- Не особенно часто. Ходили, в основном, друг к другу на дни рождения. Причем на дни рождения одних только мужчин. Женские справляли каждый в своем кругу.
- Одним словом, семьями Вы крепко не дружили?
- Ну да, именно так. Может, возраст у меня с женами компаньонов неравный, им ведь обеим под сорок, от того я и не вписывалась в круг их знакомых, как знать. А, какие Вы хотите из этого сделать выводы, если конечно не секрет? - поинтересовалась Катерина.
Камушев улыбнулся.
- Секрет! - но Вам, Екатерина Леонидовна, учитывая непосредственность и обаяние, я скажу. - И майор наклонился к самому ее уху.
- Когда идет следствие, нас интересует каждый, кто может быть потенциально заинтересован в преступлении.
- Я, конечно, понимаю, что Вы так ненавязчиво шутите, Андрей Константинович. Но, все-таки?
- Я и шутлив и серьезен, Екатерина Леонидовна. - Но, если уж Вам так интересно, скажу, что Бережной вызывает у нас подозрение.
- Правда?
- Совершенная правда!
- А почему?
- Почему? Ну, на то есть основания, о которых я Вам, пока, увы, сказать не могу. И потом, Вы же сами узнали сегодня о двадцати процентах, которые предложил Вам Бережной.
- Ну, это еще ни о чем не говорит!
- Это говорит о многом, Екатерина Леонидовна. Согласись Вы на эти условия, то получали бы совсем нищенскую часть от их заработка.
Катерина удивленно вскинула брови.
- Да, да! Не смотрите на меня так! Ваши компаньоны с лихвой бы предоставили Вам данные о так называемой "белой прибыли", которую они официально показывают налоговикам, и ваши двадцать процентов выделили бы именно с нее. А о так называемой "черной прибыли", которую они получают, обводя вокруг носа государство, и которая составляет гораздо большую часть от "белой", вы бы, уважаемая Екатерина Леонидовна вообще никогда не узнали. - Камушев с участием посмотрел на молодую вдову.
- Да, трудно Вам будет скакать с ними в одной упряжке!
- Спасибо за сочувствие, Андрей Константинович, но Вы плохо меня знаете. Я впрягусь к ним, и со временем, чего доброго, еще и обскочу!
- Дай - то бог! - покачал головой Камушев. - Дай - то бог!
Ладно, теперь, Екатерина Леонидовна, ответьте мне еще на один вопрос. Он будет касаться Вашего отца. Он сказал, что приехал в Москву для того, чтобы устроить ребенка в институт? Это правда?
- Конечно!
- А, в случае поступления Вашего брата в Московский ВУЗ, где бы он жил?
- Я не знаю, но, думаю, у бабушки. Конечно! Не стал бы отец его устраивать в общежитие, раз его родная мать живет в Москве.
- А квартира Вашей бабушки приватизирована?
- Да.
- На кого?
- На меня. Бабушка решила сделать это, когда мне исполнилось восемнадцать. Тогда все ее соседи, как по команде, ринулись приватизировать свои квартиры, ну и она туда же.
- А Ваш отец не предъявлял к ней претензий по этому поводу?
- Нет.
- Вы точно это знаете?
Катерина замялась.
- Вообще-то не знаю. Но бабушка, по крайней мере, мне ни о чем таком не говорила. Отец ведь очень давно выписался из квартиры и уехал в Красноярск. А я, наоборот, была там все время прописана. Так какие он мог предъявлять претензии, если я жила в квартире? Ведь ясно, что она, естественным образом, мне и достанется. Я думаю, отцу и в голову не могли придти никакие претензии.
ГЛАВА 21
Июль 1915 год.
Машенька Григорьева, правнучка Дмитрия Александровича, под оценивающие взгляды своей матери прихорашивалась перед зеркалом, примеряя новое платье, только что доставленное от портнихи.
- Ах, мама! Анатоль будет в восторге! Бирюзовый, - его любимый цвет.
- Главное, что он тебе очень идет, дорогая. - Улыбнулась княгиня.
Машенька довольная таким комплиментом, замурлыкала себе под нос какую-то песенку.
- Итак, дорогая маман, до свадьбы мне в приданное требуется, по меньшей мере, еще два платья. Одно из них непременно будет золотым, из такой материи, как у Верочки Горичевой, а второе нежно лиловым.
Она беспечно засмеялась и, подбежав к матери, обняла ее за шею, в порыве веселого довольства. И тут взгляд ее упал на шкатулку, стоящую на трюмо. Полудрагоценные камни, осыпающие ее поверхность, переливались своим многоцветьем, словно подмигивали, вторя хорошему настроению молодой девушки. И ее в тот же миг осенила идея.
- Мама! - воскликнула Машенька и схватила шкатулку.
- Ты только посмотри, сколько здесь бирюзы! Да ее тут на целую диадему хватит. А, что? Если совместить ее с какими-то другими камнями, хватит вполне!
Валентина Фроловна с любовью посмотрела на дочь.
- Мария, оставь шкатулку. Ты же знаешь, что ее содержимое в нашей семье неприкосновенно.
- Вот именно, содержимое, а значит, одни только алмазы! А почему бы не снять камни с ее поверхности? Ты думаешь, папа этому воспротивится? Ты посмотри, нет, ты только посмотри, какая здесь бирюза! Хороша, ведь правда?
- Очень хороша, дорогая.
- Так почему бы ей не красоваться в моих волосах, оттеняя новое платье, вместо того, чтобы безвылазно прозябать на поверхности этой затворницы шкатулки в твоей спальне!
Валентина Фроловна задумалась, окидывая взглядом шкатулку. Потускневший со временем бархат уже давно обращал на себя внимание княгини.
- Ты знаешь, а я ведь уже не раз подумывала поменять на ней бархат. - Княгиня хитро подмигнула дочери.
- Здесь много жемчуга, вот мы его и оставим потом, распределив по всей поверхности. Он будет великолепно смотреться на новом ярко-синем бархате.
- Мама! - обрадовано воскликнула Машенька и кинулась, чтобы обнять родительницу.
- Погоди радоваться, может папа не позволит нам этого сделать! - упредила дочь княгиня.
- Думаю, позволит!
- Ты так считаешь?
- Конечно. Я постараюсь убедить его в том, что поверхность шкатулки и ее содержимое, - вещи совершенно разные. И потом, ему сейчас совсем не до этого.
- Что это значит?
- Это значит, что вчера во дворе я случайно подслушала их с Павлом Максимовичем разговор.
- Разговор? - насторожилась княгиня. - И о чем же?
- Они опять рассуждали о надвигающейся большевистской заразе, огорчаясь по поводу того, что это зашло слишком далеко и может возыметь плачевные последствия. Павел Максимович даже сказал, что это во много крат опасней войны и Распутина! Говорили они и о своей организации, о ее посылах за границу. Мыслили, что с ней вскоре может статься, решали какие-то проблемы, в суть которых я и вникать не стала. Словом, мне их разговор быстро наскучил.
- Да, да! - согласилась княгиня. - Виктор действительно чем-то озабочен в последнее время. А мне и невдомек поговорить с ним, посочувствовать. - И она сегодня же решила исправить свою оплошность.
Вечером Машенька поговорила с отцом, а заодно продемонстрировала ему свое новое бирюзовое платье. После чего выскочила из его кабинета с сияющими от радости глазами. Отец не только разрешил им с мамой снять с поверхности шкатулки понравившиеся полудрагоценные камни, но и отдать в обработку алмазы, правда с условием, что этим займется лучший ювелир Петербурга.
- Ну, что, в самом деле, они лежат в таком виде. - Сказал Виктор Николаевич. - Ведь от того, что мы их обработаем, никому не станет хуже, а камни приобретут свою истинную красоту.
- Ах, папа! - Машенька чмокнула отца в щеку. - А давайте после обработки дадим всем камням имена! Пусть они будут символикой нашего рода.
- Алмазов шесть, значит и имен, начиная с Сен-Жермена будет числится шесть. - Пояснила Машенька. - А последнее, ввиду отсутствия мужского, будет женское, - мое! Так ведь, папа, или вы с мамой еще сына решите родить?
Виктор Николаевич покачал головой на дерзкий вопрос своей единственной избалованной дочери.
- Да, куда уж нам сына, если ты одна их целую дюжину заменяешь!
Машенька залилась смехом. - Ну, тогда, значит, последний камень будет наречен моим именем.
- Поступай, как знаешь, дорогая, - сказал Виктор Николаевич. - Может и впрямь в этой твоей затее что-то есть!
…… Большевистская зараза, как назвал революцию 1917 года князь Григорьев, не заставила себя долго ждать, грянув спустя два года.
Вся близкая родня князя, в том числе и Машенька с мужем, - Анатолием Ушинским, находились к тому времени во Франции. Виктор Николаевич, предчувствуя нешуточную ситуацию, заблаговременно позаботился о безопасности своих близких, отправив их за границу. Его приказу покинуть Россию, воспротивилась только жена Валентина, сказав, что отправится в эмиграцию вместе с мужем.
- Я уеду в самый последний момент, Валентина, - уговаривал ее Виктор Николаевич, - как закончу дела. И момент этот может оказаться далеко неблагоприятным.
- Ничего, мой друг, - отвечала ему жена. - Ничего!
Момент нагрянул внезапно. Виктор Николаевич прибежал как-то запыхавшись и ничего не объясняя жене, велел ей собираться в срочном порядке.
- Да у меня уж все давно собрано. - Сказала Валентина Фроловна. - Разве ты не заметил, что мы последние полтора месяца живем "на чемоданах".
- Вот и хорошо! Завтра вечером отбываем в Новороссийск, а оттуда пароходом поэтапно поплывем дальше. - Виктор Николаевич поглядел по сторонам, что - то отыскивая. - А где шкатулка?
- Какая шкатулка? - не поняла жена.
- Наша фамильная, с алмазами?
Валентина Фроловна подняла на мужа удивленный взгляд.
- Я ее уже упаковала.
- Распакуй! - попросил князь.
Княгиня, покопавшись в узлах, достала шкатулку, и передала ее мужу, который тут же вытащил два камня.
Он улыбнулся, глядя на вышитые вензеля на дне опустевших ячеек.
- Это мой и Машенькин. Вот, возьми и припрячь где - нибудь в своих узлах. - Велел он жене. - Завтра возьмем с собой в дорогу, на случай крайней нужды.
Валентина Фроловна с изумлением воззрилась на мужа.
- Что это значит, князь?
- Это значит, что деньги в настоящий момент могут и не сработать, а нам, возможно, придется кого-то подкупить, чтобы попасть на пароход.
- Подкупить?
- Ну да! Ты не представляешь, что сейчас твориться в портах, и сколько там желающих уехать!
- Но, как же? Алмазы ведь…
Князь перебил ее.
- Я имею право использовать камни только в случае крайней нужды. Этот наказ передавался в нашей семье от поколения к поколению. И теперь вот настал именно такой момент.
Княгиня безропотно приняла из рук мужа камни и с горечью в душе прижала их к сердцу, так, словно уже прощалась с ними.
Виктор Николаевич, тем временем, направился к выходу вместе со шкатулкой.
- А остальные? - воскликнула княгиня.
Муж оглянулся.
- Что ты намерен делать с остальными?
- Они останутся здесь.
- Здесь? - изумилась Валентина Фроловна.
- Ну, не в смысле здесь. Я закопаю их в укромное место.
- Зачем же?
- Так надо, Валюша. Я тебе потом все расскажу, а теперь мне надо спешить! - И он через мгновение скрылся за дверью.
ГЛАВА 22
Июнь 2009 год.
Леонид Викторович Белов в доперестроечное время работал начальником подразделения на крупном оборонном заводе Красноярска, и жизнь его в материальном плане, по тем временам, была вполне успешной. Он не только обеспечивал семью, в которой росло двое детей, но и периодически посылал деньги своей матери, воспитывающей Катерину. Однако пришедшие перемены в корне все изменили. Работа завода, с каждым годом теряющего гос. заказы все больше и больше угасала, а вскоре и вовсе основная часть оборонки была "заморожена" с высвобождением рабочей силы с этих участков. Освободившиеся не по собственной воле работники, как и многие в стране перекинулись на торговую предпринимательскую деятельность. Торговали, чем только могли! - И продуктами и пром. товарами, и книгами, и мебелью и даже собственными поделками. Одним словом, приспосабливались по разному. Леонид Викторович же к способу такого существования приноровиться никак не мог, и потому прозябал в заводских кулуарах в ожидании единичных заказов, за которые получал совсем мизерную зарплату до сих пор. Его жена работала преподавателем в техникуме, который в настоящее время назывался новомодным словом колледж. Однако, не смотря на то, что учебное заведение и поменяло свой именной статус, зарплата преподавателей изменилась совсем незначительно.
Старший двадцатитрехлетний сын Петр, который только что закончил красноярский институт, весомого дохода в семью тоже пока не приносил. Он три месяца назад устроился в частную юридическую контору. Одним словом, в семье с деньгами было очень натянуто, а тут еще Сережа. Ему видите-ли всю жизнь мечталось учиться в столичном ВУЗе. Ну как было отказать смышленому, старательному мальчику, закончившему школу с серебряной медалью?
Супруга Белова, Елена Николаевна вздыхала, поглядывая на мужа.
- Обидно, черт побери! - сетовала она. - Брат у меня в Москве, и поступить Сереже поспособствовал бы! Ну где мы возьмем денег на его обучение?
- Ничего, - рассуждал Леонид Викторович. - Будет жить у мамы, и это уже большой плюс, плата за жилье отпадает.
- Жилье, жилье! - раздражалась Елена Николаевна. - Как будто вопрос только в одном жилье! А поездки в институт, покупка литературы и еще уйма всего, связанного с учебным процессом! Теперь ведь, мой дорогой, все платное! В некоторых московских библиотеках даже вход платный, уж не говоря о ксерокопировании учебных материалов!
- Ну, что ты нервничаешь? Как - нибудь выкрутимся!
- Ну да, выкрутится он! Может с пенсии твоей матери?
- Лена, скажи, что ты хочешь вообще, а? Ты так говоришь, будто у меня в заначке деньги лежат, а я такой, сякой, нехороший, отдавать их семье не собираюсь!
- Леня! - жена проникновенно заглянула ему в глаза.
- Что?
- У тебя дочь замужем за состоятельным человеком.
- Ты, что? Лена! Ты намекаешь, чтобы я обратился за помощью к Кате?
- Намекаю.
- Да, ты с ума сошла! Сначала я, как последняя скотина, оставляю ее жить с матерью, а потом, спустя столько лет, имею совесть обратиться к ней за помощью?
- Но ведь ты же ей помогал!
- Помогал? Лена, опомнись! Она моя дочь! Да ты только представь, что было, если б я также помогал, например, одному из наших с тобой сыновей? Разве так я должен был ей помогать? Да ты знаешь, как мучила меня совесть от этой, так называемой, помощи?
- Но…
- Никаких но! К Катюше я обращаться не буду! Я права такого не имею, поняла!
- А Сережа? Кто будет думать о нем?
- Я!
- Как, интересно?
- Очень просто! Сначала устроим его, а потом будет видно.
- Потом будет видно? Леня, о чем ты? Что будет видно потом?
- Успокойся, Лена, я думаю, что все как-нибудь срастется.
- Срастется! - Елена Николаевна безнадежно махнула рукой.
Ты хочешь обречь нашего мальчика на позор?
Какой позор? - не понял Леонид Викторович.
А такой! Представь себе, как он будет выглядеть среди своих однокурсников в такой одежде, например? К тому же, вечно не имеющий денег, и потому сидящий дома с твоей престарелой матерью, вместо того, чтобы сходить с друзьями или даже с девушкой хотя бы в кино?
- Ничего, все это вполне переживаемо! Не смертельно, во всяком случае!
- Не смертельно? А если он комплекс себе наживет?
- Какой комплекс, что ты городишь?
- Комплекс неполноценности.
- Ленка, ну ты и дура! Глянь, какой он у нас симпатичный мужик! Да к нему никакой комплекс не пристанет!
- Много ты в этом понимаешь! - вздохнула жена.
Леонид Викторович с нежностью взглянул на удрученную супругу, и, обняв ее, глубоко вздохнул.
- Ничего не бери в голову, я же сказал, придумаю что-нибудь.
Елена Николаевна подняла голову и заглянула ему в глаза. И вдруг, впервые за много лет увидела в них решимость, бесповоротную, окончательную, не оставляющую сомнению даже самой маленькой доли своей!
- Похоже, он и впрямь что-то придумает, только вот что?
ГЛАВА 23
Еще подъезжая к дому, Анатолий увидел на стоянке знакомый Джип.
- Опять приперлись! - с раздражением подумал он. - Похоже, теперь от них не будет покоя.
Квыча, увидев его, проворно выскочил из машины.
- Привет, Толян! - и протянул руку Бережному.
- Привет! - сухо ответил ему Анатолий.
- Чего такой смурной, а?
- А с чего мне радоваться - то?
- Как, с чего? Ты ж теперь, как я понимаю, за хозяина остался?
- С чего ты взял?
- Ну, ты, Толян, даешь!
Бережной оставил без реплики это замечание Квычи.
- Ты, Толя, не крутись, как ужаленный, не советую. На это только время зря потеряешь. - Посерьезнев, сказал Квыча.
- Ты хочешь сказать, что вы теперь намерены взять меня в тиски?
- Не намерены, а уже взяли. И знаешь, зачем я к тебе приехал?
- Ну?
- Шеф велел, чтобы ты подогнал ему денежки, которые планировалось взять с Самохина.
- Я же сказал, что эти деньги передам! - воскликнул Анатолий раздраженно. - Чего меня у дома вылавливать?
- А к офису нам показываться не велено, так что ты, Толян, уж не обессудь!
- Деньги я передам только тогда, когда сниму со счета. А чтобы их снять, мне потребуется доверенность жены Самохина. А, чтобы она могла ее мне дать, необходимо ее согласие на дачу этой доверенности.
- Ну, я думаю, за этим дело не станет!
- Напрасно ты так думаешь! - вздохнул Анатолий.
- Что, с вдовушкой какие-то проблемы намечаются?
- Намечаются! Она, видишь ли, собирается, унаследовав долю Самохина, взяться за работу. С самой долей, тоже, кстати проблемы. Она не собирается ее уменьшать в нашу пользу.
- Во, артистка! - засмеялся Квыча. - Похоже ты, Толян, опять остаешься с носом! Ну, ничего, не горюй, друг! - иронично произнес Квыча, сделав издевательский акцент на слове "друг", и фамильярно похлопал Бережного по плечу. - Мы будем действовать по нашему плану, и, думаю, с вдовушкой договор пройдет послаженней, чем с ее покойным супругом!
- Угу, пройдет! - покачал головой Анатолий. - А если она окажется еще проблемней, ухлопаете, как и мужа?
- Сколько раз тебе говорить, что мы его не ухлопывали! - раздраженно воскликнул Квыча. - Да мы его еще даже пальцем тронуть не успели, не то, что ухлопать!
Анатолий недоверчиво взглянул на Квычу.
- Ну, че ты смотришь так? Че смотришь? - Не веришь? Да и черт с тобой! А насчет девки не беспокойся, припугнем ее пару раз, неопытную и дело с концом. Денежки будет приносить сама, и в положенный срок, между прочим!
Анатолий окинул своего собеседника неопределенным взглядом.
- Так, говоришь, время тебе потребуется на добычу денег? - продолжил разговор о волнующей теме, Квыча.
- Я тебе все сказал.
- Ладно, погоди минутку, не уходи, я сейчас шефу об этом сообщу, а там, как он скажет! - и Квыча принялся звонить по мобильноу.
Переговорив с абонентом, он отключил телефон, и взглянул на Анатолия.
- Не хочет шеф ждать! Вот так - то, Толя.
- Что, значит, не хочет? Разве он не понимает, что переоформление и все такое, вот так, на раз, два, не делается!