Парень ошарашенно посмотрел на нее, побледнел и хотел что-то сказать, но вместо этого поднялся, обвел ребят мрачным взглядом и пошел прочь.
Эрик посидел несколько мгновений, перебирая камни.
- Будь осторожней с Францем, Эльси, - тихо сказал он, не глядя на нее. - Что-то с ним творится… что-то у него кипит там, внутри.
Эльси с удивлением посмотрела на Эрика - что это за странное высказывание? Опасаться Франца? И в то же время что-то ей подсказывало: Эрик прав. Она знала Франца с самого раннего детства, чуть ли не с горшка, но в последнее время и она чувствовала: что-то в нем изменилось.
- Не смеши людей, - фыркнула быстро успокоившаяся Бритта. - Франц и есть Франц. Подумаешь, подразнили друг друга.
- А ты и не можешь этого заметить, потому что ты в него влюблена, - серьезно сообщил Эрик.
Бритта треснула его по плечу так, что он ойкнул.
- Ты что, с ума сошла?
- Болтаешь всякую чушь! Ну что, идем говорить с норвежцем или нет?
Не дожидаясь остальных, она двинулась по склону. Эрик посмотрел на Эльси, и та пожала плечами.
- Он был у себя, когда я ушла. Думаю, никому не повредит, если мы обменяемся с ним парой слов.
Норвежец открыл дверь и заметно удивился, увидев перед собой подростков.
- Да? - спросил он. - Чем могу служить?
Эльси посмотрела на ребят, ища поддержки. Подошел с независимым видом Франц - нога за ногу, руки в брюки.
- А можно войти? - спросила Эльси. - Поговорить?
- Почему же нельзя? Конечно можно. - Ханс Улавсен пропустил их в комнату, обменялся рукопожатием с ребятами и удостоился кокетливого взгляда Бритты.
В крошечной комнате мебели почти не было: только два стула, которые Ханс предложил девушкам, и кровать, на которую сел сам. Эрик с Францем опустились на пол.
- Мой брат… - Эрик исподлобья, но с надеждой посмотрел на норвежца. - Мой брат помогал вашим. Аксель Франкель. Он уходил в рейс с папой Эльси, на той же барже, и переправлял в Норвегию… кое-что. И оттуда сюда. Но год назад его взяли немцы в Кристиансанде, и с тех пор о нем ничего не слышно…
- Элуф уже спрашивал. - Ханс посмотрел на Эльси и вздохнул. - Я не знаю человека с таким именем. И никогда не слышал, чтобы какого-то шведа арестовали в Кристиансанде. Но нас много… и шведов, которые нам помогают, не так мало.
- Может быть, ты просто имени не знаешь? А если я опишу, как он выглядел… выглядит? - нервно спросил Эрик.
- Шансов мало, но почему не попробовать?
Эрик подробно описал внешность Акселя. Для него это никакого труда не составило - несмотря на то что прошел уже год, он словно видел брата перед собой. Но по мере рассказа все лучше понимал, что очень многие шведские ребята соответствуют его описанию, и пытался лихорадочно вспомнить какие-то отличительные признаки, черты, свойственные только Акселю.
Ханс выслушал, прикрыл глаза и решительно покачал головой.
- Нет, не знаю такого… Мне очень жаль.
Из Эрика словно выпустили воздух.
Наступило тягостное молчание.
- А расскажи что-нибудь интересное… - У Франца загорелись глаза. - Ты же, наверное, много чего повидал во время войны?
- Да не о чем тут говорить, - неохотно пробормотал Ханс, но Бритта запротестовала.
Она буквально поедала его глазами: ну пожалуйста, расскажи что-нибудь, нам так интересно! Ханс наконец сдался и начал рассказывать об оккупации, о страданиях людей, небывалой жестокости немцев, о Сопротивлении… Вся четверка слушала с открытыми ртами. В глазах Ханса стояла неприкрытая грусть, но чего тут не понять, такого навидался… И все равно - потрясающе интересно.
- Я восхищаюсь твоим мужеством, - высокопарно произнесла Бритта и покраснела. - Большинство парней не решатся на такое. Аксель, ты… только такие ребята находят в себе мужество сражаться за то, во что верят.
- По-твоему, значит, мы на такое не способны? - Франц был явно раздражен восхищенными взглядами, которыми Бритта щедро одаривала незнакомца. Обычно она так смотрела на него, Франца. - Не думай, и мы не трусливее. Были бы мы чуть постарше, как Аксель, или… А кстати, сколько тебе лет?
- Недавно исполнилось семнадцать, - сказал Ханс.
Он явно чувствовал себя неловко в лучах неожиданной славы и постарался встретиться взглядом с Эльси. Та мгновенно поняла его молчаливую просьбу о помощи и встала со стула.
- Я думаю, лучше дать Хансу отдохнуть после всего, - мягко сказала она и посмотрела на друзей.
Те неохотно поднялись и попятились к двери. Эльси выходила последней. На пороге она обернулась и посмотрела на Ханса.
- Спасибо. - Норвежец улыбнулся, словно прося прощения. - Нет-нет, очень приятно поговорить с ребятами, так что приходите, когда хотите. Но сейчас я немного…
- Я тебя прекрасно понимаю, - улыбнулась она в ответ. - Придем в другой раз. Надо же показать тебе поселок, объяснить, где что… А сейчас отдыхай.
Она тихо закрыла за собой дверь. Странно - его лицо так и застряло у нее на сетчатке. Она все время мысленно видела его перед собой.
~~~
Эрика вовсе не была в библиотеке, как считал Патрик. То есть она и в самом деле намеревалась пойти в библиотеку, уже и выбрала место для парковки - и вдруг ей пришла в голову мысль. Был еще один человек, который близко знал ее мать. Собственно, единственная подруга матери, которую она помнила с детства. Как же она не подумала об этом раньше? Видимо, то, что Кристина приходилась ей свекровью, совершенно вытеснило из сознания тот факт, что когда-то она дружила с матерью.
Эрика решительно повернула ключ зажигания и поехала в Танумсхеде. Впервые в жизни она собиралась посетить мать Патрика без предварительной договоренности, и покосилась на мобильник. Не позвонить ли? Вот еще! Если Кристина врывается в ее дом, когда ей вздумается, она тоже имеет на это право. Причем в том же стиле.
Еще во власти раздражения, Эрика нажала на кнопку звонка и, не дожидаясь ответа, толкнула дверь. Пусть знает, насколько это приятно, когда к тебе вламываются без спроса.
- Алло? - крикнула она.
- Кто там? - послышался испуганный голос Кристины из кухни, и она тут же появилась на пороге. - Эрика? - Свекровь не могла скрыть удивления. - Пришла навестить? Замечательно! И Майя с тобой? - Она заглянула за спину невестки.
- Нет. Майя дома с Патриком. - Эрика сняла уличные туфли и аккуратно поставила на подставку.
- Заходи, заходи. - Кристина явно не понимала, чем вызван этот визит. - Сейчас поставлю кофе.
Эрика прошла в кухню, украдкой и с удивлением поглядывая на свекровь. Она ни разу не видела Кристину небрежно одетой или без макияжа. Приходя к ним, та всегда была накрашена, тщательно одета, все время двигалась и непрерывно говорила - этакий сгусток энергии. А женщина, которую он видела перед собой… это был кто-то другой. На Кристине все еще была ночная рубашка, хотя уже перевалило за одиннадцать, волосы сбились на сторону, а отсутствие макияжа делало ее намного старше.
- Боже, как я выгляжу! - Кристина словно подслушала ее мысли, рефлекторно провела рукой по голове и смутилась. - Знаешь, когда нечего делать и некуда идти, как-то бессмысленно приводить себя в порядок.
- Но у тебя же всегда полно дел, как я понимаю. - Эрика присела за стол.
Кристина молча налила две чашки кофе, поставила на стол и достала пачку печенья "Балерина".
- Знаешь, проработав всю жизнь, не так-то легко уйти на пенсию… Никому нет до тебя дела, все поглощены своими проблемами… Можно, конечно, придумать себе занятия, но что-то не тянет… как-то это… искусственно, что ли… - Она, стараясь не смотреть на Эрику, взяла из пачки печенье.
- А почему ты всегда говоришь, что очень занята?
- Потому что у вас, молодых, собственная жизнь. Я вовсе не хочу, чтобы вы считали, будто должны обо мне заботиться. Не хочу быть вам в тягость. И тем более… я же чувствую, что мне не всегда рады, так что… - Она помолчала, потом подняла глаза и посмотрела удивленной Эрике прямо в глаза. - Ты должна знать, что я живу ради тех моментов, когда я у вас и вожусь с Майей. У Лотты своя жизнь в Гётеборге, она далеко не всегда может меня навестить, а я тоже каждый раз задумываюсь, поехать к ней или нет. У них там такая теснота… А у вас… у вас я большого энтузиазма не вызываю…
Она отвернулась, и Эрике стало очень стыдно.
- Это, наверное, моя вина, - мягко сказала она. - Но ты не права - мы всегда тебе рады. И вы с Майей так хорошо играете… Единственное, что я прошу, - чтобы ты уважала нашу личную жизнь. Это наш дом, и мы, повторяю, тебе рады. Но позвонить-то можно перед приходом! Может быть, мы заняты чем-то другим, может, у нас другие планы. А ты приходишь и начинаешь читать лекции, как мы должны вести дом и как воспитывать ребенка. Поэтому и такая реакция. Если ты согласна соблюдать эти простые правила - объятия открыты! К тому же Патрик, я думаю, будет очень рад, если ты его разгрузишь, пока он занимается ребенком.
- Могу себе представить! - Кристина искренне засмеялась. - Как у него дела?
- Первые дни были довольно сумбурными. - Эрика рассказала, как Патрик показывал Майе место преступления и как малышка полдня провела в отделе полиции. - Но теперь, мне кажется, мы с этим разобрались.
- Вот они, мужчины… Помню, как Ларс первый раз остался вдвоем с Лоттой. Ей тоже было тогда около года, и я в первый раз позволила себе пройтись по магазинам. Через двадцать минут ко мне подошел приказчик: оказывается, Ларс звонил и просил вернуться домой - критическая ситуация… Я оставила все покупки и помчалась домой.
- И что случилось? - Эрика широко открыла глаза.
- Сейчас услышишь! Он не нашел подгузники и решил, что можно использовать мои прокладки. Когда я пришла, он пытался закрепить прокладки скотчем.
- Нет! - воскликнула Эрика, заражаясь весельем Кристины.
- А вот и да! Постепенно кое-чему научился… Он был хорошим отцом, Ларс… но времена изменились.
- К вопросу о временах. - Эрика воспользовалась зацепкой, чтобы сменить тему и начать разговор о том, ради чего, собственно, пришла. - Знаешь, я начала собирать кое-что о маме… о ее детстве… ну и так далее. Нашла какие-то старые вещи на чердаке, старые дневники… и захотелось узнать побольше.
- Дневники? И что в них написано? - неожиданно резким тоном спросила Кристина, пристально глядя на Эрику.
Эрика немного удивилась такой реакции.
- Ничего особенного - обычные записи девочки-подростка. Забавно, она много пишет о своих приятелях, с кем дружила тогда. Эрик Франкель, Бритта Юханссон, Франц Рингхольм. И вдруг двоих из них убивают с интервалом в пару месяцев. Эрика и Бритту. Все может быть, но очень уж странное совпадение.
Кристина недоверчиво уставилась на нее.
- Бритта умерла? - По всему было видно, что ей трудно переварить эту новость.
- А ты разве не знала? Сарафанное радио еще не сработало? Два дня назад дочь нашла ее мертвой. Судя по всему, ее задушили. Муж утверждает, что это он ее убил.
- Эрик и Бритта погибли… - сказала Кристина задумчиво.
- А ты их знала?
- Нет. Хотя можно сказать, что знала - по рассказам твоей матери.
- А что она рассказывала? - Эрика подвинула стул поближе. - Это-то я и хотела узнать. Ты же много лет дружила с Эльси. Если кто-то и знает что-то о маме, так это ты. Сорок четвертый год… Дневник обрывается резко, будто она в один прекрасный день разучилась писать. А может быть, где-то есть продолжение? В последней тетрадке она пишет, что у них поселился норвежец, боец Сопротивления Ханс Улавсен. Я нашла старые газеты. Кое из чего можно понять, что вся четверка с ним была хорошо знакома. А он куда делся? - Эрика не особенно заботилась, чтобы вопросы ее звучали логично.
Кристина сидела молча. Лицо ее не выражало ровным счетом ничего.
- Я не могу ответить на твои вопросы, Эрика… - тихо сказала она наконец. - Просто не знаю ответов. Единственное, что мне известно точно, - Эльси рассказывала, что Ханс Улавсен сразу после окончания войны уехал в Норвегию. И исчез. Она его никогда больше не видела.
- А они были… - Эрика задумалась, подыскивая подходящее выражение. - А Эльси… она его любила?
На этот раз Кристина молчала очень долго. Она обвела пальцем чуть не весь рисунок на клеенке. Потом посмотрела Эрике прямо в глаза.
- Да. Она его любила.
День выдался просто замечательный. Он произнес эту фразу вслух, и она показалась ему чуть не откровением. Он уже давно не задумывался, почему некоторые дни лучше, чем другие, и лучше ли. Но сегодня и в самом деле был такой денек. Конец лета, начало осени. Теплый, ласковый ветерок. Солнце потеряло свой сухой летний блеск, и весь сад залит мягким абрикосовым светом. Золотые жетоны березовых листьев на изумрудной зелени газона… просто замечательный, превосходный день.
Он подошел к окну в эркере, заложил руки за спину и посмотрел в сад невидящими глазами. Он видел перед собой Бритту - светловолосую, красивую Бритту, которую всегда считал пустышкой. Хорошенькая вертихвостка. Подружка Эрика… Он никогда не воспринимал ее всерьез. Она была еще ребенком, а он занимался своими делами. Тем, что могло быть сделано и должно быть сделано. Если она и присутствовала в его сознании, то где-то на самой периферии.
А сейчас она не выходила у него из головы. Эта встреча через шестьдесят лет… По-прежнему красива. По-прежнему слегка тщеславна. Но годы изменили ее. Неужели и он так же изменился? Аксель не знал, что ответить на этот вопрос. Наверное. А может быть, и нет. Скорее всего, годы в немецком плену изменили его так, что на дальнейшие изменения он уже не был способен. Резерв развития исчерпан. Все ужасы, свидетелем которых его поставила судьба… Что-то сломалось в душе, и это уже невозможно ни залечить, ни восстановить.
Перед его внутренним взором промелькнули и другие лица - лица людей, охоте на которых он посвятил жизнь. Не той полной приключений охоте с визгом автомобильных шин и стрельбой, как в голливудских фильмах. Нет, эта охота требовала дисциплины и кропотливой, методичной работы. В тиши своего кабинета он неустанно отслеживал бесконечные документы, терпеливо и настойчиво искал доказательства. Все подлежало проверке - подлинность личности, финансовые потоки, путешествия, возможные места пребывания. Они ловили их одного за другим. Добивались наказания за преступления, которые, не будучи отомщены, плодили все новые преступления. И с каждым годом охота становилась все труднее - события тех лет медленно и вместе с тем быстро уплывали в прошлое. Они никогда не успеют удержать уходящее, он это знал. Многие еще наслаждались жизнью, но большинство уже умерло. Своей смертью, на удобной постели, в окружении безутешных родственников. Они, скорее всего, и сами уже не помнили о былых преступлениях. Или постарались забыть. Именно это и подталкивало его - нельзя расслабиться, нельзя позволить себе отдых. Встреча за встречей, совещание за совещанием, архив за архивом. Пока хоть один из этих людей, совершивших неслыханные, не предусмотренные никакими биологическими мотивами преступления, пока хоть один из них на свободе - покоя ему не будет.
Глаза Акселя были открыты, но он не видел ни деревьев в саду, ни желтоносого дрозда, усевшегося на ветке прямо перед окном, ни капелек росы на ягодах рябины. Как назвать то, что с ним происходит? Одержимость? Да… наверное. Работа поглотила все. Но она была и его спасением, той нитью Ариадны, за которую он мог ухватиться, когда чувствовал, что начинает сомневаться не только в себе, но и в человечестве вообще. Охота на преступников не только превратила его в профессионального охотника. Сейчас он уже мог смело поставить знак равенства. Он сам и есть охота. Не охотник. Потому что за словом "охотник" стоит человек со своей жизнью, детьми, близкими, со своими бедами и радостями. Он не имел на это права. Только в постоянном движении он мог заставить себя не думать о том, о чем не решался думать. И все же иногда прошлое настигало…
Из задумчивости Акселя вывел звонок в дверь. Он встряхнул головой, отогнал мелькающие в глазах привидения и пошел открывать.
- A-а, это вы!
Перед ним стояли Мартин и Паула.
На него вдруг навалилась тяжелая, непреодолимая усталость. Когда же все это кончится?
- Вы можете уделить нам несколько минут?
- Конечно, конечно… проходите. - Аксель, как и в тот раз, провел их на веранду. - Что нового? Я, конечно, слышал про Бритту Юханссон. Чудовищно… Я был у них с Германом всего пару дней назад… Знаете, до сих пор не могу представить, чтобы он…
- Трагическое событие, - сказала Паула, - несомненно, трагическое событие. Но мы не спешим с выводами.
- Мне кто-то сказал, что Герман признался в убийстве? Даже не просто признался, он чуть ли не настаивает на своей вине.
- Да, это так… но… - Мартин развел руками, - но мы пока не имели возможности его допросить. Поэтому решили сначала поговорить с вами.
- Ради бога… Только я не совсем понимаю, чем могу быть вам полезен.
- Мы проверили списки телефонных разговоров, которые велись из дома Бритты. И там трижды фигурирует ваш домашний номер.
- Да… Один из этих звонков я помню точно. Несколько дней назад Герман позвонил и попросил прийти навестить Бритту. У нас уже много десятилетий не было никаких контактов, поэтому я очень удивился. Но когда он рассказал, что у нее болезнь Альцгеймера, до меня дошло, что Герман пытается как-то оживить ее разум. Скорее всего, надеялся, что встреча с прошлым поможет ей встряхнуться…
- Значит, поэтому вы и пошли к ним? - Паула не сводила с него глаз. - Герман хотел, чтобы Бритта повидала кого-то из своего детства?
- Да… во всяком случае, он так сказал. Мне было немного странно, потому что мы не были в те годы близко знакомы, Бритта скорее дружила с Эриком, а не со мной… Но я подумал, что такой визит ничему не может повредить. А в моем возрасте, знаете ли… Воспоминания - одно из немногих удовольствий, которые человек может себе позволить.
- И как прошел визит?
- Какое-то время она была вполне коммуникабельна. Мы немножко поболтали, повспоминали детство… а потом… болезнь взяла свое, и мне уже не было смысла оставаться… я извинился и ушел. Страшная болезнь. И страшная трагедия.
- А звонки в начале июня? - Мартин сверился с записями. - С вашего телефона на их… второго числа, потом… Бритта или Герман звонят на ваш номер… Это третье июня, и, наконец, четвертого июня они звонят вам опять.
Аксель покачал головой.
- Про эти звонки я ничего не знаю. Должно быть, с ними разговаривал Эрик. Но я почти уверен, что повод был тот же. Собственно, это совершенно естественно: Бритта куда охотнее повидалась бы с Эриком, чем со мной, если уж ее потянуло на воспоминания. Они очень дружили… Впрочем, я уже это говорил.
- Может быть… но самый-то первый разговор был с вашего телефона, - не унимался Мартин. - У вас нет никаких догадок, почему Эрик решил им позвонить?
- Я и об этом говорил… Мы с братом, конечно, жили под одной крышей, но в дела друг друга не вмешивались. Понятия не имею, почему Эрик ни с того ни с сего позвонил Бритте. Они не виделись столько лет… Но кто знает - может быть, ему тоже захотелось предаться воспоминаниям. В пожилом возрасте такое случается. Говорят, это один из симптомов склероза: прошлое догоняет человека и приобретает для него особую важность. Воспоминания становятся все ярче и ярче…