- Врешь! Не докажешь! - Она первый раз сорвалась, потому что об этих фотографиях мачеха никак не должна была узнать правду. Потому что месть за потерянную любовь слаще всяких денег. - Это ты его убил! Ты!
- Да? А может, тот парень, у которого ты деньги украла? Что он, интересно, скажет, когда я его найду, а? Варвара-то нас свести обещала.
"Блефует. Она не могла этого обещать. Время. Мне нужно время, - привычно подумала Люда. - Все. Тайм-аут".
- И чего ты добиваешься?
- Отдай мне его.
Люда вдруг увидела, что глаза мужа стали жалобными. Он снова посмотрел на нее по-собачьи и вдруг залепетал:
- Ты думаешь, я из-за денег? Да мне немного надо. Но мальчика-то ты сама избаловала. Ты мне, Люда, помогла, но теперь не мешай, а?
- Что ты плетешь такое, Якушев?! - охнула она. - Да как ты посмел-то?!
- А что я, не человек? Я, по-твоему, ни любить, ни страдать не умею?
- Любовь?! Да какая же это любовь?!
- Твоя, значит, любовь хорошая, а моя плохая. Твоя правильная, а моя нет.
- Да ты извращенец просто.
- А что я, интересно, извратил? Да я как только увидел его в своем кабинете, так с первой же минуты…
Он даже захлебнулся этим жалким восторгом, описывая свои ощущения, а она закрывала ладонями уши, качая головой из стороны в сторону:
- Нет, нет, нет…
Потом вдруг спохватилась:
- Значит, это ты даришь ему эти дорогие вещи? Эта золотая цепочка… Вот, значит, откуда. Ты все время караулишь, когда я оставлю вас одних. Ты мне снотворное в вино подсыпал! Сволочь! Ты-ы-ы!!!
- О! Сообразила! - довольно оскалился муж.
- Жаль, что не яд, - горько пошутила она. - Мне сейчас было бы легче мертвой.
- Я, Люда, не убийца. Ручки-то мои, вот они, - он растопырил жирные, поросшие рыжеватыми волосками пятерни, - чистенькие ручки. Каюсь, в мыслях своих грешен. Сколько раз просыпался ночью и прислушивался: а вдруг ты уже не дышишь? Вдруг твое сердечко тикало-тикало, а потом невзначай остановилось? Но убить тебя… Не-е-ет. Зачем же убивать? Ты женщина умная. Хочешь, оставим все как есть? Я к тебе в некотором роде даже привязался. Ревновал, да. Его к тебе ревновал. Но у тебя ведь с ним все равно ничего не получилось.
- И было у вас с ним? Это… - поморщилась она.
- Ха! Это. Как сказала-то, а? Словно кость выплюнула. Эх, Люда, Люда. Какой же ты удивительно бессердечный человек! Похоже, что всему тебя жизнь научила, кроме жалости и доброты. Как же было, если ты мне все время мешаешь? Он понимает, кто из нас сильнее, к кому надо прислониться. Отпусти его, Люда. Я ведь чувствую, он с хорошей жизнью не расстанется. Ты его только оттолкни, а уж я тут как тут. Я уж…
- Хорошо, хорошо, хорошо, только замолчи!
Она чувствовала только жуткую головную боль и понимала, что это от нервов. Обязательно надо передохнуть. Вот ведь мерзавец, о доброте заговорил! О жалости. Да его раздавить надо, как таракана, а не жалеть. Да. Раздавить. Но сначала пусть себе бегает по кухне и жрет, что захочет, упиваясь собственной безнаказанностью. Пусть думает, что он теперь в доме законный хозяин.
- Я все поняла, - сказала она. - Мне только надо привести в порядок дела.
- Да не хочу я с тобой разводиться! Дай мне только денег и свободу. В том смысле, что я хочу жить в свое удовольствие.
- Да. Только уйди. У меня голова очень болит.
- А помнишь, как я обещал, что выиграю эту партию? - самодовольно усмехнулся муж и, взяв бутылку вина, все еще стоявшую на столе, вышел на крыльцо.
Она стала подниматься наверх, с трудом преодолевая крутые и удивительно скользкие ступеньки. "А вот теперь спокойно. Только спокойно. Даже когда очень хочется упасть вниз и разбиться насмерть, не надо этого делать. Все еще можно поправить. Есть человек, который занимается тем, что решает чужие проблемы".
Выбора у Люды не было, и она позвонила.
- Валентин? Это я, Ляля. Помнишь еще? Извини, не хотела тебя больше беспокоить, но так получилось.
- Что-то серьезное?
- Скажи, тому парню еще нужны деньги?
- Деньги всегда нужны.
- Мы можем встретиться и поговорить?
- Видишь ли, я уезжаю на несколько дней. Ты меня уже в аэропорту захватила. Везучая.
- Несколько дней? - разочарованно протянула она. - Что ж, это терпит. Когда вернешься?
- Жди звонка. Выдержишь? Или совсем плохо?
- С чего ты взял, что плохо?
- У тебя голос дрожит.
- Это помехи.
- Верю. Ты женщина сильная, да? Тогда до встречи?
- Да. До встречи.
Несколько дней! Надо терпеть все это еще несколько дней. Только не рядом с этой жирной крысой. Люда поспешно начала вытаскивать из шкафа вещи. Одеться, спуститься вниз. Она хотела хоть немного подкраситься, но карандаш дрожал в руке. И она с раздражением швырнула косметичку в сумку.
Когда Люда с чемоданом и сумкой вышла на крыльцо, муж посмотрел на нее с удивлением:
- Куда это ты?
- В город. Где мой ключ от новой квартиры?
- Пожалуйста. - Он достал из кармана связку, отцепил один из ключей. - Кстати, там на следующей неделе основной ремонт будет закончен. Не обязательно нам таскаться каждый день за город.
- Хорошо. Только эти выходные я хочу побыть в одиночестве.
- Значит, этот дом в моем распоряжении?
Она снова почувствовала подступающую к горлу липкую тошноту. Молча кивнула и направилась к машине. Муж тут же пошел отпирать ворота. Не прощаясь, они обменялись выразительными взглядами.
Уже на шоссе Люда вдруг захотела развернуться и поехать совсем в противоположную сторону. Подальше отсюда, от этого города, от знакомых людей. Ведь приходилось уже начинать все сначала. С надгробной плиты на кладбище, с отчаяния, с грязных тарелок, с первых украденных ключей. Но за эти пять лет она слишком отяжелела. И расстаться со своими деньгами, заработанными тяжелым трудом, совсем не то, что с папиными. За эти деньги она готова была бороться до конца. И поэтому решительно свернула к Москве и сильнее надавила на газ. Говоришь, Ленечка, что женщинам быстрой езды не понять? Разные бывают женщины.
3
Всю следующую неделю Люда старалась не замечать их обоих. Ленечка из ее офиса никуда не делся, в понедельник утром как ни в чем не бывало пришел на работу, и по лицу мужа Люда поняла, что лучше ей делать вид, будто ничего не случилось. Якушев держался теперь как настоящий хозяин и спросил у нее крупную сумму денег таким тоном, словно пришел в банк снимать деньги с собственного текущего счета. Нисколько не сомневаясь в том, что кредит неограничен.
Она дала, удержавшись от злых комментариев. Пролежав все эти два выходных дня в постели перед телевизором с выключенным звуком, немного успокоилась и пришла в себя. Скоро вернется Валентин и позвонит ей. А до этого надо от всего устраниться. Представить себе, что она, Якушева Людмила Сергеевна, живет под стеклянным куполом, о прозрачные стенки которого разбиваются все неприятные слова, сказанные окружающими.
Теперь они с мужем поменялись ролями. Он после работы уезжал на дачу, а Люда в новую квартиру, где строители уже заканчивали ремонт. Но в этой замечательной, большой, только что отделанной заново квартире она чувствовала себя по-прежнему как на вокзале. Чужое, неуютное место, где все временно и ненадежно. И не дождаться поезда, на который у тебя куплен билет.
Отшумел дождями август, а настоящее, теплое лето так и не пришло.
Вечером в пятницу Якушев заглянул к ней в кабинет с вопросом:
- Как собираешься провести выходные?
- Одна, - коротко ответила она.
- Умница. - Муж довольно потер руки.
- Что, дело на мази? Занимаешься своими гнусностями?
- Что бы ты понимала! Я, может, впервые в жизни счастлив.
- Ого! От подробностей меня только избавь.
- Исчезаю. А ты работай, работай, еще только шесть часов, дорогая, - хихикнул он.
Люда в сердцах швырнула в закрытую дверь тяжелое пресс-папье. Испуганная секретарша заглянула в кабинет:
- Людмила Сергеевна, что-то случилось?
- Все в порядке. Иди сделай мне кофе.
…В субботу Люда с раннего утра ждала звонка. Только не этого. Муж умоляющим голосом попросил приехать в загородный дом.
- Пошел бы ты к черту, - отмахнулась она.
- Пожалеешь!
Люда с минуту послушала гудки, потом стала собираться. Не ради него, ради Лени, которого еще надеялась спасти. Как можно было оказаться такой эгоисткой? Дать этой мерзкой крысе еще целую неделю жизни! Но у него все равно ничего не получилось, иначе не скулил бы сейчас и не просил приехать.
Они оба были на террасе. Леня и муж. Какие-то взвинченные, беспокойные. Сначала Люда посмотрела на своего мальчика, потом на мужа. Тот неуверенно сказал:
- Приехала все-таки. Лучше поздно…
На столе стояла большая старая сумка. Люда ее сразу узнала. Она тогда продала не все вещи, из-за мелочей не хотелось связываться. А про эту старую икону, лежащую на столе, просто забыла. Сумка, в которой она хранилась вместе с другими вещами и коробками, была перевезена со старой квартиры сюда, в загородный дом. Люда вспомнила, что запихнула ее в шкаф в своей комнате наверху.
- Ты рылся в моих вещах?! - крикнула она мужу.
- В твоих?! Да пусть он знает, что ты воровка!
- Значит, другого способа нас поссорить не нашел?
- Давай теперь рассказывай. - Якушев кивнул на Леню и ощерился: - Не буду мешать.
Когда муж вышел на улицу, Люда первым делом сказала Лене, как маленькому ребенку:
- Это все неправда. Не надо его слушать.
- А почему? Разве это не наше?
Он кивнул на икону, лежащую на столе. Люда так же ласково сказала:
- Ну конечно же, не ваше. Это моей бабушки. Ты посмотри повнимательнее: самый обычный сюжет, таких икон полно.
Она теперь вспомнила, что остальных вещей из квартиры его родителей в сумке нет. Их вообще здесь нет. Кольцо она давно продала, остальной хлам выбросила. И Люда подошла, взяла икону в руки:
- Ну почему ты решил, что она ваша?
- Потому. Когда я был маленьким, меня родители за что-то наказали. Выпороли и в угол поставили. А я не был виноват, как сейчас помню. И здорово разозлился. Тайком вышел из угла, снял со стены эту икону и гвоздем написал на ней сбоку: "Бога нет". Меня потом опять ремнем за это отодрали. Но ведь Бога нет? Ведь нет?
Он внимательно посмотрел на Люду. Она не нашлась что ответить. Словно не веря в то, что это та самая икона, повернула ее боком, посмотрела. На темном дереве прямо под жестяной окантовкой было печатными детскими буквами крупно нацарапано: "Бога нет". Почему же она раньше этого не знала?
- Да, это так.
- Значит, это не Маринин жених ограбил нашу квартиру?
- Ты ведь не знаешь, почему я это сделала.
- Да какая разница почему. Я-то думал, что ты - добрая фея. Пришла, надарила кучу подарков. Почему-то мне хотелось верить, что так бывает.
"Добрая фея! Ах, эта извечная любовь к халяве!" Люда только теперь поняла, какую сделала глупость. Она ему не помогла. Человек должен знать, за что он получает те или иные блага. Иначе всю оставшуюся жизнь так и будет искать легких способов разбогатеть. И хорошо еще, если честных.
- Я просто возвращала долг. Как думаешь, мы теперь в расчете или еще нет?
- А я-то хотел тебя любить! Думал, что мы будем жить вместе, ты будешь работать, а я… Правда, что ты меня продала этому жирному? - Он кивнул за окно.
- Какая чушь! Это тебе Якушев сказал?
- Ладно, пусть чушь. Но не всегда же он врет? Пусть хоть половина была правдой. И я так думаю, что ты меня все равно не уволишь? Раз мы теперь с ним заодно? А как насчет прибавки к зарплате?
- Что ж. Само собой. - Она снова почувствовала знакомую тошноту. - Ты прогуляться не хочешь? Мне что-то тут душно стало. Пойду подышу. Или ты с Евгением Борисовичем останешься?
- Ну уж нет! Я лучше с тобой.
Они вместе вышли на улицу. Якушев, посвистывая, бродил по саду, палкой сшибая с веток румяные яблоки. Он обернулся, услышав шаги, и, увидев его удивленное лицо, Люда чуть не расхохоталась. Интересно, а кто на самом деле выиграл эту партию?
- Мы к озеру! - крикнула она.
- Как к озеру? Разве ты не уезжаешь?
- А мы еще не обо всем договорились.
И Люда назло мужу взяла Леню под руку, да еще и прижалась покрепче к его плечу. Ну разве они с этим мальчиком не похожи? Чудесная пара! Разве у нее есть право его осуждать? Весь мир состоит из эгоизма и эгоистов. И каждый сам за себя. А Бога нет.
По дороге к озеру Леня совсем успокоился. Он вообще легко переходил из одного состояния в другое. Сестра умерла больше года назад, он ее уже и забывать начал, квартиру ограбили очень давно, и это он помнил еще хуже. Зато теперь у него все есть. Почти все, потому что в мире еще так много красивых вещей, о которых до поры до времени просто не подозреваешь.
Вечерний воздух пах осенней сыростью и опавшей листвой. Люда ежилась от прохлады и уже жалела о том, что затеяла эту прогулку.
- Может, вернемся? - спросила она.
- Да уже до озера почти дошли!
- Уж не купаться ли ты собрался?
- Да ну, купаться! Холодно!
Это было крохотное лесное озеро. Небольшой, но очень глубокий водоем, где любили рыбачить дачники и местные жители. Вода темная и от бьющих ключей ледяная. Тихое, славное место. С трех сторон лес, с четвертой - дачные участки. В густом ельнике вокруг озера слышались голоса отдыхающих, спешивших воспользоваться последними, еще теплыми сентябрьскими вечерами. Люда потянулась к ветке лещины, сорвала несколько крупных чарок. Орехи уже начали осыпаться, и некоторые гнезда были пусты.
- Смотри, а здесь лодка! - Леня подбежал к берегу, покачал старую посудину, на дне которой плескалось немного воды.
- Рыбаки, наверное, оставили. - Люда подошла поближе. - Скоро вернутся.
- И весло есть! Хочешь, я тебя покатаю?
Она заглянула на дно, поежилась:
- Там вода.
- Ну и что?
- Нет, я не сяду. А если она перевернется?
- Еще чего!
- Леня, перестань! Это глупо.
- Подумаешь! Что я, плавать не умею?
- Вода холодная.
- Не зима же.
Он прыгнул в лодку, а Люда осталась на берегу, села на поваленное дерево, достав из кармана свои орехи. Леня быстро выгреб на середину, потом поплыл к противоположному берегу. Объехал озерцо кругом и снова оказался на середине. Люда, никак не могла разгрызть крупный орех. Перекатывала его языком во рту, пробуя зубами.
- Вот черт, не хватало еще зуб сломать! - вслух выругалась она.
Лене стало скучно, он развеселился, стал шлепать по воде веслом, крутиться в лодке на одном месте. Туда все больше затекала вода.
- Леня, вылезай на берег! - крикнула ему Люда.
- Сейчас! - Он поднялся в лодке во весь рост.
Люда все мучилась со своим орехом. Вдруг скорлупа хрустнула, она почувствовала во рту ее осколки и привкус крови. Лодка на середине озерца перевернулась, и Леня упал в воду. Она сначала даже не забеспокоилась. Метров десять до берега, не больше. Пустяки, даже если учесть, что вода холодная. Люда не сразу поняла, почему он не выныривает. И тут заметила вбитый в дно кол недалеко от берега и тянувшуюся от него веревку. Рыбаки, оставившие на берегу лодку, перегородили озерцо сетями.
Сначала она хотела закричать. Потом прыгнуть в воду. Леня был там, под водой, и ему всего-то надо было глотнуть немного воздуха. Люда знала, что вокруг полно дачников. Она и сама неплохо плавала. Надо только что-то делать. Кричать, нырять, звать на помощь, ведь он тонет всего в нескольких метрах от берега, ему чуть-чуть до того места, где под ногами окажется спасительное дно. И тут она, не поднимаясь с земли, уткнула лицо в колени, ладонями закрыв глаза. Скорчилась и оцепенела. Бога нет.
Лицо ее и руки были мокры от слез, в горле застыл какой-то хрип. Она хватала ртом воздух, будто сама тонула. Прошло всего несколько бесконечно долгих минут.
- Все, теперь, должно быть, все, - пробормотала она несколько раз подряд перед тем, как открыть глаза.
И, только увидев, что на воде, кроме перевернутой лодки, ничего нет, Люда поднялась и, спотыкаясь о корни деревьев, кинулась в ту сторону, где, как она раньше заметила, гуляли люди:
- Помогите! Помогите!
Двоих увидела сразу же, на тропинке, выходящей из леса.
- Что случилось?!
Мужчина тут же побежал к берегу, сбросив куртку, нырнул. А Люда уже кинулась к дачному поселку, и на крик из крайних домов выбежали несколько человек. Вскоре на берегу уже толпилось много людей. Всю эту суету она воспринимала словно сквозь густой туман. Звуки и образы с трудом проникали в Людино сознание.
Его запутавшееся в сетях тело вытащили достаточно быстро. Какой-то человек крикнул, что он врач, и принялся делать Лене искусственное дыхание. Но Люда понимала, что он мертв. Должен быть мертв, потому что все, что могла, она для этого сделала.
- Эх, чуть-чуть бы раньше! - отчаянно сказал стоящий на коленях перед Ленечкиным телом мужчина.
- Надо же, какой молоденький! - сдавленно выдохнула какая-то женщина.
- Это вы с ним были, да? - Люда даже не поняла, кто это ее спросил. - Родственник, знакомый?
- Что?
- Я говорю, жалко парня. Молодой.
- Ты поплачь, милая, - жалостливо вздохнула стоящая рядом старушка.
"Да-да, я плачу. - Люде казалось, что она говорит это вслух. - Все уже позади, и я плачу. Я хотела быть ему матерью. Но я не могу быть матерью. Я не знаю, что это такое. Ни одна мать не поступила бы так. Она бы не дала своему ребенку утонуть. Или утонула бы вместе с ним. А я сидела на берегу и ждала, пока он захлебнется. Ни одна мать этого бы не сделала".
А потом вдруг ей захотелось крикнуть всем этим людям: "Я сделала для него больше, чем мать! Я не дала ему стать негодяем! Я его спасла!"
Тот же человек, назвавшийся врачом, совал ей в рот какую-то большую, пахнущую ментолом таблетку, но она уже не воспринимала происходящее. Все было кончено. Бога нет…