных людей. Кто не мог сам стоять и ходить - присылали родственников. Гостиницы города, на треть всегда пустовавшие, забиты до предела, ГУВД среагировало оперативно, выставив постоянный пост у его клиники для поддержания общественного порядка - люди нервничали и иногда срывались, появились мошенники, сообразившие, что на этом можно неплохо заработать, якобы продавая очередь. Сотрудники ОБЭП отлавливали их, но, как и с наперсточниками, по-настоящему сделать ничего не могли, преступность совершенствовалась быстрее, а милиция шла ей вдогонку. Проблему решил сам Михайлов, попросив объявить в средствах массовой информации, что живой очереди у него нет, запись только по телефону на конкретную дату и время.
Михайлов прошел в операционную. Первой привезли старушку, которой можно было дать более 80 лет, но ей не было и 70-ти. Вся ее кожа пожелтела. "Завтра бы умерла, - подумал Михайлов, - рак печени".
Вскрыв брюшную стенку, он осторожно подбирался к печени и еще никак не мог привыкнуть к бескровному методу. Не потому, что не использовал обычных инструментов - скальпеля, зажимов, тампонов - ткани расслаивались без повреждающего эффекта и не кровили. Однако, казалось, что кровь вот-вот брызнет со всех сторон, и остановить ее быстро не удастся.
Опухоль, не пронизанная насквозь кровеносными сосудами, выглядела бело-серой, неровно-бугристой и отростчатой. Он направил на нее ладонь и она, как бы неохотно отцепляясь с насиженного места, собиралась на его перчатке. Печень, одновременно регенерируя и заполняя образовавшуюся пустоту, принимала свой обычный здоровый вид, желчные протоки очистились, и желчь свободно могла поступать в двенадцатиперстную кишку.
Выбросив опухоль, Михайлов принялся за метастазы, они находились повсюду: желудок, толстый кишечник, лимфоузлы и даже ему стало трудно представить, как еще этот человек жил.
- Проснись, - приказал он, женщина открыла глаза, - все, девочка, ты здорова, иди одеваться.
Но мышцы ног от длительного лежания ослабели и она с трудом, с помощью Светы, вышла сама. Ей еще не верилось в излечение, но радостное настроение и прилив бодрости говорили другое, Михайлов напомнил ей о дозированной нагрузке.
Второй - мужчина 40 лет - с такой тоской и обреченностью смотрел на Михайлова, что ему стало не по себе. "Похоронил себя заживо", - подумал он и бодро вслух произнес:
- Добрый день, парень, и будет он для тебя добрым, а сейчас - спать.
Николай Петрович вскрыл грудную клетку, ребра разошлись, обнажая перикард, раздвинув его, он увидел маленький клочок сердца, диаметром не более двух сантиметров, в котором билась, рвалась наружу, задыхаясь, сердечная мышца. Панцирное сердце. Плотный известковый слой окружил его, сдавливая, не давая работать, оставив небольшое окно, дававшее жизнь. По краям окна известь отламывалась, собираясь и прилипая к перчатке доктора, сердце словно бы задышало, освобождаясь от уз, и радостно всхлипывало: "Наконец-то, хоть глоток свежего воздуха". Наполняясь живительной кровяной влагой больше и больше, оно закричало: "Свобода, ура-а-а"! И, забившись ровнее, толчками, как азбукой Морзе, продолжало стучать: "Спа-си-бо-спа-си-бо-спа-си-бо".
"На здоровье", - прошептал Николай Петрович, закрывая рану и оставляя тонкий рубец на коже.
- Проснись, парень, иди, одевайся и пусть удача не покинет тебя, ты здоров!
- Я могу нормально ходить? - оглядывая себя и трогая появившийся шрам на коже груди, спросил он.
- И ходить, и бегать, и прыгать, а сейчас ступай, меня ждет следующий, - пояснил ему Михайлов.
Приняв до обеда 20 больных, он вошел в приемную. Стоявший там майор милиции подскочил к нему.
- Доктор, мне срочно нужно…
- Обратитесь к секретарю, - устало перебил его Михайлов и закрыл за собой дверь, пройдя в кабинет.
После громадной нагрузки у операционного стола ему требовался отдых - как обычно выкурить сигарету, выпить чашечку кофе и минут через пять пообедать.
- Я же говорила вам, майор, что доктор очень устает, он уже прооперировал 20 человек и с вами здесь говорить не будет. Совести у вас нет, даже в обед никакого покоя, не отдохнуть, не покушать, - раздраженно объясняла Вика, - но если вам очень нужно…
- Очень, очень…
- Я сама зайду и узнаю - примет он вас или нет, - закончила Вика.
Несмотря на все объяснения, майор попытался зайти сам, но стоявший у дверей каменной глыбой охранник, уже в халате, смотрел сквозь него на настенный календарь, внимательно изучая, словно первый раз видел, и не реагировал на майора никак. Майор попытался его отодвинуть, но, не шевелясь, он еще внимательнее стал изучать календарь и молчал, не отвечая на слова.
Вика внутри кипела от наглости милиционера, но потом улыбнулась: "Моська со слоном", - подумала она, вставая и наливая кофе, как любил Николай Петрович - ложечка сахара и немного молока. Презрительно посмотрев на майора, пялившегося на ее ноги, она зашла в кабинет, обозвав его про себя: "Котяра".
- Устал, милый?
Он кивнул, прикуривая сигарету, и попросил Вику побыть с ним немного. Она гладила его волосы, проводя пальцами, как расческой, и ему это нравилось. Николай млел от Викиного поглаживания, отпивал кофе, затягивался дымом и отдыхал душой и телом. Выпив кофе и выкурив сигарету, он спросил:
- Что этому майору надо?
Вика пожала плечами.
- Не знаю, говорит срочное служебное дело, два часа ждет. Он мне не понравился - таращился на мои ноги…
Николай засмеялся, поглаживая ее ножку, и подумал: "Майор не дурак, тут есть на что посмотреть, но это только мои ножки". Он приподнял чуть ее юбку и поцеловал в верхнюю часть бедра. Вика покраснела.
- Ты что, стесняешься? - удивился Николай.
- Нет, милый, но я живая…
- Все, все, больше не буду, - целуя еще раз, смеялся он, - зови этого котяру.
Вика прыснула от смеха.
- Ты чего?
- Я его в приемной, про себя, тоже назвала котярой.
- А-а, ну зови… через пару минут.
Вика поправила прическу и вышла, сев в свое кресло, перебирала на столе бумаги, явно не желая отвечать сразу майору. Потянув немного времени, она бросила сквозь зубы, что его примут попозже и опять углубилась в деловые бумаги. Через несколько минут Вика разрешила зайти милиционеру в кабинет, с интересом наблюдая, как отодвигается "глыба", пропуская майора к Михайлову. Ей даже показалось, что скрипнули зубы, но лицо охранника не выражало ничего, может слегка потеплело после ухода майора.
Майор, залетев в кабинет, представился, протягивая свое служебное удостоверение и начал издалека, как показалось Михайлову, отнимая драгоценные минутки.
- Может, вы знаете, сегодня утром показывали по телевизору…
Николай Петрович вернул удостоверение и жестом пригласил его присесть, объясняя, что утром он оперирует, а не смотрит телевизор и попросил перейти к существу вопроса. Майор согласился, кивнув головой.
- Сегодня ночью, скорее вечером, совершено нападение на главаря местной мафии - некоего вора в законе по кличке Бром. Он и его личная охрана убиты, убиты и еще три местных авторитета. Побоище какое-то и, естественно, никто ничего не видел и не слышал - дом стоит на отшибе, и стреляли из автоматов с глушителями, сейчас модно бросать оружие на месте преступления. Но один из охранников оказался жив, он сейчас без сознания, лежит в реанимации городской больницы. Врачи поясняют, что шансов на выздоровление мало, практически нет, да и будет ли он соображать, если поправиться - ранение в голову.
Одна надежда - на вас, доктор. Он нам очень, очень нужен, как свидетель или подозреваемый - в ходе следствия станет ясно. Если можете, помогите, Николай Петрович, нельзя такое побоище оставить без раскрытия, без вас наверняка дело в "глухари" перейдет.
Михайлов объяснил майору, что ему еще предстоит сегодня после обеда сделать 20 плановых операций, городская больница со всем ее мощным операционным штатом за неделю делает меньше операций, чем он один за день. И у него частная клиника - операции все платные, с гарантированным излечением. Он усмехнулся, глядя на майора, не полномочного решать финансовые вопросы, и добавил, что цены смешные в сравнении со сложностью операций - три тысячи рублей.
Майор, видимо что-то прокручивая в голове, наконец, решился.
- Мы заплатим, Николай Петрович, только, пожалуйста, поставьте его на ноги, он может знать, вернее не может не знать - кто сотворил это побоище. Хоть убиты и бандиты, но, видимо, начался какой-то передел сфер влияния, кто-то решился захватить теневую власть в городе. Мы должны, обязаны знать, кто из авторитетов стремится в бесспорные лидеры преступной среды. У нас нет сомнений, что это междоусобные разборки, однако есть множество но…
Михайлов слушал майора и думал: "Интересно, с какой статьи бюджета вы станете платить, наверняка спонсоров тряхнете", - и вслух ответил:
- Хорошо, привозите своего раненого, я распоряжусь - охрана впустит вас и сообщит мне о поступлении больного. Поставлю его, как вы просите, на ноги, - Николай Петрович усмехнулся, - если живым довезете.
Майор потянулся к телефону - позвонить, что бы везли раненого, но Михайлов, хорошо знавший нюансы, пояснил, что везти его необходимо только на реанимационной машине скорой помощи, в ней есть специальная аппаратура для поддержания жизни даже в условиях клинической смерти. Врачи уже не будут отвечать за жизнь больного, как только он покинет больницу и им все равно, каким образом осуществится его доставка. Поэтому лучше организовать скорую и оплату, естественно, кому-то этим необходимо заняться не по телефону.