"Хочу в отпуск, – вяло подумала Катерина. – Ничего, скоро Новый год, каникулы, вот тебе и отпуск". Хорошо, что все закончилось до Нового года.
Ничего не закончилось.
Про Демидова Катя думать малодушно избегала, но как-то все равно думалось. Что будет дальше?.. Вот он позвонит ей, она ответит, что дела переделала, родственников разогнала, а троюродную тетю вылечила. Ну а потом? Потом он, наверно, пригласит ее куда-нибудь посидеть или погулять. Должен же быть какой-то буферный промежуток до того момента, как он потащит ее в постель.
Допустим, весь этот буферный промежуток, сколько он там на него отведет, будет заполнен любовными излияниями, против которых Катя ничего не имеет. Безусловно, это будет волнующе. А потом?
Вот они сидят напротив друг друга в маленьком уютном кафе на Тверской или прогуливаются по Александровскому саду. Он предупредителен и галантен, она чуть-чуть кокетлива и смущена. Самые главные слова уже произнесены, пора поговорить о чем-то другом. Ну хоть о чем-то.
Вдруг мне с ним скучно будет, а ему со мной? Он начнет хвастаться, как с конкурентами бился и всех урыл, мне противно будет, а придется одобрительно улыбаться. Или как, отдыхая в Египте, поймал акулу на крючок для пескарей, а я должна буду ахать восхищенно. Или станет государство беспощадно бичевать, рассуждая о продажности вкупе с бездарностью. Или разглагольствовать насчет того, что мужик обязан быть крутым и безжалостным, иначе это не мужик. Вполне может завести разговор про какую-нибудь выставку или театральную премьеру, он любит понты, ну а мне это не особо интересно, только разве в этом признаются кумиру?
И что расскажу ему я? Про коллекцию керамических горшков на кухне, про то, как училась в Станкине, про курсы сисадминов? Можно еще про Витькин стрелковый клуб. И все.
Потому что про Вику с Генкой, про православный приход на Большой Полянке и толстенькую крысу, живущую в подвале Катиного дома, с которой Катя здоровается при встрече, поднимаясь по ступенькам к лифту, она ему точно говорить не будет. Разве это кто-нибудь поймет? Хочется, безумно хочется обо всем этом рассказать именно ему, Демидову Олегу, но никогда она этого не сделает. Это не тот человек. Это человек-картинка. Измучившая ее картинка.
Значит, романчик продлится недолго. Совсем как того хотел пострадавший Демидов. Каким он себя считает. Закончится он для страдальца благополучным выздоровлением, и это можно будет назвать счастливым концом, разрешением от тягот, освобождением из плена. Много разных названий можно привести. А только что с Катей будет после всего этого?! Хроническое обострение? Новая депрессия? Или еще какой выверт психики, наподобие стойкой аллергии ко всякого рода контактам, но это как раз и неплохо?
Тут на нее обрушилась мрачная решимость. "На фиг мне все это? – со свирепым надрывом подумала она. – Позвонит, а я ему нахамлю. Или нет, лучше по-другому. Я ему скажу, что он все не так понял. Что, произнося грубое слово "козел" и грубое слово "мерзавец", я имела в виду совсем другого персонажа. А Демидов разве козел? Да это просто невозможно – даже мысленно назвать его великолепие козлом. И пусть утрется. А вечером я подманю крыску, если она, конечно, выйдет на прогулку, и поселю у себя на кухне. Поставлю ей блюдечко с молоком и сыра дам до отвала. И никаких клеток, пусть так живет. А что? Я давно хотела ее к себе зазвать, так чего оттягивать?"
Так она ехала в вагоне подземки, шла пешком от метро к бизнес-центру, поднималась в лифте, не спеша, ни веселая, ни грустная, все для себя решившая.
Уже в лифтовом холле на своем этаже Катерина услышала заливистый хохот, конечно, из патентного отдела. Не удержалась и, не заходя к себе в серверную, завернула к девочкам.
Все трое, раскрасневшиеся и хохочущие, толклись вокруг блюда с бутербродами. Непонятно. Они же обычно в кафешку на первый спускаются. Хотя для обеда еще рановато.
– Привет, девчонки! Я что-то пропустила?
– Да, Катюх, ты пропустила, – смеясь отозвалась Киреева. – Ты такое шоу пропустила!.. Но мы можем и на бис, да, Лерочка?
Лера Бурова тоже засмеялась, правда немного сконфуженно. Сконфуженная Бурова – это уже интересно, сконфуженная Бурова явление такого же порядка, как непьющий студент.
– Катерина, не обращай внимания. Этим свистушкам все смешно. И вовсе ничего такого и не случилось забавного. Подумаешь, бутерброды в капюшоне везла...
Новый приступ коллективного смеха.
– Чего? – неуверенно переспросила Катя и тоже хихикнула, а потом снова оглядела стол. Бутербродов на блюде было немного, четыре штучки всего, но размером каждый с хороший булыжник с Васильевского спуска, отчего бока кинг-сайз-бутербродов нависали над пустотой. Бутеры были солидные, двойные, с "крышечкой", а между мощными кусками белого нарезного высовывались такие же мощные пласты докторской, сервелата, сыра и пучки петрушки с укропом. Вероятно, где-то внутри обнаружится и соленый огурчик, а может, кетчуп и майонез. Масштаб потрясал. Катя помолчала, глядя на блюдо с уважением.
– Вот это все в капюшоне?! Жесть... Экстренная эвакуация, а руки были заняты шифоньером? Или меховые вещи на ночь кладете в холодильник для продления их срока службы, а эти сами туда заползли? – подключилась она к общему празднику, – Или дома просто закончились пакеты?
– Или завелся муж, – мягко улыбнулась Светлана Николаевна.
– Ну, муж-то у нее уже давно завелся, уж полгода скоро, да, Лерусь? Осознала теперь, какова она, женская доля? – продолжала веселиться Киреева.
В июне девочки выдали Валерию замуж вторым заходом. Первый заход Буровой был, как и у Кати, еще в институте, но в отличие от нее крутая и деловая Валерия быстро разобралась со своим поспешным замужеством. Из краткого срока семейной жизни она успела сделать вывод, что все эти мужья только путаются под ногами и мешают на работе работать, а дома отдыхать. Девочки же, когда сплетничали про Бурову в курилке или за чашечкой чая, не исключали, что бедный бывший студент просто не выдержал ее командного напора и сбежал снова к маме. Новых претендентов Валерия до себя не допускала, да и они тоже, признаться, шарахались от нее после первых тридцати секунд знакомства. Гром-баба, точнее не скажешь.
И только совсем недавно – когда ей уже стукнуло тридцать шесть – на горизонте появился настойчивый поклонник, даже не настойчивый, а какой-то упертый маньяк, который с маниакальным же упорством рвался Валерии в мужья. Не нищий, не старый, не больной, владелец оконно-балконной фирмы, разъезжающий на "ниссане", то есть почти богач.
Мнения женсовета разделились. Светлана Николаевна считала, что он бывший маменькин сынок и теперь ему нужна авторитарная жена, Надежда Михайловна придерживалась сразу двух мнений на выбор, по настроению – либо мазохист, либо хитрый садист, – а романтичная и доверчивая Катерина робко высказывалась, что допускает, только допускает, что у него большое и светлое чувство, в возможность которого до сих пор верила.
Потом оказалось, что ему "просто прикольно, что она так ерепенится".
Зажили новые супруги, как ни странно, счастливо. Василий, муж, спокойно одевал под пиджак водолазки и футболки, не требующие утюга, и по дороге домой сам покупал готовую еду в кулинарии на Арбате. По настроению оконный магнат мог приготовить в субботу чахохбили или цыплят табака, оставляя за Лерой право помыть зелень и порезать салатик. Был он тучен, громогласен, прямолинеен и смешлив, изводил жену однообразными шуточками по поводу ее начальничьего статуса с двумя предпенсионерками в подчинении. Жена возмущалась и колотила в его непробиваемую спину крепкими кулачками, потом уставала, и они вместе падали на диван и хохотали.
Вчера же вечером, по возвращении домой, Валерия с дуру ляпнула, что два дня как не успевает сбегать пообедать из-за нового проекта, который на их отдел внепланово навесил коммерческий директор. На что тут же получила приказ обедать в кабинете бутербродами.
– С ума сошел?! – возмутилась Лера. – Да не буду я бутерброды!
Муж Василий тут же сунул ей под самый нос толстый кулак и коротко сказал: "Будешь". Лера попыталась кулак укусить, но из-за толщины данного кулака у нее ничего не получилось, тогда она сердито топнула ногой в тапочке, резко развернулась и отправилась в ванну. И на этом, ей казалось, дело о бутербродах завершилось.
Утром муж отбыл на объект очень рано, Валерия тоже торопилась. Сдернула дубленочку с вешалки, застегнулась по-быстрому и – вперед, сначала на маршрутку, потом в метро.
– Нет, вы представляете?! – опять принялась она возмущаться под тоненькое хихиканье подруг. – Всю дорогу с бутербродами в капюшоне! Хоть бы кто сказал!.. Мне еще поверх бутербродов кто-то отзывчивый пластинку "Дирола" положил. Наверно, когда в метро ехала. Поел – позаботься о кислотно-щелочном балансе. Я Васе звоню, ругаюсь, а он ахает, извиняется, говорит, что даже в мыслях допустить не мог, что я их в капюшоне не замечу, но что-то мне мешает в это поверить.
– А как он вообще свой поступок объяснил? – докапывается Светлана Николаевна. – Случайно такое не сделаешь.
Валерия хмыкнула:
– Он просто объяснил. Позаботился о жене, приготовил ей к обеду сэндвичи, уложил в пакет для завтраков, а в капюшон на вешалку пристроил для того, чтобы она их точно не забыла.
"Ну, теперь, по крайней мере, понятно отчего эти бургеры так чудовищно велики. Мужская работа, высокий уровень!"
На подходе к серверной, уже издалека, Катя увидела разноцветные бумажки стикеров, приклеенные к дверному косяку. Заявки на ремонт и обслуживание. Что-то у кого-то разладилось, отвалилось, не пашет, не фурычит, сбоит. Наверно, это к лучшему. Окунется Катя сейчас в работу, встряхнется, отвлечется, а потом, может быть только завтра, начнет о серьезном думать и решать.
Хотя, конечно, история с бутербродами очень ее повеселила. Хороший мужик этот Вася. Лере можно позавидовать.
Катерина задержалась у двери, аккуратно отклеила желто-розовые квадратики, быстро их просмотрела. Из бухгалтерии напоминают, что нужно сменить картридж в ксероксе, фигня, а не работа. Исаев просит позвонить при первой возможности. Сверху на записке нарисовал три креста. Ну, у него одна проблема, как фотки перекачать из мобильника в компьютер. Он регулярно раньше устанавливал программу для скачивания, а Катя так же регулярно ее убивала. Не из вредности, просто программка эта ставит под угрозу безопасность вверенной ей сети. С Исаевым теперь у них договор – как только назревает необходимость, он ей сигналит, и Катя программку инсталлирует на полчасика, ей не в лом. Тем более, для финансового директора.
Записка от Валеры. Пишет, что Шведов просил ее зайти, но чтобы она не ходила, потому что Роман там уже был и все исправил. Зачем тогда слова писал, и не лениво ему было к ней на пятый подниматься?
Вот оно. Четкий каллиграфический почерк. В верхней части красивое слово "Cito". Это юридическая барышня так выставляется. Знает, знает наш юрисконсульт латынь. Возможно, и римское право наизусть знает.
Как же не хочется. Как не хочется именно сегодня видеть этот сушено-замороженный стрихнин. И ведь наверняка опять забыла бумагу в принтер положить, кукла фарфоровая. "С нее и начнем, – бескомпромиссно решила Катя. – Все равно это неизбежно, так пускай уж сразу. Исаев, конечно, может обидеться, но, если ему объяснить, из-за кого его отодвинули, отнесется с пониманием. Должен".
Фарфоровая кукла была, как всегда, безупречна. Может, бледновата немного или у нее в кабинете освещение такое. Катя поздоровалась, сдержанно поинтересовалась, что за проблемы.
– Вы знаете, никаких, – тоже сдержанно и слегка, как показалось Кате, ехидно, ответила ей юристка. – Проблем никаких, а только небольшое уточнение, которое мне надлежит сделать в ваших, Екатерина Евгеньевна, интересах.
Катя подобралась. Начало разговора ей не понравилось, хотя причин для неприятностей с юридической службой она не видела.
– Вот посмотрите, это ваш договор с нашей фирмой. Вот ваша трудовая книжка. Видите разночтение? Нет, не видите? Ну как же так, вы не видите, это же очевидно.
Юристка явно издевалась, брала реванш, играя на своем поле, ну а дальше-то что?
– В паспорте как ваше отчество написано? Евгеньевна, не так ли? В трудовой – тоже. И это правильно. А здесь, обратите внимание, внизу, где подписи сторон, уже Евгениевна, чувствуете разницу? Буква "и" вместо мягкого знака. Нет, это вам кажется, что ерунда, только вы заблуждаетесь по неведению. Допустим, вы решите подать судебный иск с претензией к вашему работодателю, но этот иск не будет иметь никакой юридической силы, поскольку суд сочтет его неправомерным по причине отсутствия у вас трудового договора, а тот договор, что сейчас имеется у вас на руках, вовсе не ваш, а какой-то там "Евгениевны". Теперь, надеюсь, вам стала понятна моя озабоченность?
– Ну тут вы не столько обо мне заботитесь, сколько о работодателе, – пробормотала Катерина. – Он ведь тоже не сможет опереться на этот документ, если решит меня прищучить.
– Совершенно верно, – насмешливо согласилась юристка. – О работодателе тоже. А также о себе. Я как специалист, отвечающий за свою работу, не имею право пропускать такие ошибки, даже если они были допущены до того, как я приступила к выполнению обязанностей юрисконсульта в нашей организации. Даже если самому заинтересованному лицу безразлично возле каких инициалов он ставит свою оригинальную подпись, я должна отследить и исправить.
Катя протяжно вздохнула. Почему эти юристы не могут говорить простым, человеческим языком? Наверно, чтобы выделить себя из прочей юридически безграмотной массы.
– И что теперь я должна сделать? – кисло спросила ее Катерина.
– Вы? Ничего. Я в вашем присутствии подготовлю новую редакцию договора, выведу его на печать, а вы подпишете, предварительно убедившись, что в нем нет ошибок. Собственно, это все, для чего я вас к себе приглашала. Поскольку принтер после вашего вмешательства работает безупречно, времени вы потеряете минимум. Екатерина Евгеньевна, вы согласны теперь, после моих объяснений, что это исправление сделать необходимо?
Катя мрачно кивнула, соглашаясь. Ей стало совсем неуютно. Конечно, в тот раз, когда случился конфуз с принтером, она держала себя с Трофимовой несколько язвительно, но то, как сейчас глумится над ней юристка, с Катиным скромным спектаклем не идет ни в какое сравнение. И это, кстати, неблагородно. Разве Катя обязана знать все эти юридические тонкости? Для того и юрист на фирме, чтобы знать, а Кате их знать необязательно. Вот если бы она драйвера перепутала или вместо видеокарты звуковую впаяла, то тогда – да, тогда, конечно, можно и язвить. А сейчас-то зачем?
И с чего вдруг юристку так разобрало и из образа выбило? Обычно надменная, как экономка из богатого дома, а сегодня вдруг раздухарилась. Интересно, чем вызвано такое оживление? Неужто ее так радует возможность отмщения с переплатой? Вон как ядом исходит, словно гарпия клювоносая из последней версии "Меча и магии".
Тем временем гарпия неторопливо пощелкала мышью, открыла на мониторе текст договора и начала его править, не прекращая разглагольствовать и не давая Катерине ни малейшей передышки.
– Я бы хотела проиллюстрировать свое высказывание по поводу того, как нам всем необходима хоть какая-то элементарная юридическая грамотность. Приведу для вас пример из жизни, происшедший не так давно с одной из моих знакомых.
"Не надо!" – мысленно завопила Катерина, но услышана не была и поняла, что придется терпеть издевательство дальше. "Она же садистка", – с ненавистью думала Катя, глядя на сидящую напротив нее холеную высокомерную куклу. А та невозмутимо продолжала:
– С моей хорошей знакомой, которая служит следователем в отделе тяжких преступлений в одном из московских отделений, ну, это вам неважно, некоторое время назад произошел случай, подтверждающие мои слова о том, как необходимо обращать внимание на мелочи и не упускать из виду никаких пустяков.
Тут Трофимова оторвала взгляд от монитора и развернулась на колесиках своего кресла в Катину сторону. Катя выпрямила спину и сфокусировала взгляд.
– Так вот. Недавно она работала по делу об убийстве директора одного из московских детских домов, которое, как ей удалось выяснить, было связано с другим преступлением, предшествующим ему, а именно, с похищением десяти, кажется, несовершеннолетних граждан, бывших воспитанников этого детского дома, совершенного с целью обращения их в бесплатную рабочую силу, говоря привычным для вас языком – в рабов.
Катя замерла и перестала дышать, а юристка, что-то рассматривая в белом окне у нее за спиной и легонько постукивая копеечной шариковой ручкой по столу, мерно продолжала:
– В результате проведенных ею оперативно-следственных мероприятий удалось выяснить, что похитителем несовершеннолетних граждан является некий Пикулин Рудольф Иванович, владелец и председатель совета директоров компании "ПРНЕ-466", ЗАО. Хочу сделать небольшое отступление. Сложность задачи следствия на данном этапе заключается в том, что арест гражданина Пикулина в настоящее время невозможен, так как он незадолго до описываемых событий по делам фирмы выехал в Германию. Дата его возвращения в Москву его персоналом не разглашается. Сотрудники милиции должны соблюдать предельную осторожность, чтобы ничем не выдать свой интерес к подозреваемому. Не исключено, что он, заподозрив неладное, попытается подать некий условный сигнал сообщникам, и тогда дети будут уничтожены. К сожалению, до сих пор неизвестно, где содержат потерпевших. Органы вынуждены занять выжидательную позицию, чтобы не подвергать риску жизнь десяти малолетних теперь уже заложников. Службы вокзалов и аэропортов предупреждены, но нельзя быть совершенно уверенным, что этот Пикулин не воспользуется каким-нибудь другим средством передвижения. Например, автомобилем. Скажите, Екатерина Евгеньевна, если бы моя хорошая знакомая вместо "Пикулин Рудольф Иванович", – и Трофимова красивыми печатными буквами написала это имя на маленьком бумажном квадратике, – так вот, если бы она при передаче документов дела в другой отдел неправильно записала хотя бы одну букву в фамилии подозреваемого, облегчило бы это работу следственных органов при разработке его, как фигуранта? Более, чем нет. Усложнило бы, не так ли? Или. Название фирмы, владельцем которой он является, тоже имеет немаловажное значение, в Москве много, очень много фирм с похожими названиями. Смотрите, какая невыразительная аббревиатура, – и Трофимова опять принялась аккуратно выводить буквы на том же крохотном клочке бумаги, – Так вот, я повторю свой вопрос, Екатерина Евгеньевна. Важно это или нет, чтобы вот эти данные изначально были записаны верно? – она тупым концом авторучки постучала по бумажке.
Катя, не мигая, молча переводила взгляд с юристки на листок, лежащий перед ней на столе. Не дождавшись ответа, юристка продолжила и тем же размеренным тоном подвела резюме. Хотя, кажется, она все же немного волновалась.
– Я вам решила изложить эту историю только потому, что вы лично незнакомы с той сотрудницей правоохранительных органов, не знаете, о каком преступлении идет речь и, следовательно, подобная утечка информации не сможет никому повредить. В противном случае, и ей, и мне, как лицу разгласившему, грозило бы очень суровое взыскание, особенно ей. Я никогда не стала бы рисковать ее служебной репутацией и карьерой, если бы предполагала что-либо обратное.
Женщины молча посмотрели друг на друга. Интеллигентно зашуршал принтер, выплевывая из нутра новый исправленный договор. Трофимова листы извлекла и положила их перед Катей.