- …На малой скорости стал объезжать залив, смотрю, плавает что-то! Сашка!..
Он замолчал и в последующем отвечал только на мои вопросы.
- Далеко от берега?
- Плыл-то? Метрах в двадцати пяти.
- Это уже на третий день?
- Ну да. Случай был двадцать пятого…
- До этого вы часто виделись?
- Раза два в неделю.
- Он к вам приходил? Или вы к нему?
- Чаще я.
- Почему?
Он задумался, пожал плечами.
Я перелистал дело. Вернулся к протоколу обыска. Жене Ветлугина предложили добровольно указать местонахождение охотничьих боеприпасов мужа, но она ответила, что в квартире их нет.
"Между тем их нашли в платяном шкафу…"
- У вас много братьев?
- Мы двое.
- Брату приходилось жить у вас?
- Нет.
- А вам у него?
- Пришлось. Однажды всё лето прожили.
- Давно?
- Перед тем, как этому случиться… Он жил у жены, а я со своей переехал к нему. Квартиру сдавали - деньги были нужны.
- Помните, что у них находилось в платяном шкафу? - неожиданно спросил я.
Он вспоминал: костюмы, платья, обувь… Часы, фигурные ножницы, фотоальбом…
Забыл только об охотничьих боеприпасах - гильзах, пыжах. Я зашёл с другой стороны:
- Помните, что он купил в то лето?
- Вы имеете в виду сервант?
Я ничего не мог иметь в виду, поскольку не располагал информацией. Эх, как бы я провёл это дело, будь оно в моём производстве с самого начала!
- Мотоцикл?
- А ружьё?
- Ружья не помню.
- Сможете узнать, если я покажу его?
- Нет, - он покачал головой.
- Брат говорил с вами об охоте? Ветлугин замялся.
- Честно говоря, про охоту не слышал.
- Но если бы он ходил, вы бы знали?
- Думаю, знал.
- А почему вы не сказали об этом следователю?
- Он не спросил.
Я пробежал глазами первый протокол допроса. Ветлугина допрашивал следователь прокуратуры района Алиханов. Фамилия ни о чём мне не говорила. Вопросы о ружье, о том, бывал ли погибший на охоте, действительно заданы не были.
"Ясно! Отрицательные ответы торчали бы, как шило из мешка!"
- Ваш брат нигде не работал, а между тем имеет машину, мотоцикл…
- Он сторожил лодку…
- Ну, сколько это могло дать?
- Немного…
- Вот видите! - навалился я. - С его смертью ни о каком уголовном разбирательстве, конечно, не может быть и речи… Дело прошлое! Но, наверное, он и за красной рыбкой хаживал? Был ездоком! Ведь так?
Бесцветное лицо его впервые стало живым и даже приятным - таково обычное воздействие правды, отказа от лжи.
- Был! Но с кем ходил, на чьей лодке, брат никогда не говорил. Мы, Ветлугины, молчуны… - Он покраснел. Передо мной была очередная жертва омерты - заговора всеобщего молчания, полностью смирившаяся с происходящим. Он скрыл убийцу, имя которого, должно быть, вслух называли все, жившие жизнью Берега.
Ветлугин ушёл, а я позвонил в прокуратуру области, новому своему знакомцу:
- Следователь Алиханов… Знаешь такого?
- Знаю, - сказал Фурман, - молодой следователь.
- Когда он пришёл?
- Года три назад.
Выходит, когда Алиханов вёл дело о гибели Ветлугина, он был вообще новичком.
- А что? - спросил Фурман.
- Читаю одно прекращённое им дело - не перестаю удивляться…
- Слабый мальчик. Он сейчас только ещё соображать начинает…
- Ну ладно, - я дал отбой.
"Материал о криминальном трупе поручили начинающему следователю, вчерашнему стажёру!" Кто-то, имеющий власть, заранее определил линию следствия, а молодой следователь только выполнил указание.
Я листал дело. Формальные запросы в водную милицию. Формальные ответы за подписями Буракова и Агаева.
"…Обнаружить лодку, на которой Баларгимов с Ветлугиным ходили 25 сентября на охоту, не представилось возможным…"
"…Дробовое ружьё, принадлежащее Ветлугину, за № 141917 16-го калибра марки ТОЗ на учёте в Восточнокаспийском городском обществе охотников не значится…"
"…Баларгимов является членом общества охотников, и за ним зарегистрировано охотничье ружьё за № 0637 12-го калибра иностранной марки…"
Первые показания Баларгимова изложены были крайне противоречиво. В собственноручном письменном объяснении на четвёртый день после случившегося было сказано, что лодка едва не перевернулась вместе с выпавшим из неё Ветлугиным, и ему, Баларгимову, с большим трудом удалось подплыть к берегу. В протоколе допроса от того же числа говорилось, что после выстрела и падения Ветлугина лодка перевернулась… Баларгимова допрашивали несколько раз, и каждый раз он показывал чуть иначе.
Следователь Алиханов этого вроде бы не замечал.
"После того как Ветлугин упал в воду, я тоже свалился в море. С трудом достиг берега, а лодку унесла вода…"
"Я упал в море, ухватился за край лодки и в это время увидел, что Ветлугина нет. Я начал кричать и звать его, но он не ответил. Вода унесла вёсла, и я, держась за край лодки, толкал её до тех пор, пока ноги мои не почувствовали землю…"
Как видно было из показаний капитана "Спутника", который присутствовал при выезде на место, ружьё, выпавшее из рук Ветлугина, было поднято со дна не в ста - ста пятидесяти метрах от берега, как показывал Баларгимов, а только в двадцати пяти. Вода доходила здесь Баларгимову до плеч… Других подводных камней, где лодку могло перевернуть, в этой части залива вообще не оказалось… Позвонил Хаджинур:
- Ваше указание я выполнил.
- Вахидов опознал его? - Я ещё боялся в это поверить.
- Да.
- Твёрдо?
- Без всяких колебаний. Баларгимов продавал ему рыбу и икру все эти годы.
- Ты где сейчас, Хаджинур?
- В следственном изоляторе. Вахидов уже в камере. Будут ещё указания?
- Я подошлю сейчас Балу и Гусейна. Втроём вы арестуете Баларгимова и перевезёте его на пристань.
- Понял.
- Бала и Гусейн останутся там, а ты заедешь в Союз охотников. Я хочу знать, кому в действительности принадлежала двустволка… - Я продиктовал номер. - До того, как её подняли со дна в заливе…
- Разве это не Ветлугина ружьё?
- У меня есть все основания в этом усомниться, Хаджинур…
Гезель сделала чай, и время моё надолго остановилось, пока из этого, состояния меня не выудил звонок Балы.
- Мы на пристани, Игорь Николаевич…
- А Баларгимов?
- Тут. Хаджинур уехал по вашему заданию.
- Я сейчас подъеду, Бала…
Я сложил документы в сейф, запер его, вышел в приёмную.
- Гезель! Меня ни для кого нет! Но ты Сможешь найти по этому телефону… - Я записал на перекидном календаре номер. Одновременно зазвонила междугородная.
- Ответьте Астрахани…
- Игорь Николаевич! - Я узнал голос Луизы - секретаря прокурора бассейна. И сразу, заполнив поле слышимого, знакомый голос протянул басовито:
- Тебя поймать невозможно! Третий день охочусь. То связи нет, то тебя…
Прокурор - как и я - был человек новый, и отношения его с подчинёнными были тоже в стадии становления.
- Ты принципиально против телефона? - спросил он.
- Вы убедились, как работает связь… - Его "тыканье" меня почему-то не задевало. Наверное, и он не был бы шокирован, обратись я к нему на "ты". - Насчёт Вахидова вам передали? Что мы направили дело в областную прокуратуру?
- Мне звонил Довиденко… Он вот почему-то дозванивается!
- Ему легче. Он пользуется правительственным каналом. Помощник сказал, что вы поддержали наш запрет на эксплуатацию установки…
- На Сажевом? Ты действовал абсолютно правильно.
- Рад слышать. Не собираетесь к нам?
- Собираюсь. Но пока я хочу, чтобы ты приехал сюда. Есть срочное дело. Это разговор не для телефона…
- У меня тоже дело к вам… И тоже не для телефона.
- Значит, берёте меня? - спросил Баларгимов. Он не показался мне расстроенным. - За эту пьянь Ветлугина?
Балу и Ниязова я отпустил на обед, а Баларгимову захватил по дороге несколько чебуреков и бутылку воды.
- …Только ничего у вас не выйдет! - заверил он. - Справедливость пока существует…
Мы остались вдвоём в маленьком - на два кабинета - помещении, выделенном нам водной милицией.
Он продолжил:
- Живём с женой тихо. Никому не мешаем. Дети уже выросли. Дочь - в институте. Старший сын женился, двое детей. Я работаю. Нам хватает… Только б люд и нас не трогали, не завидовали бы! Вы были у меня, видели мою жену. Так?
Я кивнул.
- Всё время я дома, никуда не хожу… Бывает, выпьешь с соседом - и снова домой! А тут Сашка Монтёр! Надрался в сиську: поедем да поедем на качкалдаков!..
Я записал его показания. Это была грубо состряпанная, лживая от начала до конца небылица. Приходилось удивляться тому, что она оказалась принятой кем-то на веру. "Охотники" - Ветлугин и Баларгимов - стреляли качкалдаков на мелководье в кромешной тьме, не видя не только птицы, но и друг друга… Вода в том месте, где обнаружили ружьё, доходила Баларгимову до плеч…
Вскоре вернулся Бала.
- А Гусейн? - спросил я.
- Сейчас придёт. В ларьке на пристани - детская обувь. И народу почти никого… Посмотрите. - Бала протянул бумагу. - Хаджинур передал.
Бумага была подписана председателем Восточнокаспийского городского общества охотников.
- Ружьё, с которым будто бы охотился Ветлугин, поднятое со дна, по справке в уголовном деле значилось не состоящим на учёте в городском обществе охотников…
- Так.
- А это новая справка. - Мой мягкий, с расплывчатыми очертаниями, молодой помощник был доволен. - Одно время оно значилось за охотником Изутиным. Проживает: улица Бакинская, шестнадцать… Хаджинур уже уехал туда…
Бала заскочил по дороге в прокуратуру и привёз ещё документ. Он был из института, который для краткости в Восточнокаспийске именовали просто Институтом экологии моря.
Это был ответ на запрос: "На приготовление 250 кг паюсной икры кустарным способом пошло 369,42 кг икры-сырца, из которых в промышленных условиях изготавливается 27,78 кг зернистой икры высшего сорта. Что касается рыбного стада, то для этого было выловлено не менее 100 икряных рыб осетровых пород, что предполагает уничтожение примерно 600 рыб…"
Я показал справку Баларгимову.
- А я здесь при чём? - спросил шеф лодок.
- Вся эта икра оприходована Вахидовым как заготовленная вами…
Может, он и не поверил. Во всяком случае, не спросил, кто такой Вахидов.
Я продолжил:
- Вахидов подробно рассказал об организации браконьерского промысла и системе взяток, которые шли в морскую инспекцию рыбоохраны и в милицию. Имеются магнитофонные записи, подтверждающие показания…
Вернулся Гусейн. С ним был милиционер-старослужащий, охранявший лодки. Он передал Баларгимову папиросы и, прежде чем его успели остановить, сообщил новость:
- Вахидов повесился. Кладовщик с сажевого комбината…
- Где? - спросил Баларгимов.
- В камере.
Я взглянул на следователя - Гусейн молча кивнул. Я набрал номер всё того же Фурмана:
- Водная прокуратура приветствует… Это правда - насчёт Вахидова?
- Увы! - Он был обескуражен. Я понял, что самоубийство Вахидова и для него полная неожиданность. - Удавился на поясе от летнего пальто…
- Каким образом?
- Сам не понимаю. Привезли с допроса, всё нормально… - Фурману нравилась эта приговорка - "всё нормально". - И на тебе!
Я поблагодарил его, хотя и не мог понять, каким образом пальто оказалось в камере вместе со снабженцем в одуряющую жару.
Я задумался.
Хотя Вахидов и отказался от первых показаний, которые он дал мне, было не исключено, что в будущем он снова их повторит. Тем более что существовала магнитофонная запись его свидетельств…
- Гражданин прокурор, - окликнул меня Баларгимов, - могу я сказать вам несколько слов наедине?
Бала и Ниязов вышли. За ними двинулся к дверям и старик милиционер.
- Слушай, - обернулся к нему Баларгимов, - сходи к моей, скажи, чтоб всё приготовила… что надо… Милиционер почтительно кивнул.
- Видите, что получается? - спросил Баларгимов, когда они вышли. - Тут ещё до суда можно концы отдать!
- Я уже думал об этом, - сказал я. - И намерен переправить вас на тот берег.
- А на чём? - быстро спросил он.
- На "Спутнике"…
- С этим краснорожим взяточником? Да они его просто потопят!
- А если на пароме? Или с "Александром Пушкиным"?
- Возьмут приступом в море. Или ещё до отправления…
- Думаете? - усомнился я.
- Как дважды два… - Узнав о грозящей ему опасности, шеф лодок, похоже, даже успокоился. Я вернул Балу и Гусейна в кабинет.
- Мне надо ненадолго отъехать. Вы остаётесь с задержанным.
В прокуратуре меня ждал начальник рыбинспекции Цаххан Алиев, Гезель успела налить ему чая.
- Игорь Николаевич! - Он отставил пиалу, прошёл по приёмной. Он всегда говорил на ходу либо стоя. - Один человек мне подсказал: на сажевом комбинате есть холодильная камера. О ней мало кто знает. Понимаете?
- Что же это за камера такая? - полюбопытствовал я.
- Ёмкость её не на сто килограммов и не на триста. Гораздо больше!
- И что?
- А то, что её соорудили на всякий случай. Пробраться к ней, если не знаешь, очень трудно. Она в здании заводоуправления. За стеной архива. В подвале. Может, понадобится вам… - Он остановился перед столом Гезель против своей пиалы.
- Не знаю, понадобится ли. Во всяком случае, спасибо.
- Может, помощь нужна?
- Пока нет…
Я не очень вежливо отделался от него, прошёл к себе, открыл сейф-мастодонт.
Неожиданно моё внимание привлекла одна из бумаг - мятая, на серой волокнистой промокашке: она слегка высовывалась из стопы "для служебного пользования", которую я всегда аккуратно выравнивал и подбивал, прежде чем уложить в сейф.
"Кто-то заглянул в мой ящик… - Открытие это не ошеломило меня. Кассеты! Записи с показаниями Вахидова!"
Кто-то из имевших доступ в помещение выполнял задание браконьерско-административной мафии… "Но кто? - Мне ничего не было известно о ключах, которые могли остаться у прежнего владельца этого нетранспортабельного стального чудища. Я должен класть бумаги в сейф Гезель…"
Со смертью снабженца игра начиналась серьёзная.
"Баларгимова нельзя оставлять на этом берегу. Иначе его убьют. Нельзя и открыто отправлять с небольшим конвоем. Я не могу рисковать людьми".
Я вынес постановление об аресте и этапировании Баларгимова, заверил гербовой печатью, спрятал второй и третий экземпляры в бумажник - теперь они должны были постоянно находиться со мной.
Позвонил Бураков:
- У вас нет Гусейна?
- Нет.
- Где он может быть? Не знаете?
- Не знаю, - лгал я. - Может, в аптеке на Шаумяна. Её не открыли?
- На ремонте!
- Что там у вас?
- Заявитель. Я хотел, чтобы Гусейн на него посмотрел. Ладно, я позвоню позже.
- Орезов тут?
- Тоже куда-то уехал. Я окликнул Гезель:
- Вызови, пожалуйста, капитана судна "Спутник" - Антонова. У нас записан его телефон…
- Антонов? - спросила Гезель. - А имя-отчество?
- Он был понятым по делу Ветлугина. Посмотри. Попроси срочно заехать.
С Русаковым и руководством парома я предполагал связаться самостоятельно.
- Разрешите, Игорь Николаевич?
Показался Хаджинур Орезов в кожаной куртке, с которой он никогда не расставался, с высовывавшимся снизу ремнём, уходившим под мышки, к кобуре.
- Что там случилось, в дежурке? - спросил я.
- Ничего особенного, - он остановился у балюстрады. - Заявитель пришёл. Говорит, ночью на пароме у него триста рублей украли. Из каюты. Врёт, как сивый мерин. Только не могу понять - зачем? Триста рублей от нас он всё равно не получит… - Хаджинур был явно озадачен. - Если бы заявил, что украли документы, - тут ясно!
- Разберётесь… - Меня интересовало другое. - Что с ружьём Ветлугина?
- Интересная история, Игорь Николаевич. - Орезов оживился. - Ружьё 141917, которое подняли со дна залива, значилось за гражданином Изутиным. Изутин продал его некоему Яскину, тот - Досову…
- А Досов…
- Нет! Ни за что не догадаетесь! Досов заявил, что ружьё, которое ему продал Яскин, у него дома!
- Не понял.
- Сейчас поймёте. Поэтому я взял Досова с работы, поехал к нему домой и осмотрел ружьё. Тоже шестнадцатого калибра ТОЗ. Но номер другой!
- Не понимаю.
- Я тоже не понял. И повёз Досова вместе с ружьём к Яскину…
- Хаджинур! - взмолился я.
- И что же выяснилось? - Срезов, довольный, прошёлся по кабинету. Оказалось, примерно года три назад Яскина, пьяненького, задержала с ружьём водная милиция. Ружьё отобрали и долго тянули: "Зайди завтра, зайди в конце недели…" А когда вернули, он заметил, что ружьё в милиции подменили. Его-то он и продал Досову…
- А ружьё, которое отобрали? Хаджинур развёл руками:
- Выходит, осталось у кого-то из сотрудников. И исчезло! А потом снова возникло… Теперь уже с морского дна! А перед тем успело выстрелить! Прямо в лоб Ветлугину…
- Любопытно.
Нас прервал звонок Буракова:
- Гусеина ещё нет?
- Нет.
- А Хаджинур?
- Сейчас вошёл.
- Не задерживайте его, Игорь Николаевич! Он очень нужен…
Разбирательство со лжезаявителем, по-видимому, потребовало больше сил, чем первоначально казалось.
- Сейчас идёт… Вот что, Хаджинур, - сказал я, положив трубку. Завтра с утра меня может не быть. Агаева тоже нет… Необходимо организовать конвой в Красноводск. Довиденко перечислил Касумова за нами… Я решил Мазута отпустить.
- Зачем конвой?! Я сам за ним съезжу!
Срезов ушёл. Вскоре я тоже спустился к дежурному.
Дежурный - капитан Баранов - выдавал оружие заступавшей на пост смене.
За столом Хаджинур и Бураков продолжали разговаривать с заявителем, плутоватого вида мужчиной с короткой стрижкой. Когда я появился, он внимательно-фиксирующе глянул в мою сторону.
- Где ваши вещи? - спросил его в это время Хаджинур. - Вы что, приехали в командировку без вещей?
- А какое это имеет отношение? Я пришёл заявить, что у меня украли деньги… - Он снова взглянул на меня, пытаясь привлечь к разговору. - А вы мне - "где документы, где остановился, где вещи?". Вы мне найдите деньги, которые у меня украли на пароме.
Он явно намекал на нежелание милицейских регистрировать его заявление.
- Будете искать? Или нет? Иначе я ухожу. Бураков смущённо протрубил в поднесённый к носу платок:
- Мы хотим убедиться в том, что деньги действительно были. А вы не позволяете! Хаджинур снова вмешался:
- У вас ещё есть деньги с собой? Мужчина поколебался:
- Предположим, есть.
- Покажите…
- А зачем? - Он играл какую-то игру, которую я не был в состоянии понять.
Несколько секунд они препирались. Наконец заявитель достал кожаный новый бумажник, осторожно, чтобы работники милиции не могли видеть содержимое, пошарил пальцем между прокладками…