Из глубины переулка к месту ранения вела дорожка следов. Они уже примелькались Стрепетову. Теми же подошвами был истоптан снег возле палисадника и на всем пути от палисадника до приступочки под вывеской "Прием стеклопосуды". Но внезапно его поразила одна странность. Не спуская глаз с бежавших навстречу следов, Стрепетов продвигался по стеночке, точно обходя непролазную лужу. Ну конечно, так оно и есть! Любопытно... Предстоит пошевелить мозгами.
Он оглянулся через плечо, прикидывая расстояние до штакетного забора. "Я бы не ждал, пока отойдут дальше... Что ж, значит тот более меток". Снова тронулся вперед.
Стоп! Дорожка спуталась. Теперь было наслежено густо и неразборчиво. Стрепетов еще раз взволнованно оглянулся. Шагов тридцать. "Здесь или нигде!" - мелькнуло у него, и, уже не раздумывая, ступил он туда, где елочки следов теряли свою четкость, вырвал из кармана руку с пистолетом и прицелился в пустоту около палисадника. Мысленно он нажал спуск, мысленно услыхал грохот и ощутил отдачу. Потом стремительно кинулся глазами в сугроб, куда должна была упасть гильза. Взгляд его уперся в нетронутую белую поверхность, на секунду замер, заметался вокруг воображаемой точки, в которую он успел уверовать... Среди наплывающей безнадежности мелькнуло: "вальтер"! и тогда Стрепетов круто рванулся влево и вцепился в нее - в маленькую аккуратную дырочку в снежном холме.
До чего же кругленькая, геометрически правильная дырочка! Гильза, наверно, слегка оплавила ее края, не дав осыпаться ни одной снежинке. Бережно - как хирург, извлекающий осколок из живого тела, вынул Стрепетов гильзу и положил себе на ладонь. Крошечный, закопченный сбоку стаканчик, полный чистого снега. Он пережил минуту торжества.
Но затем, с новой силой вернулось недоумение. Эти следы, эта гильза... Как же в действительности было дело? Как все произошло?!
Переулок заполнился мужчинами. Они возникали впереди Стрепетова, выныривали из-за спины, худые и полные, по-разному одетые, но с одинаковыми лицами, которые ему никак не удавалось рассмотреть. Они сосали на ходу конфету и бросали обертку, завязывали узел на обрывке бечевы, сплевывали, попадая точно на газетный клочок, они курили то "Беломор", то "Памир", они целились и стреляли, целились и стреляли и потом исчезали. Дикий вскрик разогнал эти видения. Стрепетов обернулся. Никого. Но вопль повторился, жалобный и вместе непристойный, и тогда Стрепетов понял, что неподалеку выясняют отношения загулявшие кошки.
"Чтоб вас ободрало!"
Он вспомнил о своих ногах и начал яростно шевелить пальцами в тесных сапогах. С вожделением подумал он о теплой машине и отправился дальше по следам.
Сплошной сугроб, тянувшийся вдоль тротуара, прервался, обнаружив расчищенный проход. Сюда следы сворачивали и терялись на другой стороне переулка. Свернул и Стрепетов. "Никаких рассуждений, - решил он, - никаких выводов. Только факты. Пусть глаза глядят, пусть память запоминает, рассуждать буду потом... Эх, хоть бы один отчетливый - и незнакомый - отпечаток!"
Он ждал, что третий след - след стрелявшего - где-то отделится, пойдет в одиночку. Тогда можно будет выяснить, куда он примерно ведет. Удача не улыбнулась Стрепетову: впереди холодно темнел под луной расчищенный асфальт. Тонкий след снега, хранивший на себе летопись преступления, был соскоблен, свален в общую кучу. Ох, эти бессонные дворники, скребущие по ночам мостовые необъятными лопатами!
"Пора заворачивать оглобли".
Только инерция подтолкнула его еще шагов на десять. Но пройдя их, он уже ринулся дальше сам: у границы расчищенного асфальта сугроб был разворочен, будто здесь шла веселая возня и люди валили друг друга в снег. Но после возни не стреляют. Значит, все-таки была драка!
И снова Стрепетов сидел на корточках, и снова перед ним лежал окурок. Окурок "Беломора" с изжеванным мундштуком. Но тут он был не просто брошен, он был растерт каблуком, придавившим его и сделавшим машинальное движение вправо и влево. Движение привычное, свойственное стоящему человеку, причем человеку, отвлеченному в этот момент чем-то другим. Иначе он не стал бы тщательно гасить окурок на снегу, где ничто не загорится.
И еще Стрепетов нашел пуговицу. Пуговицу, вырванную с мясом.
* * *
- "Выстрел произведен неизвестным лицом по причинам бытового порядка, требующим уточнения, - прочел Головкин вслух. - Свидетелем происшествия являлся гражданин, с места преступления удалившийся; личность его подлежит установлению".
Он закрыл Книгу регистрации происшествий и вопросительно уставился на Стрепетова, постукивая по столу острием карандаша.
После суточного дежурства Стрепетов испытывал усталость и возбуждение. Для него за этими казенными фразами стояло молчание ночного переулка, кровь на снегу, всепоглощающее желание понять, напряженные поиски. Для начальника следственной части за ними крылась лишь очередная неприятность. Шуточное ли дело - в районе стрелять начали!
Стрепетов изложил подробности, не уместившиеся в Книге регистрации. Изложил нарочито скупо и голо, без малейших "настроений". Да иного Головкин и не принял бы; ему нужен не рассказ, а доклад.
- Каким же, однако, образом у вас исчез с места преступления единственный свидетель?
"Вцепился. Ну что я ему отвечу?"
- Может быть, вопрос не ясен? - с сухой язвительностью сказал Головкин. - Что вы делали, когда он уходил?
- Я накладывал потерпевшему жгут.
- Вот как! Он был без сознания от потери крови? Была перебита артерия?
- Нет, - сказал Стрепетов, вяло злясь и на себя и на Головкина.
- Если не ошибаюсь, лейтенант, вы работаете следователем райотдела милиции, а не сестрой милосердия.
Головкин оставался бесстрастным, только кончик карандаша чаще клевал по столу
- Свидетель и потерпевший - приятели, - отбивался Стрепетов. - Его будет несложно найти.
- Разрешите усомниться.
- Ну, хорошо, если я напортачил, поручите мне и вести дело дальше.
По мгновенной заминке Стрепетов понял, что перехватил у Головкина инициативу и лишил его случая произнести высокопарно-назидательную фразу типа: "Примите дело к производству, и да послужит оно вам уроком". Хоть одно маленькое утешение.
- Через семьдесят два часа доложите о результатах.
Отгул за дежурство летит к черту. Ладно, пусть так. Но сейчас он хочет спать и пойдет спать.
Он ехал домой в шуме и суете воскресного утра, а ночные впечатления навязчиво толклись в мозгу.
...Снова раздавался звонок с пункта "Скорой помощи", и, натягивая по дороге пальто, Стрепетов сбегал по лестнице, слыша, как следом грохочет Опенкин...
...Сашка дико шпарил по пустым улицам, пьянея от редкой возможности полихачить.
...Курились морозной пылью крыши косых домишек.
...Болезненно вздрагивал раненый, когда Стрепетов коротким злым движеньем рвал носовой платок...
...Кропотливо упаковывал Стрепетов спички, бумажку, пуговицу, изжеванные окурки, забыв о брезгливости, думая лишь о том, удастся ли экспертиза с идентификацией слюны...
...Запоминал, против какого дома начинался расчищенный асфальт, чтобы потом поговорить с работавшим ночью дворником.
...Вжимаясь в стены, двигался вдоль дорожки следов, загадочной дорожки, проложенной т о л ь к о д в у м я парами ног!
...Грелся в дежурке, выковыривая грязную, трухлявую занозу, которую засадил в ладонь, таская ящики из-под бутылок...
* * *
Из семидесяти двух часов, отпущенных Стрепетову Головкиным, истекли двадцать три.
Голова была свежая, мысли приходили четкие, легко додумывались до конца и укладывались в строгом порядке одна к другой, держа наготове трезвые, надежные выводы.
Он надел свитер и вышел на балкон. С угла соседней крыши толстой белой морковью свисала сосулька. Конечно, это еще не весна. Весна начнется недельки через две, когда сосулька похудеет и станет прозрачной, когда их появится видимо-невидимо - ледяных карандашиков, беспрестанно роняющих светлые капли.
Но все-таки сосулька есть сосулька, и, раз появившись, она будет расти... Интересно, насколько она удлинится, пока он распутает вчерашнее дело?
Минут через пятнадцать можно ехать в больницу. Предстоит довольно каверзный допрос, если верить предчувствию.
"Ну-ка, прикинем, что же я знаю".
Все, что он знал, было связано с четырьмя пунктами: с палаткой, скупавшей порожние бутылки, палисадником, возле которого начинался кровавый след, тем местом, где найдена гильза, и, наконец, с развороченным сугробом у границы расчищенного асфальта. Теперь он перебирал их в обратном порядке - так, как они располагались во времени.
Итак, пуговица, окурок и развороченный сугроб. Изжеванный окурок принадлежит раненому парню. Такой же висел у него на губе, когда Стрепетов его увидел. Окурок растерт каблуком - значит, парень стоял здесь, какое-то время; стоял вместе с дружком - исчезнувшим Васей. На том же месте произошла встреча с третьим - стрелявшим. Встреча, сопровождавшаяся отрыванием пуговиц и возней "в партере". Драка.
Главные неясности по первому пункту: а) зачем эти двое торчали ночью в переулке? б) из-за чего разгорелась потасовка?
После драки раненый и Вася направились дальше. Когда они дошли до палисадника, грянул выстрел. Дорожка, протоптанная от развороченного сугроба до места выстрела, не очень разборчива, но одно можно сказать с уверенностью: трое шли тут в одну сторону, потом один повернул обратно. Значит, стрелявший сначала следовал за теми двумя, потом выстрелил и вернулся.
Встает вопрос: почему он не воспользовался пистолетом во время драки?
"Он шел навстречу и толкнул меня"? Нет, было иначе! Он догонял их, вот что он делал! И второе доказательство тому - следы, подводившие к палисаднику. Они складывались в две цепочки. Эти тридцать четыре шага, отделявшие место выстрела от места ранения, прошли только двое - раненый и Вася. Если бы тот шел навстречу, он еще раньше их проложил бы третью, встречную, цепочку следов на нетронутом снегу.
Дальше. В момент выстрела потерпевший стоял лицом к преступнику. Доказать? Извольте. Прежде чем впиться в тело, пуля какую-то долю мгновения тянет за собой кожу, прорывает ее и ссаживает по краям. Возникает, как говорят криминалисты, "поясок осаднения". Пока Стрепетов (по ядовитому замечанию Головкина) исполнял обязанности сестры милосердия, он рассмотрел рану. "Поясок осаднения" находился на ноге спереди.
Что заставило приятелей обернуться - окрик, скрип шагов, щелчок затвора, дославшего пулю в ствол?
Как бы там ни было, они обернулись, и под дулом стало не до курева: два машинально выброшенных окурка легли рядом на снег буквой "Т"...
Пункт последний. Приступочек у палатки. Все, что произошло здесь, произошло на глазах самого Стрепетова, но принесло больше впечатлений, чем фактов. Впрочем, то, что раненый и Вася не расположены были беседовать со Стрепетовым, - это факт. И то, что Вася удрал, - тоже факт.
Спрашивается:
п е р в о е: смылся ли Вася в результате врожденного равнодушия и свинства, увидя, что уже есть на кого бросить пострадавшего товарища? Или он скрылся намеренно, с согласия этого товарища? ("Пойди подежурь на уголке..." И было сказано еще что-то, чего Стрепетов не разобрал. Что?!);
в т о р о е: почему так туго рассказывали они о происшествии? Почему исказили подробности? Был в этом умысел или они упростили картину, чтобы покороче, побыстрее отвязаться?
Многовато вопросов набирается. И только на один из них - о гильзе - Стрепетову ответит эксперт. Все остальное надо выяснить самому сейчас, в больнице.
* * *
Впереди, держась середины красной ковровой дорожки, белой утицей шлепала нянечка. То и дело она оглядывалась через плечо на Стрепетова, словно проверяя, не потерялся ли.
"Она бы еще за ручку меня взяла!"
Миновали один поворот, другой.
- Здеся, - сказала нянечка, зачем-то понижая голос. - Пятая коечка по левой руке.
Когда второй раз видишь человека совсем в иной обстановке, его трудно узнать. Пятая коечка по левой руке была занята абсолютно незнакомой Стрепетову личностью. То был парень лет двадцати трех, с круглой головой, густо поросшей короткими жесткими черными волосами. Небольшие глаза в припухших веках смотрели с выжидающей усмешкой. Вид у потерпевшего был чистенький, ухоженный и благополучный.
- Моей милиции! - сказал он, делая рукой иронический приглашающий жест.
Нянечка раздобыла стул, и Стрепетов уселся в узком проходе, сунув длинные ноги под кровать.
- Ну, не поймали еще?
Не отвечая на насмешку, Стрепетов осведомился:
- Как самочувствие?
- Порядочек. На мне как на собаке...
Отвинчивая колпачок авторучки, пристраивая на коленях папку с делом и поверх чистый бланк протокола допроса, Стрепетов поймал себя на том, что жесты его как-то нарочито округлы и выразительны. Вот дьявольщина! Он чувствовал себя будто на сцене под этими взглядами со всех сторон.
"Имя, фамилия, год рождения, холост, женат? Расскажите все с самого начала..." Парень отвечал бойко, даже с налетом шутовства - "играя на публику". Старичок на соседней койке с наивной откровенностью приставил к уху ладонь. Рядом копошилась нянечка, тоже жаждавшая приобщиться к тайнам следствия.
Стрепетов кое-как передвинул стул, чтобы оказаться к старику спиной, а нянечку вежливо удалил. Теперь надо очертить некий круг, замкнуть в нем себя и его и не давать вниманию просачиваться за пределы этого круга. Голова на подушке, руки поверх одеяла. Не дальше.
- ...Я прочту, что записал. Будут ошибки - исправим. Значит, такого-то числа, месяца и прочее следователь такой-то в помещении больницы допросил такого-то - далее анкетные данные, - который по существу дела показал следующее: "Поздно вечером я возвращался домой от знакомой девушки, имя и адрес которой называть не буду, потому что это к делу не относится. На улице я случайно встретил парня по имени Вася, где живет и как его фамилия, не знаю, мы с ним несколько раз виделись на футболе и выпивали "на троих". Телефон Василия мне неизвестен, я не знаю также никого, кто бы мог указать, как его найти. Так как погода была хорошая, мы решили погулять и ходили по улицам, разговаривая о спорте и о девушках. Сколько времени прошло, в точности сказать не могу. В Николо-Щиповском переулке нам попался незнакомый мужчина..."
"Накаркало начальство, - подумал Стрепетов, скороговоркой читая ровные строчки. - Вася-то тютю! Только еще вопрос: будет ли какой прок, если его найти?"
- ...Все правильно?
- Угу.
- Тогда давайте кое-что уточним.
Стрепетов спрашивал - парень отвечал, на первый взгляд, словоохотливо. Но мысль его блуждала, легко утекала в сторону и никак не хотела приблизиться вплотную к главному: к выстрелу и человеку, его произведшему. Стрепетов нажал - и почувствовал сопротивление. Ему вспомнилось: однажды он пытался сблизить два сильных цилиндрических магнита. Плотное, странное живое пространство между ними сминалось с трудом, пружинило, бунтовало. И эта невозможность сомкнуть ничем не примечательные куски металла была чем-то похожа на такой вот разговор, где каждый вопрос встречал невидимую упругую преграду и вызывал ответ, стремительно скользивший по касательной.
"Осторожно. Стрепетов, не пережми. Перед тобой человек, в которого неожиданно выстрелили ночью. Он говорит тебе не то, на что ты рассчитывал, в чем уверен после осмотра места происшествия. Но впечатления его зыбки и неустойчивы. Нельзя давить на них, нельзя его ни на что наталкивать".
Много лет назад на глазах полной аудитории некий профессор внезапно выстрелил из игрушечного пистолета в свою ассистентку. Потом всем предложил скрупулезно изложить, что они видели. Чего только не понаписали студенты! Так началась судебная психология.
Кто знает, насколько велик коэффициент расхождения в данном случае?
- С какого примерно расстояния вы его заметили?
- Когда подошел. То есть на снегу-то далеко видно, только мы внимания не обратили, идем себе, разговариваем...
- Значит, он шел вам навстречу? А вы в это время шли, стояли?
Мысленно Стрепетов ведет парня рядом с ним самим, еще не раненным, который шагает вместе с Васей по ночному переулку, оставляя на снегу следы, накрепко схваченные памятью, зарисованные в протоколе осмотра без всяких коэффициентов. Стрепетов наблюдает, ложатся ли следы в следы, и, чуть теперешние закосят в сторону, ему хочется крикнуть: "Куда?" Но он только смаргивает, глотая окрик.
- А чего нам стоять? Я же говорю: идем, разговариваем, разные матчи вспоминаем, кто за кого болеет...
- Понятно. Шли.
"А кто же тогда, скажи мне, стоял возле развороченного сугроба?"
- Шли, разговаривали. Может, курили, жевали что-нибудь, конфеты сосали?
"Тон деловитый, в самый раз. Мелкое любопытство плюс служебное, рвение".
- Это точно, - удивился парень. - Васька конфеты ел. Такой лоб - и конфеты жрет!
- Курить бросил? - предположил Стрепетов, охотно заражаясь недоумением парня.
- Нет, курящий.
- Папиросы, сигареты?
"Быстренько, небрежно".
- Вроде сигареты.
- А вы?