Мориарти считал Спира самым умным из ближайшего окружения и, следовательно, как подсказывала логика его собственных рассуждений, самым вероятным кандидатом на роль предателя, хотя допустить такую возможность с каждым днем становилось все труднее. Он наверняка затрясся бы от гнева и злости, получив неопровержимые доказательства измены, но в глубине души признавал, что такое может случиться и даже случилось однажды, когда его предал Пип Пейджет.
Как часто бывало, когда Мориарти задумывался о возможном двуличии Альберта Спира, мысль отклонилась от предмета и ушла в сторону.
Он провел ногтем через щеку, от уголка глаза к скуле, словно подводя черту под вопросом о предательстве Спира.
Профессор допил оставшийся бренди - как говорили тогда, "посмотрел имя изготовителя", - поднялся, прошел к письменному столу, выдвинул нижний ящик и достал небольшую книжицу в кожаном переплете. Книжица это содержала сведения о полученных им за последние три года денежных средствах. Одного взгляда хватило, чтобы постичь простую и, увы, печальную истину - со времени его отъезда доходы в одном только Лондоне сократились на тридцать, а то и сорок процентов. Да, он неплохо заработал в Америке; используя поддельные бонды и акции несуществующих английских банков, таких как "Ройял Инглиш Бэнк" и "Бритиш Бэнк оф Манчестер", им удалось нанести серьезный ущерб нью-йоркским и бостонским банкам. Спир показал себя с самой лучшей стороны в роли представителя финансового мира, и они все немало посмеялись, выдавая себя за богатых бизнесменов в лучших отелях, живя на широкую ногу и ни в чем себе не отказывая.
Хорошие, обильные годы. Там, вдалеке от детективов Скотланд-Ярда, они чувствовали себя в безопасности и имели все возможности проворачивать разнообразные трюки и гарантированно получать приличный доход. Увы, даже те доходы не могли восполнить урон от сокращения ежедневных поступлений от криминальной деятельности в Лондоне.
Финансами и бухгалтерией занимался адвокат Джеймса Мориарти, солиситор Перри Гуайзер. Дел у него хватало, даже с учетом значительного сокращения поступлений наличности в период отсутствия Профессора в Лондоне.
Мориарти получал солидный процент от каждого ограбления, каждой кражи, каждой аферы, совершенной в столице и окрестностях. Доход приносили также проституция, уличное мошенничество, азартные игры. Все вступавшие на криминальную стезю мужчины и женщины, члены большого уголовного сообщества, приносили ему клятву личной верности, выраженную в строго определенной формуле:
Пользующиеся моей протекцией имеют передо мной определенные обязательства.
Я плачу вам - вы служите мне.
Вы принадлежите к моей семье, а значит, должны быть верны мне и семье.
Некоторые из них нарушили клятву, предпочли сменить хозяина и перешли на сторону Беспечного Джека. Теперь их предстояло призвать к ответу и заставить заплатить намного больше первоначально установленной дани.
Каждый будний день два прилично одетых молодых человека (один из них с саквояжем "гладстон") проходили по улицам Лондона, останавливаясь у магазинчиков и лотков, таверн и пабов, воровских кухонь и борделей и с вежливой улыбкой, на чем настаивал Профессор, произносили следующие слова: "Мы пришли от Профессора. Мы пришли за его долей". Собранные сотни, а то и тысячи фунтов попадали в конце концов к Перри Гуайзеру, который клал их на специальные счета Джеймса Мориарти.
Солиситор частенько подтрунивал над Профессором, говоря, что, вообще-то, тот может прекрасно обойтись без денег, поступающих от противозаконных и преступных предприятий его криминальной семьи. Действительно, Мориарти получал вполне достаточный доход от легальных видов деятельности. Он был владельцем коммерческой компании под названием "Академик вендинг энд сервис компани", управлявшей доходами от шести мюзик-холлов и нескольких относительно новых столовых и таверн, разбросанных по всему Лондону. Во всех этих заведениях Мориарти значился директором-распорядителем. Самыми успешными столовыми, предлагавшими ланч и обед из четырех-пяти блюд, были "Пресса" на Флит-стрит, "Ройял Боро" в Челси и "Стокс" в Сити, которые успешно соперничали с ресторанами больших отелей и такими популярными заведениями, как "Кафе Ройяль".
Кроме того, Мориарти владел несколькими чопхаузами и пайшопами, предоставлявшими своим клиентам простую, здоровую английскую пищу. Вместе взятые они приносили от пятисот до шестисот фунтов в неделю - весьма солидную сумму, большую часть которой Мориарти вкладывал в криминальный бизнес.
Не зная ни в чем нужды, Профессор был щедр и милостив по отношению к тем, кто работал на него. Не кто иной, как Спир, частенько говаривал, что хозяин слишком добр, и что ничего хорошего из этого не будет.
И вот теперь, сидя во временном жилище на краю Вестминстера, сам Мориарти приходил к такому же выводу: да, он слишком щедр и добр. А разве нет, если несколько лет назад простил предательство Пипу Пейджету?
Вскоре после свадьбы Пипа Пейджета и Фанни Джонс он отдал первому приказ - убить. Хуже всего было то, что убить предстояло знакомую женщину, Кейт Райт, долгое время бывшую домоправительницей в его тайном убежище в Лаймхаузе. Приказ и стал тем перышком, что сломало спину верблюду, то есть, в данном случае, Пейджету. Он выполнил приказ, но утратил веру и сбежал вместе с Фанни Джонс. Мориарти знал, что стало причиной дезертирства, и оставил предательство без последствий, предпочтя оправдать большого, сильного парня с выгоревшими на солнце волосами. Он сказал себе, что сам виноват в его бегстве. Человек, не признававший и не понимавший любви, Мориарти питал к Пейджету странное, почти родительское чувство. Но теперь мнение изменилось. Так или иначе, у него будет в скором времени другое тайное убежище, в роли хозяйки которого - или по крайней мере домоправительницы - он видел только одну женщину: жену Пипа Пейджета, деревенскую девушку Фанни Джонс. Профессор всегда добивался своего, и никакие моральные соображения его не останавливали. Даже сейчас, стоило лишь представить вкус вареного окорока с гороховой кашей в исполнении Фанни Джонс, как у него побежали слюнки.
Мориарти снова поднялся, подошел к двери, ступил на лестничную площадку и в тот же самый момент услышал донесшийся снизу, от задней двери, секретный стук. Впрочем, никаким секретным этот стук давно уже не был.
А потом он услышал голоса: Спира и Гарри Джаджа.
- Боюсь, Профессор, хорошего мало. - Вольно или невольно Спир повторил слова Эмбера, с которых тот обычно начинал свои доклады. Мориарти стоял у камина, и Спир смотрел ему прямо в глаза. Гарри Джадж остался за дверью.
- Говори. Я как-нибудь справлюсь.
- Это касается Сэл. Сэл Ходжес.
- И что Сэл? - беззаботно спросил Мориарти.
- Ее, похоже, убили. Задушили в доме Беспечного Джека. В том доме, что принадлежал его отцу. На Бедфорд-сквер.
- И когда же это случилось? - Тон Мориарти ничуть не изменился.
- Вчера вечером. Тело сейчас у старика Кэдвенора.
- У гробовщика?
- У гробовщика, - подтвердил Спир.
- Ты ее видел? - прошипел Профессор.
Спир покачал головой - реакция Мориарти серьезно его озадачила.
- Значит, тело ты не видел?
- Еще нет, сэр.
- Но разговаривал с теми, кто его видел?
- Я разговаривал с Джорджем Джиттинсом. Он говорит, что она на себя не похожа.
- И не должна быть похожа, если ее задушили, - кивнул Мориарти. - Ладно, если это все твои плохие новости, давай съездим и взглянем на нее.
- Есть еще кое-что. Теперь мы знаем, где и когда Беспечный Джек будет более или менее один. В пятницу вечером.
- Более или менее один?
- С ним будет телохранитель. Может, два.
- Сидни Стритер?
- Думаю, о нем вам больше беспокоиться не надо.
- Я и не беспокоился.
- Стритер отправился кормить рыб.
- Желаю ему счастливого пути. Кто займет его место?
- Понятия не имею. Скорее всего молодой Рустер. Рустер Бейтс.
- Что? Тот неуклюжий толстячок?
- Рустер работал раньше на нас. Может, он будет, а может, кто-то другой. Так или иначе, Джеку придется выйти их кэба. Около театра "Альгамбра", на Лестер-сквер. Представление начнется в девять. Когда закончится, никто толком не знает. Может, около полуночи. Может, позже. Но точно известно, что кэб он закажет на четверть первого.
- Хорошо. Я подумаю, что можно сделать. - Мориарти усмехнулся, обнажив хищно зубы, и хрипло хохотнул. - Альберт, ты принес мне отличную новость. Не пора ли Беспечному Джеку стать Джеком-в-коробочке? - Он снова хохотнул - сухо, зло, с каким-то змеиным шипением.
И Альберт Спир, сам погрязший в грехе, содрогнулся от пронизавшего его с ног до головы страха. Страха, просочившегося и в мозг, и в кости, и во все внутренние органы. Его бабушка сказала бы, что кто-то прошел по его могиле, но у Спира было другое сравнение: кто-то влез в его могилу и теперь пытается затянуть туда его самого.
- Дэниел здесь?
- Здесь, с мальчишкой.
- Будешь выходить, пришли сюда. Терремант вернулся?
- Еще нет. Он с Эмбером и Ли Чоу. Роют землю, отыскивают наших людей.
- Ты, конечно, им поможешь.
- Конечно, сэр.
- И продолжай поиски подходящего склада.
- Дел невпроворот.
Мориарти кивнул.
- Вот и занимайся. Все, Берт, иди. И пришли остальных. Спир уже шагнул к двери, когда Профессор снова остановил его.
- И вот что еще…
- Да, сэр?
Пауза затянулась секунд на десять, а то и пятнадцать. Мориарти как будто не мог решить, что сказать.
- Спир, друг мой… - и снова пауза. Еще секунд десять. О чем это он? На ум пришло французское выражение - pour encourager les autres. Ободрять других.
- Ты случайно не знаешь, куда мог податься этот мерзавец Пейджет?
- Не представляю, сэр. - Голос Спира слегка дрогнул.
- Найди его. И дай знать, где он. Хорошо?
"И что мне делать, если я его найду? Предупредить, а потом уже сообщить Профессору?"
- Найду, - пообещал Спир, зная, что сдержит обещание, если только пораскинет мозгами. - И, сэр, думаю, вам надо знать. Говорят, при кончине Сэл Ходжес присутствовал Уильям Джейкобс.
Мориарти кивнул, почти рассеянно, и продолжил какую-то свою тему:
- Спир… Беспечный Джек - человек, склонный к запретным удовольствиям, и я имею в виду не только противоестественное влечение мужчины к мужчине. Беспечный Джек хуже, намного хуже. Человек, отягощенный такими извращенными желаниями, не имеет права называться человеком. - Он поднял руку в почти прощальном жесте. - Будь здесь утром. В половине десятого. Мы вместе сходим взглянуть на тело Сэл. - Мориарти снова хохотнул, немало озадачив Спира, который, выйдя из комнаты, отправился вместе с Джаджем в подвал.
Оставшись один, Мориарти улыбнулся про себя. Он думал о Сэл, которую видел прошлой ночью и уже нынешним утром, когда она спешила на поезд - навестить их сына в Рагби.
На столе еще лежала посланная ею в четыре часа пополудни телеграмма:
ДОЕХАЛА БЛАГОПОЛУЧНО ТЧК АРТУР ЗДОРОВ И ПОСЫЛАЕТ ТЕБЕ ПРИВЕТ ТЧК ВЕРНУСЬ КАК ДОГОВАРИВАЛИСЬ ТЧК С ЛЮБОВЬЮ СЭЛ
Глава 9
ВОСКРЕШЕНИЕ
Лондон:
18 января 1900 года
Терремант обучал юного Уолли Таллина использовать для растопки страницы "Таймс", которые сначала сворачивались в длинные трубочки, а потом скручивались в некое подобие "бабьего узла".
- С такими штуками разжечь костер легче легкого, - говорил он. - Делаешь штуки три-четыре, кладешь сверху немного сухой щепы - и глазом моргнуть не успеешь, как займется.
В обязанности Уолли входила, помимо прочего, и растопка по утрам камина в комнате Профессора.
- Но имей в виду, - инструктировал Терремант, - газеты годятся не все. Фокус получается только со старым "Громовержцем". Я и с другими пробовал - не получается. Ни "Телеграф", ни "Экспресс", ни "График" не работают. "График", тот вообще ни на что не годится, только дымит.
"Громовержцем" в те времена называли "Таймс".
Спать легли в подвале. Отчасти, потому что Терремант вернулся домой только в три часа ночи, а юный Уолли засиделся за разговорами с Дэниелем Карбонардо - слушал жутковатые истории, - делая вид, что дожидается Терреманта, который допоздна обходил притоны и бордели и пытался вернуть в семью бывших людей Мориарти.
- Кое-кого надо было немного подтолкнуть, - сказал Терремант, когда они только проснулись и, едва волоча ноги, слонялись по подвалу. - Кое-кого приободрить. Вот я и приободрял. - Он похлопал по ладони тяжелой тростью, которую постоянно носил с собой. Набалдашник трости заканчивался шишкой, придававшей ему сходство с восставшим пего. По твердости трость не уступала кирпичу, по весу - свинцу. Терремант купил ее в каком-то берлинском магазинчике, возле отеля "Бристоль" на Курфюрстендам, где Мориарти останавливался весной 1898 года, а до того преторианец носил с собой недди - короткую дубинку, имевшую примерно ту же форму.
Он еще раз похлопал тростью по ладони.
- Да, внушил кое-кому правильные мысли. Думаю, они поняли, что я хотел сказать. Все поняли.
Юный Таллин передернул плечами и тут же выпрямился, услышав громкий стук в дверь.
- И его проучу, - пообещал Терремант, молниеносно откликаясь на шум.
На пороге стоял мальчишка в аккуратной синей форме, с поднятым от ветра воротником, кожаной сумкой на ремне и телеграммой в руке - для Джеймса Мориарти.
- Я должен подождать. Если будет ответ… - довольно дерзко заявил он, и Терремант, кивнув, вызвал из-под лестницы заспанного Дэниела Карбонардо и отправил его с телеграммой к Профессору.
Карбонардо еще не успел повернуть ручку, а Профессор уже сидел в постели - настороженный, в руке автоматический пистолет "борхардт", который он всегда держал поблизости.
- В чем дело? - с кажущимся равнодушием спросил он. - Что там за стук? Кто приходил? Тук, тук, тук. Наверное, фермер, что повесился из-за недорода?
- Приводить цитаты из этой пьесы не к добру, сэр, - с нехарактерной для него иронией заметил Карбонардо.
- Вот как? Значит, у меня начитанный ассасин, который даже Шекспира знает. - Мориарти вопросительно поднял бровь. - Кто стучал?
- Телеграмма, сэр. - Карбонардо протянул конверт. - Посыльный ждет ответа.
Профессор вскрыл конверт и пробежал глазами по строчкам:
ПРИБЫВАЮ НА ПАКЕТБОТЕ ИЗ ДУВРА В КАЛЕ ТЧК ДОЛЖЕН БЫТЬ В ПОЛДЕНЬ ПОНЕДЕЛЬНИКА 22 ТЧК ОТТУДА В ЛОНДОН ПОЕЗДОМ ТЧК ТЕЛЕГРАФИРУЙТЕ ИНСТРУКЦИИ ТЧК ВСЕГО ХОРОШЕГО ФОН ХЕРЦЕНДОРФ
- Ответа не будет. - Мориарти улыбнулся, как будто про себя, и попросил Карбонардо налить ванну и узнать, приготовил ли Терремант завтрак.
Похолодало. Перед рассветом северный ветер принес много снега и морозец, сковавший ледяным панцирем деревья и кусты и разрисовавший оконные стекла геометрическими узорами.
Приняв ванну и побрившись, Джеймс Мориарти накинул темно-синий шелковый халат с армейскими вензелями на рукавах. Проведя рукой по гладкому подбородку, он подумал о Миссоне и о том, что бритву надо бы наточить заново.
Кристофер Миссон был точильщиком. Правил все ножи и бритвы и получал за работу два фунта в неделю. Невзрачный мужчина с копной растрепанных волос и сгорбленной спиной - следствием многолетней привычки сутулиться, - он с утра до вечера сидел за своим шлифовальным кругом с педальным приводом.
- Таких острых ножей у меня еще не было, - говаривал Дэниел Карбонардо. - Жалят, как шершень в жару.
Завтрак готовил Терремант, а Уолли Таллин ждал, чтобы отнести потом поднос Профессору.
Основы кулинарного искусства - от вареного яйца до бифштекса на гриле и тушеных овощей Терремант постиг много лет назад. Наставницей его была Кейт Райт, которая долгое время служила и кухаркой, и домоправительницей Мориарти - до тех пор, пока не попалась на предательстве, за что и заплатила высокую цену. Именно ее смерть и стала той причиной, по которой Пип Пейджет сбежал со службы, обманув доверие Профессора.
Теперь Терремант был вполне приличным, пусть и немного небрежным, поваром. В это утро он приготовил ромштекс с жареными на филе почками и картофелем по-французски: его сначала сварили, а потом поджарили на жире до золотистой корочки. Некоторые секреты французской кухни Терремант постигал под руководством шеф-повара "Крильона" во время их с Мориарти пребывания в Париже.
Юный Таллин налил чаю - крепкого, индийского, который более всего любил Мориарти. Китайский, "жидкий и безвкусный, как вода в Лаймхаузе", Профессор терпеть не мог и всегда во всеуслышание объявлял о своем предпочтении в пользу "доброго индийского, особенно с сахаром и капелькой тигрового молока".
Итак, Уолли налил "дарджлинг" и стал ждать, когда же Профессор воздаст должное ромштексу и почкам и польет лимонным соком картошку.
"Завтрак, - любил повторять он, - должен быть самой вкусной едой за весь день".
Закончив с трапезой, Профессор вытер губы свежевыстиранной салфеткой - снова вспомнив при этом Аду Белчер - и прошел к письменному столу, чтобы написать письмо Джои Коксу, светскому фотографу.
"Дорогой мистер Кокс,
Мне весьма понравились ваши прекрасные фотографии, появлявшиеся в "Куинн энд Лондон иллюстрейтед ньюс". На мой взгляд, ваш портрет юной леди Бимиш - одна из лучших работ в данной области. Я, однако, хотел бы поговорить с вами о других фотографиях, обративших на себя мое внимание. Речь идет о вашем умении так показать красоту молодых женщин, чтобы созерцание их доставляло физическое наслаждение молодым людям. В связи с этим я хотел бы предложить план, осуществление которого принесло бы выгоду нам обоим. Если вы пожелаете обсудить данный вопрос, мы могли бы встретиться завтра, 19 января, в час пополудни, в моем ресторане "Пресс", где я мог бы угостить вас ланчем. С нетерпением ожидаю ответа.
Искренне ваш,
Джеймс Мориарти"
Увидев впервые те самые "художественные" фотографии, Мориарти издевательски усмехнулся.
- Ничего особенного. Самые обычные ленивые, изнеженные девицы. - Но, присмотревшись получше, он обнаружил у Кокса несомненный талант: умело размещая и освещая объект, фотограф добивался эротического эффекта.
Надписав адрес - студия Кокса находилась на Нью-Оксфорд-стрит - и запечатав конверт, Профессор вручил письмо Уолли Таллину с наказом передать его фотографу лично.