Невнятный кивок и снова: у-у-у… у-у-у- Так живут богатые. Не надо мешать дядечке, он работает. Шофер Миша идет по саду, явно хочет заговорить. Ну, уж нет. Она резко отвернулась в сторону, и он не решился подойти. Не хочется слушать его извинений.
Интересно, а когда в этом доме завтрак? Половина десятого, она уже нагулялась и проголодалась. Ольгу Сергеевну, что ли спросить? Почему она все время так странно смотрит? Тоже, что ли, приглядывается, видит в ней, Майе, будущую хозяйку и думает, как и все прочие, как бы угодить?
Майя добрела до конца участка, любуясь яркими цветами на клумбах. Вот и калитка. Может быть, открыть ее и убежать? И ну их всех! Пусть ищут настоящую Марию Кирсанову, дочь художника! Протянула руку и…
С той стороны чья-то рука тянется к защелке. Тонкие, почти женские пальцы с полированными ногтями, но на одном кольцо, крупная золотая печатка. Нет, это не женская рука, это…
- Добрый день.
- До…
Это он, блондин из поезда. Смотрит удивленно, приподняв тонкие, ровные, словно кисточкой выведенные брови. Бывают же на свете такие красивые люди! Светлый локон падает ему на лоб, и хочется пальчиком его поправить, потрогать, живой ли, настоящий ли?
- Девушка, я вас раньше видел?
Бежать. Теперь все кончено. Бежать. Бе…
- Доброе утро, Эдик! Наконец-то! Как хорошо, что ты приехал!
- Маман! Привет!
Вера Федоровна катится по тропинке, будто колобок, с горячими материнскими объятьями. Бессонницы нет и следа, лицо свежее, румяное:
- Я так ждала, так ждала! Увидела тебя в окно и бежать. К тебе, ма шер! Наконец-то! Тебе теперь непременно надо здесь быть. Ма шер, Эдуард, позволь тебе представить. Это твоя… тетя из провинции.
- Тетя?
Все, это конец. Он знает настоящую Марию Кирсанову. Позор. Сейчас состоится разоблачение.
- Вот как? Тетя. Очень приятно. Эдуард Оболенский, племянник. Сын вашего… брата.
- Ха-ха!
- Ха-ха!
Мать и сын обмениваются многозначительными взглядами. Как же они не похожи! Но почему Эдик молчит? Почему не спешит возмутиться, сказать правду?
- Маман, мне бы позавтракать.
- Вот оно, житье холостяцкое! Некому накормить! А здесь, меж тем, невеста заждалась! Что ж не сообщил Насте, что прибудешь? Я пойду, Эдуард, распоряжусь насчет завтрака. Никто еще не вставал, кроме Натальи и твоего брата. Олимпиада Серафимовна с вечера жаловалась на головную боль, а Нелли…
- Идите, идите, маман. Но сначала скажите Мише, чтобы открыл ворота и загнал во двор мою машину. Все запираетесь, запираетесь, не смог снаружи замок открыть, еле справился с калиткой. Воров что ли боитесь?
Говоря это, он весьма выразительно посмотрел на Майю. Она покраснела: "Господи, что этот парень о ней подумал!?"
Вера Федоровна поспешно уходит с криками "Миша, ты где, Миша?!" Они остаются вдвоем в этом дивном саду, где одуряюще пахнет какой-то обильно цветущий кустарник. Блондин цепко берет Майю под локоток:
- Ну? Кто ты?
- Майя.
- И какого черта?
- Послушайте, где Маруся?
- Ты думаешь, я ее сбросил под поезд?
- Вы сдернули стоп-кран.
- Ах, ты в курсе! Но у меня, милая, больше козырей в колоде. Как там она сказала? Дочь нашего завуча, жуткая зануда? Майя, значит. Так-так. И как ты оказалась в этом доме, Майя?
- Я попала под машину… Нелли Робертовны… То есть, за рулем был Миша. Меня отвезли в больницу, без сознания, а затем в этом дом.
- Надеюсь, уже в сознании?
- Что?
- Ты вообще соображаешь, что делаешь? Есть куча людей, которые могут доказать, что ты не Мария Кирсанова. Эти деньги не для тебя.
- Я не хочу никаких денег.
- Зачем же ты тогда выдаешь себя за нее?
- Я просто… Мне не хочется возвращаться домой.
- Как мило! Девушке не хочется возвращаться домой, и она разыгрывает из себя наследницу миллионов! Хорошо, хорошо. Я тебя понял. Послушай…
Он почти успокоился. Взял ее руку, теребит пальцы, потом Майя ловит вдруг на себе его внимательный взгляд. Какие глаза! Отчего-то делается вдруг неловко и стыдно. Сердце сразу - ух! Куда-то в пустоту. И сладко, и страшно. Бывают же на свете…
- Мы пока никому ничего не будем говорить. Поняла?
- Нет.
- Я тебя никогда раньше не видел. А ты меня.
- Вы можете делать свои разоблачения, где хотите и когда хотите!
- Вот дура! Глупышка, я хотел сказать. Во-первых, зови меня Эдиком, я не такой уж старый, и на ты. Во-вторых, откуда этот пафос? Ты не в театральное училище приехала поступать?
- Да. В театральное, - Майя краснеет и опускает глаза.
- Забудь. Как актриса ты ничего из себя не представляешь. "Вы можете делать свои разоблачения!" Фу ты, какая пышная фраза! Из какой это пьесы? Уж точно из плохой, лучше бы я этого никогда не слышал. А, может, ты сериалов насмотрелась, глупышка? Сколько тебе лет? Ах, да! Девятнадцать, как и Машке. Небо и земля. Ладно, пойдем пить кофе. Если хочешь стать актрисой, делай вид, что мы с тобой встретились впервые в жизни у этой самой калитки. Тренируйся, девушка, тренируйся! Поняла? Ну, ну, очнись!
Больше всего на свете Майе хочется сказать "нет" и убежать из этого дома. Но блондин ее словно околдовал. Она кивает и бредет за ним к дому. На веранде Ольга Сергеевна уже накрывает на стол.
- А вот и чай! Доброе утро, Эдик! Я сейчас кофе сварю, с медом, с корицей, как ты любишь! Ах, да ты еще больше похорошел!
- Благодарю, домохранительница Ольга Сергеевна! Все видят, что я еще больше похорошел, но, слава Богу, не видят, что еще больше задолжал.
- Зайди попозже ко мне в комнату, - услышала Майя тихий шепот "домоправительницы". Должно быть, денег собралась дать. Эдик нравится всем женщинам без исключения, тут уж ничего не поделаешь.
- Доброе утро, мой любимый внук! - это Олимпиада Серафимовна. - Ах, хорош! Вот если бы взять тебя да Егора."
- Слышал, слышал, бабушка. Ты каждый раз это говоришь. Но что ж тут поделать: каждому свое.
Вера Федоровна взволнована приездом единственного сына. Женщины при появлении Эдуарда-младшего словно преобразились. В самом деле, как приятно смотреть на его красивое лицо, слушать его обольстительный голос! Когда в доме такой мужчина, представительницы противоположного пола стараются принарядиться и становятся записными кокетками. Напряжение возникает, когда на веранде появляется Георгий Эдуардович. Кивает Майе, матери и настороженно смотрит на старшего сына:
- Эдик? Зачем ты здесь?
- Я к маме приехал. И ты мне вроде как отец.
- Вроде как.
"Неужели знает?" - прищуривается красавец. Ах, мама, мама! До поры до времени надо быть осторожнее!
- Лучше бы ты…
- Эдик!
Это приветствие похоже на крик раненой птицы. Девушка Настя и радостна, и обижена. Но при посторонних отношения выяснять нельзя. Она слишком хорошо воспитанна.
- Здравствуй, Эдик! Я так рада. Без тебя здесь скучно.
- Доброе утро, - а это появилась Нелли Робертовна. - Эдик, наконец-то ты объявился! С Марусей уже познакомился? Всех прошу за стол.
Э. Листов. "Летнее утро". Холст, масло
Одна из непроданных еще картин Эдуарда Листова "Летнее утро" висит на стене в холле первого этажа. Каждому приходится проходить мимо нее по много раз за день. У домочадцев картина вызывает легкое недоумение.
Вера Федоровна:
…- но почему-то природа, которую писал папа, не похожа на ту, что окружает нас здесь, в этом Подмосковном лесу.
Георгий Эдуардович:
- Он тебе не папа.
Вера Федоровна:
- Уж извините, я так привыкла.
Олимпиада Серафимовна:
- А где Егор? Наталья, я знаю, уехала…
Эдик:
- Братец видел, должно быть в окно, что я приехал, и прячется теперь в своей комнате. Недоумок. Простите, маман.
Вера Федоровна:
- И почему, ма шер, ты так не ладишь со сводным братом?
Эдик:
- Он идеалист. Но идеалист везучий. Есть идеалисты невезучие, им не повезло с родителями, и посему приходится рано или поздно расставаться с идеалами. Человек, борющийся за существование, сбрасывает их, как ненужный балласт. Идеалы Хоронит навечно детскую наивность, честность, потом доброту, следом принципиальность, порядочность, ну и так далее, согласно списку. Порядок вышеперечисленного каждый выбирает для себя сам. Я, например, первым делом избавился от застенчивости. А нашему Егорушке повезло. Он всю жизнь может забавляться за папин счет. Раз такое огромное наследство обломилось. Георгий Эдуардович:
- Еще ничего не ясно.
Эдик:
- Что, и завещание еще не читали? Ну, вы даете, господа!
Вера Федоровна:
- Эдуард!
Егор появляется на веранде. Бурчит:
- Доброе утро.
Эдик:
- Что, голод сильнее принципиальности? А поклялся, что не сядешь со мной за один стол и куска хлеба в моем присутствии не съешь.
Егор:
- Это не твой дом.
Эдик:
- Значит, не сядешь именно в моем? Тогда надо было уточнить.
Егор:
- Ты… ты плохой.
Эдик:
- Юродивый. И лечится твое юродство очень просто. Тебе надо работать.
Егор:
- А ты? Ты работаешь?! Ты?!
Эдик:
- Ну, я как-то добываю средства к существованию. Самостоятельно.
Егор:
- Да ты… Ты… Ты…
Георгий Эдуардович:
- Да хватит вам уже!
Егор:
- Ненавижу!
Майя сидит в уголке, как мышка - она здесь явно лишняя. Все эти люди - семья. Они по праву здесь, на этой веранде. Летнее утро, воздух сладкий, словно карамелька, пахнет цветами и травами, и каждый глоток его тает во рту, оставляя пряный медовый привкус. Почему же в этой мирной картине скрыто такое чудовищное напряжение? И алый цвет кажется таким зловещим.
ПУРПУРНЫЙ
- Эдик, ты позавтракал? - пристально смотрит на старшего сына Георгий Эдуардович Листов.
- Да, конечно.
За столом они сидят уже больше часа, разговор не клеится, Егорушка злится, Вера Федоровна нервничает, остальные чувствуют непонятное напряжение, словно воздух наполнен свинцом. Майя все больше поджимается: того и гляди, кого-нибудь из присутствующих пулей сразит злое слово: "Ненавижу!"
- Тогда мне хотелось бы с тобой поговорить.
- Прямо, как в сериале! - усмехается красавец-блондин. - Папаша-миллионер трагическим голосом значительно сообщает своему наследнику: "Мне надо с тобой поговорить". Ничего приятного от такого разговора не жди. Что ж, папа, поговорим.
- Тогда пройдем в мой кабинет.
- Вот как? Он уже твой? А что скажет по этому поводу еще одна наша наследница?
Майя смущается и готова просто исчезнуть. Только бы Эдик не посмотрел в ее сторону! Вот сейчас она встанет и громко скажет: "Я не Маруся, а Майя!" И сразу станет легко! Сейчас встанет, сейчас…
- С Марусей мы поговорим потом, - нервно произносит Георгий Эдуардович. - Вопрос наследства - это наше с ней дело, а не твое. А с тобой я хочу объясниться неотлагательно.
- Ого! - Эдуард-младший напряжен, хотя пытается скрыть это неуместной бравадой. - Тон серьезный! Я готов.
Вслед за отцом он уходит в дом. Вера Федоровна сжимает ладонями дрожащие щеки:
- Что же будет? Что же теперь будет?
- Не надо так переживать, ма шер, - язвительно усмехается Олимпиада Серафимовна, тряхнув огромными серьгами. - Надеюсь здесь не замешаны ваши альковные тайны.
При этих словах Вера Федоровна бледнеет как полотно, и Нелли Робертовна резко поднимается из-за стола:
- Ольга Сергеевна! Что же вы стоите? Дайте же ей воды!
Кабинет
Это любимое место в доме покойного Эдуарда Листова, здесь он проводил долгие часы за чтением й осмыслением прочитанного. Одна дверь ведет в коридор, другая в маленькую студию. Художник Эдуард Листов не любил больших помещений. В студии же находится стеклянная дверь с витражами, через которую можно выйти в кольцевую веранду, а из нее потом спуститься в сад. На зиму дверь обычно наглухо запирается, но летом она практически всегда остается распахнутой настежь. Георгий Эдуардович в студию никогда не заходит, и вообще старается поменьше вспоминать о ее существовании. Дверь, через которую туда можно пройти из кабинета, плотно прикрыта. Но кабинет - это другое. Здесь можно проводить долгие часы в размышлениях, как покойный отец, потому что сама атмосфера располагает к этому. Здесь можно спокойно возиться с антиквариатом, работать над книгой, делая записи. Георгий Эдуардович привык делать это по старинке, подобно отцу, не признававшему и так и не освоившему компьютеров и интернета. Кабинет - это святилище.
Теперь сюда вторгается Эдик, мгновенно нарушая существующую гармонию. Он слишком обеспокоен, весь в движении. Георгий Эдуардович морщится - скорее надо с этим покончить.
- Зачем ты приехал?
- Это дом моего деда. И он пока еще не твой.
- Зачем ты приехал?
- К маме приехал. Соскучился.
- Что, деньги кончились?
- Хочешь дать мне взаймы?
- Напротив, хочу сказать, что мое терпение лопнуло. Ты и твоя мать-авантюристка… Не надо на меня так смотреть! Авантюристка, если не сказать хуже! - срывается на крик Георгий Эдуардович. - Вы сюда и близко не должны подходить! Я все знаю!
- И давно знаешь?
- Давно. Потому и развелся. А она все еще думает, что из-за скандалов, которые постоянно были в нашей семье. Да я способен выдержать и не такие скандалы! Я прожил девятнадцать лет с Натальей, а уж она никогда не отличалась кротким характером. Впрочем, это к делу не относится. Ты, вероятно, знаешь, каковы обстоятельства. Мы все делим с Марусей пополам. Так вот: едва вступив в права наследства, я тут же передам все другому сыну. Оформлю все бумаги, чтобы ни тебе, ни Вере не досталось ни одной копейки ни при каких обстоятельствах. Я знаю, на что вы способны, если речь идет о больших деньгах, и не хочу постоянно опасаться за свою жизнь. Можете не суетиться: ничего не получите. А если я умру до того, как вступлю в свои права, не получите тем более.
- Ошибаешься. Вот тут ты ошибаешься.
- Что такое? Ты успел обольстить и эту невинную девушку? Не верю! Вы сегодня утром встретились впервые. Конечно, я успел заметить, как она на тебя смотрела, но это еще ничего не значит. Ты уберешься отсюда немедленно, понял? Хватит того, что Настя стала твоей шпионкой в этом доме. Подумать только! Такая добрая, милая, кроткая Настя! Чем ты их берешь, ну чем? Ведь ты негодяй, картежник, развратник. Правильно говорил папа, надо было давно гнать тебя отсюда прочь, а я все терпел, глупец. Какой глупец! А теперь ты плетешь свои интриги. Немедленно уезжай, Эдуард. Немедленно!
- Даже переночевать нельзя? Я устал.
- Можно, если ты и близко не подойдешь к этой девочке, к Марусе.
- Как ты за нее переживаешь! Чистое, невинное создание, а я мерзавец, развратник. И какой пафос, в самом деле! Папа, ты слишком старомодно выражаешься, сразу видно, что телевизор почти не смотришь. Ах, Маруся, ах, создание, ах, сестра! Не дай Бог, я на нее дурно повлияю! Да она же врет вам всем! С того момента, как очнулась в больнице, так и врет! Нет, обидно, в конце концов, а? Почему это я один должен быть плохим? А наглая врушка - чистое, невинное создание!
- Не смей! Слышишь? Не смей!
Такое ощущение, что Георгий Эдуардович собирается отвесить сыну пощечину.
- Но-но, - пятится Эдик.
- Извинись немедленно!
- Еще чего! Она самозванка. На самом деле эту молодую особу зовут Майей, и к семье Листовых она имеет такое же отношение, как я к папе римскому.
- Откуда… Откуда ты знаешь? - хрипит Георгий Эдуардович.
- Потому что я встретил в поезде настоящую Марию Кирсанову, и поверь, они с этой врушкой - полные противоположности.
- И где же она? Где?
- А вот этого папа, я тебе не скажу. У меня свои планы. Да-да. Тебя ждет сюрприз. А, кстати, ты уверен, что действительно мой папа? Я тут нашел пару интересных писем…
- Вон!
- Как хочешь. Но я тебя предупредил.
- Постой.
- Да?
- Что ты задумал?
- Я сделал ей предложение. Марии Кирсановой.
- Что?!
- Неужели ты думаешь, что найдется женщина, способная мне отказать?
- Ты… Ты не можешь этого сделать. Она твоя тетка.
- А вот для этого и нужны старые письма, папа. Да, ближайшие родственники не могут вступать в брак. А что, если я докажу, что не имею к тебе никакого отношения? Что меня зачал совершенно другой человек?