- Почитай сам, Берт. Там все сказано. Каждый из нас должен встретиться со своими и посчитать, сколько осталось. Не всех, конечно, до одного, но чтобы иметь представление.
- Я рад, что…
В этот момент дверь с громким стуком отворилась, и в бар ворвался шум дождя.
Впоследствии Эмбер говорил, что никогда не видел ничего подобного, если не считать представления Маскелайна и Кука в Египетском зале на Пикадилли. Словно по мановению волшебной палочки, в руке Альберта Спира оказался вдруг револьвер. Вроде бы только что он сидел за столом и просматривал письмо, и вот уже стоит, направив оружие на дверь и застывшего на пороге перепуганного мальчугана-оборванца, в глазах которого блестят слезы.
- Мистер Спир… сэр… - тяжело выдохнул промокший до нитки парнишка. - Там кэб… ждет… Я сначала на конке ехал, а последние пять миль бежал… Я от Профессора…
- Ш-ш-ш, помолчи, - распорядился Спир.
- Ты ведь Уокер, да? - Перегнувшись через стол, Эмбер схватил мальчонку за грудки и притянул поближе. - Младший брат Пола Уокера, так? Вечно крутился под ногами, ныл, что, мол, хочешь работать. И что ты здесь сейчас делаешь? Отвечай.
Терремант похлопал Эмбера по плечу.
- Может, для начала выслушаем парнишку, а? Профессор, как вернулся, взял на службу несколько мальчишек с улицы. Тех, что посмышлёнее. Таких, что и бегают хорошо, и в штаны не наложат. Называет их своими разведчиками… своими тенями.
- Ладно, парень, говори, что велено передать?
- Вам надо ехать в Хокстон. Профессор сказал, бегом. - Он назвал адрес и добавил, что там им нужно забрать Дэниела Карбонардо и доставить к Профессору. - И поторопитесь, пока он еще там.
- Где?
- Я знаю, где, - сказал Терремант.
Пока все одевались, Спир отдал короткие инструкции Уиллу Брукингу: позаботиться о мальчишке, покормить, высушить одежду и отправить к Профессору.
Они уже подходили к кэбу, когда Эмбер спросил у Спира, знает ли он, кто такой Дэниел Карбонардо.
- Да, знаю.
- И знаешь, чем занимается?
- Знаю. Не приведи Господь…
Благочестием Спир не отличался, но, садясь в кэб, все же перекрестился и пробормотал "аминь".
Возница щелкнул кнутом, и экипаж покатился.
Глава 4
ПРОФЕССОР ВСПОМИНАЕТ
Лондон:
16–17 января 1900 года
В Хокстоне они остановились у церкви Иоанна Крестителя. Спир отослал возницу на поиски второго кэба, и вся компания отправилась пешком к вилле Дэниела Карбонардо. Попасть на виллу можно было тремя путями: через переднюю дверь, через кухню и через заднюю дверь, которая открывалась в холодильную комнату за кухней. Путь к ней проходил через воротца в стене сада у дальнего угла участка и далее по лужайке, мимо цветочных клумб и раскидистого, высоченного дуба. Справа от задней двери находилась прачечная. По понедельникам Табита разводила огонь под большим медным котлом, бросала в кипящую мыльную воду собравшееся за неделю белье и ворочала его деревянными рогатками. В такой день прачечная напоминала ад: пар поднимался к потолку, конденсировался и стекал ручейками по стенам, а воздух наполнялся тяжелым запахом зеленого хозяйственного мыла.
Взяв командование на себя, Спир послал Эмбера и Ли Чоу к задней двери.
- Идите в сад, - распорядился он. - Дальше прямо к дому. Прятаться не надо. Он там, наверху. Скорее всего один, если только женой не обзавелся. Покажитесь ему, но ничего не предпринимайте. - С людьми опасными, вроде Карбонардо или имеющими схожую репутацию, Спир предпочитал действовать осторожно.
- Зены нет, - уверенно заявил Ли Чоу. - Дэниел зивет один, а зенсин только пливодит.
Китаец неплохо знал и Хокстон, и расположение дома, потому что в прошлом уже работал с Карбонардо, к которому относился с уважением, как к человеку, для которого чужая жизнь немногого стоит.
Дождь прекратился. Дороги и тротуары отливали холодным блеском, по сточным канавам мчались мутные потоки, воздух пах чистотой и свежестью. Буря умчалась дальше, на север.
По пути в Поплар Альберт Спир забросал Терреманта вопросами.
- Так говоришь, Профессор каких-то мальчишек привлек? Как он их называет? Хвостами?
- Тенями. Профессор претерпел серьезные неудобства. - Терремант почесал затылок, смущенный подслушанными где-то и теперь случайно вырвавшимися словами.
- Претерпел серьезные неудобства? - переспросил Спир, голос которого от удивления подпрыгнул на целую октаву. Терремант никогда не отличался красноречием и со словами ладил плохо, а потому прозвучавшее мудреное выражение выглядело в его лексиконе явным чужаком.
- Так он сказал. "Я претерпел серьезные неудобства. Кто-то снимает сливки с моего молока". Это к тому, что многие ушли. А виноватыми он нас считает.
- Нас же здесь не было. Он сам сказал держаться в стороне.
- Те, кого мы оставили, с делами не справились, вот он и недоволен. Давненько я его таким не видел. Злой как шершень.
- Шершни жалят больно, так что берегись.
- Да уж. Боссу, когда он не в настроении, угодить трудно, все ему не так.
- Так у него теперь мужскую работу мальчишки делают?
- От желающих отбою нет. Профессор и раньше так делал. У Эмбера много парнишек работало. - Терремант откашлялся. - Если хочешь знать, Берт, это я ему подсказал насчет мальчишек. Народу не хватает, вот он и ставит их на слежку. Они даже за домом, где он живет, наблюдают. По-моему, один и за мной сегодня увязался. Молодчик, я его и не заметил.
- Но они же необучены. И опыта не имеют.
- Ну и что? Главное, желание есть.
Теперь, уже возле "Боярышника", Спир давал приятелю последние указания.
- Вы только покажитесь, Джим, понятно? Пусть он вас увидит. Пугать, грозить не надо. Просто постойте на ступеньках.
- Ясно, Берт. Я бы и сам так сделал, - ответил Терремант, и в этот момент хозяин виллы подошел к эркерному окну на первом этаже.
Тюлевые занавески раздвинулись.
Дэниел Карбонардо увидел их сразу. Они стояли в разлившейся под уличным фонарем лужице жидкого электрического света, молчаливые и неподвижные. Присмотревшись, он узнал Спира и Терреманта.
Страха Дэниел не почувствовал. Скорее даже наоборот - испытал облегчение. Профессор пожелал увидеться с ним и прислал своих людей. Разумеется, прислал самых доверенных, хотя и подозревал их в предательстве. Следующая мысль ушла в сторону. А если они пришли не от Мориарти? Если все происходящее здесь сейчас есть часть какой-то темной игры? Не лучше ли уйти через сад? Он даже двинулся к двери, но вовремя остановился. Нет, Спир и Терремант уже поставили людей у задней двери. Они пришли за ним, и они его возьмут.
Дэниел вернулся к письменному столу, достал из-под манишки связку ключей на серебряной цепочке, открыл замок среднего ящика и сдвинул стенку потайного отделения. В тайник он положил длинный нож и итальянский пистолет, которыми вооружился по возвращении в Хокстон. Потом задвинул ящик и запер замок. Поворачивая ключ, Дэниел заметил, что у него дрожит рука, - пытка водой не прошла даром.
Выйдя из гостиной в холл, он задержал взгляд на уже собранном в дорогу саквояже. Еще десять минут - и его здесь не было бы. Но, может быть, так оно даже лучше. Дэниел открыл пошире дверь и, держа руки на виду, шагнул вперед, через порог.
- Сопротивляться не буду, - негромко сказал он.
- Я за ним пригляжу, Берт, - бросил приятелю Терремант. - А ты сходи за Эмбером и Ли Чоу.
Спир кивнул и направился к углу дома. Терремант размял руки - наверное, вместо предупреждения.
Предупреждение в данном случае и не требовалось: Терремант был здоровенным малым шести с лишним футов Ростом, широкоплечий и плотный, тогда как Карбонардо не дотягивал и до пяти с половиной, а курчавые черные волосы, смуглая кожа и темные, с голубыми зернышками глаза в данном случае козырями считаться не могли. "Какой красавчик", - сказала Сэл Ходжес, увидев Дэниела в первый раз, а уж ее мнение стоило многого.
Отворив заднюю дверь, Спир едва не налетел на притаившихся в темноте Эмбера и Ли Чоу.
- Все, он вышел. Повезем его к Профессору.
- Удачно получилось, - заметил Эмбер.
- Будь с ним поостолознее, - предупредил китаец. - Дэниел - палень хитлый. И осень опасный.
Вслед за Спиром Эмбер и Ли Чоу прошли в холл, где Терремант уже закрывал за собой дверь. Карбонардо стоял у подножия лестницы, держась обеими руками за деревянный шар, венчавший балясину перил.
- Я его пощупал, - сообщил Терремант. - Чист.
- Он хороший парень. - Спир похлопал Дэниела по плечу. - С ним у нас никаких проблем не будет. Так, сынок? Ты же ничего такого не задумал?
- Я только хотел поговорить с Профессором. Выяснить, кто меня сдал. А уж потом разобраться с предателем. Вообще-то, мне сказали исчезнуть, и я уже собирался уходить. Сглупил, конечно. Надо было сразу идти к Профессору.
- И кто ж это посоветовал тебе исчезнуть?
- А ты как думаешь? Беспечный Джек, кто ж еще.
- Ну, тогда стоит поставить замки понадежнее, - посоветовал Спир.
- Похоже, Беспечный Джек не больно-то любезно с тобой обошелся, а, Дэнни? - вступил в разговор Терремант.
- Да. Но говорить я буду только с Профессором.
- Хорошо, - бесстрастно согласился Терремант.
- Это не наше дело. - Спир покачал головой.
- Думаю, ваше, и ты это скоро узнаешь, - с бледной усмешкой уверил его Дэниел Карбонардо.
Джеймс Мориарти сидел в своем любимом, повернутом к камину креслу и смотрел на портрет герцогини Девонширской, неизменно оказывавший успокаивающий эффект, когда дела принимали нежелательный оборот, а мысли начинали разбегаться. Он и сам нередко задавался вопросом, может ли картина обладать некоей мистической силой, но сомнения бледнели перед лицом действительности: герцогиня и впрямь воздействовала на него самым благотворным образом.
Случившееся с Карбонардо, естественно, обеспокоило Профессора. Один из его юных шпиков, теней, получил задание проследить за наемником до отеля "Гленмораг" и вернуться с докладом, когда тот выйдет из отеля.
Возвратившись, паренек сообщил поразительную новость: человека, за которым ему поручили наблюдать, вывели насильно и усадили в кэб. Ситуация развернулась неожиданным образом.
Этих мальчишек - всего чуть более дюжины, в возрасте от тринадцати до шестнадцати лет - Мориарти отбирал, исходя, главным образом, из их физического состояния. Мне нужны выносливые, сказал он, и результат проделанной Терремантом работы приятно его удивил. Приятно, потому что большинство беспризорной братии обычно являло собой жалкое зрелище - всевозможные лишения, недоедание и болезни сказывались на них не лучшим образом. Приведенные же Терремантом парнишки оказались, как на подбор, крепкими, здоровыми и сообразительными.
Четырнадцатилетний Уильям Уокер, которому и было поручено вести наблюдение за Карбонардо, сумел проследить за экипажем, на котором увезли незадачливого ассасина, и мог теперь указать дом, куда его доставили. Сохранив присутствие духа, юный разведчик спрятался неподалеку и оставался в своем укрытии до самого ливня, начавшегося примерно часом позже. В результате парнишка оказался едва ли не у самой двери, когда Карбонардо, растрепанного и избитого, вывели на улицу. Ему даже удалось услышать, как один из головорезов приказал вознице доставить пассажира в Хокстон. "Подбросишь до его гавани. Он тебе покажет", - добавил громила.
Услышал Уокер и ответ кэбмена: "Ну, Сидни, всё сэр Гарнет". Описывая громилу - "здоровенный такой урод", - парнишка упомянул бритую наголо голову и безобразный шрам, идущий от уголка рта - "как будто ему хлебало растягивали".
Проявив не только сообразительность, но и инициативность, Билли Уокер вернулся затем прямиком к Профессору, который тут же вызвал еще одного малолетнего шпика, Уолтера Таллина, и спешно отправил его в Поплар - разыскать преторианцев.
Многие из тех, кто оказался бы в похожей ситуации, поддались понятному беспокойству и, в ожидании помощников или несчастного Карбонардо, мерили шагами комнату и считали растянувшиеся в часы минуты. Что же касается Мориарти, то он был человеком более крутого замеса. Профессор не обкусывал ногти и не изводил себя тревожными мыслями. Понимая, что ситуация развивается без него и как-либо повлиять на ход дел не в его власти, он расположился поудобнее в кресле и, любуясь изображенной на картине герцогиней, принялся рассуждать о том, как же ему все-таки повезло. Как сказано в Библии, "не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем".
Расслабившись у жаркого камина со стаканом доброго бренди, Мориарти мысленно перенесся в собственное, далекое уже - лет на тридцать пять назад - детство, проходившее на Гардинер-стрит в Дублине, а прежде на некоей ферме в скрытом ныне туманом времени графстве Уиклоу, где он и появился на свет. Далее мысли его остановились на матери - упокой Господь ее душу, - Люси Мориарти, доброй и благочестивой женщине, одной из лучших стряпух на всем Изумрудном острове. И как только ей хватало времени на все? Помимо прочего, она также давала уроки игры на пианино, но, как ни странно, единственным из сыновей, унаследовавшим этот ее талант, оказался младший. Думая о матери, к которой он всегда питал самые нежные чувства, Мориарти рассеянно водил ногтем по щеке, от краешка глаза до скулы.
Люси Мориарти не связывала себя работой на какую-то одну семью, но предпочитала обслуживать всевозможные организации и общества, установив строго определенный тариф на банкеты, торжества и празднества - "при любом числе гостей, от трех до трехсот и выше", как говорилось в ее объявлении. Известно, что ее приглашали готовить для особ королевской крови и самых знатных соотечественников, а многие из выполненных ею блюд так и остались непревзойденными. Ее пирог с мясом и почками называли "пищей ангелов" (легчайшее и в высшей степени сочное тесто буквально таяло во рту, так что его вкус в полной мере могли оценить лишь подлинные знатоки); ее коктейль из лобстеров сравнивали с амброзией; а некий гурман - ходили такие слухи - прошел пешком через всю Европу с одной лишь целью насладиться вкусом ее говядины "веллингтон" с хреном.
Единственной жизненной неудачей Люси Мориарти стал ее брак с Шоном Майклом Мориарти, школьным учителем, человеком раздражительным и неисправимым пьяницей. Супруге Шон Мориарти подарил трех прекрасных сыновей и практически ничего больше. В детях он видел мальчиков для битья, на которых и вымещал свою неудовлетворенность жизнью, причем, проучив их, нередко прикладывался ремнем и к жене.
В конце концов, ее терпению пришел конец.
Мориарти навсегда запомнил ту ночь, когда мать, забрав детей, выбралась с ними из дому, оставив жестокого, буйного супруга в кресле, где он и впал в алкогольный ступор. В таком состоянии глава семьи проводил едва ли не все субботние вечера.
С собой Люси Мориарти ухитрилась унести немалую сумму, отложенную на "черный" день из ее заработков. В тот судьбоносный вечер этих денег хватило, чтобы оплатить билеты на паром из Дублина до Ливерпуля, где в относительном мире со своим мужем-докером проживала ее сестра, Нелли.
Искать семью Шон Мориарти не стал, а Люси заказала приходскому священнику благодарственный молебен (вдаваться в подробные объяснения что и почему она не решилась - отец О’Флинн мог посоветовать во исполнение супружеского долга вернуться с сыновьями к Шону). Она также обратилась непосредственно к Богоматери с пожеланием, чтобы Шон Мориарти и в будущем оставался вдали от их домашнего очага.
Пожалуй, единственной странностью этой жившей в Ливерпуле семьи можно считать то, что все три сына были благословлены - или прокляты - одним и тем же именем, в чем нашла проявление эксцентричность их папаши-выпивохи.
Старшего звали Джеймсом Эдуардом, среднего - Джеймсом Юэном, а младшего крестили как Джеймса Эдмонда Мориарти. В семье за каждым закрепилось уменьшительное имя - Джеймс, Джейми и Джим. Так или иначе, но какие-то таланты умного, но загубившего свою жизнь отца перешли и к детям. Джеймс проявил способности к учению и еще в раннем возрасте всерьез увлекся математикой. Средний, Джейми, выделялся даром организатора и тягой к математике войны - он преуспевал в шахматах, изучал великие сражения мировой истории, а его любимыми книгами были "О войне" Клаузевица, "Искусство войны" великого китайского классика Сун Цзы, "О военном искусстве" Макиавелли и "Путь войны" жившего в девятом веке Ван Чена (неудивительно, что они же стали и любимыми книгами младшего Мориарти). Вполне естественно, что Джеймс еще в юношестве избрал для себя академическую карьеру, тогда как Джейми вознамерился идти дорогой военного.
А что же младший из братьев, Джеймс Эдмонд, или Джим, как называли его братья? Самый скрытный из всех троих, самый осторожный, он единственный унаследовал холодную жестокость отца. Правда, в отличие от него, Джим Мориарти научился держать эту врожденную жестокость и бесчувственность в узде. В раннем возрасте проявились у него и организационные таланты, доказательством чему стали несколько случаев мошенничества, от которого пострадали его знакомые. Причем это было реальное мошенничество, а не какие-то подростковые шалости. В пятнадцать лет Джим Мориарти возглавил шайку сверстников, совершивших кражу такого масштаба, что она даже попала в заголовки ливерпульских газет - из надежного склада на территории порта исчезло тогда более трех сотен бутылок отличного вина. Месяцем позже та же банда проникла в хранилище одной ювелирной мастерской и вынесла украшений - колье, ожерелий, колец, браслетов и прочего - на несколько тысяч фунтов. Упоминания об этих случаях можно найти в "Дневнике Мориарти", вести который он начал в пятнадцать лет.
Джиму едва исполнилось шестнадцать, когда в Дублине неожиданно, во время уличного ограбления, скончался Шон Мориарти. Интересно, что в этом преступлении он так и не сознался (по крайней мере, в "Дневнике" о нем нет ни слова), хотя и упомянул, что в течение пяти дней, один из которых совпадает с датой смерти Шона Мориарти, находился вне дома. Несчастного школьного учителя нашли зверски избитым железными прутьями и с пустыми карманами. Дублинский коронер дал по этому поводу следующий комментарий: "В наше время мирный человек и двух шагов не может сделать, чтобы не наткнуться на хулиганов. Если так пойдет дальше, то у нас скоро будет то же, что и в Англии. А это уже кое-что значит".