- Где ты? Что делаешь? Сними трубку, если ты дома! - Затем пауза и снова: - Алло, алло! Мне нужно тебя видеть как можно скорее. Это очень важно. Речь идет о… понедельнике. Поль Мессии хочет собрать близких Клауса на обед, перед похоронами. У Сциллы. Я на тебя рассчитываю. Алло! Алло!..
Ребекка так швырнула трубку, что та упала на пол. Было слышно, как Ребекка выругалась. Я устроился на диване, чтобы как следует обмозговать новость. Обед с Полем Мессином? В поезде я придумывал для него вопросы, но приглашение на обед - это круто.
Далеко за полночь я все еще изобретал разные военные хитрости. Поль Мессин, наследник издательств того же имени, входит в Сциллу. Я хватаю его за воротник и принуждаю к разговору, не дожидаясь, пока он сядет, и используя присутствующих как свидетелей. Другое решение: воспользоваться неизбежными торжественными речами. В конце обеда каждый расскажет о Клаусе, вспомнит его любимые словечки и напишет шпаргалки о том, какой он был замечательный. Культурно, отхронометрировано и достойно восхищения. Моя речь готова, ее резюме состоит в одном вопросе: "Тайна, позорящая вашу семью, так страшна, что Клауса Хентца пришлось убить?"
Я решил, что скандал разразится во время десерта, когда подадут сладко-соленые пирожные от Сциллы, любимое лакомство Поля Мессина. Я был готов, чувствуя себя сильным. Клаус будет гордиться мной. Он будет отомщен. Потом я примусь за работу, напишу шестую и седьмую главы моей истории. Уверен, к понедельнику роман будет закончен.
Сраженный усталостью, я заснул. Во сне Клаус наклонялся ко мне и говорил:
- Я жалею, что когда-то давно сказал тебе. Ты не прост, у тебя есть мужество, мужества хватит на нас двоих. Все ужасно. Все… Все…
Я открыл глаза, рядом звонил телефон, и снял трубку.
- Наконец-то…
Это была Ребекка, опять сердитая.
- Ты знаешь, который час? Прослушал автоответчик? Конечно, ты же вернулся. Ты готов? Мы идем в Сциллу. Только не говори, что не пойдешь! У тебя в распоряжении час. Обед в полдень. Матиас? Ты слушаешь меня?
Я только это и делал. Да, я иду. Да, буду готов. Да, заезжай за мной. Да, так лучше всего. Да, да, Ребекка. Я принял душ, побрился и тщательно выбрал одежду, все черное, кроме красного шелкового платка, вложенного в верхний кармашек пиджака. Я был готов к атаке, к тому, чтобы кусаться. Желая еще больше взбодриться, я взял книгу Мессина, открыл на 12 сентября и перечитал с Клауса: "Твоя тайна здесь". Скоро я включу их в мо; роман. У меня мелькнула мысль взять книгу с собой Можно бросить ее на стол, она заскользит по поверхности, сметая все на своем пути, и разбитые бокалы зальют белую скатерть красным вином. Воцарится гробовая тишина, и тут я скажу Полю Мессину:
- Откройте книгу вашего деда. Откройте! Прочтите громко последние слова Клауса и скажите нам, что это за страшная тайна, из-за которой он был обречен на смерть.
Я мечтал так сделать, но не сделал, опасаясь, что книга помешает мне. А если ее украдут? Другую искать бесполезно. В этой книге я помнил каждую строку, мог пересказать любой отрывок и узнать ее желтую обложку среди тысячи других. Книгу я спрятал. В дверь позвонили. Ребекка явилась пораньше.
- Я приехала заранее. С тобой никогда не знаешь точно, что случится. - Она тоже была в черном. К лацкану ее жакета была приколота белая лилия. - Это самые любимые цветы Клауса. Так мне сказали его родители.
Мы тут же отправились в путь, потому что Ребекка была на своей машине. Такое случалось довольно редко, поскольку каждое перемещение на машине превращалось для нее в путешествие. Ребекка забывала закрывать дверцы на ключ, боялась блокировки за стоянку в неположенном месте, опасалась угона, и не было дня, чтобы она не опаздывала. Машина ждала нас внизу. Часы на щитке показывали 10.47. Ребекка сильно перестраховалась. Она протянула мне белую лилию, лежавшую на переднем сиденье:
- Замени платок цветком. Ты доставишь удовольствие родителям Клауса. - Уже во второй раз Ребекка упоминала его семью, о которой я ничего не знал. Она была явно под впечатлением от Хентцев. - Прекрасные люди. Вчера они пригласили меня поужинать с ними. Они живут в Версале. - Мы медленно ехали по улице Риволи. - Таким образом они хотели отблагодарить меня. По правде сказать, если бы не я… - Она посмотрела на меня с упреком.
- Осторожно!
Грузовичок неожиданно выскочил с улицы Маренго. Ребекка сосредоточилась на дороге, но не забыла об упреках.
- Так обидно, что тебя там не было. Хентцы хотели с тобой познакомиться. Клаус часто говорил о тебе. Кажется, вы пуд соли вместе съели. Я и не знала, что вы знакомы еще со времен пансиона.
Воспоминания снова унесли меня к Клаусу, стоящему на вокзале в Версале с рюкзаком на спине. Я прижался лбом к стеклу и слушал, как сестра Ребекка рассказывает о семье Клауса.
Хентцы были беженцами. Они приехали из Германии. В течение трех веков они считали, что чести, патриотизма и антиквариата достаточно для счастья. Евреи появились потом, почти случайно. Отец Клауса говорил об этом, грустно улыбаясь. Три века Хентцы продавали самый красивый фаянс и самый красивый фарфор Европы. В тридцатых годах нашего века мираж исчез. Жизнь свелась к одному слову: "космополит". Хентцы бежали от фашистов, потом от вишистов и укрылись в Португалии. Господин Хентц не жалел, что после войны вернулся во Францию: здесь он встретил свою жену.
Ребекка рассказала, каким страдальческим стало при этих словах лицо матери Клауса. Настоящее и прошлое. Ее семья тоже приехала из Германии, но им меньше повезло, чем ее мужу. Они попали в лагерь в середине войны. Ей было пять лет, когда она ступила на французскую землю, а в двенадцать она обняла мать, отца, восемнадцатилетнего брата и больше никогда не видела их. Это случилось в 1943 году. В памяти ребенка сохранились только их образы, которые постепенно стирались. Иногда она вскакивала по ночам, сжимая кулаки и рыдая на кровати в глуши Пиренеев, где ее удалось спрятать.
Мать Клауса спрашивала себя: как же так случилось, что люди сделали для нее столько добра, спасли ей жизнь, а она оказалась хуже всех. Ее успокаивало только то, что там, на небесах, ее сын не потеряется. Там его ждут родные.
- Господин Хентц - необыкновенный человек, - тихо сказала Ребекка. - Он думает лишь о том, как поддержать жену. Он не позволяет себе погрузиться в горе. Ты увидишь. Клаус очень похож на него. Высокий, худой, такие же голубые глаза. - Она замолчала, сосредоточившись на опасной развязке. Опасность миновала, и Ребекка продолжила: - Я кое-что обнаружила! - Она заставит меня заплатить за трехдневное отсутствие. Я хорошо ее знал: никаких вопросов Ребекка задавать мне не будет. Ее равнодушие будет мне наказанием. Тем более что мой интерес был очевиден. - Глупо, что ты не приехал Очень глупо.
Ребекка заглушила мотор. Мы остановились напротив Сциллы. На щитке было 11.10.
- По крайней мере мы вовремя, - заметил я с иронией.
Она пожала плечами и открыла дверцу, но не вышла из машины, а повернулась ко мне.
- Твой сарказм ничего не изменит. Ты постоянно исчезаешь, разыскивая неизвестно что, однако на этот раз упустил случай узнать продолжение! - Ребекка искала убийственный аргумент, доказывающий ее правоту, и вдруг выпалила: - Я знаю, почему Клаус хотел увидеться с Пьером-Эженом Гено, другом Марселя Мессина!
- С кем? - выдохнул я.
- Со стариком, которого ты считал замешанным, уж не знаю почему, в смерти Клауса…
Довольная произведенным эффектом, она вышла из машины.
- Ребекка! - Я схватил ее за рукав. Она испуганно обернулась. - Пожалуйста, - умоляюще добавил я.
- Отстань от меня! - Ребекка опустила глаза. - Ты стал ненормальным, Матиас. Смерть Клауса сделала тебя безумцем.
- Для меня очень важно узнать то, что…
- Стоп! - Она закрыла мне рот рукой. - Нет никакой тайны! Никакой! История ясна, как Божий день. Я скажу тебе, почему Клаус хотел познакомиться с Гено. И больше мы не будем говорить об этом. Согласен? - Я пообещал бы все, что угодно, лишь бы она продолжала, поэтому кивнул. Ребекка одернула жакет. В эту минуту мне хотелось схватить ее за горло. Наконец она решилась. - Как говорит его мать, Клаус задумал написать роман. Одним из его прототипов должен был стать Марсель Мессин. Ему хотелось встретиться с людьми, хорошо знавшими его. Гено был одним из них.
- Клаус писал биографию Мессина?
- Не совсем. Речь шла о романе.
- Роман? Клаус писал роман?
- Меня тоже это удивило. Поэму, пьесу, эссе - да, но роман… Слушая его мать, я поняла почему.
- И почему же?
- Он хотел почтить память своих родственников, погибших во время Второй мировой войны. - Я застонал. Я был уверен, что приблизился к Мессину и его тайне. Ребекка не заметила моего смятения. Она продолжала, и я затрепетал от того, что услышал. - В своем романе Клаус рассказывал о своем дяде по материнской линии. Причина была проста. Его мать очень любила брата и страдала, не зная, что с ним случилось. Он убит, но когда и где? Воссоздав его образ, Клаус придумал бы и подробности, которых так не хватало его матери, заполнил бы пустоту, тревожащую ее.
Я не мог представить себе, как Клаус пишет роман. У него на уме было что-то другое. Применяя свой любимый метод, он заметал следы, окружал себя тайнами, чтобы лучше замаскировать преследуемую им цель.
- Много он написал? - спросил я.
- Мать говорит, что Клаус много рассказывал о своем замысле, но писать не начал.
Скрывая разочарование, я поинтересовался:
- Ты хотя бы узнала о роли Мессина в этой истории?
- Конечно. Скажем так, его образ послужил бы развитию части замысла…
- Ну и что? - нетерпеливо спросил я.
- Герой романа появляется в начале войны, как и юноша такого же возраста, который станет потом издателем. Со своими неразлучными друзьями он бежит из Парижа, чтобы присоединиться к Сопротивлению. Начало как у Мессина.
Я с трудом скрыл изумление. Значит, Клаус хотел связать свой вымысел с правдой, рассказанной издателем в книге "Прежде, чем забыть"! И это еще не все: герой романа, брат мадам Хентц, станет прототипом Симона, друга Мессина. Эта мысль потрясла меня.
- Клаус хотел встретиться с Гено, другом Мессина, чтобы уточнить детали того времени, - пояснила Ребекка. - Он стремился придать правдоподобие своему вымыслу, как всякий романист. Вот и все дела.
Все дела? Я сомневался в этом.
- Ты знаешь что-нибудь еще?
- Что, например?
- Чем занимался друг Мессина в романе? То есть герой, дядя Клауса. - Ребекка молчала. - Он был музыкантом?
- Думаю, да. Ты знал? Клаус говорил тебе? - В ее голосе звучало разочарование.
- Очень мало, - соврал я. - Мы обсуждали замысел, но я не знал, что он хочет использовать Мессина.
- Это гениальная идея! Роман, написанный Клаусом и рассказывающий об отрезке жизни самого скрытного издателя Парижа… Понимаю, почему он ничего не рассказывал: опасался, что поднимется шум.
Ребекка не подозревала о мощности бомбы. Она была огромной. Особенно, если бы Клаус разоблачил то, что скрывалось за датой 13 сентября 1943 года. Роман? Вряд ли. Правдивая книга? Я начинал в это верить.
Полотно романа разворачивалось. Взяв за основание судьбу Мессина, Клаус поведал бы о страданиях своей семьи, в частности о дяде. В какой точке вымысла и реальности они соприкоснутся? Меня словно обожгло. Страшный вопрос требовал ответа.
- Дядя Клауса был музыкантом? Его мать говорила тебе об этом?
- Нет, он был киномехаником. Повторяю: речь идет о вымысле, а не о реальности.
- Конечно, это только выдумка.
Я замолчал. Воспользовавшись этим, Ребекка закрыла машину.
- Ты идешь? - Придавленный грузом новых фактов, я еле передвигал ноги. На воздухе у меня закружилась голова. Ребекка шла впереди. Она бросила через плечо: - Клаус всегда был одержим тайнами. Это красиво. Даже ты не знал!
Мы прибыли в Сциллу. Ребекка отодвинула тяжелый бархатный занавес, за которым директор Морис придавал лицу выражение, соответствующее обстоятельствам дня; печальное и соболезнующее.
- Подожди! - крикнул я. Ребекка уронила занавес. Морис исчез. - Последний вопрос, и я оставлю тебя в покое с этой историей.
- Надеюсь, - вздохнула она.
- Ты знаешь, что Мессин написал книгу?
- Который Мессин?
- Марсель, дед.
- Книгу?
- Автобиографическое повествование.
- Шутишь? Марсель Мессин никогда не писал, он запрещал себе это. Таких увлечений у него не было.
- Рассказ об участии в Сопротивлении. Ты уверена, что он ничего не писал?
- Ничего, насколько мне известно. - Ребекка задумалась. - Может, до моего прихода? Это было в семьдесят втором… Вряд ли. Мессин не писал, тем более о войне. Он не хотел, чтобы партизанская жизнь служила рекламой ему и его издательству. Торговать героизмом? Это несвойственно Мессину.
- Но "Прежде, чем забыть"…
- Что ты говоришь?
- "Прежде, чем забыть" могло бы… - пробормотал я.
Переступив порог Сциллы, Ребекка больше не слушала меня. Книга, о которой я говорил, была опубликована в 1948 году и сразу же похоронена.
Так хорошо и так быстро, что даже энциклопедистка Ребекка не ведала о ее существовании! Вот что меня потрясло. "Прежде, чем забыть" все-таки скрывала тайну, которую Клаус хотел разоблачить. Книга, задуманная им, не имела другой цели - это очевидно. Решение загадки было у меня в кармане, потому что я нашел связь между автором и издателем: Клауса Хентца заставили замолчать. Оставалось только выяснить, что же произошло 13 сентября 1943 года.
Занавес Сциллы опустился за моей спиной. Несмотря на смятение, я решительно шагнул вперед. Никогда еще я не был таким отважным. В Сцилле царила тишина. Морис занимал свое обычное место за конторкой, где отмечались поступившие на день заказы. Несмотря на свои эмоции, я заметил, что выражение лица у Мориса изменилось. Исчезла печаль, появилась сдержанная улыбка.
Морис умел быть выразительным, не произнося ни слова. Годы работы в Сцилле научили его, что поднятые брови или сжатые губы способны выказать любые чувства. Слышал ли он, о чем мы разговаривали с Ребеккой? Я никогда не узнаю этого. Довольный собой, Морис проводил нас к столику Поля Мессина.
Мы явились первыми. Помнится, что в зале был еще один мужчина в сером костюме, листавший рукописи, - достояние Сциллы. Казалось, он так поглощен чтением, что ничего не слышит. Морис усадил нас и протянул Ребекке карту блюд, заметив, что меню уже заказано Полем Мессином. Я точно знал, что это за меню: вначале - омары с трюфелями, а в конце - сладко-соленые пирожные. Ребекка вышла в туалет.
Плохо соображая, я оглядел Сциллу: дверь, открывающаяся в сад; стол, за которым я сидел в прошлую пятницу и где все началось; портреты писателей, рукописи и в глубине зала - человек, погруженный в чтение.
- Все как обычно. - Я вздрогнул. Морис стоял у меня за спиной. - Этот господин - банкир. Он приходит сюда каждый день и обожает читать. - Морис окинул взглядом зал и, наклонившись, прошептал: - Господин Хентц поступал так же. Иногда он приходил неожиданно среди дня и листал манускрипты. - Дрожание пальцев, теребивших лацкан пиджака, говорило о чувствах Мориса. Он тихо добавил: - Поступите как он. В ожидании приглашенных посмотрите полки с книгами Уверен, господин Хентц одобрил бы это.
Морис кивнул в сторону полки над столиком Поля Мессина. Это решило все. Он повернулся и пошел к входу. Когда я размышляю об этом сейчас, мне кажется, что он дал такой совет, услышав наш разговор с Ребеккой на пороге Сциллы.
Я повернулся к столику Поля Мессина, потом к полке. На ней были собраны манускрипты самых великих. Лакло, Рабле, Савиньи, Пруст, Ронсар, Боссюэ, Бомарше… В этой бесценной тесноте собрано столько мыслей, что их хватило бы на целую человеческую жизнь.
За столом, приготовленным для Поля Мессина, было предусмотрено пустое место, в самой середине, под полкой, для Клауса Хентца. Я стал искать место самого Мессина и вздрогнул от неожиданности, увидев, что мое - напротив покойника. Конечно, я же его лучший друг. Это был еще один знак внимания Ребекки.
Я прекрасно видел, что стояло на полке. Книги выстроились в ряд как раз до того места, где символически должен сидеть Клаус. Именно там я заметил книгу, которая была уничтожена, изуродована и исчезла. Я так хорошо ее знал и столько раз перечитывал, что желтая обложка сразу бросилась мне в глаза.
Триста шестьдесят три страницы, бумага плохого качества, напечатана в 1948 году. На обрезе название: "Прежде, чем забыть".
Вдалеке Морис нес вахту у входа в Сциллу. Ребекка еще не вернулась. Мужчина в сером костюме стоял спиной ко мне. Интуиция подсказывала мне, что голосом Мориса Клаус снова подавал мне знак. Невнятный голос убеждал меня, что я у цели. В этом экземпляре скрыта моя тайна. Подчеркнутое слово, заметка на полях, дата, подробность… Ответ, наконец.
Дрожа от нетерпения, я обошел стол, протянул руку к полке и схватил книгу Мессина. Открыл. Несколько листков упали на пол. Если точно, то двенадцать страниц, исписанные с обеих сторон.
Как вор, я сунул книгу и страницы рукописи под пиджак. Обернулся. Морис ничего не видел. По крайней мере мне так казалось. Незнакомый читатель не интересовался мной. Посмотрев в зал, я увидел, что Ребекка возвращается. Я опустился на свое место, прижимая свой приз, свое сокровище к сердцу, стучащему, как походный барабан. Я взмок от страха.
- Все нормально? - забеспокоилась Ребекка. Я не ответил. - Матиас, что с тобой? - Мои руки сжимали добычу. Я наклонился вперед. - Матиас!
- Я вернусь. Мне надо сполоснуть лицо.
- Тебе помочь?
- Нет!
Я бросился к лестнице, ведущей в туалет, помчался наверх, перепрыгивая через две ступеньки, и толкнул дверь. С неимоверным усилием я открыл книгу Мессина и завладел двенадцатью драгоценными страницами.
Наверху я прочел: "Прежде, чем умереть", приложение к книге "Прежде, чем забыть", напечатанной в 1948 году. На двенадцатой странице автор поставил свою подпись: Марсель Мессин.
Я больше не сомневался. Секрет был здесь. На лестнице послышались шаги. Меня охватила паника. Я бросился в левую кабину и закрылся на два оборота. Именно в этом противном месте я открыл страшную тайну Марселя Мессина, разрушившую его жизнь. Пока приглашенные внука, справившие нужду, мыли руки и говорили о Хентце, мои руки держали тайну Мессина. Я читал страшное признание.
9
Вот in extenso рассказ о 13 сентября 1943 года, написанный Марселем Мессином. Итак, читатель узнает, почему погиб Симон, и поймет причины, вынудившие Марселя Мессина молчать до того дня, пока он не решился сказать правду. Наконец ему будет ясна цель, которую преследовал издатель, спрятав свою исповедь у Сциллы.
Клянусь честью, что я переписал оригинал, ничего не добавляя, ничего не исключая и ничего не меняя. Вот что там было.
"Прежде, чем умереть.