- Стирать не тебе, можно и пошвыряться! Сейчас принесу катетер да позову Светлану Степановну, так узнаешь! Ешь давай! - прикрикнула Юля.
Доедала Анна в полной тишине: вздыхали старушки, молчала Юля, сминая в руке какую-то записку, наконец ложка застучала о дно тарелки.
- Все, - с облегчением отодвинула ее Анна.
Юля так же молча взяла пустую посуду и ушла. Минут через десять в палату опять заглянула Елена Михайловна:
- Ну как? Поела? А чего опять такая хмурая? Что там случилось?
Анна, обиженная, молчала, Елена Михайловна подвинула к кровати стул, присела.
- Юля что-нибудь не то сказала? Да ты не обижайся. У нее ведь дочка больная. Совсем еще крохотная, а признали врожденный порок сердца. Операцию надо делать, а это всегда большой риск. У тебя-то как, дети есть?
- Да. Сыну восемь лет.
- Когда ж ты успела?
- Замуж рано вышла.
- И как мальчик? Здоров?
- Да.
- Чего ж ты, милая, тогда дуришь? Сын у тебя есть, все с ним хорошо. Вот для кого жить надо, а ты все о мужике своем переживаешь.
- У меня дороже мужа никого не было. Если бы вы знали, что он мне напоследок наговорил!…
…Выслушав историю увольнения жены, Ваня Панков тут же исчез из дома. Анна промучилась весь день, бесцельно шатаясь из комнаты в комнату. Больше всего на свете ей хотелось услышать хоть одно из тех ласковых слов, на которые Ваня был так щедр последнее время. Хоть одно.
Вернулся любимый муж только к двенадцати часам ночи, когда Анна, вся в слезах, еще переживала Ольгин звонок. Она смотрела, как Ваня разбрасывает по стульям одежду, швыряет на пол грязные носки, и все ждала, ждала, ждала…
Когда муж отвернулся к стене, она не выдержала и тронула его за плечо:
- Ваня.
- Я спать хочу, - пробормотал он, так и не повернувшись.
Ночью Анна не спала. Встала, потом долго сидела на кухне, бессмысленно глядя в окно. Огромный город светился разноцветными огнями. Столько огней, и за каждым из них люди! А она так одинока!
Утром Анна встала пораньше, отправила ребенка в школу, а маму по магазинам. Она еще надеялась дождаться от Вани того самого слова, а потом заняться с ним любовью. Вновь почувствовать себе не одинокой и кому-то нужной. Наконец в половине десятого любимый муж соизволил проснуться.
- Ваня, ты почему так поздно вчера пришел?
- Тебе-то что? - Она уже давно отвыкла от такого его тона, сухого и безразличного.
- Я тебя так ждала! Мне Ольга вечером позвонила. Представляешь, ей предложили мою должность, и она согласилась!
- Молодец!
- Разве это честно?
- Это очень умно. А такие честные, как ты, в итоге оказываются на улице. Тебе давно надо было сообразить, что под тебя копают.
- А почему ты таким тоном со мной говоришь? Что я тебе сделала?
- Да все, что могла, ты мне давно уже сделала Женила на себе, ребенка своего навязала!
- А ты ни при чем?
- Конечно! Случайно ведь получилось. Не дурак же я, чтобы жениться в семнадцать лет! И семью себе на шею повесить!
- Да это я вас всех себе на шею повесила, я! На какие деньги ты машину купил? Тряпки эти купил на какие деньги?! - Анна пихнула ногой стул, который с грохотом упал, подхватила дорогую джинсовую рубашку, сунула ему в лицо.
- За удовольствие надо платить, - вальяжно сказал Панков.
- Это за какое такое удовольствие?
- За такое, что я с тобой восемь лет прожил, дурак!
- Да сколько из этих восьми лет ты дома не появлялся?
- Ты штамп в паспорте хотела? Ты его получила. Даже фамилию мою не захотела взять, а чем плохая фамилия? Как же, мы ж Австрийские! Даже сын не носит мою фамилию! Я Панков, он - Австрийский. Я все это восемь лет терпел, но теперь хватит. Раз ты на нормальной работе удержаться не можешь, значит, ты дура, а я с дурой жить не хочу.
- Что, умную теперь найдешь?
- Нашел уже, не переживай. Машину я себе забираю.
- Она же на мои деньги куплена!
- А я на квартиру за это не буду претендовать, не забывай, что я здесь прописан. Устроим с тобой раздел имущества по-честному и без всяких судов.
- Ты это серьезно?
- Вполне, - Панков достал из-под кровати чемодан и полез в шкаф за вещами. Анна испугалась:
- Ваня, ну как же так? Все наладится, я найду другую работу.
- Сомневаюсь.
- А как же наша любовь?
- Какая еще любовь?
- Я тебя люблю.
- Ну точно дура. - Панков запихнул наконец в чемодан свои тряпки, выскочил в прихожую, схватил с вешалки черное драповое пальто, смахнул с полки прямо себе в карман какую-то мужскую парфюмерию и открыл дверь.
- Все, пишите письма. Да, чуть не забыл. - И уже через порог швырнул под ноги Анне ключи от квартиры.
- Ваня! Подожди! Ваня! - Она побежала за ним. Панков уже нажал кнопку лифта и с нетерпением ждал, когда откроется дверь. На жену посмотрел брезгливо и бросил через плечо:
- Истерик не устраивай, смешно.
Анна замолчала, снова почувствовала ком в горле, а потом не выдержала и заревела.
- Ну не плачь, девочка. Не плачь. - Елена Михайловна вздохнула. - Это бывает. Иногда кажется, что жизнь кончилась и ничего хорошего в ней уже не будет. Через несколько лет ты сама над этим посмеешься. Так бывает.
- Я никогда уже не буду смеяться.
- Будешь. И еще как!
- У меня ничего не осталось.
- Милая, да ты даже не представляешь, как тебе повезло! Избавилась от такого мужика! Поправишься, похорошеешь, все забудешь.
- Нет. Этого я не забуду никогда.
… Через час после ухода Елены Михайловны в палату снова заглянула Юля:
- Австрийская, к тебе опять пришли. Что, не пойдешь?
- Пойду. - Анна встала, набросила на плечи теплую кофту.
У двери в отделение мать беседовала с медсестрой, держа за руку восьмилетнего Сашку. Увидев Анну, заревела в голос:
- Анюта, ну зачем?! Зачем?! Напугала нас с Сашенькой!
Она подошла к сыну, обняла, прижала к себе.
- Кто меня нашел? - спросила Анна у матери.
- Сашенька. Их пораньше отпустили, каникулы ведь начались. Он сразу в "скорую" позвонил, молодец, что сообразил. Я-то на рынок поехала. На оптовый. А ты придумала тоже! Напугала ребенка! Знаешь хоть, что с ним было? Вот идем из детского реабилитационного центра, шок с ним, говорят, случился. Это когда тебя уже в больницу увезли.
- Извини, - нехотя обронила Анна. - Записку нашли?
- Какую записку? Саша, ты не брал записку?
Мальчик молча уставился в пол.
- Ладно, бог с ней, наверное, врачи забрали, - отмахнулась Анна.
- Как ты? - спросила мать.
- Нормально. Скоро выпишусь.
- Аня, ты смотри…
- Ладно, все уже прошло. Не реви.
Они помолчали: мать хлюпала носом, Сашка испуганно жался к Анне, боясь, что мама опять куда-нибудь исчезнет, она же просто замерзала.
- Холодно здесь. Что там на улице?
- Дождь. Солнышко было, а теперь все дождь и дождь.
- Вы идите. Я скоро дома буду, не люблю больницы. Идите, мама. Холодно.
Мальчик все никак не хотел оторваться от матери. Бабушка потянула его за руку:
- Ну, чего ты? Чего? Пойдем уже, Сашенька.
- Я скоро буду дома, мама, - повторила еще раз Анна и пошла к себе в палату.
Через несколько дней врачи признали, что она абсолютно здорова, и выписали из больницы. Анна засунула в пакет зубную щетку, мыло, расческу, отдала старушкам оставшиеся конфеты и печенье, обняла каждую на прощанье. Те прослезились, и Анна даже расцеловала их с чувством в морщинистые щеки.
- Храни тебя господь, дочка, - услышала она, закрывая за собой дверь.
Глава 2
В ПОИСКАХ
А дома ничего не изменилось. Мебель стоит на своих местах, сын за письменным столом делает уроки, мама суетится на кухне. Только черноволосый красавец Ваня Панков больше не лежит с книжкой на диване в их маленькой спальне. И Анне опять стало тоскливо. Нет, не прошла любовь. И боль не прошла. Интересно, подал он уже на развод или еще нет? И вдруг среди этих иссушающих душу вопросов возник еще один - простой и естественный:
- Мама, у нас деньги есть?
- Немного есть, дочка. Ты когда работать-то пойдешь?
- Не знаю, мама, не знаю. - Мать только тяжело вздохнула, но пока промолчала.
Так прошло несколько дней, Анна все не могла найти себе места, бессмысленно шатаясь из комнаты в комнату. Наконец мать не выдержала:
- В церковь, что ли, сходи, Аня.
- Зачем?
- Может, легче станет.
Анна все равно слонялась без дела - по-прежнему пребывала в глубокой депрессии и даже думать не могла о работе. В церковь, так в церковь.
…Был полдень, служба давно закончилась, немногочисленные прихожане крестились у икон, зажигали тонкие восковые свечи и ставили их перед ликами святых. "Вот где убогие-то и несчастные", - подумала Анна, глядя на девушку в черном платке, истово и быстро приложившуюся несколько раз к ногам Спасителя. Потом девушка что-то быстро-быстро зашептала, будто торопилась со своей просьбой, боясь не успеть. Зашептала, потом заплакала.
Анна тоже попробовала заплакать, но слезы не шли.
"Нет, мне не подходят твои заповеди. Прощайте врагов своих, подставляйте другую щеку, возлюбите, смиритесь… Ну уж нет! Все равно тебя нет, потому что нет справедливости. Почему не накажешь злых, не вознаградишь добрых? Что я-то тебе сделала? Что нарушила? Кому пожелала зла? Мужа любила, не изменяла, терпела много лет то, что изменяли мне, работала как вол, тянула на себе всю семью. Так за что? Мои враги сейчас торжествуют, им хорошо, а мне жить больше не хочется. Даже если ты вдруг есть, то будешь сам по себе, а я сама по себе, мы пойдем разными путями и посмотрим, кто лучше исполнит свой долг. И я не смирюсь, я дождусь, пока им тоже будет плохо. Так же, как мне сейчас".
Она подошла к киоску, где женщина средних лет в черном платке продавала небольшие иконки, освященные крестики и свечи.
- Дайте мне четыре свечи.- Анна протянула деньги.
- Какие?
- Самые дорогие. Дайте.
Денег у Анны было немного, но она выгребла все, заплатив за свечи, и вернулась к иконам. Две старушки в черных платках поставили по тонкой свечке, потом перекрестились истово и стали вытирать слезы.
- Сюда, что ли, за упокой ставить, бабушка? - спросила Анна у одной из них. Та всхлипнула, кивнула, потом спросила:
- Помер, что ли, кто, дочка?
- Да. - Анна зажгла свечи и поставила их.
- А ты пойди да записочку оставь, чтобы батюшка помянул завтра за упокой, - участливо посоветовала другая.
- Где?
- А где свечи покупала. Пойди, скажи имя, батюшка завтра и помянет.
Анна вернулась в закуток, подошла к небольшому окошку.
- За упокой можно помянуть?
- Кого, детка?
- Вам что, имена, фамилии?
- Да по имени. Говори, какого раба или рабу Божию помянуть?
- Пишите: помянуть за упокой раба Божьего Ивана, раба Божьего Андрея, рабу Божию Светлану и рабу Божию Ольгу.
- Аминь, - тетенька перекрестилась, взяла у Анны деньги и записала имена. Анна вздохнула, почувствовав, что немного отпустило.
…На улице ее ослепило солнце, купола церкви торжественно сияли, прохожие невольно улыбались своим счастливым мыслям. В Москву пришла самая настоящая весна.
Войдя в квартиру, Анна почувствовала запах печеных пирожков. Мать выглянула из кухни:
- Ну что, дочка, полегче?
- Сама не знаю.
- Аня, в нашем доме открылось кадровое агентство, я вывеску видела. Ты бы зашла, узнала, как и что.
- Ладно, мама, завтра зайду. - Мать только вздохнула и нагнулась к духовке за пирожками. В семье давно уже перешли на режим жесткой экономии.
На следующий день Анна зашла в соседний подъезд, заваленный досками, банками от краски, ведрами с остатками побелки. На полу валялась чья-то заляпанная спецовка, пахло масляной краской и цементом. Стараясь не испачкаться, Анна поднялась по ступенькам. На одной из новеньких дверей висела бумажка: "Кадровое агентство "У Раисы Михайловны". Наши вакансии". Далее девять строчек мелким шрифтом.
Она вошла в крохотную приемную, увидела миловидную девушку за компьютером, скромное кресло для посетителей, в котором сидел чуть подвыпивший мужичонка и рассказывал о своих мытарствах.
- …Ну вот, значит, и теперь я к вам. Насчет работы.
- Что вы хотели? - Девушка обратила на Анну усталый взгляд.
- Мне нужна работа, - с трудом произнесла Анна, преодолевая стыд.
- Подождите немного, я сейчас закончу.
Девушка дала мужчине анкету и отправила его в соседнюю комнату заполнять, потом пригласила Анну.
- Пожалуйста, присаживайтесь. Наши условия: за услуги мы берем сто рублей и обязуемся информировать вас об имеющихся у нас вакансиях, а также вычитаем в свою пользу половину вашей первой заработной платы и вместе с этим обещаем снова искать для вас работу, если вы вдруг ее потеряете. - Выдав эту длинную фразу на одном дыхании, девушка сделала паузу. Потом снова набрала в грудь побольше воздуха и затараторила: - Если вас это устраивает…
- Хорошо, меня устраивает, - перебила ее Анна, решив убраться отсюда как можно скорее.
- Тогда заполните анкету, пожалуйста, потом, когда освободится менеджер, к которому мы вас прикрепим, пройдете к нему в кабинет.
Анна взяла анкету, где половина букв была плохо пропечатана, и прошла в соседнюю комнату. Пункты а, б и с не создали проблем: стандартные вопросы об образовании, последнем месте работы, зарплате. Уже в самом конце анкеты Анна наткнулась на пункт: "Какие недостатки, по вашему мнению, мешают вам в работе?" Усмехнувшись, написала: "трудолюбие и честность". Вернулась в приемную, протянула анкету девушке.
- Нет, нет, это возьмите с собой и пройдите в соседний кабинет. К менеджеру.
Разговор с менеджером не прибавил оптимизма. Анна заплатила сто рублей и вышла, поняв, что на это агентство рассчитывать не приходится.
"На чем только люди сейчас не пытаются нажиться! - думала Анна. - Оказывается, проще всего воспользоваться чужим несчастьем. Таким, например, как потеря работы. Как назло, в каждом из нас живет это проклятое "а вдруг?", надежда на чудо. Ведь ежу понятно, что, взяв мои сто рублей, они в течение ближайшей недели предложат две-три вакансии, которые меня не устроят, и дело с концом. Они останутся при моих последних ста рублях, а я при своих интересах. А через пару месяцев на этом месте будет, допустим, салон обуви или контора "Рога и копыта", что наиболее вероятно". Рядом с ней остановилась машина, дорогая сияющая иномарка. Из нее вышла молодая, хорошо одетая женщина, отбросила с лица волосы и вызывающе хлопнула дверцей. Потом достала мобильный телефон, стала деловито нажимать на кнопки.
У этой уже все есть. И она даже не догадывается, как непрочно ее счастье. Ей кажется, что это будет длиться вечно. Ведь и она сама так думала! А что теперь?
Анна, не оглядываясь, прошла мимо. "Нет, прошлое больше никогда не повторится, - пообещала она себе, потуже затягивая пояс на демисезонном пальто.- Теперь я всегда буду подстраховываться".
Дул ветер, холодный, пронзительный. Вновь резко похолодало. Апрель в этом году не баловал теплом и хорошей погодой.
Прошло время. Мать молчала, Анна все также сидела целыми днями в своей комнате й думала об обрушившихся на нее несчастьях. Однажды, чистя на ужин мелкую картошку, мать вдруг стала, ни к кому конкретно не обращаясь, говорить о том, что скоро опять повысится квартплата, что подорожал стиральный порошок, в доме кончилось подсолнечное масло, да и деньги тоже заканчиваются, и ей, видимо, придется снова выйти на работу. В библиотеку. А зарплата там не бог весть какая.
Анна не выдержала:
- Хорошо, что ты от меня хочешь?
- Да что ты, Аня, это я так.
- Да ничего у тебя не бывает так! Что тебе нужно? Денег?
- А на что жить, Аня? Как раньше, на мою зарплату?
- Жили же на нее раньше, когда я не работала в агентстве. А потом привыкли хорошо кушать, не думать о деньгах, экономить разучились. На сколько тебе раньше хватило бы моей месячной зарплаты? На полгода?
- Сашеньке нужно…
- Переживет. Некоторые дети конфеты по праздникам только едят. Я много в детстве шоколадок ела? Ананасы были в доме у нас? Нет, ты скажи! А ему каждый день "марсы" да "сникерсы". Вредно, между прочим.
- Это же твой сын!
- Да, мой. Пусть знает, что жизнь не всегда сахар. Бывает и соленой. От слез. Пусть ест, что другие едят, и то же носит.
- Значит, это мать виновата? Приучила, да? А муж твой, Ванечка преподобный, ни в чем не виноват?
- Замолчи! - Анна выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью.
"Всем от меня чего-то надо! - глотая слезы, думала она. - А мне с кого спросить? Надо бы поехать, подзарядиться. На бывшей работе не была с того самого дня, с черного понедельника. Пора".
Анна и не ожидала, что так неприятно будет увидеть на своем рабочем месте Ольгу Калининскую. Думала, что прошло. Увидев бывшую подругу, та слегка смутилась, но быстренько оправилась и начала привычно сыпать комплиментами:
- Ой, Аня, хорошо выглядишь! Как дела? Какая миленькая и как похудела! - Сама Ольга никак не могла избавиться от лишнего веса. - Слушай, у тебя диета какая-то специальная?
- Да, она самая.
- Какая-нибудь крутая? Как называется?
- Бедность.
- Да ладно тебе, Аня!
- Не тебя же с работы уволили. Тебе на тряпки из бутика не хватает, а мне - на хлеб. Хочешь взглянуть на мой пустой холодильник?
- Может, тебе на "сникерс" дать? - Ольгина улыбка давно уже перестала быть приятной.
- Давай, - Аня протянула руку и стояла так, пока Оля не полезла за кошельком. Калининская вынула десятку, потом еще одну.
- Возьми сразу на два.
- Спасибо, будет на что завтра сыну молока купить.
- Еще и на шоколадку дать? - разозлилась Ольга.
- Нет, лучше я завтра приеду. Можно?
- Не лучше ли вместо того, чтобы на дорогу тратиться, на эти же деньги молока купить?
- Да кто тебе сказал, что я трачусь? Я на попутках езжу, милая: тормозну машину и поплачусь, мол, денег нет, с работы уволили, муж бросил, подвезите, Христа ради. Ничего, добрые дядечки попадаются. Так значит, мне каждый день можно приезжать? Я не гордая теперь, не думай, на милостыню грех обижаться.
Ольга не нашлась, что сказать. Анна огляделась, заметила, что двое сотрудников как раз заняты очередными клиентами, и вдруг, сделав несколько шагов в центр зала, сказала громко:
- Почтенная публика, минутку внимания! Вы деньги свои сюда принесли? Не спешите.
На нее удивленно обернулась пожилая пара, хорошо одетая женщина тоже прервала разговор с менеджером.