Сказав эту дежурную фразу, Аксель вдруг понял, какой глубокий смысл в ней заложен. Он увидел издевательски хохочущие лица, бегущих к нему людей… Он судорожно вцепился в ручки кресла. Сейчас не тот случай, чтобы позволить себя догнать.
- Значит, вы думаете, что Эрику пришла в голову такая же мысль - возродить старую дружбу? - спросил Мартин.
- Думаю, да. - Руки Акселя постепенно разжались. - Но точно сказать не могу. Такое объяснение лежит на поверхности.
Мартин переглянулся с Паулой. Разговор с Акселем почти ничего не прояснил, но у него все равно было чувство, что они видят только мелкие осколки чего-то очень и очень значительного.
Проводив полицейских, Аксель опять подошел к окну. И опять перед глазами поплыли лица, лица, лица…
- И что нового в библиотеке? - Патрик, сияя, вышел ей навстречу.
- Э-э… я не была в библиотеке, - сказала Эрика с плутовской интонацией.
- А где же ты была? - грозно спросил он. Майя уснула после обеда, и он прибирал со стола.
- У Кристины. - Эрика прошла в кухню.
- У какой Кристины? О… у мамы? - Вид у Патрика был крайне удивленный. - С какого перепугу? У тебя, случайно, нет температуры? - Он подошел и положил руку ей на лоб.
Эрика отмахнулась.
- А что здесь странного? Это же моя свекровь! Ничего удивительного! Человеку вдруг пришло в голову навестить мать любимого мужа.
- Вот именно - вдруг, - засмеялся Патрик. - Давай выкладывай, что тебе от нее надо.
Эрика вкратце рассказала, как чуть ли не у дверей библиотеки вспомнила, что ее мать когда-то дружила с Кристиной и если кто и может что-то рассказать об Эльси, так это она, Кристина. Рассказала, как взволнована была Кристина, как поведала, что Эльси была влюблена в беженца из Норвегии…
- А потом она замолчала, - разочарованно сказала Эрика. - Не хотела говорить… а может быть, ей ничего больше не известно. Не знаю… Но по ее рассказу выходит, что Ханс Улавсен бросил маму. Уехал в Норвегию, и с концами… Во всяком случае, Кристине так сказала Эльси.
- Непонятно, что ты собираешься делать дальше? - спросил Патрик, убирая в холодильник остатки обеда.
- А что тут непонятного? Попытаюсь его разыскать. - Эрика пошла в гостиную, но остановилась. - Кстати, я думаю, нам надо пригласить Кристину в воскресенье. Пусть поиграет с Майей.
- А вот теперь никаких сомнений не остается. У тебя точно температура. - Патрик засмеялся. - Конечно, сейчас же ей позвоню. Если она сможет - у нее же вечно куча дел.
Эрика исчезла в гостиной, произнеся что-то вроде "мм…". Женщины, покачал головой Патрик. Понять женщин невозможно. А может, в этом-то и вся фишка. Зачем их понимать?
- А это что? - крикнула Эрика.
Патрик вошел в гостиную. Эрика с интересом листала бумаги из принесенной Мартином папки. Патрик мысленно обругал себя, что не убрал все в стол, а теперь уже поздно.
- Материалы следствия по делу об убийстве Эрика, - сказал он как можно более безразлично, но на всякий случай поднял палец. - Мартин принес. Надеюсь, ты понимаешь, что за пределы этой комнаты…
- Понимаю, понимаю. - Она отмахнулась от него, как от мухи, и уселась на диван с кипой документов и фотографий.
Через час Эрика закончила изучать материалы и начала просматривать их по второму кругу. Патрик несколько раз попытался с ней заговорить, но безуспешно. Он плюнул и уселся в кресло с газетой.
- Физических следов очень мало. - Эрика, водя пальцем по строкам, читала протокол криминалистов.
- Поживиться особенно нечем, - кивнул Патрик и отложил газету. - В библиотеке вообще никаких пальцев, кроме самого Эрика, Акселя и этих юных взломщиков. Ничего не взято. Следы на полу - те же действующие лица. Орудие убийства лежит под столом - к вашим услугам. То есть к нашим. Убили тем, что было под рукой. А если бы не было этой статуэтки?
- Ты хочешь сказать, что напоминает убийство в состоянии аффекта? - задумчиво спросила Эрика.
- Ну да… бюст просто подвернулся… Трудно представить себе такой план: пойду-ка убью его бюстом с подоконника… Слушай… - Патрику внезапно пришла в голову мысль. - А ты не помнишь число, когда ты отнесла Эрику медаль?
- А что? - рассеянно спросила Эрика, не отрываясь от чтения.
- Не знаю… Может быть, и ничего. Но информация никогда не мешает, даже если она лишняя.
- Могу сказать точно. Это было за день до того, как мы с Майей ездили в "Северный ковчег", по-моему, третьего июня. Значит, второго я была у Эрика.
- И что он тебе сказал про медаль? И вообще - сказал ли что-нибудь?
- Я же рассказывала. Сказал, что, прежде чем дать ответ, хочет изучить медаль более основательно.
- Так что ты до сих пор не знаешь, что это за медаль?
- Нет. - Эрика наконец оторвалась от протоколов и рапортов и внимательно посмотрела на Патрика. - А надо бы узнать… Завтра же попробую навести справки.
Она достала из папки фотографии места преступления. Взяла верхнюю и прищурилась, чтобы лучше видеть.
- Нельзя же, черт подери… - Она сорвалась с места и побежала на второй этаж.
- Что нельзя? - крикнул Патрик вдогонку.
Она не ответила, но через три секунды уже спустилась по лестнице с большой лупой в руке.
- И чем ты теперь занимаешься? - Он слегка опустил газету, чтобы видеть жену.
- Не знаю… может быть, и ничем, но… мне кажется, что в блокноте Эрика, который лежит на столе, что-то написано. - Она поднесла лупу почти к самому снимку. - Да… точно. Мне кажется, здесь написано "Ignoto militi".
- И что это за зверь?
- Точно не знаю. Что-то военное… Только это, скорее всего, никакого значения не имеет, - разочарованно произнесла Эрика.
- Слушай! - Патрик решил, что сейчас как раз подходящий момент. - Мартин попросил меня об одной услуге…
Если быть честным, никто его ни о чем не просил; он сам напросился, но Эрике об этом знать не обязательно.
- Значит, он попросил меня проверить одного дядьку в Гётеборге. Довольно странная история - Эрик Франкель переводил этому типу деньги каждый месяц… в течение пятидесяти лет!
- Пятидесяти лет? - Эрика удивленно подняла брови. - Он кому-то платил пятьдесят лет? Ежемесячно? Что это… шантаж?
- Понятия не имею. И никто не имеет. Скорее всего, ложный след, но проверить надо. Короче, Мартин спросил, не могу ли я взять это на себя.
- Конечно можешь! - с энтузиазмом воскликнула Эрика. - И я с тобой поеду.
Это была не совсем та реакция, которой Патрик ожидал. Вернее, совсем не та. Он попытался придумать какую-нибудь причину, почему жена не может с ним ехать, но ничего в голову не пришло. Рутинная работа - проверить какие-то денежные переводы.
- На том и порешили! - вслух сказал он. - И заодно заедем к Лотте - пусть Майя повидается с кузенами.
- Отлично! - Эрика очень любила сестру Патрика. - А мне, может быть, удастся разузнать что-нибудь про медаль.
- Ничего невозможного. Прямо сейчас открой Google, наверняка в Гётеборге найдется какой-нибудь эксперт, - сказал Патрик и опять углубился в газету. Хоть новости узнать, пока Майя спит.
Эрика еще раз рассмотрела в лупу надпись в блокноте на столе Эрика. "Ignoto militi". Что-то слабо шевелилось в памяти.
~~~
На этот раз он поймал ритм уже через полчаса.
- Браво, Бертиль! - похвалила его Рита и ласково пожала руку. - Вот уже и получается.
- Почему же нет, - скромно сказал Мельберг. - У меня всегда было неплохо по части танцев.
- А я и не знала! Кстати, слышала, что вы с Юханной неплохо провели время, - подмигнула Рита, улыбнулась и посмотрела на него.
Этот взгляд - снизу вверх - особенно привлекал Мельберга в Рите: он был не слишком высок ростом, но с ней чувствовал себя самое малое на метр девяносто.
- Да, знаешь, я случайно оказался рядом, смотрю, Юханна. Говорит, не хотите ли зайти на чашечку…
- А, вот оно что! Рядом оказался… - Рита весело засмеялась, не забывая, впрочем, совершать рискованные телодвижения в ритме сальсы. - Жаль, меня не было. Но Юханна сказала, вы очень мило попили кофе.
- Да-да, она очень славная девочка, - заверил Мельберг, и ему опять показалось, что он чувствует упругие толчки в животе у Юханны. - Очень и очень славная девочка.
- Им было нелегко, - вздохнула Рита. - Да что там говорить, я и сама поначалу не могла привыкнуть. Представляешь, приходит Паула - здравствуй, мама, это Юханна… А теперь они уже скоро десять лет вместе, и знаешь… скажу тебе честно, лучшего партнера для Паулы я и представить не могла. Они словно созданы друг для друга, для совместной жизни. А пол - дело десятое…
- Ну, может, и не десятое… - вслух подумал Мельберг. - Но в Стокгольме им, наверное, было легче. Там люди ко всему привыкли. - Он наступил Рите на ногу и, вместо того чтобы извиниться, выругался от неожиданности. - Там это сплошь и рядом. Смотришь телевизор, иногда кажется - других там и нет.
- Ну, знаешь, это ты переборщил, конечно, но могу согласиться - когда мы сюда переезжали, очень тревожились. Однако я приятно удивлена. Пока девочки ни с какими проблемами не столкнулись. А может, публика еще и не разобралась, что к чему… Ладно, как говорится, у каждого дня свои заботы. Какой у них выбор? Разбежаться? Сидеть на месте и не решаться никуда двинуться? Нет… иногда надо уметь сделать шаг в неизвестность…
Рита погрустнела, и взгляд ее словно остекленел на секунду. Ему показалось, он понимает, о чем она думает. Во всяком случае, не о переезде из Стокгольма в Фьельбаку. В ее жизни были перемены и подраматичнее.
- Трудно, наверное, это было? Уехать в другую страну? - осторожно спросил он и, к своему удивлению, обнаружил, что ему и в самом деле это интересно.
Он терпеть не мог щекотливых вопросов и старался их не задавать. А если и задавал, то только потому, что от него их ждали. И уж во всяком случае старался не прислушиваться к ответу - зачем лезть в чужую жизнь и грузить на себя чужие проблемы? А сейчас ему и в самом деле важно было услышать ответ.
- С одной стороны, трудно, с другой - легко… - В темных глазах Риты мелькнуло странное выражение, и Мельберг вдруг сообразил - эти глаза видели такое, что ему не могло присниться и в страшном сне. - Покинуть такую страну, какой она стала, - облегчение. Гораздо труднее покинуть ту страну, какой она была.
Она сбилась с ритма и остановилась, положив руки на талию Мельберга. Постояла пару секунд, потом глаза ее озорно сверкнули, она освободила руки и хлопнула в ладоши.
- Так! Настало время следующего движения. Бертиль, ты мне поможешь.
Она медленно показала, что он должен сделать, чтобы она могла совершить полный оборот под его рукой. Мельберг совершенно запутался - не так-то легко было заставить руки и ноги двигаться слаженно. Но Рита раз за разом показывала движение, пока Бертиль и все остальные не усвоили, в чем хитрость.
- Все будет замечательно, - сказала она, глядя на него, и ему показалось, что она имеет в виду вовсе не танцы, а что-то другое.
Ему бы очень хотелось, чтобы это было именно так.
За окном постепенно темнело. Больничные простыни при малейшем движении начинали шуршать, и он старался лежать неподвижно. Он ни о чем так не мечтал, как о полной тишине, но не в его силах было заставить людей в коридорах замолчать, перестать ходить, разносить больным еду, отключить все медицинские приборы… Но здесь, в палате, не должно быть ни малейшего звука.
Герман неотрывно смотрел в окно. По мере наступления темноты его собственное отражение в стекле становилось все более рельефным - седой старичок в белой больничной рубахе, почти лысый, с морщинистыми, дряблыми щеками. Странно, пока была жива Бритта, он не казался себе таким жалким. Он казался себе высоким, уверенным, решительным, словно она каким-то образом придавала ему значительности. Да не "словно каким-то образом", а и в самом деле. Она придавала смысл всей его жизни. А теперь ее нет, и виноват в этом он.
Приходили дочери. Прикасались к нему, гладили, обнимали, обменивались тревожными взглядами. А он не решался посмотреть им в глаза. Что он натворил! Какую беду навлек…
Они так долго делили эту тайну. Он и Бритта. Пытались сохранить ее… замолить… искупить. Так он, по крайней мере, считал. Но пришла болезнь и взломала все плотины, все тайники - и он вдруг с печальной ясностью осознал, что ничто не может быть забыто, замолено или искуплено. Время и судьба настигают свою жертву, и от них невозможно ни спрятаться, ни убежать. Они-то считали, что, если будут вести достойную жизнь, да просто-напросто будут хорошими людьми, все обойдется. Какая глупость! Да, они любили своих детей, дали им все, чтобы те могли нести любовь и дальше, в следующие поколения. Вообразили даже, что все созданное ими, все добро, которое они сделали в жизни, перевесит в конце концов.
Он убил Бритту - как они не могут это понять? Они донимают его вопросами, расспрашивают, подвергают сомнению… Почему они не хотят знать правду?
Бритту убил он. И у него не осталось ничего.
- А ты узнал, что это за человек и почему Эрик платил ему все эти годы?
Они уже подъезжали к Гётеборгу. Майя вела себя безукоризненно, и дорога много времени не заняла - еще и десяти не было.
- Все, что мы знаем, лежит у тебя на коленях. - Патрик покосился на пластиковый карман.
- Вильгельм Фриден, Васагатан, тридцать восемь, Гётеборг. Родился третьего октября тысяча девятьсот двадцать четвертого года, - вслух прочитала Эрика.
- Вот так. Мартин вчера вечером пробил его по компу. Никаких связей с Фьельбакой, никакого криминального прошлого. Не участвовал, не привлекался. Так что придется действовать вслепую. Кстати, во сколько у тебя встреча с этим антикваром насчет медали?
- В двенадцать, в его магазине. - Эрика сунула руку в карман и нащупала медаль - на месте. Она даже завернула ее в мягкую тряпочку.
- Подождешь с Майей в машине, пока я поговорю с этим Фриденом?
- Что-о? - оскорбилась Эрика. - Конечно же, я пойду с тобой.
- А как же Майя? - Опрометчиво задав этот вопрос, Патрик сразу осознал, чем может закончиться дискуссия.
- Если уж она может участвовать в осмотре места преступления и дежурить в отделе полиции, с восьмидесятилетним стариком она как-нибудь справится. - Эрика сформулировала свою мысль гораздо короче, чем он опасался. И то слава богу.
- Ладно, - согласился он и вздохнул. - Сдаюсь на милость победителя.
Фриден жил на третьем этаже старого многоквартирного дома, наверняка построенного еще в начале прошлого века. Дверь открыл мужчина лет шестидесяти и вопросительно уставился на Патрика.
- Чем могу помочь?
- Я Патрик Хедстрём. - Он протянул полицейский жетон. - Из отдела полиции в Танумсхеде. У меня есть несколько вопросов к Вильгельму Фридену.
- Кто это? - донесся женский голос из глубины квартиры.
Хозяин обернулся.
- Полиция! - крикнул он. - У них есть вопросы к папе. - Он опять повернулся к Патрику. - Пытаюсь догадаться, с чего бы это вдруг полиция интересуется моим отцом… Проходите.
Он пропустил Патрика и с удивлением поднял брови, когда за ним проследовала Эрика с Майей на руках.
- Рано нынче начинают службу, - весело констатировал он.
Патрик смущенно улыбнулся.
- Это моя жена Эрика Фальк и наша дочь Майя, - объяснил он. - У Эрики есть определенные личные интересы в деле, которое мы сейчас…
Он запнулся. Попробуй объясни, почему полицейский приводит на допрос свидетеля жену и дочь.
Хозяин кивнул - похоже, нелепое объяснение Патрика вполне его устроило.
- Я забыл представиться, - сказал он. - Меня зовут Йоран Фриден. Вильгельм Фриден, которого вы ищете, - мой отец.
Среднего роста, седые, чуть вьющиеся волосы, голубые веселые глаза.
- А ваш отец дома?
- К сожалению, вы немного опоздали. Он умер две недели назад.
- О! - сказал Патрик.
Этого он никак не ожидал и был уверен, что Фриден жив, несмотря на свой почтенный возраст, - они специально навели справки. В списках умерших он не числился. Наверное, просто не успели внести в регистр - прошло всего две недели. Какое разочарование… Важный, как подсказывала ему интуиция, след остыл, не успев появиться.
- Если хотите, можете поговорить с матерью. Не исключено, она что-то и знает из того, что вас интересует.
С дивана поднялась крошечная старушка с белоснежными волосами. В ее подчеркнутой миниатюрности было какое-то забавное обаяние.
- Мерта Фриден. - Ее морщинистая физиономия расплылась в улыбке. - Нет, это просто… Кто это здесь у нас в гостях? Привет, привет! Это чья же такая замечательная малышка? И как ее зовут?
- Майя, - с гордостью сказала Эрика.
Ей очень понравилась старенькая госпожа Фриден.
- Привет, Майя! - Та потрепала девочку по щеке.
Майя была совершенно счастлива в лучах всеобщего внимания и улыбалась во весь рот. Но тут ее внимание привлекла старая кукла в углу дивана, и она начала рваться с рук.
- Нет, Майя, - строго сказала Эрика. - Нельзя!
- А, да пусть поиграет, - беззаботно сказала Мерта Фриден. - Здесь нет ничего, чем бы я дорожила настолько, чтобы не позволить малышке поиграть. Когда Вильгельм меня покинул, я поняла, что ничего этого, - она обвела комнату рукой, - ничего этого взять с собой не удастся.
Она вдруг опечалилась. Сын подошел к ней и обнял.
- Присядь, мама. Сейчас принесу гостям кофе, и вы можете говорить, сколько хотите. Никто вам мешать не будет.
Он направился в кухню. Мерта проводила его взглядом.
- Добрый мальчик… Пытаюсь не быть ему в тягость, у детей, знаете, своя жизнь… Но он слишком добрый… иногда себе во вред. Вильгельм… очень гордился им, а Вильгельм…
Она остановилась, видимо, пытаясь вспомнить, что хотела сказать. Потом тряхнула головой и посмотрела на Патрика ясным испытующим взглядом.
- Так о чем полиция хотела говорить с моим Вильгельмом?
Патрик откашлялся. Все его дело показалось зыбким и не стоящим внимания. Ему было жалко посвящать эту симпатичную старушку в события, о которых ей лучше бы не знать.
- Мы, собственно, из танумсхедской полиции… расследуем убийство в Фьельбаке. Фьельбака относится к нашему полицейскому округу, - зачем-то уточнил он.
- О господи! Убийство! - Мерта покачала головой и нахмурилась.
- Да… убит пожилой человек по имени Эрик Франкель. - Патрик остановился и сделал вид, что смотрит в записи.
На самом деле ему важно было пронаблюдать за реакцией Мерты Фриден. Пронаблюдал - никакой реакции. Имя ей было незнакомо, что она тут же и подтвердила:
- Эрик Франкель? Нет… По-моему, никогда не слышала. И какое он имеет отношение к Вильгельму?
- Вот то-то и оно… - Патрик помедлил. - То-то и оно, что Эрик Франкель последние пятьдесят лет ежемесячно посылал вашему супругу, Вильгельму Фридену, денежные переводы. И нас, естественно, интересует, что это за переводы и какие отношения были у вашего мужа и Эрика Франкеля.