- Не удивлюсь, если это так. С чего бы еще им устраивать такую кутерьму?
- Как хорошо для Шарлотты и Никласа, если наконец в этом деле будет поставлена точка!
- Конечно. Ты же знаешь, Стиг, как меня это все время мучило. Наконец-то ко мне, может быть, вернется душевный покой.
Тут она все-таки позволила мужу погладить свою руку, и он тем же нежным голосом, каким всегда говорил с ней, ответил:
- Ну конечно же, дорогая! Для тебя, при твоем добром сердце, это было просто ужасное время.
Повернув ее руку, он поцеловал в ладошку.
Она дала ему еще немного подержать себя за руку, затем выдернула ее и сказала бодрым тоном:
- Приятно слышать иногда для разнообразия, что кто-то беспокоится обо мне. Будем надеяться, что мы не ошиблись и Кая забрали из-за Сары.
- А из-за чего еще его могли забрать? - удивился Стиг.
- Ну, не знаю. Я ничего определенного не имела в виду. Но такие люди, как он, способны на что угодно.
- Когда будут похороны? - спросил Стиг, не дав ей закончить.
Лилиан поднялась с кровати, на которой сидела.
- Мы все еще ждем разрешения забрать тело. Наверное, как-нибудь на той неделе.
- Ой, не надо употреблять слово "тело". Мы же говорим о Саре.
- Вообще-то она моя внучка, а не твоя, - разозлилась Лилиан.
- Я тоже любил ее, ты ведь знаешь, - кротко ответил Стиг.
- Знаю, дорогой. Прости! Но на меня столько всего свалилось, и никому вроде бы до этого дела нет. - Она утерла слезинку и отметила, что на лице мужа появилось виноватое выражение.
- Нет, это, наоборот, ты меня извини! Я сказал глупость? Ты можешь простить меня, родная?
- Ну конечно, - великодушно согласилась Лилиан. - А теперь, по-моему, тебе надо отдохнуть и поменьше обо всем этом думать. Я пойду вниз, приготовлю чайку и принесу тебе чашечку. Тогда ты, может быть, часок поспишь.
- И за какие заслуги мне досталась такая жена? - сказал Стиг и с улыбкой посмотрел на Лилиан.
Сосредоточиться на работе было нелегко. Это не значило, что он ставил эту часть своей жизни на первое место, но что-то все-таки надо было сделать. Ситуация, возникшая по вине Эрнста, должна была бы занимать сейчас главное место в мыслях его начальника, но с субботы все слишком переменилось. Дома у него сидел мальчик и развлекался электронной игрой. Той новой, которую он купил для него вчера. На Мельберга, никогда не отличавшегося расточительностью, внезапно напало непреодолимое желание делать подарки. Электронные игры, очевидно, возглавляли список ценностей, поэтому была куплена игровая приставка и к ней три игры. И хотя цена произвела на него ошеломляющее впечатление, это его ни на минуту не остановило.
Ведь это был его мальчик. Его сын Симон. Если в глубине души он и питал какие-то сомнения, то они улетучились, как только тот показался из вагона. Мельберг словно увидел самого себя в юности - та же прекрасная, приятно округлая фигура, те же выразительные черты лица. Чувства, которые в нем тогда всколыхнулись, удивили его самого. Мельберг все еще находился под впечатлением пережитого - он и не знал, что способен на такие глубокие эмоции. Это он-то, всегда гордившийся тем, что ему никто не нужен! Ну разве что кроме матушки.
Она всегда повторяла: до чего обидно, что такие превосходные гены, как у него, никому не переданы по наследству. И в этом она, несомненно, была права. Это являлось одной из главных причин, почему он мечтал, чтобы матушка посмотрела на его сына - чтобы увидела, как была права. С одного взгляда делалось ясно, как много сын унаследовал от отца. Определенно, яблоко упало недалеко от яблони. А все то, что написала о нем мать мальчика - о его лености, об отсутствии положительных стремлений, упрямстве и плохой успеваемости в школе, - это уж, скорее всего, больше говорило о ее собственном неумении воспитывать сына. Достаточно ему побыть рядом с отцом, и он, видя перед собой достойный пример, наверняка вырастет настоящим мужчиной.
Хотелось бы, конечно, чтобы Симон, по крайней мере, сказал "спасибо" за игру, но подарок, вероятно, произвел на мальчика такое сильное впечатление, что от потрясения он забыл все на свете. Хорошо, что отец у него такой знаток человеческой натуры! В подобный момент не стоило добиваться от парня выражений признательности. Уж настолько-то Мельберг разбирается в вопросах воспитания! Практического опыта в этой области, надо признать, у него не имелось. Но что тут может быть такого уж трудного? Наверняка нужно всего лишь руководствоваться простым здравым смыслом! Надо, конечно, учесть, что это подросток, и все говорят, что в таком возрасте с ними всегда бывает трудно. Но Мельберг считал, что тут главное - уметь говорить с каждым человеком на его языке: с простыми людьми - по-простому, с учеными - на латыни. И уж что-что, а это он умел. Никто не способен так хорошо находить с любым человеком общий язык, как он, поэтому Мельберг был уверен, что тут у него не возникнет проблем.
Гомон, доносившийся из коридора, говорил о том, что вернулись Патрик и Мартин. Надо надеяться, притащили на буксире этого несчастного педофила. В предстоящем допросе Мельберг, в виде исключения, решил поучаствовать. К таким людям нужен жесткий подход.
~~~
Фьельбака, 1928 год
День начался как обычно. Мальчики еще с утра убежали к соседке и - такая удача! - пробыли там до самого вечера. Соседка пожалела их и накормила, так что Агнес не пришлось самой становиться к плите и стряпать. Впрочем, как правило, она ограничивалась тем, что делала им бутерброды. Это привело ее в хорошее настроение, и она даже снизошла до того, чтобы подмести пол, поэтому вечер встретила в предвкушении заслуженной похвалы от мужа. Вообще ее не слишком заботило его мнение, однако похвала вещь все-таки приятная.
Когда на крыльце послышались шаги Андерса, Карл и Юхан уже спали в кроватках, а она сидела за кухонным столом с дамским журналом. Рассеянно взглянув на мужа, Агнес кивнула, но тут же насторожилась. Сегодня он пришел не такой усталый и понурый, как обычно, в глазах горел огонек, которого она давно не замечала, и в ней шевельнулась смутная тревога.
Тяжело опустившись на стул напротив, Андерс сложил на столе руки и выжидательно посмотрел на жену.
- Агнес, - начал он и умолк.
Молчание длилось достаточно долго, чтобы неприятное ощущение, которое появилось у нее с первой минуты, превратилось в тяжелый камень. Он явно хотел сообщить нечто важное, а судьба уже научила ее, что нежданные новости, как правило, бывают не к добру.
- Агнес, - заговорил он снова, - я много думал о нашем будущем и о нашей семье и решил, что нам надо что-то менять в нашей жизни.
Что ж, с этим она была согласна. Только не представляла себе, что он может сделать, чтобы изменить ее жизнь к лучшему.
Андерс с видимой гордостью продолжал:
- Поэтому в этом году я брал столько сверхурочной работы, сколько возможно, и откладывал все деньги, чтобы купить нам билеты.
- Билеты? И куда же? - спросила Агнес с нарастающим беспокойством, причем в ней стало подниматься раздражение, как только до нее дошло, что он утаивал от нее какие-то деньги.
- В Америку, - сказал Андерс, по всей видимости ожидая от жены радости по поводу этой замечательной идеи.
Между тем Агнес почувствовала, как от внезапного испуга у нее с лица сбежала краска. Что еще додумался натворить этот идиот?
- В Америку? - только и выговорила она.
Он воодушевленно закивал.
- Да. Мы уезжаем на следующей неделе. Я уже все устроил. Я связался со шведами из Фьельбаки, которые туда уехали, и они уверили меня, что там для таких, как я, всегда найдется работа, и если человек не боится работы, то "over there" можно обеспечить себе хорошее будущее, - произнес он на своем неторопливом блекингском наречии, явно гордясь тем, что уже знает два слова на новом языке.
Ее так и подмывало протянуть руку и ударить изо всей силы по радостной, улыбающейся роже. Что это еще за выдумки! Неужели он так глуп, чтобы воображать, будто она сядет на пароход и отправится с ним и с мальчишками в чужую страну! Очутиться в еще большей зависимости от него в неведомом краю с чужим языком и незнакомыми людьми! Да, она ненавидела свое здешнее существование, но тут у нее хотя бы оставалась надежда выбраться когда-нибудь из проклятой ямы, в которой она очутилась. Честно говоря, она и сама порой подумывала, а не отправиться ли ей в Америку, но только одной, без него и мальчишек, которые висели у нее камнем на шее.
Но Андерс не разглядел написанного на ее лице ужаса, а радостно вынул билеты и выложил на стол. Агнес в отчаянии уставилась на четыре бумажонки, веером разложенные перед ней. Ей хотелось только уткнуться головой в руки и заплакать.
Впереди у нее оставалась одна неделя. Какая-то жалкая неделя, чтобы выпутаться из этой ситуации. Непослушными губами она улыбнулась Андерсу.
~~~
Моника отправилась в "Консум" за продуктами, но, очутившись внутри, вдруг отставила тележку и вышла на улицу, так ничего и не купив. Что-то подсказало ей: надо ехать домой. Такое бывало и с ее матерью и бабушкой. Они чувствовали, когда что-то случалось, и привыкли прислушиваться к внутреннему голосу.
Она вдавила в пол педаль газа, и ее маленький "фиат" рванул вокруг горы, мимо Куллена. Свернув на дорогу, ведущую к Сельвику, она увидела возле своего дома полицейские машины и поняла, что поступила правильно, доверившись инстинкту. Она припарковалась вплотную за ними и осторожно вылезла из автомобиля, сжимаясь от страха при мысли, что могло случиться у нее дома. Всю последнюю неделю ей каждую ночь снился один и тот же сон: к ним приехала полиция и заставила рассказать то, что она изо всех сил старалась выбросить из головы. И вот это случилось не во сне, а наяву. Еле переставляя ноги, она поплелась к дому. Только бы оттянуть неизбежный момент! Затем она услышала сердитый крик Моргана и тотчас же припустила бегом по садовой дорожке к его хибаре. Он стоял перед входной дверью и орал на двух полицейских, загородив проем раскинутыми руками и не давая им войти.
- Никто не войдет в мой дом! Он - мой!
- У нас есть ордер, - сказал один из полицейских, пытаясь договориться спокойно. - Мы обязаны выполнить свою работу, поэтому впустите нас!
- Нет, вы все раскурочите! - Морган раскинул руки еще шире.
- Мы обещаем, что сделаем все аккуратно и постараемся не устраивать беспорядка. Правда, нам придется кое-что забрать с собой. Например, если тут есть компьютер.
Морган прервал речь полицейского яростным воплем. Он вращал глазами и начал непроизвольно дергаться.
- Нет, нет, нет, нет, - завелся он, как пластинка, готовый, по-видимому, стоять насмерть, защищая свой компьютер.
И Моника поняла, что такое предположение очень близко к истине. Она бросилась к полицейским:
- О чем идет речь? Могу ли я чем-то помочь?
- Кто вы такая? - спросил тот, который стоял ближе, не спуская глаз с Моргана.
- Я - мать Моргана. Я здесь живу, - махнула она в сторону большого дома.
- Если можете, объясните вашему сыну, что мы пришли с ордером, чтобы осмотреть этот дом и забрать компьютерное оборудование, которое тут найдется.
При упоминании о компьютере Морган отчаянно замотал головой, повторяя "нет, нет, нет, нет"…
Моника спокойно подошла к нему и, не сводя глаз с полицейского, обняла сына и стала гладить его по спине.
- Если вы сначала скажете мне, почему вы к нам пришли, то я, конечно, вам помогу.
Полицейский, который был помоложе, смущенно отвернулся и уставился в землю, но тот, что постарше, оказался более закаленным и спокойно ответил:
- Мы забрали вашего мужа на допрос, у нас также есть ордер на обыск в доме.
- Но почему, хотела бы я знать? Если вам мой вопрос не очень понятен, я с удовольствием готова объяснить.
Моника понимала, что говорит излишне холодным тоном, но она не собиралась спокойно смотреть, как они полезут в дом, оттолкнув Моргана и даже не дав ей толкового объяснения.
- Имя вашего мужа всплыло в связи с хранением детской порнографии.
Рука, поглаживавшая Моргана по спине, внезапно замерла. Моника попыталась что-то сказать, но из ее уст вырвался только хриплый шепот.
- Детская порнография? - Она откашлялась, стараясь избавиться от внезапной хрипоты. - Вы, вероятно, ошиблись. Мой муж связан с детской порнографией?
Голова у нее пошла кругом. В памяти возникли вещи, которые давно вызывали ее удивление, заставляли задумываться, но главным оказалось чувство облегчения. Все-таки они не обнаружили того, из-за чего она больше всего боялась.
Она дала себе несколько секунд передышки, чтобы собраться, и затем обратилась к Моргану:
- Послушай меня, пожалуйста. Ты должен впустить их в комнату. И позволить им забрать компьютеры. У тебя нет выбора. Они из полиции, и это их право.
- Но подумай, если они все испортят! А мой распорядок? - Резкий и громкий голос не был таким невыразительным, как обычно, в нем слышалось необычайное волнение.
- Они обязательно будут делать все осторожно, как обещали. И у тебя нет выбора!
Она сделала особенное ударение на последней фразе и почувствовала, что он начал успокаиваться. Морган всегда легче справлялся с такими ситуациями, в которых не требовалось делать выбор.
- Вы обещаете ничего не испортить?
Полицейские закивали, и Морган медленно отодвинулся, освободив проход.
- Только осторожно с тем, что записано в компьютере. У меня там много работы.
Они снова закивали, и тогда он окончательно отошел от порога и дал им пройти.
- А почему они это делают, мама?
- Не знаю, - соврала Моника.
По-прежнему главным ее чувством было облегчение. Но постепенно до нее стало доходить сказанное полицейскими. Где-то в животе появилось противное ощущение, оно поднималось все выше. Взяв Моргана под руку, она повела его мимо дома к воротам. Он все время оборачивался и беспокойно оглядывался на свое жилище.
- Не беспокойся, пожалуйста. Они обещали делать все осторожно.
- Мы пойдем в большой дом? - спросил Морган. - В это время дня я никогда не хожу туда.
- Я знаю. Но сегодня мы сделаем все по-другому. Мы не должны мешать полицейским. Поэтому ты пойдешь со мной к тетушке Гудрун.
Он посмотрел на нее растерянно:
- Я езжу к ней только на Рождество или когда у них празднуют день рождения.
- Знаю, - терпеливо согласилась Моника. - Но сегодня мы сделаем исключение.
Подумав немного, он решил, что в этом есть своя логика.
Подходя к машине, Моника заметила, как отдернулась занавеска в кухонном окне Флоринов. За стеклом стояла Лилиан и с усмешкой глядела на них.
- Да, Кай! Малоприятная история, что и говорить!
Патрик сидел напротив Кая, рядом с ним Мартин, в уголке скромно пристроился Мельберг. К большому облегчению Патрика, шеф сам предложил, что будет присутствовать на допросе в качестве пассивного наблюдателя. Патрик предпочел бы вообще обойтись без него, но что поделаешь, раз это начальник.
Кай не отвечал. Он сидел, повеся голову, выставив на обозрение Патрика и Мартина лысеющее темечко, на котором сквозь поредевшие волосы просвечивала розовая кожа.
- Вы сами можете объяснить, почему ваше имя оказалось на бланке заказа детской порнографии? И пожалуйста, не заводите песню про то, что фамилию нечаянно перепутали. Там есть ваше имя и адрес, так что не может быть никаких сомнений в том, что заказчик - вы.
- Должно быть, кто-то нарочно меня подставил, - промямлил Кай, не поднимая глаз.
- Вот как? - произнес Патрик с преувеличенным удивлением. - Тогда не можете ли вы объяснить, почему кто-то не пожалел труда, чтобы вас посадить? Каких таких заклятых врагов вы себе нажили?
Кай ничего не ответил. Мартин хлопнул ладонью по столу, чтобы привлечь его внимание, и тот вздрогнул.
- Вы не слышали вопроса? Какое лицо либо группа лиц заинтересованы в том, чтобы вас посадить?
Снова молчание. Мартин продолжил:
- Что, не так-то легко найти ответ? Потому что не было никого.
Перед полицейскими лежала большая пачка бумаг. Пока длилось молчание, Патрик просмотрел их, отобрал несколько листков и сложил в отдельную стопку.
- Поймите, у нас тут на вас очень много материала. Перечислены имена других людей… - он задумался, подыскивая подходящее слово, - с теми же интересами, с которыми вы находились в контакте. Есть данные о том, когда вы заказывали у них материалы, мы знаем, что вы сами пересылали материалы, и у нас даже имеются записи переговоров в чатах, предусмотрительно зафиксированные гётеборгскими коллегами. Среди них, знаете ли, есть толковые компьютерщики. Им не помешали уловки, к которым вы прибегали из предосторожности, чтобы никто не мог затесаться в вашу теплую компанию и выяснить, какие интересные вещи вы там обсуждаете. Как известно, нет такого замка, который невозможно взломать.
Тут Кай наконец поднял голову, переводя затравленный взгляд с Патрика на лежащие перед ним бумаги. Стрелка на часах у него за спиной успела отмерить несколько секунд, но за это время рухнул весь его мир. Патрик видел, что он потрясен разоблачением, тем, что кто-то сумел проникнуть в его файлы, которые, казалось, были так хорошо защищены, и теперь прикидывал, сколько им уже известно. Пришло самое время хорошенько на него надавить.
- Сейчас, в эту самую минуту, по всему вашему дому идет обыск. Наши сотрудники отнюдь не дилетанты. От них не укроются никакие гениальные тайники. А ваш компьютер будет отправлен в Уддеваллу, чтобы его прочесали ребята, которые владеют этим искусством, как настоящие хакеры. Это такие парни, которые при желании, если бы не стояли на стороне закона, могли бы залезть через Интернет в любой банк и перевести оттуда желаемую сумму.
Патрик не был уверен, что не преувеличил способности своих коллег, но ведь Кай этого не знал. А главное, эта тактика сработала. На лбу Кая выступили капельки пота, и Патрик не столько увидел, сколько чутьем понял, что того начинает трясти неудержимая дрожь.
- Кстати, вы, как любитель, могли этого не знать, хотя, может быть, Морган вам говорил: уничтожить файл не значит стереть его окончательно. Наши компьютерщики извлекут большую часть уничтоженного, если только жесткий диск не окажется поврежденным.
Тут Мартин подхватил и продолжил начатое Патриком: