~~~
Фьельбака, 1944 год
- Хильма! - Элуф рявкнул так, что жена и дочь выбежали ему навстречу.
- Что ж ты кричишь-то так, будто… - начала было Хильма, но тут же осеклась.
Элуф был не один.
- У нас гости! - Она нервно вытерла руки о передник. - А я посуду как раз мою…
- Не беда, - успокоил жену Элуф. - Мальчику наплевать, что у нас за хоромы. Он бежал от немцев.
Паренек протянул Хильме руку и вежливо поклонился.
- Ханс Улавсен. - Он произнес имя с таким норвежским акцентом, что никаких сомнений в его национальной принадлежности не оставалось.
Потом он подал руку Эльси. Та неуклюже пожала ее и изобразила нечто похожее на книксен.
- Мальчик порядком вымотался по дороге… Собери ему что-нибудь поесть. - Элуф снял фуражку и отдал плащ Эльси. - Ну и что ты стоишь, красавица? Отцовский плащ-то повесь на место! - строго сказал он, но не удержался и погладил дочь по щеке.
По нынешним временам он принимал каждое возвращение из рейса к семье как дар божий. Элуф прочистил горло, не желая показывать свои чувства перед чужаком.
- Заходи, заходи… Надеюсь, Хильма отыщет для нас что-нибудь поесть да и выпить. - Он тяжело уселся за кухонный стол.
- Особо нечем похвастаться. - Хильма старалась не смотреть на гостя. - Но, как говорится, чем богаты…
- Спасибо вам большое! - Паренек уселся на стул напротив Элуфа, не сводя голодного взгляда с Хильмы, которая делала бутерброды.
Она наконец загрузила бутербродами большое блюдо и выставила на стол.
- Угощайтесь! - Подойдя к буфету, хозяйка осторожно налила мужчинам по маленькому стаканчику аквавита. Спиртное стоило недешево, но по такому случаю…
Они ели молча. Когда остался всего один бутерброд, Элуф подвинул блюдо гостю и показал глазами - давай, мол, не стесняйся. Кто у нас самый голодный?
Эльси помогала матери мыть посуду и потихоньку косилась на норвежца. Надо же - бежать от немцев! Вот это да! Парень бежал из Норвегии от немцев и теперь сидит у них в кухне и уплетает бутерброды. Ей не терпелось рассказать потрясающую новость остальным. Вдруг она вспомнила одну вещь и уже открыла было рот, чтобы спросить, но отец ее опередил.
- Слушай-ка, тут один парень из наших краев… короче, немцы его взяли. Больше года прошло, но, может, ты…
- Может, конечно, и слышал, но вероятность небольшая. Столько народу… А как зовут?
- Аксель Франкель. - Элуф с надеждой впился взглядом в лицо паренька, но тут же надежда сменилась разочарованием - тот подумал немного и отрицательно покачал головой.
- Нет… не сталкивался… а может, и сталкивался, но имени не знал. А вы ни от кого ничего не слышали?
- К сожалению, нет. - Теперь настала очередь Элуфа печально покачать головой. - Немцы схватили его в Кристиансанде, и с тех пор ни звука… Боюсь, что он уже…
- Нет, - почти крикнула Эльси, и глаза ее мгновенно наполнились слезами. - Нет, отец! Он жив!
Ей тут же стало стыдно, и она убежала в свою комнату. Как она могла так опозориться, опозорить и мать и отца! Взрослая девица, а ведет себя как годовалый ребенок.
- А ваша дочь знакома с ним… с этим Акселем? - Гостя явно взволновал порыв девочки.
- Дружит с его младшим братом… Эрик ходит как мешком стукнутый из-за всей этой истории. Да и отец с матерью… им не позавидуешь, - вздохнул Элуф.
Глаза Ханса потемнели.
- Эта война ударила по многим, - сказал он.
Наверняка этот паренек много чего повидал, подумал Элуф. В его возрасте лучше бы такого не видеть…
- А семья твоя? - спросил он и краем глаза увидел, как Хильма замерла у мойки с тарелкой в руке.
- Не знаю, где они, - коротко сказал Ханс, глядя перед собой на стол. - Когда война кончится, если она кончится, буду искать… А до этого мне в Норвегию дорога заказана.
Он опустил голову еще ниже. Хильма переглянулась с Элуфом. Они поняли друг друга без слов. Элуф осторожно откашлялся.
- Знаешь, парень… Мы обычно летом сдаем дом дачникам, а сами живем в комнате там, внизу… в пристройке, в полуподвале. Но сейчас-то дом пуст. Так что если хочешь… можешь оставаться. Отдохнешь немного, оглядишься. Работу я тебе тоже могу подыскать… не то чтобы… но с голоду не помрешь. Я, понятное дело, должен доложить властям, что ввез тебя в страну… Думаю, если я пообещаю за тобой присмотреть, проблем не будет.
- Только если я буду платить за жилье… из тех денег, что заработаю… если повезет, - тихо добавил Ханс и посмотрел на них взглядом, полным благодарности и смущения.
Элуф опять посмотрел на Хильму, ища поддержки.
- Что же… разумно. В такие времена каждая крона дорога.
- Пойду приведу в порядок его комнату, - сказала Хильма.
- Спасибо вам… спасибо огромное. - Норвежский выговор Ханса стал еще более певучим.
Он кинул на них взгляд и опять опустил голову, но Элуф успел заметить, что в глазах у него блеснула слеза.
- Не о чем говорить, - произнес он, стараясь, чтобы это прозвучало грубовато-небрежно. - Не о чем говорить.
~~~
- Помогите!
Услышав крик, Эрика вздрогнула и в несколько прыжков взлетела по лестнице.
- Что случилось? - Она увидела лицо Маргареты и замерла как вкопанная.
Та стояла в дверном проеме, а за ее спиной на двуспальной кровати лежал Герман.
- Папа… - Маргарета всхлипнула и пропустила Эрику в спальню.
Эрика сделала несколько шагов и снова остановилась.
Герман не реагировал на слова дочери. Рядом с ним лежала Бритта. Белое, окаменевшее лицо не оставляло никаких сомнений - она была мертва. Герман прижался к жене, обхватив руками безжизненное тело.
- Я убил ее, - сказал он тихо.
Маргарета ахнула.
- Папа! Что ты говоришь…
- Я убил ее, - без выражения повторил Герман и еще крепче обнял тело жены.
Маргарета обошла кровать, присела на край рядом с ним и попыталась разжать его судорожные объятия. Наконец ей это удалось. Она провела рукой по лбу отца.
- Твоей вины здесь нет, папа, - тихо сказала она. - Ты же знаешь, в каком состоянии была мама… Наверняка сердце не выдержало. Но твоей вины здесь нет, ты должен понять: твоей вины здесь нет.
- Это я убил ее, - опять сказал Герман, не сводя глаз с какого-то пятнышка на стене.
Маргарета повернулась к Эрике.
- Пожалуйста, позвоните в "скорую помощь"!
- И, наверное, в полицию?
- Папа в шоке. Он сам не знает, что говорит… Вы же сами видите! - В голосе Маргареты прозвучало раздражение. - Позвоните в "скорую"!
Она опять повернулась к отцу и взяла его руку в свои.
- Позволь мне этим заняться, папа. Я позвоню Анне-Грете и Биргитте, мы тебе поможем. Мы с тобой.
Герман молчал. Руку он не отнял, но на пожатие не ответил.
Эрика спустилась вниз, достала мобильник и задумалась. Наконец приняла решение и набрала номер.
- Привет, Мартин. Это Эрика, жена Патрика… Да… Тут возникла ситуация. Я дома у Бритты Юханссон, она умерла. А ее муж говорит, что он ее убил. Выглядит как естественная смерть, но… Да-да… хорошо, я дождусь вас. А в "скорую"? Вы сами позвоните? Хорошо…
Она положила трубку в надежде, что не сделала глупость. Конечно, Маргарета, скорее всего, права - все выглядело так, как будто ее мать умерла во сне. Но с чего Герману утверждать, что он ее убил? И конечно, еще одно… не прошло и двух месяцев, как умирает еще один друг детства матери… Нет, она поступила правильно.
Эрика опять поднялась наверх.
- Я позвонила… Чем еще могу помочь?
- Не могли бы вы поставить кофе? Я попытаюсь уговорить отца спуститься вниз. - Маргарета осторожно подняла Германа и заставила его сесть. - Вот так, папочка… сейчас мы пойдем вниз и дождемся "скорую".
Эрика спустилась в кухню и поставила полную кофеварку. Через несколько минут на лестнице появился Герман. Он шел медленно и неуверенно, дочери приходилось все время его поддерживать. Он бессильно опустился на стул.
- Надеюсь, у них найдется что-то успокаивающее, - озабоченно сказала Маргарета. - Ведь он наверняка пролежал с ней с вечера… Не понимаю, почему он нам не позвонил.
- Я… - Эрика чувствовала страшную неловкость. - Я позвонила и в полицию тоже. Вы наверняка правы, но я была вынуждена… я не могла…
Ей никак не удавалось найти слова, и Маргарета уставилась на нее как на сумасшедшую.
- Вы позвонили в полицию? Вы думаете, папа и вправду убил маму? У вас все в порядке с головой? Он и так в шоке, а теперь ему еще придется отвечать на дурацкие вопросы? Да как вы посмели!
Она в ярости шагнула к Эрике. Та, защищаясь, инстинктивно подняла перед собой кофейник, но в этот момент в дверь позвонили.
- Я открою. - Она быстро поставила кофейник на стол и вышла в холл.
Слава богу, это Мартин. Он молча кивнул, и Эрика пропустила его в дом. А если она ошибается? Если по ее вине и без того сломленный, только что потерявший любимую жену человек должен подвергнуться еще большим мучениям?
- Она там, в спальне на втором этаже, - тихо сказала она и кивнула в сторону кухни. - А муж в кухне. С дочерью. Это она их и нашла…
- Посмотрим… - Мартин помахал Пауле и врачу из почти одновременно подъехавшей "скорой", познакомил Паулу с Эрикой и прошел в кухню.
- Это идиотизм, - произнесла Маргарета, держа руку на отцовском плече. - Мама умерла во сне, папа в шоке… Какая необходимость?..
Мартин предостерегающе поднял ладони.
- Все наверняка так и есть, - сказал он спокойно. - Но раз мы уже здесь, мы должны убедиться, что все обстоит именно так, как вы говорите. Мы долго вас не задержим. И примите наши искренние соболезнования.
Он не сводил глаз с Маргареты, и она неохотно кивнула:
- Мама там… наверху. Вы разрешите мне позвонить сестрам и мужу?
- Конечно.
Мартин пошел к лестнице. Эрика, оглянувшись на Маргарету, двинулась за ним, придержала за рукав и шепнула:
- Я пришла, чтобы с ней поговорить… я имею в виду, с покойницей. Поговорить об Эрике Франкеле. Может быть, простое совпадение, но… тебе не кажется это странным?
Мартин остановился, уставился на Эрику и пропустил вперед врача "скорой помощи".
- Ты хочешь сказать, что есть какая-то связь? И какая же?
- Не знаю… - Эрика тряхнула головой. - Я хочу уточнить кое-какие детали биографии моей матери, а она в детстве очень дружила и с Бриттой, и с Эриком Франкелем. И с Францем Рингхольмом.
- С Францем Рингхольмом? - насторожился Мартин.
- Да… Ты с ним знаком?
- Он проходит по делу об убийстве Эрика. - Мартин произнес эту дежурную фразу без запинки, но Эрика почти физически почувствовала, как вращаются подшипники у него в голове.
- И не странно ли, что через два месяца после Эрика умирает и Бритта?
Мартин очнулся.
- Они старые люди. Все может случиться: инфаркты, инсульты… весь набор.
- Могу сразу сказать, что речь не идет ни об инфаркте, ни об инсульте, - неожиданно громко сказал врач "скорой".
- А о чем идет речь? - Мартин прошел в спальню и встал у врача за спиной.
Эрика осталась в дверях, но вытянула шею, чтобы лучше видеть.
- Эту даму задушили. - Врач приподнял веки покойной. - В глазах петехии.
- Петехии? - переспросил Мартин.
- Такие мелкие кровоизлияния в белках глаз. Возникают при резком повышении давления. Типично при удушении.
- А эти… петехии не могут возникнуть при каком-то заболевании, когда больному внезапно начинает не хватать воздуха? - спросила Эрика.
- Все может быть, все может быть… Но, поскольку я уже при первом осмотре заметил перышко у нее во рту, склонен предположить… склонен предположить, что перед нами орудие убийства. - Он показал на лежащую рядом подушку. - Хотя петехии указывают, что должно было иметь место и прямое сдавление гортани, то есть ее душили и рукой. На все эти вопросы ответит вскрытие. Как бы то ни было - я не подпишу заключение о естественной смерти, пока судебные медики меня в этом не убедят. В чем я сильно сомневаюсь. Поэтому предлагаю считать эту комнату местом преступления.
Он поднялся и вышел из спальни.
Мартин последовал его примеру, закрыл за собой дверь и позвонил криминалистам. Это их работа - досконально, сантиметр за сантиметром, осмотреть помещение.
Он спустился вниз, прошел в кухню и сел за стол напротив Германа. Маргарета с ужасом смотрела на него - по его лицу она сразу поняла: что-то не так.
- Как зовут вашего отца? - спросил он.
- Герман, - почти прошептала она.
- Герман… Герман, не могли бы вы рассказать нам, что случилось там, наверху?
Наступило молчание. Слышно было только, как в гостиной переговариваются врач с фельдшером.
Наконец Герман поднял голову.
- Я убил ее, - твердо сказал он.
Погода в пятницу выдалась просто замечательная - тепло, но не жарко, ясное солнце, чистый, просто хрустальный воздух - настоящее бабье лето. Мельберг потянулся и отцепил поводок - пусть Эрнст побегает.
- Вот так, Эрнст. - Пес поднял ногу у ближайшего куста, не спуская глаз с хозяина. - Вот так. Вечерком папочка пойдет размять ножки.
Эрнст склонил голову набок, вдумываясь в слова хозяина, но решил не утруждать себя умственной работой и подошел к следующему кустику.
Мельберг попытался представить себе вечерний курс сальсы, зад Риты… И тут же поймал себя на том, что начал что-то насвистывать. Его и в самом деле увлекли эти танцы, ну и что здесь такого?
Тут он вспомнил про следствие, перестал свистеть и помрачнел. Теперь даже не одно следствие, а два. В этой чертовой деревне покоя не найти. Люди ни с того ни с сего бросаются друг на друга, колотят по голове статуэтками или, еще того чище, начинают душить. Ну ладно, второй случай вроде бы трудностей не составит. Муж сам признался. Дождаться только протокола вскрытия, и с глаз долой. Хотя Мартин Мулин ходит и бурчит что-то - странно, мол, что и Эрик Франкель, и Бритта Юханссон… они же были друзьями детства… Мало ли что! Шестьдесят лет прошло. Целая вечность. А он хочет теперь буквально за уши притянуть эту древнюю историю к следствию. Глупость, да и только.
Но пускай. Он дал разрешение Мартину покопаться немного в этой археологии, проверить телефонные разговоры и все такое… Если считает, что просматривается какая-то связь, пусть докажет. Конечно же, ничего не найдет. Перестанет бурчать, по крайней мере.
Мельберг с удивлением огляделся. Оказывается, пока он размышлял, ноги сами принесли его к подъезду, где жила Рита. Эрнст посмотрел на дверь, потом на хозяина и пару раз выжидательно вильнул хвостом - ну что, зайдем? Бертиль посмотрел на часы - одиннадцать. Идеальное время для кофе. Если она дома, конечно. Он нажал на кнопку домофона.
Длинные сигналы. Жаль.
- Привет!
Голос за спиной заставил его вздрогнуть. Он резко обернулся. К нему вперевалку приближалась Юханна, держа руку на крестце - идти ей, как видно, было очень и очень нелегко.
- Надо же, пройтись два шага - как баржу разгрузить, - сказала она, морщась и отдуваясь. - Сидеть бы дома и ждать, но, говорят, надо гулять. - Она опять поморщилась и медленно перенесла руку с крестца на живот. - Вы к Рите?
Понимающая улыбка.
- Э-э-э… нет. - Сказав "нет", Мельберг тут же почувствовал себя идиотом: а что он тогда вообще здесь делает? И чему она улыбается? - Э-э-э… вообще-то мы гуляли с Эрнстом, он меня сюда притащил, хочет повидаться с этой… Сеньоритой.
- Риты нет. - Юханна продолжала улыбаться, явно развлекаясь. - Она до ланча у подруги. Но может быть, все равно зайдете на чашку кофе? Если, конечно, Эрнст не будет возражать, поскольку Сеньориты тоже нет. - Молодая женщина весело подмигнула. - А я буду рада. У меня вот-вот начнется лапландская болезнь.
- Да-да, конечно… с удовольствием.
Они прошли в квартиру. Юханна проследовала на кухню и, отдуваясь, тяжело уселась на стул.
- Сейчас поставлю кофе. Только дух переведу.
- Сидите, сидите… - поспешил сказать Мельберг. - Сам поставлю. Я в тот раз подглядел, где что лежит… полицейская, знаете ли, наблюдательность.
Юханна с удивлением посмотрела на него, но промолчала. Как ему показалось, не просто промолчала, а благодарно. Благодарно промолчала.
- Тяжело, наверное. - Он налил воду в кофеварку и мотнул головой в сторону ее живота.
- Сказать "тяжело" - ничего не сказать. Вообще все радости беременности - это продукт недобросовестной рекламы. Сначала четыре месяца блюешь без передышки… Только и оглядываешься, есть ли сортир поблизости. Потом пара месяцев ничего себе, даже хорошо, уютно… вот эти два месяца они, наверное, и рекламируют! Писали бы честно: не "беременность - счастливый период в жизни каждой женщины", а два месяца в середине беременности… А потом за одну ночь превращаешься в бегемота. Или бегемотиху.
- Да, но потом…
- Стоп! - Юханна строго подняла указательный палец. - Я об этом даже не… как подумаю, что у этой зверюшки только один выход, сразу паникую. А если вы начнете говорить что-то вроде… мол, все женщины во все времена рожали, и даже по многу раз, и ничего особенного… если вы скажете что-то в этом духе, я вас чем-нибудь тресну.
Мельберг поднял руки.
- Вы говорите с человеком, который даже поблизости от роддома не был! - Он налил чашки и поставил на стол. - А с другой стороны, я вам завидую - имеете полное право есть за двоих. - Он улыбнулся, видя, как Юханна потянулась за третьей булочкой.
- Уж это-то право я использую на сто пятьдесят процентов! - рассмеялась Юханна. - Но вы-то, похоже, исповедуете ту же веру, хотя до беременности вам пока далековато. - Она подмигнула и показала на его солидный живот.
- А сальса на что? Это мы сострогаем в один момент!
- Надо как-нибудь пойти посмотреть, чем вы там занимаетесь, - дружелюбно сказала Юханна.
Мельберг с удовольствием отметил, что Юханне приятно с ним разговаривать. С другой стороны, он, к своему удивлению, чувствовал себя в обществе Ритиной невестки просто превосходно, как будто был знаком с ней сто лет. Но у него на языке вертелся вопрос, который он, недолго думая, и задал.
- Как? Папа? Кто? - повторила Юханна, и он тут же понял, что мог бы сформулировать и получше.
Но она поняла, несколько секунд пристально рассматривала его, так что ему даже стало не по себе, но потом взгляд ее смягчился. Наверное, решила, что за его бестактным вопросом никакие коварные замыслы не скрываются.
- Клиника в Дании. Никакого отца и в глаза не видела. Если вы думаете, что я пошла в ресторан и подцепила какого-нибудь добровольца, то глубоко ошибаетесь.
- Нет, что вы… У меня даже в мыслях такого не было, - прижал руку к груди Мельберг, хотя она-то, в отличие от него, сформулировала его тайную догадку почти дословно. За исключением, пожалуй, слова "доброволец".
Он посмотрел на часы - пора возвращаться в отдел. Подходит время ланча, а это событие ему вовсе не хотелось пропустить. Он отнес чашки и блюдца в мойку, подумал немного и достал бумажник.
- Если что-то… - Он протянул ей визитную карточку. - Если что-то непредвиденное… что-то побеспокоит… я понимаю, что и Рита, и Паула настороже, но мало ли что…