5. ШКОЛА ВЕРХОВОЙ ЕЗДЫ
К моему возвращению Дженни уже проснулась. Волосы, прямыми прядями окаймлявшие ее раскрасневшееся лицо, утратили свой обычный блеск. Полные тревоги глаза молили о сострадании. Я присел на краешек постели в твердом намерении защитить ее, пусть даже от самой себя, и начал рассказывать о своих разговорах с Картами и Роналдом Пейстоном. Когда я закончил, она крепко ухватилась за мою руку.
- Ты… ты думаешь… Это я? - запинаясь проговорила она.
- Нет, Дженни, любимая.
- Говори прямо.
- Я совершенно уверен, что это не ты. Да ты и сама знаешь.
Она вздохнула.
- А в прошлый раз было наоборот. Я не знала, что это я.
- В тот раз - другое дело. У тебя был срыв, ты не могла отвечать за себя.
- И опять случится срыв, если все это будет продолжаться. Почему люди пишут такие жестокие вещи?
Я молчал, размышляя о полученном Дженни письме. "Ты больна, сука…" Я вспомнил, с какой настойчивостью Элвин возвращался к ее здоровью, когда мы у него ужинали; можно было подумать, что он знал о ее болезни. Но откуда? У нас нет ни одного общего знакомого.
- Видишь ли, такие письма может писать только душевнобольной.
- Глубоко заблуждаешься, дорогая,- сказал я, пытаясь не слышать дрожи в ее голосе, проникнутом самосостраданием. И тут меня вдруг осенило.- Послушай, все письма, что я видел, приклеены к обтрепанным картам - джокерам. У их автора самое малое три колоды старых карт. Мы с тобой никогда не играем в карты. У нас их просто нет. А подержанных колод не продают. Что и требовалось доказать.
Дженни сразу просияла.
- Какой же ты умница, мой старичок! Вот что значит хорошо тренированный интеллект.- Она притянула меня к себе и поцеловала.- Но ведь я могла украсть несколько старых колод,- весело добавила она.
- У меня тут есть догадка. Джокерами не пользуются ни в бридже, ни в висте. Карты с анонимными письмами порядком истрепаны. Отсюда следует, что автор писем часто играет в игры, где требуются джокеры.
- А я вот о чем думаю. Не странно ли приклеивать анонимные письма к картам? По-моему, кто-то пытается бросить тень на Элвина и его брата - ведь они Карты.
- Не очень-то логичное предположение.
- Во всей этой истории очень мало логики. Просто невероятно, что в таком месте…
- Самые ядовитые змеи водятся в самых райских уголках.
Дженни рассмеялась.
- Кто бы заподозрил, глядя на тебя, что ты у меня такой романтик? А может, кто и догадывается?… Была ли там Вера?
Я уже давно привык к беспорядочным скачкам ее мысли, но тут оторопел.
- Вера, в Замке сегодня утром? Да, она заглядывала. Прочитала изречение о природе любителей розыгрышей.
- В самом деле?
- На меня оно не произвело особого впечатления… Надеюсь, ты не подозреваешь ее, Дженни?
- Но ведь она изнывает от безделья.
- Упаси нас Бог отравиться ядом, который разлит повсюду.
- Но кто-то же их написал? Насколько нам известно, у Пейстонов больше всего оснований недолюбливать Элвина.
- Конечно, Роналд из тех, кто не прощает обид. Очень мстительный. Но с его деньгами и влиянием нет никакой нужды прибегать к таким булавочным уколам, как анонимки.
- А ты не допускаешь мысли, что и Вера - женщина мстительная?- лукаво спросила Дженни.
- Я бы сказал, что у нее недостаточно активный характер. Кстати, Роналд тоже отметил -разумеется, он только поддразнивал ее,- что она вполне соответствует процитированному ею описанию любителя розыгрышей: и у нее нет желаний, которые она могла бы назвать своими собственными.
- Нет желаний? Если он так думает о своей жене, то разбирается в людях хуже, чем…
- Он имел в виду другое.- И вдруг я голосом чревовещателя произнес два слова, точно вложенные в мои уста кем-то посторонним,- спустя несколько недель я с ужасом вспомню о таившемся в них образе.- Она мотылек.
- Мотылек?
- Мотылек не стремится к пламени, оно просто затягивает его.
Дженни глянула на меня искоса, сквозь россыпь своих волос.
- Ты находишь ее обворожительной?- с нарочитым безразличием спросила она.- Верно, Джон?
- Да.
- И загадочной?
- Несомненно. Хотя в этой загадочности, может быть, и нет глубокого тайного смысла.
- Потому что она другой расы? Интересно, как Роналд встретился с ней?
- Спроси у нее… Я вижу, и ты очарована?
- Точнее, заинтригована. В дни твоей бурной молодости, Джон, у тебя не было восточной женщины?
- Нет, моя любовь. Не было и, могу тебя успокоить, не будет. Я уже вышел из опасного возраста. И вполне счастлив.
Не перестаю удивляться, как женщины умеют создавать трудную или эмоционально взрывчатую ситуацию буквально из ничего. Я восхищался Верой Пейстон, она меня очень интересовала, но ни малейшего физического влечения я не чувствовал. Однако Дженни слабым дуновением своей ревности растормошила во мне сексуальное любопытство.
Несколько дней прошли без каких-либо событий. Сияло солнце, звенели пчелы. Нетерплаш Канторум дремал, упиваясь теплом летнего воздуха, насыщенного ароматом гвоздик. Дженни занималась своими музыкальными экзерсисами, а я наконец уселся за Вергилия. На лицо Коринны возвратился румянец, приятно было смотреть, как она загорает под окном моего кабинета. Наша семья являла собой картину полного довольства, но где-то в уголке моей души таилось опасение, что беды еще не миновали нашей деревни. Заходил сержант из уголовного розыска, он взял анонимное письмо, задал несколько стереотипных вопросов, а заодно рассказал, что на другой день после первой партии анонимок пришла вторая: Элвину Карту, супругам Киндерсли, толлер-тонскому викарию, управляющему Пейстонов и одному из местных фермеров. На всех конвертах - толлертонский почтовый штемпель.
Сержант - крепыш-блондин - был, по-видимому, не слишком озабочен этим выплеском отравленных чернил; он дал понять, что никаких дальнейших неприятностей не предвидит - главное, чтобы улеглись страсти; сам он вполне мог служить олицетворением бесстрастия: вопросы задавал спокойно и неторопливо.
Я постепенно свыкался с ритмом жизни в уединенном сельском округе. Лошадей сменили трактора, но пройдет еще немало времени, прежде чем крестьянин утратит рассчитанную неспешность в мыслях и движениях: эта неспешность выработана долгими столетиями тяжелого ручного труда: надо было беречь силы, чтобы их хватило на целый рабочий день.
Оказалось, что и обычная поездка за продуктами может стать трудным испытанием. Через несколько дней мы отправились в Толлертон, в бакалейную лавку. Подъезжая, мы увидели, что оттуда вышел Эгберт Карт и уселся в свой "бентли". Хозяйку лавки мы застали за увлеченным разговором с одной из местных жительниц. Она приветливо улыбнулась нам и продолжала говорить; при виде людей незнакомых обе женщины перешли на зашифрованный язык: их диалог своей загадочностью и напыщенностью напоминал теперь диалог Вестника и Хора в древнегреческой трагедии.
- Не знаю, будет ли он продолжать в том же духе.
- И я не знаю. Пожалуйста, пакет овсяных хлопьев.
- Хорошо… Кое-кто просто не создан для этого.
- А что им?
- Счастливчики.
- Говорят, их осталось не так уж много.
- Посмотришь, как кое-кто живет, с трудом верится.
- За чужой счет жить легко. И пакет стирального порошка.
- Хорошо… Но день расплаты уже не за горами. Скоро мистер…
- Похоже, весь корень зла в нем.
- Иному и не надо, а Господь ему дает.
- Везет некоторым… И фунт чеддера.
- Хорошо… Уж мы-то знаем, откуда ветер дует.
- И куда дует.
- Этот другой - неужто он ничего не может поделать?
- Что с него взять - старая развалина, песок сыплется. А все же настоящий джентльмен, этого у него не отнимешь.
- Да, как говорят, другая закалка… Таких мало осталось, раз-два, и обчелся.
- Одни семьи процветают, другие хиреют. Такой уж закон у природы.
- Ясное дело. Кровь постепенно разжижается… Всего, значит… Сейчас посчитаю… Один фунт три шиллинга два пенса, миссус.
- Хорошо. Плачу наличными - записывать за мной не нужно.
- Да, не то что некоторые. Спасибо, миссус.
- Ну, я пошла… Где моя вторая корзинка? Как поживает Том?
- Хорошо, спасибо… Неплохую деньгу зашибает, да еще и обедом кормят. Грех жаловаться… Но как вспомнишь былые деньки, сердце щемит,- не та стала наша деревня, не та. Наша жисть не для городских.
- Говорят, он тут только наездами бывает.
- Кое-кому это в досаду.
- Мало что в досаду, а ты терпи.
- Кому они там перемывали косточки? - спросила Коринна, когда мы вышли на улицу.
- Нашим соседям… Берти Карту и…
- Противные старые сплетницы.
- Но ты с таким вниманием ловила каждое их слово, Коринна.
- Я не знала, что они говорят о мистере Карте.- Она вспыхнула.
Еще совсем недавно Коринна была ребенком. Мне, как и другим отцам, трудно свыкнуться с мыслью, что она уже без пяти минут молодая женщина, невеста. На всех ее поклонников я, должно быть, буду взирать с подозрением или неприязнью. Все они будут казаться мне недостойными моей дочери.
- Он тебе в отцы годится,- неожиданно для самого себя выпалил я.
- "Шик-блеск",- к сожалению, таково было прозвище чрезвычайно шикарной и всегда невозмутимой директрисы школы, где училась Коринна,- "Шик-блеск" говорила, что все женщины хотят выйти замуж за человека, олицетворяющего для них отца. В том, конечно, случае, когда у них добрые отношения с отцами.
- Так прямо и говорила?
- А ведь малышкой я хотела выйти за тебя замуж, папа.
- Теперь-то ты взрослая.
Коринна схватила меня за руку, заливаясь восхитительным смехом. "Бентли" промахнул всю деревенскую улицу и грузно осел перед нами.
- Доброе утро! Не подбросить ли вас?- спросил Берти Карт.
- Спасибо, у нас своя машина.
- А вы, Коринна? Хотите прокатиться с ветерком?
- Нет. Как-нибудь в другой раз. Я поеду с папой. Спасибо.
- Когда вы начнете обучаться верховой езде?
- Но я не могу… у меня…
- Да вы мигом научитесь. Готов ли ваш отец выложить двенадцать шиллингов шесть пенсов за урок?
- Ой, папа! Можно мне…
- Конечно, доченька.
- Тогда обзаведитесь джодхпурами и стальным шлемом, чтобы не размозжить себе голову при падении. Пятница, одиннадцать часов - подходит?
Школа верховой езды помещалась на восточной окраине Толлертона. Крашенные в белый колер ворота и дощатая ограда, манеж в три акра, поросший колючей, бурой от нескольких недель бездождья травой. По обеим его сторонам - барьеры, в дальнем конце - дощатые постройки, очевидно, конюшни.
В самой середине манежа выстроились в шеренгу десять наездниц на лошадях, все смотрели на Берти Карта, который давал наставления. Дженни, Коринна и я уселись на бревно возле изгороди. Мимо нас торжественно проехали четыре девушки на пони, руководила ими молодая женщина, та самая упитанная дебютантка, что сидела рядом с Сэмом на ужине у Пейстонов. Она была в амазонке. Проезжая мимо, она попросила:
- Придержите, пожалуйста, свою собачонку.
Коринна привела с собой на поводке Бастера, впервые в ошейнике; пес подозрительно обнюхивал мокрицу, выползшую из трещины в коре бревна. Четыре девчушки скользнули по нам равнодушными глазами, но тут же их лица снова озарились восторженным выражением, свойственным всем одержимым гиппоманией, и они поехали дальше.
Наездницы, слушавшие наставления Берти Карта, двинулись по широкому кругу, сперва шагом, затем легкой рысцой и, наконец, кентером. Берти строго, по-солдафонски покрикивал на своих учениц:
- Руки ниже… Пятки к бокам лошади… Держите дистанцию… Энн, вы не в очереди на распродажу… Рысью… Сьюзен, управляйте коленями… Что вы там подпрыгиваете, как мячик, Кэролайн… Так лучше… Не сутультесь, Джейн, эта школа не для горбатых… Шагом… Стоп. Я сказал: стоп. Мэри, не тяните поводья так, будто хотите оторвать лошади голову… Анджела, не ерзайте в седле… Какая лошадь будет стоять смирно, если вы крутитесь, как контуженная. Хорошо, слезайте. Нет, нет, так не пойдет. Я же сказал "слезайте", а не "сползайте"… Вы все сегодня как сонные мухи. В седло!… Уж не подать ли вам лестницу, Присилла? Поживее, поживее… В седло. Спешиться. В седло. Спешиться…
Больше десяти раз подряд заставил он их сесть и спешиться, прежде чем остался доволен. Бедная Коринна была явно напугана. Обладая таким голосом, Берти не нуждался в хлысте. Он стоял в центре широкого круга и, медленно поворачиваясь вокруг своей оси, наблюдал за возобновившимся движением всадниц. Их черные бархатные жокейские шапочки и желтые и зеленые свитеры живописно смотрелись в лучах солнца.
- Почему инструкторы верховой езды всегда в котелках?- выразила свое недоумение Дженни.- И у этих котелков такой прочный вид, что кажется, их не проломить и тараном.
- Невероятный грубиян! - восхитилась Коринна.- Похоже, ему просто приятно облаивать этих нежных цыпок.
- Они мне вовсе не кажутся нежными.
Наездницы снова двинулись по кругу, они были в возрасте от двенадцати до семнадцати, у всех такой сосредоточенный, отрешенный, не от мира сего вид, словно они принимают участие в мистическом обряде.
- Вот бы сюда Сэма! Он бы сразу накатал сенсационную статью на тему: вырабатывает ли гиппомания необходимые для хорошей жены качества?
- Надеюсь, этот цирк скоро кончится,- молвила Дженни.
И действительно, через несколько минут Берти Карт отпустил своих учениц и с пони на поводу, широко расставляя ноги, подошел к нам.
- Доброе утро. Извините, что задержал вас, Коринна, разрешите представить вам Китти - она у нас девочка спокойная, не норовистая. Завтра же будет есть с вашей ладони.- Он так и впялился глазами в Дженни.- Вы не волнуетесь, миссис Уотерсон?
- С какой стати? Я-то не собираюсь залезать на эту животину.
- Ничего, мы и вас сагитируем. Великолепное физическое упражнение. Лучше не придумаешь.
Берти медленно отвел от нее глаза и обратился к Коринне:
- Ну что ж, начинаем. Вы держите поводья левой рукой, правой беретесь за седельную луку. Вдеваете левую ногу в стремя, заносите правую ногу - и вот вы уже на коне, сам черт вам не брат. Недурно, попробуйте снова - только не влезайте, а как бы взлетайте… Отлично! Как пушинка! Мы еще сделаем из вас настоящую наездницу. Теперь о поводьях. Очень важно с самого начала держать их правильно. Растопырьте пальцы - вот так.
Коринна раскраснелась, ее глаза заискрились. Да, пронеслось у меня в голове, инструктор много раз прикоснется к ручкам своей ученицы, прежде чем научит ее держать поводья.
- Запомните, Коринна, лошадью управляют коленями. Коленями и бедрами. Только не напрягайтесь, сидите прямо, но расслабленно. Я поведу лошадь по кругу, чтобы вы хоть чуть-чуть почувствовали вкус верховой езды.
Они уже сделали круг по манежу и приближались к нам, когда из конюшни на гладком, нервно переступающем жеребце выехала упитанная дебютантка. Она была одна, без учениц. Берти представил нам мисс Хелен Антробус.
- На своем гнедом она принимает участие в скачках с препятствиями на Бриджпортской выставке. Покажите, как он ходит, Хелен.
Мисс Антробус развернула жеребца, пришпорила его каблучками и стала один за другим брать барьеры. В дальнем конце манежа она повернула и поскакала обратно. Следя за ее приближением, Бастер натерпеливо переминался и поскуливал. И вдруг обежал ближайший барьер и кинулся наискось к приближающемуся жеребцу. Тот рванулся в сторону, круто остановился перед барьером, и мисс Антробус полетела через его голову. Она тяжело шмякнулась о залитую солнцем землю и лежала неподвижно.
- Откуда взялась эта чертова псина?- заорал Берти. Его лицо потемнело от злости.
- Ради Бога, простите,- сказала Дженни.- Он умудрился выдернуть голову из ошейника.
- Ну, скажу я вам!…
- Сейчас я его поймаю.- Коринна пустилась вдогонку за Бастером. Дженни тоже вскочила.
- Ни с места! - скомандовал Берти.- Она должна знать, как вести себя при падении. Но вы соображаете, что жеребец мог сломать себе ногу из-за вашей псины?
- Извините, пожалуйста. Он еще щенок,- начала было Дженни, но Берти уже шагал по направлению к распростертой мисс Антробус. Пройдя мимо нее, он поспешил к жеребцу. Когда он повел его обратно, мисс Антробус кое-как поднялась на четвереньки, голова ее беспомощно моталась. Берти остановился.
- Кости, я вижу, целы… Малость напугались? Ничего, сейчас отойдете… Как бы там ни было, вы начали прыжок слишком далеко от барьера. Сколько раз вам вдалбливать: он прирожденный прыгун, пусть сам рассчитывает расстояние, ваше дело только удержаться на нем.
- Извините, майор Карт,- вздохнула девушка.
- Ничего. Хоп-ля-ля! Вставайте!- Он поднял ее на ноги и отвел в сторонку. Она сидела на траве возле нас и трясла головой, чтобы окончательно прийти в себя. Берти поправил стременные ремни и вскочил на жеребца. Лицо у него было такое каменно-злое, что я побаивался, как бы он не выместил свой гнев на животном.
Напрасное опасение. Как перышко взлетев в седло, Берти в один миг успокоил дрожащего жеребца: казалось, он сам обратился в коня или же конь слился в одно с ним целое. Берти пустил его шагом, подвел к барьеру, который тот не смог взять,- то были двойные ворота,- и притронулся к бокам жеребца пятками. Жеребец ринулся с быстротой стрелы, пущенной из лука, и перемахнул через ворота на добрый фут выше, чем требовалось; всадник сидел в седле как влитой. Проезжая мимо нас, он сказал коню:
- Не будь так нетерпелив, дружок. Успокойся, не торопись. Сам рассчитывай прыжки.
Берти продемонстрировал нам великолепный - даже я мог это понять - образец скачки с препятствиями. Он дважды прогнал жеребца по всей дистанции, безупречно рассчитывая каждый прыжок, жеребец как на крыльях перелетел через два самых трудных барьера, лишь иногда Берти сдерживал его нетерпение. Я словно чувствовал бархатистое прикосновение седока к пасти животного. Красота этого зрелища, ритм и строгая сдержанность движений зачаровывали, как стихи Вакхилида.
Спешившись, он передал жеребца мисс Антробус.
- Это вам не какой-нибудь одер, Хелен. На сегодня достаточно. Пойдите и почистите его.- Девушка увела жеребца в конюшню.- Я всегда заставляю своих учениц ухаживать за лошадьми. Они сами должны смотреть за животными, а не просто кататься на них, а потом передавать конюху. Вроде тех водителей, что не могут отличить карбюратор от аккумулятора. Настоящий призовой скакун.
- Но почему вы сами не участвуете в скачках на Бриджпортской выставке? - спросила Дженни.