Юханна с удивленной миной приняла карточку. Он даже не мог себе объяснить, что заставило его сделать этот жест. Может быть… может быть, это чувство легких, но полновесных толчков в ладонь, когда в тот день он положил руку ей на живот.
- Эрнст! - Он надел поводок на подбежавшего с готовностью пса и вышел, забыв попрощаться.
Перед Мартином лежали распечатки телефонных разговоров. Интуиция его не подвела, хотя ничем особенным и не вознаградила. Непосредственно перед убийством Эрика Франкеля кто-то звонил на его телефон из дома Германа и Бритты Юханссон. Два раза. И еще один звонок два дня назад. На этот раз они звонили, по всей видимости, Акселю. Кроме этого, Герман и Бритта, или кто-то из них, звонили Францу Рингхольму.
Мартин задумчиво посмотрел в окно, отодвинул стул и положил ноги на стол. Все утро до ланча он просидел, просматривая бумаги, документы, фотографии - короче, весь материал по делу Эрика Франкеля. Твердо решил не сдаваться, пока не найдет связующие звенья между двумя повисшими на них убийствами.
Ровным счетом ничего. Нет, не совсем ничего. Телефонные звонки.
Мартин еще раз пролистал распечатки и раздраженно бросил на стол. Тупик. Он прекрасно понимал, что Мельберг дал ему разрешение углубиться в это дело только потому, что не видел другого способа заставить Мартина замолчать. Мельберг, как и все остальные, был совершенно уверен, что Бритту убил муж.
Но Германа допросить пока было невозможно - его положили в больницу. Тяжелый психогенный шок, по выражению врачей. Так что придется ждать, пока тяжелый шок переквалифицируют в легкий.
Полная неразбериха. Он понятия не имел, с какого конца взяться. Посмотрел пристально на папки с бумагами, словно пытаясь заставить их заговорить с помощью одному ему и им ведомого заклинания, и тут же в голову пришла мысль. Конечно! Как он раньше об этом не подумал!
Через двадцать пять минут он заехал во двор к Патрику с Эрикой. Позвонил по дороге, убедился, что Патрик дома, и теперь Патрик открыл, словно все это время стоял за дверью. На руках у него была Майя. Увидев знакомого дядю, девочка весело замахала ручонками.
- Привет, малышка! - Мартин показал ей "козу", и она тут же потянулась к нему, причем так убедительно, что Мартин через пару минут обнаружил себя сидящим на диване в гостиной с Майей на коленях.
Патрик, сидя в кресле и потирая подбородок, просматривал бумаги и фотографии.
- А где Эрика? - спросил Мартин.
- Что? А… Эрика. Пошла в библиотеку на пару часов. Полирует материал для новой книги.
- Вот как. - Мартин замолчал и принялся развлекать Майю, давая Патрику возможность без помех изучить бумаги.
- Значит, у тебя такое впечатление, что Эрика права? - сказал Патрик, отложив последний лист. - Ты тоже считаешь, что эти два убийства как-то связаны друг с другом?
Мартин ответил не сразу.
- Да… считаю… Никаких конкретных доказательств. Но, поскольку ты так ставишь вопрос, ответ однозначный - да. Я так считаю.
- Если это и совпадение, то по меньшей мере странное, - кивнул Патрик и вытянул ноги. - Ты уже спросил Акселя или Франца Рингхольма, по какому поводу ему звонили Юханссоны?
- Нет, еще не успел. Хотел сначала с тобой поговорить. Понимаешь, в такой ситуации приятно знать, что не у тебя одного тараканы в голове. Дескать, старик признался, что тебе еще надо…
- Да… ее муж, - задумчиво уточнил Патрик семейный статус признавшегося старика. - Вопрос только в том, почему он утверждает, что убил, если на самом деле не убивал.
- Откуда мне знать? Может, выгораживает кого-то.
- Вы…гора…гораживает… - забормотал Патрик и опять начал листать бумаги. - А как с убийством Эрика? Продвинулись хоть немного?
- Не… ска…зал… бы… - раздельно произнес Мартин, отчасти пародируя Патрика, но главным образом потому, что увлеченно подкидывал Майю на колене. - Паула приглядывается к "Друзьям Швеции". Поговорили с соседями - никто ничего подозрительного не видел. Да и странно было бы, если бы видели - дом Франкелей стоит, как ты помнишь, на отшибе, так что мы и не надеялись. Как выяснилось, правильно не надеялись. А все, что есть - у тебя в руках. - Он показал на веер бумаг на столе.
- А как с финансовыми делами Эрика? - Патрик нашел нужный лист. - Ничего необычного?
- Нет… Счета, кое-что снимал с банкомата… мелочи, в общем.
- Никакие крупные суммы не фигурируют за последнее время? - Патрик скользил глазами по колонкам цифр.
- Тоже нет. Единственное, на что можно было бы обратить внимание, - ежемесячные отчисления. В банке говорят, что он переводит деньги регулярно, каждый месяц. И так уже пятьдесят лет.
Патрик замер и воззрился на Мартина.
- Что ты сказал? Пятьдесят лет? И кому идут эти деньги?
- Какому-то частному лицу в Гётеборге. Посмотри, там записано имя. Суммы не такие уж большие. С годами, конечно, увеличились, но сам понимаешь, инфляция, цены, то-се… В последнее время он переводил около двух тысяч крон. Слишком уж мало, чтобы думать о каком-то шантаже, это во-первых. А во-вторых, ты слышал когда-нибудь, чтобы кто-то кого-то шантажировал полвека?
Мартин сам почувствовал, насколько неубедительно звучат его слова, и мысленно хлопнул себя по лбу. Надо было давно проверить эти отчисления! Ладно, лучше поздно, чем никогда.
- Могу позвонить ему сегодня и все выяснить, - предложил он и переместил Майю на другое колено - правая нога уже онемела.
Патрик помолчал.
- Давай сделаем так, - сказал он наконец. - Мне тоже надо немного развеяться. - Он отклеил записку с адресом и посмотрел. - Вильгельм Фриден… Это, значит, ему он переводил деньги. Вот я завтра к нему и съезжу. Поговорю с глазу на глаз. Это его теперешний адрес? - Он помахал бумажкой.
- В банке дали, так что, судя по всему, теперешний.
- Вот и договорились. Разговор может быть щекотливым, поэтому не думаю, что стоит звонить заранее и предупреждать.
- Если хочешь и, что главное, можешь, скажу только спасибо. А как будет с?.. - Мартин показал глазами на затылок Майи.
- Малышка поедет со мной. - Патрик посмотрел на дочку и расплылся в улыбке. - Навестим заодно тетю Лотту и кузенов. Что скажешь, старушка?
Майя утвердительно пискнула и захлопала в ладоши.
- Ты не можешь оставить мне все это хозяйство на пару дней? - Патрик показал на папку.
Мартин попытался вспомнить, сделал ли он копии. Если да, то никаких проблем. Кажется, сделал.
- Да, конечно. А то тебе, как я вижу, нечем заняться. И не забудь поделиться, если что-нибудь бросится в глаза. А мы с Паулой тогда поговорим с Акселем и Францем. Попробуем выяснить, кто и зачем им звонил, Бритта или Герман.
- Знаешь что… не говори Акселю про эти отчисления, пока мы сами толком ничего не знаем.
- Само собой.
- И главное, не теряйте надежду! - бодро заключил Патрик, вышедший проводить Мартина с Майей на руках. - Ты же знаешь, как это бывает… Рано или поздно находится недостающий кусочек, и - р-раз! - пазл сложен.
- Да знаю я… - Похоже, Мартин не дал заразить себя ни на чем не основанным оптимизмом. - Но до чего неудачно ты взял этот отпуск! Как раз тогда, когда нужен.
Он улыбнулся, давая понять, что это всего лишь шутка.
- Не волнуйся, скоро и ты узнаешь, почем фунт лиха, - улыбнулся Патрик в ответ. - И когда придет твой черед увязнуть в болоте из памперсов, я уже опять буду в стройных рядах Танумсхедской королевской полиции.
Он подмигнул и закрыл за Мартином дверь.
- Итак, собрались в Гётеборг. - Он протанцевал с Майей на руках несколько па. - Только как мы представим это маме?
Майя озабоченно покачала головой.
Паула не могла определить, что преобладает - усталость или брезгливость. Уже несколько часов она терпеливо выуживала сведения о шведских неонацистских движениях. В первую очередь, конечно, о "Друзьях Швеции". Она была почти уверена, что именно они несут ответственность за убийство Эрика Франкеля, но ничего конкретного, за что можно было бы зацепиться, не находилось. Никаких угроз, никакого шантажа, разве что неясные намеки в письмах Франца Рингхольма. Что-то такое… Дескать, определенным силам (каким определенным?) в обществе "Друзья Швеции" не нравится, чем ты занимаешься, и я уже не могу гарантировать, что мне удастся сдержать эти силы. Криминалисты тоже мало что добавили: все члены правления "Друзей" с вызывающими ухмылками оставили свои отпечатки пальцев - спасибо, помогли коллеги из Уддеваллы. Ответ из центральной лаборатории криминалистики был однозначным: ни один из этих отпечатков не соответствует зафиксированным в библиотеке в доме Франкелей. Вопрос об алиби не стоял - у одного было совершенно безукоризненное алиби, а у прочих вполне достаточное, чтобы его придерживаться, но крайней мере, до тех пор, пока другие факты не покажут обратное. Почти все подтвердили, что Франц Рингхольм как раз в эти дни находился в Дании - встречался с представителями сходной организации, так что у него тоже имелось алиби. И еще одна проблема - общество "Друзья Швеции" оказалось гораздо многочисленнее, чем Паула предполагала, и у них просто физически не было возможности взять отпечатки пальцев у всех, кто так или иначе поддерживал с этим обществом связь. Поэтому решили пока ограничиться руководством. Ну и ограничились - с нулевым результатом.
Она удрученно перескакивала с одной ссылки на другую. Откуда взялись все эти люди? Откуда это злоба? Ненависть? Она могла понять ярость, направленную на кого-то, кто совершил по отношению к тебе подлость или несправедливость. Но без разбора ненавидеть всех, кто имел несчастье родиться на другом континенте и с другим цветом кожи? Паула пыталась поставить себя на их место, но ничего не получалось.
Нет, ей этого не понять.
Она, например, ненавидела палачей, убивших ее отца. Ненавидела настолько, что могла бы убить, если бы подвернулся такой шанс. Но она понимала, что такая ненависть легко дает метастазы. Кого ненавидеть? Того, кто отдал приказ? Он, скорее всего, сам подчинялся приказу. Того, кто разрабатывал эту самую кампанию убийств на почве идеологических расхождений? Генерала, нарушившего присягу? Ненависть расползалась, теряла очертания. По мере увеличения количества объектов ненависти она становилась расплывчатой и отравляла жизнь прежде всего самой Пауле. Поэтому она для себя решила - окончательно виновен и заслуживает ненависти, мести и наказания только тот, кто нажал курок винтовки и выпустил пулю, убившую ее отца. Паула поняла - если ей не удастся обуздать ненависть, та подчинит ее себе, она возненавидит все, что связано с ее родиной, страной, где она родилась. Она возненавидит свою страну. А этого она допустить не могла. Возненавидеть землю, где появилась на свет, где делала первые шаги, играла с товарищами, сидела у бабушки на коленях, слушала песни по вечерам и танцевала на праздниках? Нет, нет и нет.
Но эти люди… Она прокручивала страницу за страницей и читала колонку за колонкой, статью за статьей. Таких, как она, надо уничтожать или, по крайней мере, выгонять назад в те страны, откуда они приехали. И фотографии. Конечно, нацистская Германия. Черно-белые снимки. Она видела их много раз - груды истощенных до скелетоподобия голых тел… огромные глаза детей… Освенцим, Бухенвальд, Дахау… Но эти-то почитали палачей чуть ли не героями, а подлинность всех свидетельств отрицали вчистую. Не было холокоста, не было шести миллионов евреев, не было лагерей массового уничтожения… Петер Линдгрен принадлежал именно к этой фаланге. Фаланге отрицателей. Не было, и все. Миллионы фактов, свидетельств, документов - неважно. Не было. Понять невозможно - как устроены мозги у этих людей?
От резкого стука в дверь она даже подпрыгнула.
- Чем занимаешься? - В дверях показалась голова Мартина.
- Копаюсь в "Друзьях Швеции". - Паула вздохнула. - Начинаешь в этом разбираться - волосы дыбом. Ты знал, к примеру, что в Швеции больше двадцати неонацистских организаций? И что "Шведские демократы" получили двести восемьдесят один мандат в ста сорока четырех коммунах? И куда, по-твоему, идет страна?
- Не знаю… Иной раз начинаешь сомневаться.
- Начинаешь сомневаться! - передразнила Паула и в сердцах шваркнула ручкой об стол.
Ручка подскочила, упала на пол и покатилась к стене.
- Ого! Похоже, тебе нужно сделать перерыв. - Мартин проследил взглядом за ручкой и дождался, пока она остановится. - Не хочешь еще раз поговорить с Акселем?
- Что-то новое? - с любопытством спросила Паула по пути в гараж.
- Как тебе сказать… Просто я подумал, что он может знать больше. Все же ближе его у Эрика никого не было. Но в первую очередь… - Мартин осекся, кашлянул и продолжил: - Я знаю, кроме меня, никто не считает, что два убийства связаны между собой. Эрика и Бритты Юханссон. Но, может быть, тебе интересно знать, что позавчера кто-то звонил Акселю с домашнего телефона Юханссонов. И такой же звонок был в июне, но мы не можем знать, кому звонили - Акселю или Эрику. Я проверил и телефон Франкелей. Оттуда набирали номер Юханссонов, еще до того как Юханссоны связывались с ними. Кому звонили и кто звонил - Бритта или Герман - неизвестно.
- Во всяком случае, стоит проверить. - Паула пристегнула ремень. - А мне сейчас любой бред милей, чем наци.
Мартин как раз выезжал из гаража. Посмотрел налево - нет ли машины - и кивнул. Я, мол, тебя понимаю. Но что-то подсказывало ему, что все это не такой уж бред.
Всю неделю она не могла прийти в себя. Только в пятницу Анна почувствовала, что в состоянии переварить хоть какую-то информацию. А с Дана - как с гуся вода. Сначала он, конечно, глаза вытаращил, а теперь ходит по дому и напевает что-то себе под нос. На все ее доводы только отмахивается: "А, все будет замечательно. Представляешь, сколько удовольствия! Первый общий ребенок, что может быть лучше! Это же супер!"
Но Анна не считала, что это такой уж "супер". Она осторожно трогала живот, пыталась представить себе этот крошечный комочек живых клеток. Пока еще совсем что-то неопределенное, микроскопический зародыш, которому только через несколько месяцев суждено превратиться в нечто похожее на человека. Странно, у нее уже двое детей, но каждый раз она воспринимала беременность как нечто не поддающееся рациональному объяснению. Впрочем, первые беременности она почти и не помнила. Ею владел страх - страх, что Лукас ударит ее в живот, и во сне и наяву она думала только об одном: как защитить от него зарождающуюся жизнь.
На этот раз инстинкт самосохранения можно было отключить, бояться нечего. Парадоксально, но именно это ее и пугало. Теперь она могла радоваться. Могла бы радоваться. Она же любила Дана, ей с ним было хорошо и покойно. Она прекрасно знала, что ему и в голову не придет причинить боль ей или вообще кому-то. Но почему она боится? И главное, чего? Вопрос не давал ей покоя уже несколько дней.
- И как ты думаешь? Дама или валет? - Дан потихоньку подошел со спины и положил руки на ее пока еще плоский живот.
Анна засмеялась.
- Значит, так. У нас неделя номер семь. Не рановато ли? - Она, приподняв локти, чтобы не мешали руки Дана, продолжала помешивать мясо в сковороде. - А что? - Она вдруг подозрительно посмотрела на Дана. - Имеет какое-то значение? Надеюсь, ты не возлагаешь слишком больших надежд, что будет сын? Не забыл, что пол зависит главным образом от отца, а у тебя три девицы… Так что чисто статистически…
- Тсс! - Дан приложил палец к ее губам. - Мне совершенно все равно, я буду одинаково рад, кто бы ни был. Будет мальчонка - потрясающе! Будет девчонка - фантастика! И к тому же… - Он внезапно посерьезнел. - И к тому же я считаю, что у меня уже есть сын. Адриан. Я-то думал, тебе это тоже известно. Когда я просил тебе ко мне переехать, я имел в виду не только дом. Я имел в виду… - Он приложил кулак к груди, к тому месту, где, по его мнению, находилось сердце.
У Анны защипало глаза. Она с трудом удержала плач, но губы все же задрожали, и одна предательская слеза выкатилась и поползла по щеке. Дан вытер слезу пальцем, взял лицо Анны в ладони и заставил посмотреть в глаза.
- И имей в виду: если будет девица, нам с Адрианом придется укреплять линию обороны, иначе не устоять против такого количества дам. И повторяю: даже не смей сомневаться. Для меня ты, Эмма и Адриан - одно целое. И я очень люблю всех троих. И тебя тоже! - крикнул он, обращаясь к ее животу. - Ты слышишь, ты?
Анна улыбнулась.
- Уши начинают формироваться около двадцатой недели.
- Все мои дети развиваются очень рано, - заверил ее Дан и подмигнул.
- Да-да, конечно… твои дети. - Анна не выдержала, рассмеялась и хотела его поцеловать, но в эту минуту открылась и с грохотом захлопнулась входная дверь.
- Кто это?
- Я. - Белинда мрачно смотрела на него из-под челки.
- Как ты сюда попала? - строго спросил Дан.
- Так же, как и исчезла. На автобусе. Мог бы и сам догадаться, отморозок.
- Вот что, Белинда. Либо разговаривай со мной нормальным тоном, либо не разговаривай вообще.
- Ой! Ужас какой! Тогда я выбираю… тогда я выбираю… НЕ РАЗГОВАРИВАТЬ С ТОБОЙ ВООБЩЕ! Урод проклятый! - Она взлетела по лестнице, закрыла дверь и включила на полную громкость музыку, так что даже пол задрожал.
Дан тяжело сел на нижнюю ступеньку лестницы, привлек к себе Анну и сказал, обращаясь к ее животу:
- Надеюсь, у тебя там ушки на макушке, малыш. Так что заруби себе на носу: когда ты будешь в возрасте Белинды, твой папка уже состарится и вряд ли вынесет такое обращение.
Анна погладила Дана по голове. Наверху грохотала музыка.
~~~
Фьельбака, 1944 год
- А про Акселя он что-нибудь знает?
Эрик прервал Эльси на полуслове. Они, как всегда, собрались вчетвером на холме за кладбищем и с горящими глазами слушали ее рассказ - как Элуф на своей барже тайно провез бежавшего от немцев норвежского парня.
Эльси покачала головой.
- Отец спрашивал… Говорит, никогда не встречал.
Эрик как-то сразу погас. Пнул комок мха и опустил голову.
- А может, он просто по имени его не знает… Может, если описать Акселя как следует, он и вспомнит… - У Эрика в глазах опять блеснула надежда.
Если бы только хоть какой-то намек, хоть одно слово, хоть как-то поддержать веру - Аксель жив… Вчера мать впервые произнесла вслух то, о чем они все думали. Она долго рыдала, дольше, чем всегда, а потом сказала, что в воскресенье поставит в церкви свечку за упокой души Акселя. Отец отругал ее, но по его глазам Эрик ясно видел, что и он не верит в благополучный исход.
- Пошли поговорим с ним! - Бритта вскочила, отряхнула юбку, провела рукой по волосам - хорошо ли уложены косы, и тут же удостоилась ехидного комментария Франца.
- Я так понимаю, что ты чистишь перышки исключительно из сочувствия к Эрику. Никогда не знал, что ты и за норвежцами ухлестываешь. Шведских парней тебе мало? Или уже всех перебрала?
- Заткнись, Франц, и не старайся казаться глупее, чем ты есть. - Бритта покраснела от злости. - Само собой, Эрика мне жалко. И само собой, надо постараться узнать что-то про Акселя. А прилично выглядеть никогда не помешает.
- У-у-у! Чтобы прилично выглядеть, тебе придется поднапрячься! - Франц дернул ее за юбку.
Бритта покраснела еще больше и прикусила губу, стараясь не заплакать.
- Франц! - резко сказала Эльси. - Ты иногда несешь такую чушь, что уши вянут.