– Кроме иезуитов, которых ты убил, никто не знал о коридоре, который ведет сюда. Уходя, я его запечатаю. Ты будешь вопить здесь до конца времен.
Произнеся свой приговор, Карцо отходит от существа, которое шевелит руками, пытаясь оторваться от гвоздей. Когда он доходит до середины библиотеки, его догоняет в темноте полный ненависти крик:
– Это не конец, Карцо! Ты меня слышишь? Все только начинается!
Экзорцист хлопнул дверью библиотеки. Голос Зверя гонится за ним до конца подземелья. Потом, пока Карцо поднимается по лестницам на хоры собора, крики постепенно затихают. Перед тем как переступить порог, Карцо ломает механизм, передвигавший статую. Цементный постамент гудит на своей оси, щелкают домкраты, и статуя замирает, навсегда закрыв доступ в могилу иезуитов.
84
Звуковой сигнал уведомляет Марию о том, что ее соединили со сторожевой лабораторией в Куантико. Ее пальцы галопом мчатся по клавишам, вводя пароль, и она устанавливает связь со службой морфологической идентификации. На экране появляется бланк, и в его графы она вписывает характеристики Калеба – пол мужской, возраст от тридцати пяти до сорока лет, цвет кожи светлый, волосы каштановые, глаза голубые. Поскольку отпечатки пальцев Калеба не были найдены ни в одной картотеке, Паркс оставляет незаполненным предназначенное для них поле анкеты и переходит сразу к характеристикам отпечатков зубов. Она также заглядывает в поля "характеристики костей" и "характеристики мускулов" и уточняет морфологические признаки убийцы – форму носа и подбородка, расстояние между глазами, расположение бровей.
Заполнив все поля, Мария открывает досье Кроссмана и достает оттуда фотографию – крупный план разбитого пулями лица Калеба. Она сканирует этот снимок и посылает результат в базу данных. Потом она включает морфологическое программное обеспечение, и программа, исходя из снимка и данных анкеты, реконструирует недостающую половину лица.
Сначала возникает нижняя часть – очертания подбородка, линия губ и челюстные впадины. Потом возрождаются челюсти, и разорванные выстрелами десны снова смыкаются вокруг зубов.
Программное обеспечение подает несколько звуковых сигналов и переходит к верхней части лица. Оно заново формирует нос, виски, глазницы и лоб, исходя из положения глаз и линии роста волос. На глазах у Марии раны в волосистой части головы затягиваются и черепная коробка срастается. Программное обеспечение постепенно восстанавливает кожу, покрывавшую это лицо. Наконец оно складывает из всего этого окончательный результат и выводит его на экран.
У Марии сжимается горло, когда она видит подлинное лицо Калеба. Она обращает внимание на глубокие глазницы геттисбергского убийцы и густые кустистые брови над холодными глазами, а также на фурункулы и шрамы. Паркс вводит данные об этом лице в модули поиска, не слишком надеясь на удачу. Система начинает просматривать архивы полиций всего мира. В правой половине экрана возникают четыре портрета, но исчезают, когда система уточняет критерии поиска. Наконец начинает мигать ответ No match found – "Соответствия не обнаружены". Как Паркс и предполагала, Калеба нет ни в одной картотеке.
Тогда она вводит данные о ДНК убийцы и начинает новый поиск в компьютерных архивах научного отдела полиции. Система просматривает сотни тысяч цепочек генов, данные о которых хранятся в ее памятях. На мгновение она задерживается на наборе из десяти проб, где цепочки имеют похожее начало, потом быстро просматривает последние участки всех проб набора и объявляет, что новый поиск тоже закончился неудачей. Паркс растирает себе виски, смотрит сквозь окно кабинета на низкое небо, зажигает сигарету и выплевывает в воздух вместе с выдохом глоток дыма. Потом ее пальцы снова начинают свой галоп по клавишам. Она перестает искать убийцу и переключается на почерк его преступлений – дает системе задание проанализировать почерки преступников, зарегистрированных в категории "мистические убийцы", но не всех, а осквернителей кладбищ и тех психопатов, которые, убивая, следовали религиозному обряду распятия. В первую очередь ее интересует убийца-монах со шрамами. Мария добавляет эти признаки в поисковый запрос, но, опасаясь слишком сузить поле поиска, передумывает и стирает их. Затем она вводит в графу "Поисковый период" слова "десять лет" и нажимает на клавишу со стрелкой.
Система листает данные в своей памяти и выдает восемнадцать ответов, которые Паркс просматривает на экране один за другим. Но это сатанистские преступления, которые были главной темой хроник в ночь наступления 2000 года. В эту новогоднюю ночь фантазеры всех мастей собрались в лесах и подземельях больших городов, чтобы призывать силы Зла. И приносили в жертву девственниц или бездомных бродяг, распиная их на крестах, чтобы добиться благосклонности Сатаны.
Паркс задает в поле поиска период в тридцать лет. Примерно пятьдесят подходящих ответов, и среди них четыре мигают. С 1969 по 1972 год – четырнадцать убийств, которые совершил священник Паркус Мерри. Этот юродивый вбил себе в голову, что Христос уже вернулся и нужно поскорее распять Сына Божьего снова, чтобы сообщить миру радостную весть о его приходе. Но почему-то преподобный отец Мерри решил, что Христос явился в виде гомосексуалиста на западе Соединенных Штатов. Поэтому он и убил четырнадцать геев, подпольно занимавшихся проституцией. Убийства были совершены в разных местностях от Сан-Франциско до Великих равнин. Почерк преступлений был во всех случаях один: Мерри "снимал" свою жертву на улице или в баре для геев, усыплял снотворным, тащил в какой-нибудь пустынный закоулок, прибивал к кресту, а потом смотрел, как распятый корчится, и читал молитвы.
Четырнадцатое и последнее убийство Паркуса Мерри произошло 17 ноября 1972 года возле города Буаз в штате Айдахо. Преподобный отец был пойман с поличным, когда вбивал гвозди в свою жертву, и одиннадцать лет ждал конца в камере смертников. Потом, однажды на рассвете, его пристегнули ремнями к электрическому стулу.
85
Отец Карцо напрягал все силы, чтобы не уснуть на заднем сиденье старого такси, у которого скрипели подвески. У него звенело в висках, во рту был металлический привкус, а голова, кажется, разбухла так, что вот-вот лопнет. Он всегда чувствовал себя так после встречи с Демоном. Казалось, что его организм начинал работать как доменная печь. Обмен веществ в один миг сжигал все калории и витамины, которые были в теле. После этого оставались сильнейшая жажда, страшный голод. И пустота в душе, когда кажется, что ты стоишь среди огромной пустыни один и совершенно голый.
Сквозь грязное окно, ручка которого подпрыгивала при каждом толчке машины, отец Карцо пытается смотреть на поток автомобилей, который движется по проспекту Константино Нери в сторону аэропорта. После того как такси покинуло центр Манауса, на смену колониальным кварталам с красивыми обветшавшими домами пришли трущобы – коричневая пыльная земля и на ней куча лачуг из волнистых листов железа. Эти домишки так плотно прижимаются друг к другу, что кажется, будто стена одного поддерживает крышу другого. Здесь нет ни спутниковых антенн, ни кондиционеров, ни занавесок, ни окон. Только несколько ниток поддельного жемчуга перед дверями и стопки дощечек вместо лестниц. Улиц тоже нет, есть только большая грязная траншея, которая извивается между тысячами хижин, прилепившихся к склонам холмов. Здесь манаусские дети играют в мяч и в разбойников среди лесных крыс, ржавых гвоздей и иголок.
Священник моргает. Затерявшийся среди множества ярких вывесок дорожный указатель, на котором надпись выцвела от времени, сообщает, что до аэропорта осталось восемь километров.
Такси гудками расчищает себе путь среди помятых пикапов и старых "фиатов" с их трескучими выхлопами. Из выхлопных труб идет густой черный дым.
Священник опирается затылком о подголовник сиденья и сосредоточивается на запахах, которые наполняют воздух такси. Слабые запахи грязного мужского члена и мокрых бедер. В Манаусе таксисты, чтобы свести концы с концами, сдают свои машины на время проституткам из бедных кварталов, и те всю ночь сменяют одна другую на заднем сиденье. Половину денег, полученных с каждого клиента, они отдают шоферу, который дремлет впереди, пока подвески машины скрипят под тяжестью обнимающихся пар.
Отец Карцо закрывает глаза и чувствует в салоне, кроме этих, еще другие запахи – гораздо слабее и легкие, как воспоминания. Это ароматы розы и гибискуса – запах добрых душ, воспоминания которых отпечатались на сиденье. Такая душа была у одной из проституток – Марии, девушки из трущоб. У Марии большие карие глаза. По ночам она отдавалась мужчинам за несколько кусков сахара или за просроченные лекарства, а днем раздавала бесплатный суп жителям трущоб и лечила йодом голые ступни их детей.
Карцо внезапно вздрагивает и открывает глаза: в его уме возникло лицо этой незнакомой ему молодой женщины. До сих пор он умел лишь чувствовать запах, но не видеть мысленно лицо и имя человека, которому этот запах принадлежит. Похоже, что его дар изменяется и становится сильнее. Или, скорее, кто-то вошел в его сознание и добавил свою силу к его силе. Экзорцист встряхнул головой, чтобы очнуться, и лицо Марии растаяло в воздухе. Такси тормозит, шофер дает гудок и снова повышает скорость. Толчки на ухабах, ряды деревьев за грязным стеклом. Как отяжелели веки! У Карцо слипаются глаза.
86
Паркс давит в пепельнице окурок сигареты и решает искать по всему двадцатому веку. Система несколько секунд изучает новый запрос, а потом на экране появляется список ответов – семьдесят две записи, которые надо посмотреть. Сатанисты, серийные убийцы-мормоны и проповедники. И трупы, целая гора трупов. Молодая женщина быстро листает ответы и просматривает некоторые из них.
19 апреля 1993 года: самоубийство членов секты "Ветвь Давидова" в Вако, штат Техас. Семьдесят четыре ученика Дэвида Кореша покончили с собой, когда агенты ФБР брали штурмом дом, где они находились.
12 июня 1974 года: найдены тринадцать расчлененных скелетов в подвалах, принадлежавших практиковавшей людоедство секте из Вилмингтона, штат Арканзас.
23 сентября 1928 года: коллективное самоубийство секты адвентистов в Гринсборо, штат Алабама. Примерно шестьдесят религиозных фанатиков решили, что нашли дверь в небеса. Они распяли на кресте своего наставника, а потом убили себя, наколов свои подбородки на крючья, которыми пользуются мясники.
Мария присвистнула сквозь зубы, когда увидела черно-белое фото, сделанное в те дни полицией Гринсборо. Шестьдесят трупов висят в ряд, как туши коров на складе бойни.
В этот момент ее взгляд задержался на заголовке другого сообщения, и ее сердце подпрыгнуло в груди. Мария остановила движение на экране и с помощью мышки вернулась на несколько ответов назад. В центре экрана замерла нужная запись.
26 августа 1913 года: в городе Канаб, штат Юта. Старая монахиня найдена распятой в монастыре.
Паркс щелкает по этому заголовку, и на экране возникает вырезка из газеты "Канаб дейли ньюс" от 27 августа. В заметке сказано, что старая монахиня, сестра Анжелина из ордена затворниц, только что была найдена распятой и выпотрошенной в парке своего монастыря.
У Паркс пересыхает горло от волнения. Она вводит в меню как можно больше данных, чтобы уточнить поиск – монахини ордена затворниц, убитые путем распятия в 1912, 1913 и 1914 годах; убийца – монах с татуировкой, отличительный знак INRI. Система составляет запрос и выводит на экран карту западного побережья Канады и Соединенных Штатов. На карте мигают четыре точки.
Апрель 1913 года – первое убийство в монастыре ордена затворниц на горе Уоддингтон, в Британской Колумбии. В том же году 11 июня убита затворница в своем монастыре на горе Рейнир возле Сиэтла. Еще одно убийство 13 августа в монастыре на вулкане Лассен-Пик возле города Сакраменто. А еще через две недели была убита сестра Анжелина в Канабе.
Паркс роется в архивах "Канаб дейли ньюс". В номере от 28 августа, то есть на следующий день после убийства, есть статья о том, что люди шерифа арестовали убийцу сестры Анжелины, когда тот пытался перейти границу. Мария рассматривает черно-белую фотографию, помещенную в статье. Полицейские, верхом на конях, тащат за собой на цепи монаха через толпу жителей Канаба, а именитые горожане, сняв цилиндры, ругают его и плюют ему в лицо.
На следующем снимке через ветку переброшена петля. Монаха подняли на коня. Руки убийцы связаны за спиной, и помощник шерифа надевает преступнику петлю на шею. Снимок нечеткий и испачкался за долгие годы, но Паркс замечает, что предполагаемый убийца улыбается в объектив. Эта улыбка, должно быть, адресована фотографу, который стоял сзади своего треножника, – нет, скорее она обращена к тем, кто в будущем станет рассматривать эту фотографию. Молодая женщина отдает системе команду увеличить снимок.
Пока система добавляет еще немного пикселей и усиливает контраст, чтобы сделать снимок более четким, Паркс возвращается к фотографии Калеба, которую недавно получила с помощью морфологической программы. Затем Мария активизирует другую программу и приказывает ей омолодить лицо Калеба. Лицо убийцы перед ее глазами становится все четче, а фурункулы и шрамы исчезают. Затем программное обеспечение объявляет, что закончило работу и омолодило лицо примерно на пятнадцать лет, основываясь на исходных морфологических характеристиках. Мария помещает измененную фотографию Калеба рядом с другой, черно-белой, которая была сделана летом 1913 года, и погружает свой взгляд в черные глаза убийцы. Калеб и убийца из Канаба – один и тот же человек.
87
Отец Карцо стоит перед застекленными окошками терминала в аэропорту Манауса и смотрит на самолеты, маневрирующие на полосах. Все машины – старые ржавые развалюхи, которые работают на местных линиях. Их возможностей хватает лишь на то, чтобы отвезти груз и нескольких пассажиров в дальние городки бассейна Амазонки. Дальше он различает полосу деревьев – границу девственного леса. Громкоговорители терминала сообщают о прибытии рейса Дельта 8340 из Кито. Карцо смотрит на свои часы. Пора! Он бросает последний взгляд в сторону "Боинга-767", который, вынырнув из тумана, занимает свое место в строю. Затем он отходит от окошка и направляется в другой конец терминала, где стоят ряды чемоданов. В ладони он сжимает ключ, найденный среди вещей отца Джакомино, – старый ключ в измятом резиновом чехле. Камера номер 38.
Священник пробирается через толпу путешественников. Информационные табло объявляют о скором взлете четырех трансамазонских рейсов – в Белем, Икитос и Санта-Фе-де-Боготу. Пахучая толпа, увешанная клетками для кур и перевязанными веревкой картонными коробками, неуклюже бежит к посадочным дверям. За ней сквозь пуленепробиваемые стекла виднеются залы класса люкс для пассажиров регулярных международных рейсов.
Чем ближе отец Карцо подходит к камерам хранения, тем сильнее запах толпы завладевает его сознанием. Тысячи запахов смешиваются между собой и в итоге сливаются в один уродливый, в котором переплетаются затхлые испарения грязи и чернота душ. Карцо задыхается в этом водовороте зловонных запахов. Теперь ему видны уже только грязные затылки и кривящиеся рты – целый лес губ, которые шевелятся, добавляя свою долю звуков в гул толпы.
Вот она, камера 38. Лицо священника блестит от пота. Он поворачивает ключ в замке. Раздается щелчок. В камере он находит толстую мягкую рубаху и белый конверт и кладет их в свою дорожную сумку. И тут его затылка касается струя ледяного воздуха. Он оборачивается и видит ряд стульев. На среднем из них сидит единственный на весь ряд человек – старая метиска. У него пересыхает горло: это та нищенка из Манауса, которая чуть не раздавила ему ладонь, когда он шел в собор. У нее белые непрозрачные глаза. Такие бывают у слепых. Губы старухи раздвигаются в улыбке. О господи! Она меня видит!
Карцо направляется к старухе. Толпа пассажиров загораживает ему дорогу и мешает видеть женщину. Он локтями прокладывает себе путь в этой массе тел и багажа, но, когда толпа расступается, на креслах нет никого. Старуха исчезла.
Экзорцист, шатаясь, идет к туалетам; там он запирается в одной из кабинок и разрывает конверт. Внутри билет без даты на рейс до Соединенных Штатов и сто американских долларов мелкими купюрами. И тут он слышит стук двери: кто-то, шаркая ногами, вошел в туалет. Ноздри священника наполняет сильный запах мочи. Перед дверью кабинки остановились две ноги – две босые стариковские ступни с кривыми грязными пальцами. Чужие руки касаются двери. Волосы у него на голове становятся дыбом: он узнает голос старухи.
– Куда ты едешь, Карцо? – сердитым шепотом спрашивает она.
Священник уже собирается заткнуть себе уши, но дверь туалета снова открывается, впуская внутрь шумы терминала. Раздается смех, потом дверь закрывается. Карцо слышит женский голос и детский визг. Он открывает глаза. Босые ноги нищенки исчезли, но остались их следы на полу.
Он выходит из кабинки. Когда он идет к умывальникам, ему улыбается молодая женщина, а маленькая девочка в это время расплескивает воду из-под крана, брызгая каплями на пол. Священник подставляет руки под прохладную струю, смачивает водой лицо и вздрагивает, услышав, как скрипнула дверь кабинки. Он выпрямляется и смотрит в зеркало. Сквозь капли воды, сверкающие у него на веках, он различает девочку, которая теперь сушит руки. Ее мама напевает что-то в кабинке, куда только что вошла. Карцо успокаивается. "Прекрати думать!" – говорит он себе, закрывает кран, потом снова поднимает глаза и глядит в зеркало. Девочка оглянулась и изучает его своими маленькими, белыми, непрозрачными глазами. Она растягивает рот, открывая ряд черноватых зубов.
– Так куда ты едешь, Карцо?
Часть шестая
88
Когда Паркс выезжает из Денвера в сторону гор, снег, раньше кружившийся в ледяном воздухе, начинает падать большими хлопьями. В Бейкервилле его слой на земле уже выше трех сантиметров. Местные жители сгибаются под ударами ветра, обули меховые сапоги и вносят в дома последние партии закупленной еды.
Мария продолжает путь по федеральной дороге номер 70. На дороге много поворотов, и она постепенно скрывается под обвалом хлопьев. В Бигхорне, где она сворачивает на юг вслед за железной дорогой, под снегом уже не видно ни канав, ни тротуаров. Полицейские на последних постах, которые она проезжает, сообщают автомобилистам, что буря вышла за пределы гор Ларами, а Болдер и его пригороды засыпаны снегом: там его уже тридцать сантиметров.
Теперь Паркс едет на юг словно по толстому белому покрывалу. За время пути она остановилась всего раз, чтобы наспех выпить чашку кофе и выкурить сигарету. Когда она наконец оказывается на освещенных улицах Сент-Круа, он же по-английски Холи-Кросс – город Святого Креста, – наступает ночь. После того как дневной свет исчез, фары ее автомобиля класса четыре на четыре начинают освещать настоящую стену из хлопьев. "Дворники" с трудом раздвигают в стороны слой снега на стекле.