Тем временем на кухне мариновалось мясо для шашлыков, варились разного рода соусы и смешивались приправы, пеклись пироги, пирожки и булочки, складывались в картонные ящики тарелки и столовые приборы, которые будут вынесены к обеду на полевую кухню. Ароматы кухни витали по всему дому, дразня аппетит.
…Сделав вид, что, мечтая помочь, ищу себе задания, я поднялась в комнату деда. И, как выяснилось, очень кстати.
– Деточка, – оживился старик Цирулик. – Как хорошо, что ты пришла! В доме полное безумие, а у меня от рубашки оторвалась пуговица. И брюки мятые. Позаботься обо мне, а то же больше некому. Пока Машенька была жива, я и не знал, как без хозяйки плохо.
Я взялась за дело.
– Так что там, у Андрюхи? – спросил дед.
– Ну… – Я не знала, как Виктор Иванович отнесется к откровениям о похождениях Андрея Викторовича, учитывая, что тот изменяет жене с парнем.
– Баба-то красивая? – уточнил дед, подтвердив тем самым узость своего сексуального кругозора.
– Э-э… это не баба, – сказала я, плюнув на подошву утюга. Слюна зашипела, что означало, что можно начинать и гладить, и говорить. – Он встречается с…
– Опять с мальчиком, – расстроился дед.
– Почему – опять?
– Это уже было, в семинарии. Ох, горе… Недаром у них с Анной нет детей. Он же с ней в постель не ложился и не ложится! А ведь ладят как-то между собой, никогда не ссорятся, всегда вместе…
– Но зато я точно знаю, что отец Евстратий не убийца. Шестого апреля Андрей Викторович был со своим дружком. Вы снова ошиблись. Даю вам третью попытку.
Дед хитро прищурился, вдруг напомнив мне Ильича в исполнении Александра Калягина, и заявил:
– А я считаю, что про Виолетту мы не все выяснили.
27
К обеду стали собираться гости. Я наблюдала за ними из окна комнаты Никиты.
Атаманы, есаулы и другие крупные начальники подъезжали в роскошных автомобилях прямо к входу в дом. Выглядело это как тусовка в Каннах. Я немного злилась на них всех, ибо у Никиты выспаться в последующие три ночи мне не грозило.
Все приехавшие были очень нарядны в прекрасной, ладно сидящей форме со всеми атрибутами и признаками великого войска. В числе гостей я смогла узнать немногих: нынешнего мэра города да еще пару лиц, мелькавших в телевизоре в программе новостей.
Их встречал дед, за его спиной, думаю, был Илья, ибо он один знал, кто где остановится и чем всех будут кормить.
За общий стол я решила не спускаться. Как выяснилось, моему примеру последовали Виолетта и Анна Степановна, утащившие подносы с едой в свои комнаты. Зато Руслана, которую мэр с восторгом хлопал по крупу со словами "Гарна казачка!", Валерий Викторович в казачьем облачении, отец Евстратий при полном поповьем параде и подъехавший к обеду Никита в своем скучном костюме с удовольствием составили компанию гостям.
Руслана кокетничала с атаманом – рослым мужиком с усами. Она очень тосковала в поместье и пользовалась любой ситуацией, обещающей некоторое разнообразие.
Валерий Викторович набивался на прием у мэра. Что-то ему нужно было от администрации города для его клуба.
Отец Евстратий хвастался строительством церкви и своей активной миссионерской деятельностью.
А Никита завязывал отношения с полезными людьми. Я постаралась, чтобы его попытка найти меня после обеда оказалась безрезультатной.
Гости рангом пониже и чином пожиже, как мне рассказала Зоя Павловна, обедали в полевой кухне, расположенной в живописной лесополосе за домом. Там же намечались скачки, выступление казачьего хора, пляски-гулянки и другие развлечения.
Перекусив на кухне пирожками с мясом, я грустно поплелась на конюшню, в надежде, что мою Анапу никто не увел. Мне повезло: Анапа оказалась свободна, а Валя запрягла ее для меня. Благодаря этому мероприятие на поле обещало быть интересным.
Но, если честно, казачьи игры вряд ли могли оказаться скучными, посмотреть в тот день было на что. Сколько собралось народу в поле за домом, я бы точно не сказала. Наверное, больше сотни человек. Многие казаки приехали верхом.
Правда, Илье редко выпадала возможность передохнуть и поговорить с собакой.
После обильного обеда казаки затеяли скачки. Они решили идти по кругу, огибая то самое заброшенное поле, где прежде велись раскопки. Казачки, сменив джинсы на длинные юбки с цветастыми жакетами, и дети, одетые вполне современно и поэтому прозаично, разместились на самом поле. Они перетащили несколько столов, организовав на них фуршет с булочками, соками, конфетами и фруктами. Кое-кто из детей полез играть на территорию раскопок. Мне было жаль, что труд жизни бедного Дмитрия Петровича будет перевернут шкодливыми ручонками казачат. Я подъехала к женщинам и попросила запретить детям рушить остатки древнего города.
Как раз в этот момент из самого дальнего квадрата раскопок раздался мальчишечий вопль. Я на Анапе быстрее всех добралась к месту происшествия. Но, к счастью, трагедии не случилось.
Я и не знала, что в стороне от ровных квадратов, в которых работали археологи, находится широкий деревянный настил, прикрывавший большущую яму.
Один из казачат, толстый мальчишка лет двенадцати, скакал на этом настиле до тех пор, пока одна из досок не проломилась и его нога не ушла в пролом. Парнишка попытался выбраться сам, но под тяжестью его упитанного тельца сломалась и вторая доска, рядом с уже сломанной. Так казачонок провалился до подмышек и тут уж сообразил позвать на помощь.
Прибыв на выручку, я спрыгнула с лошади, опустилась на колени, протянула руки мальчишке и попыталась вытянуть его на поверхность. Увы, он весил почти столько же, сколько и я. Мне на помощь подбежали отец казачка и другие мужчины. Они-то и вытащили пострадавшего. Парень оцарапал поломанными досками ноги, но это были мелочи, как я убедилась, заглянув в дыру в настиле. Там обнаружилась огромная яма, метра на два, а то и больше, уходящая вниз. Мальчишке очень повезло, что он не провалился в дыру полностью.
Мне хотелось рассмотреть эту достопримечательность поместья Цируликов получше, но казаки уже притащили сухие ветки из леса, чтобы завалить пробоину в настиле.
После инцидента убеждать казачек в том, что участок раскопок не место для игр, не было необходимости. Они живо погнали свое потомство прочь от исторических камней, а я успокоилась на этот счет.
…Солнце клонилось к закату, и я решила немного покататься верхом, передохнуть от суеты и хорового пения. Впервые я решилась уехать верхом без сопровождения, но в этом был маленький риск, который меня очень радовал. Проезжая мимо небольшого леска, за которым скрывался яблоневый сад, я услышала характерные вздохи и стоны, а через минутку разглядела и тех, кто их издавал. Это были Виолетка и смуглый темноволосый парень, который, как мне показалось, должен был носить имя Тигран. Ему бы подошло.
Они вальяжно расположились на капоте машины. Увидев меня, Виолетта ничуть не смутилась, а даже наоборот, громче застонала и вцепилась длинными ногтями в спину парня. Я прорысила мимо, и вскоре звуки их страсти перестали смущать мою нежную Анапу.
Образ Виолетки на капоте машины почему-то застрял в моих мыслях. Подумав немного, я припомнила письмо сестры, в котором она рассказывала, что Виолетта поссорилась с Костей из-за того, что он испортил ей кредитную историю. А кредит брался для покупки автомобиля. Потом, правда, брат с сестрой помирились, но что, если Виолетта таки решила отомстить? Крутовато, конечно, стрелять в сводного брата из-за кредита…
Неожиданно позвонил Никита и сказал, что будет ночевать в городе: он запускает новую линию по производству химикатов, завтра ему надо успеть проверить ее еще до начала смены в семь утра. Эта новость заставила меня направить Анапу на гору, к обрыву с валунами. Пусть костер я не зажгу, но смогу немного побыть одна. По дороге я заехала в дом, чтобы взять что-нибудь такое, что можно будет постелить на землю. За мной увязался и Альхан.
28
Мы с Альханом валялись на покрывале уже около часа и подумывали попробовать с костром, как прямо перед нами возник Илья. Хвост собаки упруго забил по земле, но остальные части тела даже не шевельнулись.
Илья выглядел очень усталым – работать сегодня он начал с рассветом, теперь же на поместье и весь мир спускались сумерки.
– Хорошо вам тут, – не без зависти сказал он. – А я с ног сбился с этими ряжеными. Спина болит. Видно, я сегодня утром сильнее долбанулся, чем думал.
– Садись, – сказала я и подвинулась.
Илья сел, а потом и лег, положив голову на лохматый бок собаки. Альхаша терпел эту фамильярность с минуту, потом встал, без всякой деликатности сбросив хозяина. Отойдя пару шагов, афган снова улегся, но уже на траву.
– Хорошо, – сказал Илья. – Спину отпускает. Как тебе наш дурдом?
– Занятно.
– Где Никита? Этот Отелло…
– В городе ночует.
– Слушай. – Илья говорил со мной, глядя куда-то в темнеющее небо. – И как это у вас так сошлось? Ты только мне в любви клялась, а на следующий день – уже с ним. Неужели же ты такая финтифлюшка?
Его слова звучали не очень серьезно, но я чувствовала, что он, "мужчина с поводком", задал именно тот вопрос, который волновал его больше всего. И ведь ему удалось водить меня за нос, делая вид, будто мой роман с Никитой ему до лампочки!
– Так это ты Отелло, а не он! – засмеялась я, внезапно обрадовавшись всему происходящему. – Нет, ты – собака на сене! Пока я бегала за тобой, как дурочка, – ты был гордый и неприступный, а как только я стала встречаться с Никитой, ты тут же понял, что жить без меня не можешь!
Илья перевел взгляд с неба на меня. Его глаза казались темно-синими, будто в них только что перетекла капля неба. Он улыбнулся, инстинктивно понимая, что это лучший способ заставить меня замолчать. Думаю, он сам собирался выступить в роли приводящего в смущение юных дев, но девы ныне языкатые.
– А сейчас ты мне будешь рассказывать что-нибудь гадкое о Никите.
– Почему?
– А он обещал о тебе рассказать!
– Что?
– Он еще не раскололся. Но что-то о тебе уже разузнал.
Отвратительный зародыш некой догадки мелькнул у меня в голове.
– Что разузнал?
– Ну, я думаю, нечто такое, что случилось тогда, в твоем прошлом.
Илья задумался, потом встал, не слишком ловко, держась за спину, и начал собирать ветки. Я молчала и не шевелилась. Наконец он собрал небольшой костер, разжег его, снова сел на одеяло. Его привычка отмалчиваться в сложные минуты немного раздражала.
– Илья, тебе есть что скрывать от меня?
Я уже была не рада, что затеяла этот разговор. Иногда, очень редко, выпадают такие моменты, когда стоит отказаться от поиска правды.
Он откинулся на спину и протянул ко мне руки. Невольно я подалась к нему, в эти уверенные, сильные объятия, совершенно забыв о только что заданном вопросе.
– Нета, ты должна доверять мне. Если ты меня любишь, то ты должна мне доверять…
Договорить он не мог, его губы оказались слишком близко к моим, и, конечно, мы оба знали, что слова ничего не значат, если они не подтверждаются поцелуем.
И тогда случилось то самое, настоящее, не смешанное с посторонними мыслями, с мутными чувствами. То, чего я ждала, на что надеялась и точно знала, что об этом я никогда не пожалею.
… – Что будет теперь? – опомнилась я, когда поправить ничего было уже невозможно.
– Мы уедем отсюда и поженимся, – спокойно сказал Илья.
Конечно, это была программа-максимум, на которую я не рассчитывала, зная кое-что о личной жизни Ильи, но у меня были еще кое-какие цели, кроме следования завету "плодитесь и размножайтесь".
– Но Никита…
Илья покрепче прижал меня к своей теплой обнаженной коже, пахнущей немного потом, немного травой, немного сексом.
– Я сам с ним поговорю. Я его с детства знаю.
– Нет. – Я высвободила правую руку, чтобы гладить пальцем пульсирующую жилку на шее Ильи. – Я скажу. Он серьезно ко мне отнесся, если я на тебя свалю все разговоры, будет очень стыдно.
Илья тоже вытащил руку из-под моей шеи – глянуть на часы.
– Мать честная, – удивился он. – Три часа ночи!
29
– Никита, не надо.
Закрыв глаза, он зарывался губами в мои волосы, судорожно сжимая мои плечи. Я попыталась высвободиться, но он был намного сильнее, чем можно было представить со стороны.
– Почему не надо? – прошептал он, не открывая глаз.
Было утро, мы стояли возле его машины, которую он не оставил на стоянке возле ворот, а подогнал к самому дому, и все, кто был в доме и в парке перед домом, любовались нашими нежностями.
Из-за зрителей я не смогла сказать то, что обязана была сказать в первую же секунду нашей встречи.
– …У Никитки совсем крыша съехала.
Я услышала это, проходя мимо кухни. Думаю, что произносившая эту фразу Руслана и хотела, чтобы ее слова донеслись до моих ушей. А говорила она их Илье.
Я видела его в дверном проеме, видела и то, как он смотрел на меня и Никиту, чьи руки словно прилипли к моему телу. От его прикосновений хотелось визжать.
Илья уже сделал шаг в нашу сторону, но остановился. Он решил отложить дела любовные ради дел неотложных.
Наверху я тоже не смогла поговорить с Никитой. Не успели мы подняться на второй этаж, как его вызвал к себе дед. Потом был завтрак с казачьим атаманом, на котором пришлось присутствовать и мне, и Никите, и Илье, и всем членам семьи Цирулик. А после завтрака Никита срочно уехал на завод. Линию на химзаводе запустили, но она вышла из строя, и следующую ночь Никита тоже проведет в городе.
Прощался он со мной снова как сумасшедший. И снова на том же самом месте, на виду у всего честного народа – на пороге дома, перед парком, где прогуливались казачки с казачатами. Публике сцена "Прощание славянки" очень понравилась.
А мне – гораздо меньше. Никита держал обеими руками мою голову и целовал мои брови, веки, щеки, губы. При этом его губы были сухими и обветренными, а глаза такими усталыми, что не было для этого сравнения. И мне казалось, что, если я попытаюсь вырваться, он сломает мою шею.
Когда "ауди" отъехала от дома, я осталась стоять на месте, будто Никита не целовал меня, а прибивал к земле дюбелями. И у меня дрожали колени.
– Позвони ему, – сказал мне Илья, спускаясь со ступенек. – Позвони и скажи все.
Я обернулась к нему, и он, замерев на месте, испуганно спросил:
– Тебе плохо? Ты белая как мел. Что он делает с тобой?
Сглотнув вязкую слюну, я ответила:
– Все будет хорошо. Это ерунда. Он меня немного пугает.
Мне надо было немного полежать. Я вошла в дом, где в холле меня поджидал Дмитрий Петрович Онищенко – наш археолог.
– Нета, здравствуйте. – Он пожал мне руку. – Я приехал, чтобы с Виктором Ивановичем поговорить, но он занят. И мне сказали, что надо вас попросить о помощи. Я хочу получить его разрешение на возобновление раскопок. Вы поможете?
– Если смогу, – ответила я. – Почему вы думаете, что меня он выслушает?
Археолог растерянно помялся.
– Ну, я бы вас мог как-то отблагодарить. Я не богатый человек, но…
– О боже! – испугалась я его мыслей. – Да вы что! Я не это имела в виду. Вам подписать что-то надо?
– Да. – Онищенко протянул мне бумажку.
Вместе с этой бумажкой я поднялась наверх.
– Виктор Иванович! – Предварительно постучавшись, я приоткрыла дверь.
– Заходи, – разрешил он. – Ты чего?
Дед стоял у окна, любуясь оживлением в нашем парке. Я показала ему бумажку археолога. Он пожал плечами и подписал ее.
– А пусть себе копает. Только когда казаки разъедутся. Чего еще хочешь?
– Виолетту внесите в завещание навсегда. – Называя ее имя, я ждала, что дед спросит, не вернулись ли ко мне подозрения на ее счет. Но скользкую тему он обсуждать не стал, а вместо этого спросил:
– А вы что, подружились?
– Нет, конечно. Просто она для меня кое-что сделала.
– А я – расплачивайся? – Дед явно веселился. Причем больше обычного. Очень может быть, что таблетками он увлекся всерьез. – Ладно, но ты привези…
– Я поняла. Я привезу, но мне кажется, что вы слишком много принимаете.
– Не твое дело, – отрезал он и сделал мне знак рукой, будто смахнул с винограда муху.
Это означало: пошла прочь.
И я пошла прочь. У меня созрел план.
Трудно было поверить в такое счастье, но Илья был настроен решительно. Он собирался оставить дом Цируликов, то место, где прожил так много лет и где его ценили, любили, были от него зависимы, только ради меня. И я ни за что не откажусь от своей новой, прекрасной жизни с Ильей. Но если я хочу уехать из поместья со щитом, а именно обнаружив убийцу сестры и передав его в руки правосудия, мне стоит принимать решительные меры. Ведь в моем счастливом будущем не должно было быть недовыполненных дел, памяток о чем-то, что я не смогла сделать раньше.
…Виолетту я застала в ее комнате развалившейся в кресле.
Я прошла в комнату, манерно стала у окна и четко произнесла фразу, которая, по моему мнению, должна была иметь эффект разорвавшейся бомбы:
– Я все знаю.
– Знаешь, что ты дура? – Она ехидничала, но не нервничала. И если я хотела как-то смутить ее и вывести на чистую воду, то у меня пока не получалось.
– Я догадалась, кто убил Костю и стрелял в мою сестру, – объяснила я, пристально глядя в ее нагловатые карие глаза.
Она скорчила рожицу, выражающую насмешливый интерес к моим откровениям:
– Да ну!
Все еще пытаясь сохранить мину при дурной игре, я сказала:
– Виолетта, это сделала ты!
– Ты спятила? – спросила она раздраженно, подавшись на кресле вперед. – Придумываешь всякую чушь, чтобы конкурентов уничтожить? Я не откажусь от наследства, так и знай! Даже в тюрьме не откажусь!
– Но… Оксана сказала, что твоя дверь ночью шестого апреля была заперта. Значит, тебя дома не было. И ты с Костиком за день до его смерти поссорилась из-за того, что он испортил тебе кредитную историю!
Виолетка снова откинулась на спинку кресла и вытянула ноги.
– С Костей мы помирились. Он извинился, и я решила, что хватить дуться. Да, меня не было той ночью, когда его убили, так что? Ко мне парень приезжал, и мы были в том самом лесочке, где ты вчера за нами подглядывала. Тигран в поместье ездит по объездной, чтобы его не видел охранник. Так до поместья ехать дольше, минут на пятнадцать, но зато никто не знает, когда мы встречаемся. Моя мать нам встречаться запрещает.