– Время лечит, Нета. А вот я только что мать потерял, но жизнь продолжается. Я всегда буду любить свою мать, я всегда буду помнить и любить брата. Мне бесконечно больно, что мама убила Костика, безумно больно. Никогда мне этого не забыть. И если хочешь знать, во многом я чувствую себя виноватым.
– В чем же?
– В том, что был невнимателен к маме, к Косте. Я по натуре трудоголик, мне некомфортно много времени проводить в семье… – Никита помолчал и грустно улыбнулся: – А позволить себе горевать я не могу.
– Я не такая сильная, как ты. – Меня немного раздражало это соревнование на кубок главного страдальца. – Мне больно, и ничего с этим не поделаешь.
– Все дело в Илье, – повторил Никита свою утреннюю догадку. Было заметно, что его безмерно злит одна мысль о мужчине с поводком.
– Но моя сестра!..
– Да, ты переживаешь смерть Веты, я понимаю, но ты в лице меняешься, когда видишь Илью. А что ты о нем знаешь? Он рассказал тебе, почему так предан деду? Почему готов в конюшне навоз убирать и любую проблему на себя брать? И все это за бесплатно!
– Перестань, Никита, – попросила я. – Не надо… Я знаю достаточно.
– Я уверен, просто на сто процентов уверен, что Илья совсем не тот человек, за которого себя выдает!
Никита еле сдерживал свои эмоции. Его тон, его слова были неприятны мне настолько, насколько это возможно. Я встала из-за столика и пошла к выходу, одергивая свое красивое вечернее платье. Переночую в квартире бабушки, в городе, а завтра вернусь в поместье.
Никита догнал меня на улице:
– Неточка, прости меня… – Его глаза отчаянно молили о пощаде. – Нета, я не подумал… Это все от ревности.
Он остановил меня прямо посреди центральной гродинской улицы, где, несмотря на поздний час и начинавшийся дождик, прогуливалось, наверное, полгорода. Нас обтекали людские потоки, нас задевали локтями и плечами люди, которым мы мешали пройти, а я не знала, на что решиться.
– Прости, – снова сказал Никита, приблизившись ко мне почти вплотную. Со стороны люди могли решить, что мы – обычная парочка влюбленных, потерявшаяся во времени.
– Ладно. – Я чуть отступила от Никиты, попытавшись вложить в свою улыбку достаточно искренности. – Поедем домой.
…У двери в свою комнату я поцеловала его. Я немного не рассчитала момент, так как именно в эту минуту мимо нас проплыла Виолетта. Она вернулась домой на пять минут позже нас. Но что сделано, то сделано.
Мой поцелуй превратил доктора Джекила в мистера Хайда. Через несколько секунд Никита на руках внес меня в комнату, будто невесту, опустил на кровать и стал стаскивать одежду – свою и мою. Я пыталась отвечать ему хотя бы наполовину так же страстно, пока не почувствовала, что его напор разогрел и мою кровь.
Час спустя мы лежали обнаженные, горячие, расслабленные и – так бывает даже с нелюбимыми – почти счастливые.
20
После завтрака я поднялась в комнату деда. Перед этим я проводила на работу Никиту, словно добропорядочная жена. На прощание он поцеловал меня, но тут я слегка струсила, подумав, что, наверное, наши отношения демонстрировать еще рано.
Не успела я постучать в дедову дверь, как она распахнулась прямо перед моим носом. Из-за нее выскочила Виолетта, глянула на меня, как на нечто несущественное, и, стуча каблуками, утопала в свою норку.
– Нета? – услышала я голос деда. – Ты? Входи!
Старик Цирулик сиял как начищенный пятак. Он даже потирал руки, радуясь чему-то. Это немного пугало.
– Ну, так что скажешь? – спросил он, хотя это я пришла за его ответом.
– Скажу, что мне надо знать, кто убил Костю.
Мое упрямство должно было вернуть его на землю. Но не тут-то было.
– Хорошо, – решительно сказал дед. – Но где таблетки?
– Я их заказала. Нужно время, чтобы привезти их. Завтра будут у вас. Но мне нужно имя.
Дед усмехнулся:
– Ты готова? Это будет сюрприз!
– Всегда готов! – ответила я, пытаясь приободрить себя шуткой.
– Костю и твою сестру застрелил Никита.
Дед буквально вонзил в меня свой взгляд. Не знаю, его глаза или воспоминания о ночи, проведенной в руках внука этого старика, заставили меня судорожно вздохнуть и поискать место, чтобы присесть.
– Права была Виолетка, – сказал Цирулик. – Не люблю ее, стерва эта девка, но шпион она ловкий.
– Почему Никита? – Кажется, мой вопрос прозвучал очень глупо, и я поправилась: – Потому что я с ним ночью была?
– Нет, не поэтому, хотя здорово получилось, правда? – веселился дед. – Думаю, дело так было: братья из-за чего-то поссорились, а Никита у нас бешеный. Я вот знаю такую вещь: за пару недель до своей смерти Костенька принес папку с документами, с помощью которых этот умник Никита пытался доказать мне, что я вот-вот стану банкротом. Полная чушь! Никитка раздобыл у нашего бухгалтера очень важные бумажки, но он не знал, что все бумажки – показуха для налоговой службы. Настоящие отчеты бухгалтер на видных местах не держал. Я рассказал об этом Косте, а он мог передать мои слова брату. Никитка и вскипел!
– А пистолет у него откуда?
– Оружие можно купить, – резонно заявил дед. – И еще я думаю, что, застрелив Костю, Никитка отдал пистолет своей матери, признавшись ей в том, что натворил. Эльвира была чувствительная женщина, ей жить с таким грузом на душе было слишком тяжело. Она поэтому и застрелилась. Наверное, она подумала, что когда милиция найдет пистолет, то они тут же и узнают, что из этого же пистолета убили Костю. И в итоге все решат, что это Эльвира убила сына.
Кажется, дед снова был прав!
– Боже, предсмертная записка!
– Какая записка?
– Никита нашел предсмертную записку, в которой Эльвира признавалась, что убила Костю… Значит, это подтверждает, что Никита и есть убийца?
– Так была предсмертная записка, а ты только теперь мне об этом говоришь! – Дед покачал головой. – Конечно, Эльвира написала ее, чтобы прикрыть сына.
Дед еще немного попыхтел, возмущенный моей халатностью, из-за которой он не знал какую-то подробность из происходящих в семье событий. Он хотел контролировать буквально все.
Я вышла из комнаты деда в растерзанном состоянии. Мне слабо верилось, что Никита мог застрелить мою сестру, а потом заниматься любовью со мной, видя перед собой точную копию убитой им девушки. В этом было что-то садистское, безжалостное.
Но он мог убить Костю, он мог убить и Вету. Как говорят в детективах, у него был мотив. Но была ли возможность? И где он взял пистолет?
Для начала мне надо было максимально точно узнать время смерти Веты. Из опрометчивости я не уточнила эту деталь, когда общалась с судмедэкспертом. Но я помнила, как зовут следователя по делу моей сестры, и у меня был номер его телефона. И я его набрала:
– Павел Петрович, здравствуйте! Это Анна Нечаева.
– Да, Ань, здрасте.
Я так и представила себе этого человека – худощавого, с рыжеватыми короткими волосами, белесыми ресницами и веснушками на носу, который он забавно морщил, если что-то его удивляло, смешило, и еще в ряде случаев, которые мне некогда было сейчас вспоминать.
– Павел Петрович, вы не могли бы уточнить время смерти Светланы? Мне очень надо.
– Мог бы, конечно. Но зачем?
– Пожалуйста, можно я не буду это рассказывать? Кажется, я…
Но интуиция у этого человека была неплохо развита.
– Аня, пожалуйста, ни во что не лезьте! Это все взрослые игры, вам не стоит…
– Скажите время, очень-очень прошу вас… Вам надо в дело заглянуть? Я подожду.
– Такие вещи я на память помню, – сказал Седов недовольно, и я могла бы дать руку на отсечение – он наморщил нос. – Время смерти от двадцати трех пятнадцати до двадцати четырех ноль-ноль. А учитывая, что тело ее мужа привезли в больницу в двадцать три тридцать, я думаю, что ваша сестра умерла минут за пятнадцать до этого.
– Спасибо, Павел Петрович.
Понимая, что сейчас я закончу разговор, следователь торопливо и громко сказал:
– Аня, приезжайте ко мне и все расскажите!
– Чуть позже. Обещаю!
Я отключила мобильный.
21
Я хорошо помнила, что после смерти Кости Седов уточнил местонахождение всех его родственников во временной промежуток от одиннадцати до двенадцати ночи. И я, поинтересовавшись этими показаниями, запомнила, если честно, далеко не все. Но то, что было написано в деле про Никиту, я запомнила хорошо: он сказал, что находился в поместье. Его слова подтвердили остальные члены семьи.
Запомнила я и еще одну интересную деталь – Никита был не один, а с девушкой, с дочерью директора молкомбината. С "прекрасной молочницей", как писала моя сестра.
Надо было найти ее. Припомнив, что лучший шпион в этой семье – Виолетта, через две минуты я постучала в ее комнату.
– Да, – недовольным тоном ответила она.
А увидев меня, дочь Русланы перекосилась:
– Что тебе?
Виолетка валялась на диване перед телевизором и красила ногти на ногах в изумительный вишневый цвет. Ее темные гладкие волосы были сколоты на затылке японской палочкой. Без косметики она казалась гораздо более юной и болезненно-бледной. Я подумала, что при всей своей природной вульгарности Руслана гораздо симпатичнее своей дочери. Искренности и простоты в этой девушке не было ни на грош.
Не знаю, что думала Виолетта обо мне, но, судя по выражению ее лица, вряд ли что-то хорошее.
Ожидать проявлений гостеприимства было бессмысленно. Закрыв за собой дверь, я прошла в комнату и села в кресло. Хозяйка комнаты продолжала смотреть на меня исподлобья.
– Виолетта, мне нужен номер телефона той девушки, с которой Никита встречался в апреле.
– Зачем это?
– Какая разница, зачем? – Я старалась пропускать ее враждебность мимо себя. – Гораздо интереснее, что ты получишь от меня за этот номер.
– Да что с тебя получить-то можно? – презрительно сказала Виолетта. – Я знаю, что ты сирота, у тебя ни гроша своего нет. Да еще и от наследства отказалась – это потому, что ты еще и дура. А от отчаяния ты переспала с Никиткой, надеясь, что он на тебе женится. Но он все равно женится на Оксанке, потому что у нее есть деньги, а Никитка – не Костя. Это у Кости в голове было пусто, поэтому он и связался с твоей сестрой. Никитка своей башкой думает, а таких, как ты, он трахает просто ради удовольствия.
– Ты права, Виолетта, иначе ты бы сама за него замуж вышла. Но он и на тебе тоже не женится, а деньги нужны, правда? Ведь тебе, как и твоей маме, придется всю жизнь обеспечивать мужика, который принципиально не может и не хочет работать.
Виолетта подняла брови.
– Да, я о Тигранчике.
– Откуда ты знаешь? – Она застыла с кисточкой в руке. – Неужели же и это Костик выследил?
– Не важно. И я знаю, что тебе в любом случае надо получить часть наследства или каким-то другим способом найти деньги. Иначе Тигранчик бросит тебя, а ты любишь его.
Виолетта сердито сунула кисточку в пузырек с лаком и закрутила крышку. Потянувшись к тумбочке, отчего весь ее объемистый бюст перевесился на одну сторону и чуть не свалил Виолетту с дивана, девушка достала сигарету и закурила.
– Слушай, – сказала она уже более миролюбиво. – Чего ты тут вообще несешь? Ты можешь помочь мне с наследством?
– Да, в общем-то. Я смогу уговорить деда, зафиксировать твое имя в списке наследников, раз и навсегда.
– Каким образом?
– А это уже мои проблемы. Только не говори Оксане, что дала ее номер мне.
– Ты думаешь, я спятила? – Виолетта затянулась сигаретой, отложила бычок в пепельницу и достала свой мобильный. – Записывай…
…Оксане я представилась журналисткой местного гламурного издания, которая готовит статью о самых желанных невестах Гродина. Встречу мне удалось назначить через два часа в кафе "Моцарт" на бульваре Менделеева.
– Ну, среди моих женихов были… – Оксана Гвиелянц вовсе не была красавицей, зато она умела, как говорила моя мама, подать себя: обладая барскими манерами, наследница молочного магната могла похвастаться умением одеваться, что на самом деле мало зависит от количества денег, затрачиваемых на гардероб.
Словом, Оксана меня не удивила. Возможно, если бы Никита нравился мне, хотя бы наполовину так, как нравился Илья, я бы немного взревновала, но я не взревновала.
– С Никитой Цируликом мы встречались почти год. Разосрались. – Она даже не заметила, что брякнула это на диктофон. Бедные настоящие журналисты! – Расстались мы недавно, в середине апреля. Он как-то вести себя стал… Он и вообще нервный, а тут просто…
– А что было до этого? Например, числа шестого?
– Почему вы спрашиваете?
– Шестого убили его брата, а это интересная подробность. Я бы могла преподнести это в статье так, что вы бы выглядели еще интереснее. Можно же сказать, что вы расстались из-за того, что Никита слишком переживал смерть брата. Мне не хочется писать, что он бросил вас, как ненужный башмак!
Оксана оторопела, но потом поняла, что бедная тупая журналистка сказала про башмак случайно, ведь она не посмела бы оскорбить саму Оксану Гвиелянц.
– Да, шестого апреля я ночевала в поместье Цируликов. Вы знаете, это такое великолепное место! Мне очень нравилось там бывать. Меня и Виктор Иванович, дед Никиты, очень любил. Мы с Никиткой приехали поздно вечером, легли в кровать. Занимались любовью, а потом я заснула.
– Во сколько?
– Я довольно точно помню. Я в десять тридцать каждый день принимаю противозачаточные таблетки. Никитка за водой ходил на кухню. Еще мы фильм смотрели – мелодраму какую-то, и я задремала. Проснулась я часа через полтора, писать хотелось очень. У меня цистит, и после секса я часто в туалет хожу. Никитка рядом со мной лежал в постели, это я тоже точно помню. Потом я захотела курить, а Никита курит крепкие сигареты, я такие не могу. Поэтому я хотела взять сигарету у Виолеттки, но ее комната была заперта, и она мне не открыла, как я ни стучала. А утром Никитке позвонили и сказали, что его брата убили.
– Статья получится великолепная, – сказала я, поднимаясь с места. – Просто зашибительная.
– А фото?
– И фото тоже зашибительные. Я позвоню, когда лучший фотограф в городе будет готов вас снимать.
Для себя у охранника из будки возле ворот поместья я уточнила только одну деталь: машина Никиты, синий "ауди", в ту ночь поместье не покидала. Другие машины той ночью из ворот тоже не выезжали.
22
Когда дед узнал подробности моего расследования, он заявил, что в собственном внуке и не сомневался.
– Опа! – ответила я сердито. – Зачем же тогда…
– Мне хотелось огорошить тебя именем Никиты, – признался он. – И к тому же я подумал, что Никита знал, что я слишком люблю Костю…
– Ревность – тоже мотив для убийства, – перебила его я.
– Может быть, если есть повод. А повода Костя не давал. Он всегда слушался брата. Просто в рот ему глядел.
И снова я пришла к выводу, что дед не ошибался. Правда, моя сестра никогда не писала мне ни о чем таком, но, возможно, ей просто не представился случай. А вот Эльвира в последний вечер своей жизни вспоминала, что Костя очень любил старшего брата.
Об Эльвире в эту же самую минуту вспомнил и Цирулик-старший:
– Лично меня больше беспокоит предсмертная записка Эльвиры. Если она не прикрывала Никиту, то зачем она ее написала? Не могла она убить Костю…
Я пропустила его слова мимо ушей. Вряд ли старик ошибался, но сейчас я думала о другом. В голове вертелись какие-то воспоминания, что-то из писем сестры…
– Но я помню один скандал Кости с Никитой… Они поругались, кричали друг на друга… Но это было давно, кажется, когда Света с Костей только что поженились.
Дед отнесся к моим "воспоминаниям" очень прохладно:
– Ой, а в детском саду они чуть не поубивали друг друга из-за игрушечного автомата! Я тебя умоляю, зачем вспоминать такие древности? – Тут он довольно улыбнулся: – Но мне хорошо удалось подразнить тебя – каково было тебе думать о любимом мужчине, что он убийца?
– Виктор Иванович, – сказала я с улыбкой, смысл которой он бы не постиг, даже если бы проделывал это сто лет. – Люди намного сложнее, чем вам представляется. А мои чувства для вас – тайна за семью печатями!
Откуда мне было знать, что дед из категории тех людей, которые всегда добиваются своего?
К тому же дед не терял темпа. Взамен заведомо хромающей версии он предложил мне версию новую, показавшуюся совершенно неправдоподобной: Костю убил Андрей Викторович, то есть отец Евстратий.
– Но зачем священнику убивать Костю? – спросила я.
– Думаю, ты уже кое-что знаешь о нашем…
– Тартюфе, – подсказала я, припомнив слова Ильи.
– Кого? – Старик Цирулик не был знатоком Мольера. – А, не важно. Наш поп очень себе на уме. Я знаю, что на строительство церкви в Белых Камнях он потратил на данный момент пять миллионов, а выклянчил у меня пятнадцать. Я попросил Костю в свое время разведать, куда Андрюха сплавляет мои денежки, но он не успел.
– Недавно Руслана сказала Анне Степановне, что видела отца Евстратия на "мерседесе", причем не одного. Подозреваю, что она подразумевала какую-то женщину.
– Да? – Дед оживился. – Анна Степановна в курсе?
– Похоже, она что-то знает, но не хочет об этом говорить. А что Андрей Викторович делал шестого апреля? Он был в поместье?
Пожав плечами, дед потянулся к тумбочке, достал из ее ящика папку. Когда он открыл ее, я рассмеялась: в папке были собраны копии всех завещаний, которые дед отписывал за последнее время.
– Здесь их около пятидесяти. – Старик Цирулик был страшно доволен этим обстоятельством. – После смерти моей супруги это моя единственная радость. Смеешься? Ну что же, смейся. Когда тебе до смерти осталось всего-то пару лет…
– Почему вы так считаете? Вам ведь лет шестьдесят пять, не девяносто.
– Не я считаю, а доктора. Видишь ли, эти таблеточки помогают мне не только с горем, но и с болью справиться. Мой врач не хочет мне сильное обезболивающее выписывать. Считает, что нельзя начинать с них. Морфий мне дадут уже перед смертью. А то, что он дает, – мертвому припарка. Так что выкручиваюсь как могу. Но ты молчи, не надо другим об этом говорить. Просто я решил, что никого это не касается. – Дед говорил о своей скорой смерти без пафоса, а так, как говорят о предстоящем визите к стоматологу. Это вызывало невольное уважение. – Итак, деточка, вот мое завещание от шестого апреля. Андрей Викторович в числе наследников, а сие означает, что он мог и отсутствовать в поместье в тот вечер. Я всегда вычеркиваю из завещания и вызываю в кабинет только тех, кто дома. Мне хочется видеть их лица. Вот вчера я тебя снова вписал…
– Я не буду плясать под вашу дудку, – сказала я, только сейчас догадываясь, что именно это сейчас и делаю.
Дед лицемерно пригорюнился:
– Ну что же я сделаю? Я понимаю, ты другой породы, ты гордая, деточка… Ну, иди.
…У моей раскрытой двери стоял Илья. Он рассматривал сломанный замок.
– Только сейчас заметил, что у тебя поломка, – сказал он, кивнув мне в виде приветствия. – Я уже позвал слесаря, но вот не сказал ему, что купить надо. Ладно, приедет – посмотрит.
Он взглянул на меня – равнодушно, спокойно, с высоты своих лет и своего опыта. И мне стало ясно, как никогда, что этот мужчина никогда не будет со мной. Слишком он хорош для такой обычной девчонки, как я. Птица иного полета…
– Нета? – прозвучал голос Никиты за моей спиной.