ТУЗ КРЕСТЕЙ
Восемь часов вечера
Поскольку все молчали, Грушин продолжил:
- Господа, я так понял, что признание никто из вас делать не хочет? А покончить жизнь самоубийством?
- Много чести, - фыркнула Инга. - Отравиться, чтобы потешить твое самолюбие!
- Есть и другой способ, - загадочно произнес хозяин. - Выйти с честью из этого поединка.
- Что, еще один сюрприз? - мрачно усмехнулся Артем и потянулся к графину с водкой. - У меня от твоих сюрпризов мороз по коже.
- С минуты на минуту сюда придет следователь… - почти торжественно объявил Грушин.
Рука Артема дрогнула, водка пролилась на скатерть, и бизнесмен выругался: "Черт… ты…"
- Нет! - вскочила Кира, опрокинув при этом бокал с минеральной водой. Ее балахон моментально намок.
- Сядь же! Сядь! - дернула ее за рукав Прасковья Федоровна. Кира, бледная, как смерть, опустилась на стул.
- Следователь? - удивленно переспросил Валентин.
- Ментов нам только не хватало, - пробормотал Сид.
Инга сидела ни жива ни мертва.
- Я не договорил, - заметил Грушин. - Да, я наведался в городскую прокуратуру. И нашел там замечательного человека. Майор юстиции Колыванов Андрей Алексеевич.
- Не-е-ет… - простонала Кира.
- Он отнесся ко мне со вниманием. Сказал, что слишком уж много развелось шантажистов. Пора устроить показательный процесс. Кончать жизнь самоубийством никто из вас не хочет. А как насчет добровольного признания? Чтобы скостить срок?
И Грушин глянул на часы, висевшие на стене.
- Без пяти минут восемь! Ровно в восемь он должен подъехать. Мне пора спуститься и встретить гостя. А вы пока все обдумайте. Есть шанс уладить дело миром.
И, взяв подсвечник, Грушин удалился из каминного зала.
- Уф… Даже дышать стало легче! - заметила Инга после паузы.
- Я остался здесь только ради тебя, - нагнувшись к ней, еле слышно сказал Артем. - Но ты? Почему ты здесь? Инга?
- Я… - Она судорожно схватила со стола пустой бокал. - Налей мне шампанского.
- Я не знал, что ты так много пьешь!
- Ты многого про меня не знаешь. Артем… - Она тихонько всхлипнула.
- Давайте свяжем этого ненормального и сдадим в психушку, - предложил Сид.
- Сейчас сюда придет следователь… Сейчас сюда придет… - как заведенная, повторила несколько раз Кира.
- А чего ты так боишься? - с подозрением спросила Прасковья Федоровна. - Лично я происходящее всерьез не воспринимаю! Это всего лишь очередная шутка Дани!
- Тогда вам повезло больше, чем нам, - с иронией заметил Артем.
- Прасковья Федоровна, - пристально глянула на нее Инга. - Ведь Грушин ясно сказал: здесь нет случайных людей. Либо шантажируемые, либо шантажисты. Вы кто?
- Открой личико, Гюльчатай, - мрачно пошутил Валентин.
- Но раз это шутка, я могу сделать шуточное признание: я шантажистка! - трагическим голосом сказала модная писательница.
- И кого вы шантажируете? - подмигнул Артем. - Издателей?
- Киру, - шепотом сказала Прасковья Федоровна. Та вздрогнула и покачала головой:
- Не говори глупостей!
- Ну, разумеется, я шучу! - рассмеялась Прасковья Федоровна, тряхнув серьгами. - Надо же разрядить обстановку!
- Похоже, что Грушин ошибся, - вздохнул Артем. - Я не верю, что известная писательница, которая так замечательно держится, замешана в чем-то грязном! Ну не верю, и все! Либо у вас, мадам, нервы железные, либо…
Он не договорил.
- Артем Дмитриевич, я тоже хотел сказать, - поспешно заявил Валентин. - Что это ошибка! Я понятия не имею, почему меня сюда пригласили!
- А почему же ты приехал? - ощерился Артем.
- Грушин говорил что-то насчет слияния двух компаний… - пробормотал Валентин.
- Вот как? И ты поспешил сюда, слить ему информацию?
- Нет! Что вы!
- Тс-с-с… - сказала Кира. - Я слышу… Подъехала машина. Это следователь!
- Да хватит тебе трястись! - одернула ее Прасковья Федоровна. - Если это игра, то и следователь ненастоящий!
- Надо бы в первую очередь спросить у него удостоверение, - резонно заметил Артем. - Не хватало еще делать признания клоуну!
- А вы все-таки хотите сделать признание? - усмехнулась писательница.
Самый молчаливый из присутствующих, Сид, похоже, пришел в себя и теперь сосредоточенно поглощал крабовый салат, прихлебывая баночное пиво. Покосившись на него, Инга вдруг сказала:
- Не понимаю, при чем здесь Сид? Неужели кто-то может его шантажировать? Все и так знают, что Сид - стриптизер! И чем больше скандала будет вокруг его персоны, тем лучше! А ему кого шантажировать? И зачем? Прасковья Федоровна, вы ему что, денег не даете?
При этих слова Сид чуть не поперхнулся. Потом беспомощно посмотрел на жену:
- Мать, ты-то веришь, что я ни при чем?
- Ах, я уже сказала, что отношусь к этому как очередной Даниной шутке! Я…
В это время на лестнице раздались тяжелые шаги. Все невольно замерли. Сюрпризы Грушина производили эффект разорвавшейся бомбы. Что на этот раз? Ряженые?
Вошедший в каминный зал вслед за Грушиным мужчина был лет сорока, невысокого роста, грузный. Переваливался, как утка, и костюм висел на нем мешком.
- Добрый вечер, граждане, - пытаясь справиться с одышкой, сказал мужчина и, достав из кармана пиджака носовой платок, вытер вспотевший лоб. - Однако лестницы у вас крутые, Даниил Эдуардович!
Артем нервно начал постукивать пальцами по столешнице. Инга вновь потянулась к бокалу с шампанским.
- Позвольте представиться: следователь городской прокуратуры майор юстиции Колыванов Андрей Алексеевич, - торжественно представился вошедший.
- Удостоверение, - попросил Артем.
- Пожалуйста.
И мужчина полез в карман пиджака. Его документы взял Артем и изучал их долго и тщательно, чуть ли не обнюхивая. Потом сказал:
- Да, похоже на правду. Лучше было бы позвонить по месту работы и уточнить, но… Ночь на дворе! Не понимаю только: почему не из районной прокуратуры? Почему из Москвы? Ведь дело возбуждает Грушин? Или как?
- С этим, граждане, еще не ясно, - вздохнул Колыванов и повернулся к хозяину: - Присесть можно?
- И присесть и закусить, - кивнул тот. - Может, выпить, Андрей Алексеевич?
- Ни-ни! - замахал руками следователь. - На службе! А покушаю с удовольствием!
- Кто еще хочет взглянуть на документы майора? - обратился к присутствующим Артем.
- Мы вам верим, - кокетливо сказала писательница. - Уж вы, во всяком случае, разбираетесь в этом лучше нас!
Остальные ее поддержали. Артем вернул удостоверение Колыванову, тот запихал документ в карман пиджака и, сладко причмокнув, пододвинул к себе жульен. Покосившийся на него Сид принялся делать себе бутерброд с черной икрой. Не пропадать же добру!
- Туз крестей - казенный дом, - негромко сказал Грушин.
- Что? - вздрогнула Инга.
- Я говорю, что кому-то из вас выпадает казенный дом. Тюрьма, не иначе.
- Итак, Андрей Алексеевич, что сказал вам Грушин? - настойчиво спросил Артем.
- Что кое-кто хочет сделать признание. Тет-а-тет, так сказать. Добровольно, что зачтется при вынесении приговора.
Кира посмотрела на Колыванова с ненавистью. А Сид хмыкнул.
- Пока я отсутствовал, никто не надумал? - обратился Грушин к сидящим за столом.
И тут случилось неожиданное. Валентин Борисюк промокнул салфеткой рот, и, поднявшись со стула, громко и отчетливо сказал:
- Я.
Похоже, и для самого Грушина это стало неожиданностью. Артем же уставился на своего зама по рекламе тяжелым, пронизывающим взглядом. А Сид перестал жевать.
- Скажите пожалуйста! - покачала головой Прасковья Федоровна. - А на вид такой приличный молодой человек!
- А почему вы думаете, что я шантажист? - с вызовом спросил Валентин.
- Ну, так признание же, - растерянно сказала писательница.
- Публично хотите покаяться или как? - нашелся наконец Грушин.
- Я хотел бы побеседовать с Андреем Алексеевичем наедине, - вздохнул Валентин. - Проконсультироваться, так сказать.
- Пожалуйста, пожалуйста. Я затем и приехал, - и следователь со вздохом сожаления отодвинул тарелку.
- Итак, один решился, - подвел итог Грушин. - Я рад, Валентин. Теперь тебе станет легче дышать.
Борисюк побагровел и отошел к окну. Присутствующие смотрели на него с откровенным любопытством.
- Ну-с, Даниил Эдуардович, и куда нам, так сказать, пройти? - поднялся следователь Колыванов.
- В мой кабинет. Там вам будет комфортно.
- Прошу вас, - кивнул следователь Борисюку. - Пройдемте.
- А вы… Ничего не будете записывать? - с опаской спросил тот.
- Это не допрос. Доверительная беседа в приватной обстановке. То есть наоборот. Приватная в доверительной. А в понедельник вы наведаетесь ко мне, в прокуратуру, и мы все зафиксируем. Оформим, как полагается, подпишем протокольчик…
Борисюк побледнел. Пошел было к двери, но у стола задержался, жалобно спросил:
- Водички можно? Что-то в горле пересохло.
- Да ради бога!
- Подсвечник возьмите, - посоветовал Грушин. - Тот, что на буфете. Там, в кабинете, тоже нет света.
Валентин послушно направился к буфету. И тут Артем вскочил и бухнул кулаком по столу. Так, что приборы жалобно зазвенели:
- Нет, это черт знает что! Я требую, Грушин, чтобы ты это прекратил! Требую, наконец, включить свет! И я не заинтересован в том, чтобы признания делались кому-то постороннему! Я требую…
И вдруг схватился рукой за сердце. Лицо Артема посерело, бизнесмен осел на стул, Инга тут же кинулась к нему со словами:
- Тема, тебе плохо? Сердце, да?
Писательница и Кира тоже засуетились, а Сид посмотрел на Артема с откровенным интересом. Как человеку, не имеющему проблем со здоровьем, ему было любопытно: а что такое боль?
- Вот что значит жить в постоянном напряжении, - покачал головой Грушин. - Довел ты себя, Тема.
- Замолчи! - закричала Инга.
- Ничего, ничего, мне уже лучше, - прошептал Артем и достал из кармана плоскую коробочку с лекарством. Сунул в рот таблетку и взял поспешно протянутый Кирой бокал с минеральной водой. Пожаловался: - И в самом деле: нервы.
- Артем Дмитриевич, вы не так поняли, - сказал вдруг Валентин, который все еще стоял у буфета.
- Не хочу с тобой разговаривать. И чтоб завтра же… То есть в понедельник… В общем, ты меня понял.
- Ну так что? - спросил следователь.
- Идемте, - решительно сказал Валентин и направился к двери.
- Я вас провожу, - вызвался Грушин и тоже подхватил со стола подсвечник.
Трое мужчин вышли из каминного зала.
- Тебе лучше? - негромко спросила Инга.
- Да. Прости меня, - и Артем легонько сжал ее руку. Потом поднялся из-за стола: - Прошу прощения, господа, но мне надо спуститься вниз. Я хочу выяснить, работает ли телефон. Мне все это не нравится.
- Разумно, - заметил Сид. В это время Артем задержался у буфета, явно заинтересовавшись его содержимым. И промычал нечто невразумительное: "Гм-м-м…"
- Постойте-ка… - спохватилась вдруг Прасковья Федоровна. - Даня сказал, что здесь все разбиты на пары. Шантажируемый и шантажист. Если Валентин шантажист, то кого же он тогда шантажирует? И чем? А?
Артем, уже направившийся было к дверям с подсвечником в руках, обернулся:
- Вы же сами заметили недавно, что все это шутка.
- Да, но…
Бизнесмен шагнул в коридор. После того как из каминного зала унесли три подсвечника, там стало темно и мрачно. Оставшиеся два давали немного света. Буфет тонул в полумраке. Дверцы его были по-прежнему распахнуты.
- Мне не по себе, - зябко пожала плечами Инга. - Что он так долго?
- Кто? - спросила Прасковья Федоровна.
- Грушин. Когда он вне поля зрения, я начинаю бояться.
- Чего? - вновь спросила писательница.
- Перестаньте кривляться! Нет здесь случайных людей! Нет! - и Инга вскочила. - Артем прав: у вас нервы железные. Но это не спасет от… Я пойду, найду Грушина. Мне срочно надо с ним поговорить.
- Неужели ты заберешь еще один подсвечник? - жалобно спросила Прасковья Федоровна. - Здесь же будет совсем темно!
- Предлагаете мне сломать себе шею в темноте? - с вызовом сказала Инга. - И облегчить задачу Грушина? Ведь он хочет, чтобы никто не ушел отсюда! Живым… - тихо добавила она. - Ну, хорошо, я прекрасно ориентируюсь в доме.
- Еще бы! Ты здесь все углы обшарила! - зло сказала вдруг писательница. Не ответив на выпад, Инга подошла к буфету. Сказала шепотом: - Пистолет… Бр-р-р… Ужас какой!
- Мать, ты как? - спросил Сид у Прасковьи Федоровны. - Я, кажется, знаю, что делать!
- И что? - шепотом спросила писательница у мужа.
Тот нагнулся к самому ее уху. Кира тоже приблизилась. Пока они что-то обсуждали вполголоса, Инга неслышно выскользнула в коридор. Похоже, она, подобно кошке, отлично видела в темноте. И на самом деле в огромном доме хорошо ориентировалась.
- Я выйду на балкон и… - громко сказал Сид. И обернулся: - А где же Инга?
- Ушла, - вздохнула Прасковья Федоровна. И сказала жалобно: - Мне надо в уборную. Все знают про мои больные почки. Санузел на первом этаже и на третьем. А на втором нет. Я возьму один из подсвечников?
- На улице не так уж темно, на соседнем участке горит свет, - пожал плечами Сид. - Уж лучше, чем здесь. Пойду прикину, можно ли спуститься с балкона вниз. Или спрыгнуть, не сломав себе шею. Заодно воздухом подышу. Жарко здесь.
И, подойдя к балконной двери, отодвинул тяжелую портьеру, потом сдвинул в сторону тюль. И дернул за шпингалет.
- Черт! Не поддается! Они уже окна на зиму закупорили! Понятно, почему такая духота!
- Я помогу! - метнулась к нему Кира. Видимо, той до смерти хотелось выбраться поскорее из этого дома. Хоть через дверь, хоть через балкон. Только бы выйти. Пока они возились с балконной дверью, Прасковья Федоровна взяла один из подсвечников и тихонько вышла.
В каминном зале стало совсем мрачно. Наконец балконная дверь поддалась, и Сид издал торжествующий вопль. И обернулся:
- Мать? Где она?
- Ушла… - тихо сказала Кира.
- Пойду обследую балкон. Кто знает, чего еще ждать от этого психа? Может, пригодится.
- Иди, - все так же тихо сказала Кира.
Сид шагнул на балкон, а она зачем-то вновь задернула портьеры. Вернувшись на свое место, Кира буквально упала на стул, обхватив голову руками. И издала при этом тихий стон. Потом вдруг подняла голову, и выражение ее лица изменилось. Она вскочила и направилась к буфету…
ПЕРВАЯ БИТАЯ КАРТА
Прошло минут пятнадцать с того момента, как следователь Колыванов завел в хозяйский кабинет Валентина Борисюка и дверь за ними закрылась. Остальные гости разошлись кто куда. Каждый пытался найти выход из сложившейся ситуации. Артем искал телефон, Сид обследовал балкон, Инга пыталась вразумить Грушина. Во всяком случае, так она сказала.
Но когда через десять минут Даниил Грушин с бронзовым подсвечником в руках подошел к дверям своего кабинета, он был один. Хозяин дома постоял, прислушался. Никакие звуки в коридор не проникают. И вдруг ручка повернулась. Дверь распахнулась, Валентин Борисюк, шатаясь, вышел из кабинета.
- Что случилось? - поинтересовался Грушин.
- Ничего.
Борисюк плотно прикрыл за собой дверь и вдруг с отчаянием сказал:
- Все кончено! А как же Маринка?
И с надеждой посмотрел на Грушина:
- Послушайте, Даниил Эдуардович, одолжите мне денег!
- На адвоката? - с иронией спросил тот.
- Я отработаю! Все, что хотите! Я…
- Ну-ну, Валентин, - дружески похлопал его по плечу хозяин дома. - Успокойся.
- Нет, вы не понимаете!
- Разве? Пойдем в каминный зал, к остальным гостям.
- Погодите. Насчет денег…
- Вынужден тебя разочаровать. Мое положение не лучше. В понедельник должен предстать перед грозными очами тестя. Попробуй поговорить с Артемом… Дмитриевичем.
- А вы слышали, Даниил Эдуардович, что он мне сказал? Именно сейчас, когда мне так нужны деньги, я теряю работу!
- Раньше надо было думать, - усмехнулся Грушин. - Ну, пойдем.
- Постойте-ка… Вы ничего не слышали?
- Нет, - покачал головой хозяин. - Ничего.
- Показалось. Мне домой надо. Выпустите меня.
- А кто тебя держит? Но хочу напомнить: еще не вечер.
- То есть?
- У тебя еще будет шанс исправить положение.
- Вы шутите?
- Нет. Советую остаться.
- Не вижу вариантов, - уныло сказал Валентин.
- Я ведь не случайно позвал тебя сегодня в гости, - таинственно понизил голос Грушин. - Имей терпение…
- Да никакого терпения тут не хватит!
И вслед за хозяином дома Валентин направился в каминный зал. Походка Борисюка была неверная, и было заметно, что молодой человек не в себе. На пороге зала Грушин высоко поднял подсвечник и удивленно присвистнул:
- А где же все? Кира?
Та не отреагировала. Стояла посреди комнаты ни жива ни мертва. И тупо смотрела на Грушина.
- Кира? Тебе нехорошо?
- Не знаю.
- Где Прасковья Федоровна? Где Сид?
И тут балконная дверь открылась, зацепив тюлевую занавеску, которая была за плотной, тяжелой портьерой. Послышалась ругань. Сид резко рванул тонкий тюль. Раздался треск.
- Осторожнее! - воскликнул Грушин. - Что ты там делал, на балконе?
- Воздухом дышал.
- Сбежать хотел?
- А может, просто добраться до телефона и психушку вызвать? - усмехнулся Сид.
- Закрой, наконец, балконную дверь! Дует. Значит, Сидор, ты здесь человек случайный? Так? Ничто нас не гнетет, от телефонных звонков не вздрагиваем, спим спокойно, в деньгах не нуждаемся. Так?
- Меня зовут Сид, - Маленькие глазки плейбоя налились кровью.
- Да наплевать! А хочешь, я озвучу твою маленькую тайну? При жене, при Кире? Ей, должно быть, тоже будет интересно. Близкие по духу люди. Я слышал, что вы не ладите, а меж тем у вас так много общего!
- Грушин, замолчите! - покачала головой Кира. - Устроили здесь цирк! Ну зачем вам это надо?
- Как знать, как знать, - загадочно произнес Грушин.
В этот момент на пороге каминного зала появился запыхавшийся Артем. И с откровенным недоумением спросил:
- Даня, почему телефоны в доме отключены? Что это значит? - и, подойдя к столу, опустил на него тяжелый подсвечник. В каминном зале стало заметно светлее.
- А кому ты хотел позвонить? - поинтересовался Грушин.
- В службу безопасности моей фирмы. И где Инга?
- Гуляет. Соскучилась по дому. Я также не вижу нашей знаменитой мадам писательницы со стальными нервами. Прасковьи Федоровны. Пардон, Златы Ветер.
- Она… - начала было Кира, но в этот момент раздался жуткий вопль.
Кричала та самая дама со стальными нервами. Отчаянно, с надрывом. Крик доносился из коридора, и все кинулись туда. Прасковья стояла у распахнутой двери кабинета и кричала.
- Мать, что? - кинулся к ней Сид. - Что случилось?
- Там, там, там… - Дрожащей рукой писательница указала на дверь кабинета.
- Что? - хором спросили Грушин и Артем.