* * *
- Для порядка, Светаев, напиши в дело рапорт.
Кока был уверен, что после вчерашнего гулянья Чугунова скрючит, но каким-то чудом старик держался, только все тер правую руку. Легонько хлюпая носом, хорошо, если отделается насморком, Кока сел составлять рапорт.
"Наблюдение за подследственным велось с 18 до 23 часов 14 декабря, - писал он, стараясь не выбиваться из казенного стиля. - Выйдя из проходной автобазы № 3 (которая находится на Волочаевской улице в доме № 13), С. Спица быстро направился к пл. Прямикова. Там он зашел в павильон "Пиво-воды", где пробыл почти два часа, никуда не отлучаясь. Затем направился в кинотеатр "Победа". После сеанса С. Спица посетил находящийся рядом "Гастроном", а оттуда вернулся к себе домой. За все время С. Спица один раз звонил, но, по-видимому, ни с кем не встречался".
Прочтя рапорт, Чугунов оскорбился.
- Ты бы, Светаев, еще в стихах. Чему вас только в институте учили? "Посетил", "по-видимому", "находящийся рядом". Ничего понять нельзя. Пиши, я продиктую. Значит, так: "Рапорт. Личным сыском, произведенным декабря четырнадцатого дня тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года нами, старшим следователем, капитаном милиции Чугуновым и следователем, лейтенантом милиции Светаевым, обнаружено..." Две точки поставь "...обнаружено: объект Спица, выйдя из адреса дом тринадцать по Волочаевской улице, где расположена автобаза номер три, последовал по Волочаевской Улице в направлении площади имени Прямикова, где прибыл в адрес: площадь имени Прямикова, дом семь дробь двенадцать, при котором размещался павильон "Пиво-воды". В указанном адресе объект пребывал с восемнадцати до двадцати десяти, распивая спиртные напитки вместе с гражданами, личность которых по делу не проходит и не установлена. Выйдя в нетрезвом состоянии из адреса "Пиво-воды", объект пересек площадь и по Большой Андроньевской улице, а затем по Абельмановской дошел до кинотеатра "Победа", который расположен по вышеуказанной улице в доме номер восемь, где смотрел на сеансе двадцать часов тридцать минут кинофильм "Адские водители". Из адреса кинотеатр по окончании сеанса объект выбыл в расположенный в доме номер шесть по той же улице магазин: "Гастроном" № 16, где закупил продукты питания в незначительном количестве. Затем..."
- Дюма, - сказал Кока, дописав. Безрезультатность операции возродила его скепсис. - Мне бы такого в жизни не придумать, честное слово.
...И опять была машина за три дома, и Кока стоял в подъезде. Конечно, не в том же - в соседнем. И Чугун переместился - теперь он толокся возле булочной. Дескать, старуха за калачами пошла, а он ее поджидает.
Опять они сторожили, когда Спица пойдет с работы.
Но сегодня было как-то по-другому. Во-первых, погода. Холода большого нет, но где подмерзло, где подсохло, - словом, вчерашняя проклятая слякоть куда-то делась без остатка. А главное - снежок. От него светло и чисто. Мелкий-мелкий такой, сеется мимо фонарей и щекочет нос, когда идешь ему навстречу. А если тебе повезло и напал на нетронутую, нетоптанную целину - например, у края мостовой, - она тебе в глаза так и бьет сплошными искрами, а снежинки под ногами тонко и нежно хрупают и сминаются в цепочку выпуклых, удивительно четких следов. У криминалистов это называется "следовая дорожка", и по ней можно идентифицировать походку.
Пистолет сегодня ужасно оттягивал карман - это во-вторых. Никак про него не забудешь. Наверно, оттого, что Чугун нарассказал всяких историй, пока ехали сюда. "У Спицы, - говорит, - отец знаешь кто? Рецидивист. Так что всяко может быть. И вообще, неизвестно, когда на что наткнешься. В соседнем районе недавно случай был: пошли двое ребят делать обыск к гражданке, которая без патента носки вязала на оверлочной машине. Уж совсем вроде плевое дело! А у гражданки гость сидит. Они постановление на стол, а он хвать ТТ из кармана да обоих на месте и уложил. Оказалось - бандит, за которым МУР шел, можно сказать, на полшага отставши. Чуешь?.. Вот так-то..."
А в-третьих, сегодня пятница. Спица взял у того покупателя адрес и пообещал: "Привезу вечером в четверг или в пятницу". Вчера он связываться не стал - может, погода не располагала. Сегодня - крайний день. Либо чугуновская затея с этим сыском лопнет, либо Спица на чем-то попадется. Если у Чугуна не выгорит, не миновать старику "идти на ковер" - получать от начальства очередную взбучку. ОВ, как говорит Стрепетуша. Но, с другой стороны...
Ага, тронулись! Ничего себе темпы! "Скользя по утреннему снегу, друг милый, предадимся бегу..." Кстати, во времена Пушкина тоже был личный сыск, да почище нашего. Какая чушь в голову лезет!.. Только бы этот Спица в колеснице не затесался опять куда-нибудь напитки пить. Нет, бежит пока. Здоров он, подлец, бегать! Лавры братьев Знаменских покоя не дают. Но Чугун-то, Чугун - обалдеть можно!..
Чугунов шел очень быстро, но в походке обнаруживалась неторопливость. Она была легкой, беспечной, но, если приглядеться, рассчитанной до сантиметра. Какими-то неуловимыми движениями он все время устраивал так, что был заслонен от Спицы другими прохожими. Несколько раз тот оборачивался, провожая взглядом хорошеньких девчонок, и каждый раз за миг до этого, словно предупрежденный кем-то, Чугунов успевал скрыться то за спиной прохожего, то в очереди, то в дверях магазина, а то и вовсе делал "кругом" и шел в обратную сторону. Чудеса, да и только.
Спица сел в такси. Вчера бы ему, подлецу, на моторе кататься.
В машине молчали, чтобы не мешать Сашке. Теперь многое зависело от него. Нельзя было назойливо ехать впритирку, но опасно и отрываться далеко: не ровен час те промахнут, а ты застрянешь у светофора. Стрелка спидометра вяло покачивалась, редко дотягивая до сорока. Не очень-то разгонишься в Москве даже в будний вечер. А Спица, видно, спешил. Его такси выписывало вензеля, пробираясь в заторах, обгоняло везде, где можно обогнать, от светофоров рвало с места.
- Старается шеф, - полусочувственно-полунасмешливо процедил Сашка. Он тоже старался, но у него это выходило ловчее и наверняка незаметней для постороннего глаза.
Чугунов сидел, грузно привалясь к спинке в расслабленной, полусонной позе. Коке был виден сбоку его крупный профиль с торчащим усом. "На Кузьму-пожарного - вот он на кого похож с этими своими усами, - подумалось Коке. - Только вместо шляпы блестящую каску да топорик за пояс. "Мать на рынок уходила, дочке Лене говорила..." Нет, шутка не клеилась. Черт возьми, не был Чугунов похож на Кузьму-пожарного! Больше всего он был похож... похож на то, чем поистине был. На ищейку - старую, матерую ищейку, учуявшую след.
Кока вертелся в своем уголке, то закуривая, то стараясь устроиться поудобнее, чтобы меньше чувствовать пистолет. Чугуну давно полагалось бы сказать: "Не елозь!" Но Чугун молчал, как каменный. Только глаза его были неотрывно прикованы к ветровому стеклу, да еще он делал непроизвольное подталкивающее движение рукой, когда казалось, что Сашка отстает. Нет, за представление сцены под названием "Чугун ведет личный сыск" Кока не взялся бы. Не смешно. А главное, просто ничего бы не вышло. А у кого вышло бы? Кому могло прийти в голову изображать сыщика во время погони так примитивно, буднично, без малейших эффектов! И чтобы вместе с тем неопровержимо чувствовалось, как в нем все туже закручивается неумолимая пружина и крепнет яростное ожидание. Оно было физически ощутимым и так плотно заполняло собою всю машину, что начало овладевать и Кокой.
Но вот обе, будто соединенные натянутой струной, "Победы" выбрались на окраину. Круто завивая хвостик отработанных газов, такси припустило к Кунцеву. Чугунов стал изредка подавать голос:
- Нажми... За автобусом держись... Готовься к обгону...
Строптивый Сашка мгновенно слушался. За Кунцевом Спица свернул с шоссе. Машины остались один на один. Такси, переваливаясь в колеях, смотрело назад красными глазками.
- Ты там без самодеятельности, - сказал Чугунов, и Кока понял, что это относилось к нему.
"Там". Значит, он считает, что уже недалеко. Но из чего следует, что сейчас они возьмут Спицу с поличным? Что думает Чугун об остальных?.. Нет, те ни при чем, те из другого теста. Они могли - это Кока вынужден был признать - гулять за счет Спицы, могли топать над головами соседей, могли сколько угодно изводить Чугуна стишатами про жу-чка и мудреными фразами, но не того они были пошиба, чтобы торговать краденым. Нет!
Вспомнился разговор с ребятами, когда Чугунов почему-то опоздал, и вся компания Ольшевского навалилась на Коку. Был длинный разговор, и Кока успешно пикировался направо-налево и блеснул знанием массы вещей, в том числе знакомством с "Черным обелиском" Ремарка, который он читал в рукописном переводе (сделанном для издательства одним семейным знакомым). Кока вогнал ребят в пот, но держались они молодцом. Они и с Чугуном держались молодцом, когда не хватали через край. Смело, независимо, находчиво...
Красные глазки замерли. Тотчас, сохраняя дистанцию, затормозил и Сашка. В такси зажегся свет - Спица расплачивался.
- Назад и направо, - шепотом сказал Чугунов.
"Победа" плавно снялась и поползла назад с потушенными фарами, скользнула в узкий проулочек и затаилась раньше, чем Кока успел подумать, что на фоне белой дороги она слишком видна и может, пожалуй, привлечь внимание Спицы.
- Тихо! - предупредил Чугунов и вынырнул осторожно, без стука прикрыв дверцу со своей стороны.
Кока повторил его маневр - почти удачно. И оба застыли, слушая, как там, на дороге, хлопает дверца такси. Вот звук раздался - оглушительно громкий, - и Чугунов был уже за углом. Кока рванулся следом.
Впереди, как на ладони, виделся размашисто шагавший Спица. А вокруг лежала лубочная зима. По пушистому снежному простору были раскиданы уютные огоньки на черных прямоугольничках домов. Кусты вдоль заборов стояли, как вишни в цвету. Все мелко искрилось. Такси, испятнав безгрешную белизну обочин, развернулось и, взметая снежок и брякая, проехало мимо. И когда бензиновый чад в воздухе растаял, наплыла мягкая тишина.
Спица отворил калитку между двух идеально новогодних елочек, шагнул за забор. Звякнула щеколда. На покоробленной дощечке у ворот Кока прочел фамилию Дины. Они медленно прошли дальше, потом вернулись. Встали за елками. В доме горел свет, смутно доносились голоса и обрывки джаза.
Выходит, все они там. Вместе. Веселятся по обыкновению. И, стоя за своей елкой, Кока ясно увидел, как он и Чугунов, оба в усах - кто в накладных, кто в натуральных, - врываются туда, потрясая пистолетами, как в оперетке. А что потом? Может быть, скомандуют: "Руки на голову!" - и начнут обыскивать? И это после разговоров о Гумилеве и Ремарке? Мама моя родная! Неужели так трудно понять, что торговля ворованными запчастями, которой занимается Спица, не дает им основания так действовать? Чугун, Чугун, что он делает?!
...Сейчас они ворвутся туда, и он будет уже неотделим от Чугунова, они образуют единое нелепое целое, в которое вонзятся взгляды и насмешки, и долго потом он будет вынимать занозы из души... Ребята просто веселятся, потому что здесь оно удобнее, потому что внизу нет соседей и в претензии могут быть только мыши.
Коку настигла тоскливая собачья зевота. В институте это был его бич: все экзамены он зевал, как ошалелый. Чтобы отвлечься, стал рассматривать дачу. Сложенная из толстых бревен, она массивно чернела под старомодной высокой крышей с глупой башенкой посредине. Из трубы тянулся дымок. Вокруг окон сохранились остатки наличников, крылечко в три ступени с перилами было подправлено новыми досками, не успевшими еще потемнеть. По обе стороны крылечка подымались заснеженные холмики мертвых клумб. Поодаль горбился колодец, еще дальше - большое строение, не то амбар, не то сарай.
Голоса внутри дома переместились, приблизились, и вот распахнулась дверь. К калитке метнулась слепящая дорожка, и Кока прянул за елку, стряхнув с лапок сыпучую серебряную пыль. На крыльцо вывалились шумно, скопом. Долговязая фигура перемахнула прямо через перильца, неловко приземлилась на клумбу и возгласила:
- П-прежде, чем его толкать, н-надо под него сплясать!
- Очередной перл синьора Перлина...
- Ничего, простим убожество ради глубины содержания...
- Стась, прикрой дверь, хату выстудим...
- Погода-то, старики.
- А по-моему, либо - либо...
- Диночка, человеку даны природой два глаза именно для того, чтобы он на все имел две точки зрения...
- Семен, ты повезешь один. Так лучше. Бери только наличными. - Негромкий голос принадлежал Ольшевскому.
- Конечно, я понимаю.
Посмеиваясь и пыля снегом, тронулись в глубину участка, к сараю. Дину пропустили вперед, и в короткой случайной тишине донесся скрежет отпираемого замка. Широкие двери сарая отворились на обе стороны, и тут разом Кока увидел, что это гараж и что Чугунов стоит рядом, уже без усов...
Дальше Чугунов двигался, как актер на экране, когда внезапно пропадает звук. Бесшумно откинул щеколду, просунув руку с толстыми пальцами сквозь щель, в которую она никак не должна была пролезть, и устремился к даче. Кока остался стоять за елкой, но через какое-то время обнаружил себя на полпути от калитки к крылечку - шел, оглушаемый скрипом собственных шагов, и почему-то старался не ступать на тонкий сверкающий лучик, тянувшийся из неплотно прикрытой двери. Чугунов, обогнув холмик клумбы, прильнул к окну, заглядывая в промежуток между подоконником и короткой занавеской. Черная масса его тела сливалась со стеной и угадывалась лишь потому, что прерывала собой белую штриховку забитых снегом пазов между бревнами. Потом он отделился от стены и невесомо скользнул мимо Коки за угол дома, к сараю; и казалось даже странным, что ноги его оставляют следы на снегу.
Кока двинулся тоже.
К широким амбарным дверям вел небольшой накат, внутри горел свет, смешивались музыка, хохот и беспорядочное шарканье ног. Кока был прикован к вдохновенному лицу Чугунова, который медленно, легонько оттягивал створку тяжелых дверей.
Музыка оборвалась, и голос Спицы сказал:
- Хватит! Мне еще в город ехать. Где отвертка?
И тотчас, отвечая безмолвному приказу Чугунова, Кока рванул на себя дверь, а Чугунов, больше не таясь, размашисто и свободно шагнул внутрь. Кока сощурился, на миг ослепленный, и глубоко вдохнул с порога густой мирный запах: пахло лежалым сеном и сосновыми дровами, которые, наверно, хранились тут десятилетиями и пропитывали своим духом старые стены, пока сарай не. переделали под гараж. Но вот сквозь аромат деревни и детства пробился запах бензина, резины - и Кока увидел слепую, беззубую, несчастную машину, с которой были ободраны фары, дверные ручки и блестящие колпаки колес.
На переднем сиденье Спица, согнувшись, прилаживался к приемнику, остальные наблюдали, шкодливо пересмеиваясь. "Чок! Чок!" - отчеканили сапоги Чугунова по дощатому полу, и правая рука с пистолетом вырвалась из кармана. Вся группа круто развернулась навстречу звуку. И Кока, перешагнув бесповоротно последнее расстояние, отделявшее его от Чугунова, стал рядом, плечом к плечу, отрекаясь от своих насмешек над ним, признавая его победу.
Лампочка покачивалась над головами тех. Тик-так!.. Они стояли, мечтая проснуться или хотя бы сделать мучительное усилие, после которого, наполовину вернувшись в явь, человек начинает редактировать и направлять к благополучному исходу ужасный сон. Неужели нельзя напрячься и стряхнуть с себя этот кошмар и, хвастливо перевирая, рассказывать потом друг другу: "Я выбил у него пистолет... Он удрал, как заяц... А я крикнул вдогонку... Приснится же чушь!" Но проснуться не удавалось, нет никакой надежды, все ширилась пропасть между безмятежным только что и страшным сейчас. И на краю этой пропасти они разрушались, теряли привычные очертания, спадала поза, красочная обертка, и тщетно пытались они ухватиться за что-то из прежнего арсенала, что-то произнести достойное случая, оцепенелые губы не шевелились, все ускользало, все трансформировалось.
По группе прошло движение. Только что теснились в кучу, теперь отстранялись друг от друга, внешне едва заметно: "Это они... Я тут случайно... Я ни при чем, я от всего этого далек". Четверть шага в сторону, опущенные руки, возведенные стены, шкурническая позиция на будущих допросах... Каждый остался на необитаемом острове, и на каждого шел человек с пистолетом, и пистолет был непереносимо велик и черен. В дверь задувало, лампочка покачивалась, по полу и стенам метались их тени, а они замирали на местах, хотя внутренне уже панически бросились врассыпную - в окно, под лавку, за кучу хлама в углу, прочь один от другого, от, проклятой машины, от человека на пороге и от невыносимой тишины.
Неужели из-за них Кока цапался с Чугуновым? Когда-то давно... два дня назад. Раз уж пошли на такое, то хоть умели бы принять проигрыш по-джентльменски! Где она, куда девалась ваша невозмутимая ирония? Что же вы не кинете снисходительное "товарищ капитан милиции", не загнете про "обоюдную духовную интерлюдию"! Барахло!
Чугунов медленно убрал пистолет и сплюнул под ноги Ольшевскому.
- Сопляки... - вздрагивающим голосом сказал он. - Сопляки! Сопляки!
И отвернулся к дверям.
Долго смотрел он в дверной проем, за которым сеялся и сеялся мелкий снежок. Когда обернулся обратно, лицо было спокойное.
- У кого угнали?
Оттого, что молчание было наконец нарушено, они встрепенулись облегченно. Он заговорил, он что-то спрашивает! Угодливо кинулись с ответами:
- В Леонтьевском переулке, от дома шесть.
- Хозяин такой высокий, в серой шляпе.
("Мы все скажем... Спрашивайте, пожалуйста.... Ничего не станем скрывать...")
- Машина на ходу?
("Конечно, конечно на ходу... Как же иначе... Ведь мы взяли совсем немного, самую малость. Только побаловаться".)
Чугунов пнул скат сапогом, открыл багажник. Запасного колеса не было.
("Вернем... Ей-богу!.. Честное слово... Мы больше не будем...")
- Воду слили?
- Нет.
("Не сообразили про воду... Но гараж ведь теплый, мороза нет... Вы не беспокойтесь...")
- Ключи? Завтра к одиннадцати приедете ко мне.
- Вот. Пожалуйста. Хорошо.
("Конечно, безусловно, приедем... Мы послушные... Берите ключи...")
Чугунов сел за руль, скинул на пол забытую Спицей на сиденье отвертку. Кока примостился рядом, и машина боязливо, будто не веря себе, стала выползать из клетки. Дина, выбежавшая отворить ворота, неподвижно смотрела ей вслед. Не очень спешила возвращаться она к своим мальчикам. Все они увидели сейчас друг друга в таком свете, что оставалось только разбегаться в разные стороны...
Сашка притопывал ногами в своем проулочке. Разглядев машину, он свистнул.
- Эк ее раскулачили, родимую. А где сами-то?
- Штаны выжимают, - сказал Кока.
- Ага, - Сашка решил, что не стоит вдаваться в подробности. - Прицепим?
- Доведу. Светаев с тобой.
- Нет! - упрямо сказал Кока, покрепче утверждаясь на своей части сиденья.
Чугунов хмуро разглядывал что-то на дороге.
- Ну-ну, - неопределенно сказал он, мазнул рукавом по запотевшему стеклу и тронул за райотдельской "Победой".
Но на шоссе, не обращая внимания на Сашкины испуганные сигналы, обошел его и погнал безглазую машину вперед.