- Да я не читаю, я учусь. Это учебник грамматики.
- Грамматики?
- Да, синьор. Русской.
Брунетти заглянул в книгу и с видом знатока пробежался взглядом по буквам кириллицы:
- Если не секрет, почему вы изучаете русский язык?
- Не секрет, - сказал Пучетти с легкой улыбкой. - Моя подруга - русская, и я хотел бы говорить с ней на ее родном языке.
- Я и не знал, Пучетти, что у вас есть подруга, - произнес Брунетти, пытаясь отогнать мысль о тысячах русских проституток, заполонивших Западную Европу, но все же решил проверить: - А что она делает здесь, в Италии? Работает?
- Она преподает русский и математику в школе, где учится ребенок моего брата. Там я с ней и познакомился.
- А сколько времени вы ее знаете?
- Шесть месяцев.
- Это уже серьезно. - Брунетти поразило блаженное выражение на лице молодого офицера.
- Думаю, так и есть, синьор. Ее семья приезжает сюда этим летом, и она хочет познакомить их со мной. - Пучетти провел рукой по волосам. - Она сказала мне, что им не нравится ее идея связать свою жизнь с полицейским. И отец, и мать у нее хирурги - вы понимаете. Я не говорю ни на немецком, ни на английском. Поэтому я подумал, если я смогу общаться с ними, хоть чуть-чуть, на русском языке, то постараюсь убедить их, что я не просто пустоголовый бессловесный коп.
- Весьма мудрый ход. Ладно, оставляю вас наедине с вашей грамматикой, - сказал Брунетти.
Он повернулся, чтобы уйти, и за его спиной Пучетти произнес:
- Дас виданья.
Не зная русского, Брунетти не мог ответить на том же языке, поэтому пожелал доброй ночи и вышел из здания. Женщина, преподающая математику, Пучетти, изучающий русский язык, чтобы выглядеть достойно и понравиться ее родителям - по пути домой Брунетти размышлял об этом, задаваясь вопросом, не был ли он сам по большому счету всего лишь бессловесным копом.
По пятницам Паоле не нужно было идти в университет, и обычно она проводила этот день, готовя что-нибудь особенное. Все семейство ждало трапезы с нетерпением, и этим вечером они тоже не были разочарованы. Паола купила баранью ногу в мясной лавке, которая располагалась за овощным рынком, и приготовила ее с крошечными картофелинками, сдобренными розмарином, обжаренными в оливковом масле кабачками-цуккини и маленькой морковкой с таким сладким соусом, что Брунетти, наверное, смог бы есть это блюдо на десерт, если бы не груши, запеченные в белом вине.
После ужина он улегся на свое обычное место на диване, мало чем отличаясь от выброшенного на берег кита, и позволил себе всего лишь малюсенький стаканчик арманьяка - не более одного глотка.
Паола присоединилась к нему, после того как разобралась с детьми и их домашними заданиями, устроив им настоящую головомойку, чего они, собственно, и ожидали, села рядом и, не отличаясь свойственной мужу щепетильностью, налила себе довольно большую порцию арманьяка.
- Боже, как хорошо, - произнесла она после первого глотка.
Пребывая в блаженном состоянии полудремы, Брунетти вдруг вспомнил:
- А знаешь, кто мне сегодня звонил?
- Кто?
- Франко Росси из Кадастрового отдела.
Она закрыла глаза и откинулась на спинку кресла:
- Боже, а я-то думала, что все уже закончилось и быльем поросло. - Чуть погодя она спросила: - Что он сказал?
- Он звонил не по поводу квартиры.
- А зачем еще он мог тебе звонить? - удивилась Паола. Он еще и рта не успел открыть, как она задала очередной вопрос: - Он звонил тебе на работу?
- Да. Это-то и странно. Когда он был здесь, он не знал, что я работаю в полиции. Он поинтересовался, чем я занимаюсь, и я ответил, что связан с юриспруденцией.
- Ты всегда так отвечаешь?
- Да.
Он не стал объяснять почему, а она не стала спрашивать.
- Как он узнал правду?
- Кто-то из его знакомых сказал ему.
- Чего он хотел?
- Не знаю. Он звонил с мобильного, и у меня создалось впечатление, что он собирается сообщить мне нечто важное и ему явно не хочется разглашать эти сведения, поэтому я предложил ему перезвонить из телефона-автомата.
- И что же?
- Он не позвонил.
- Возможно, он изменил свои намерения.
Если объевшийся бараниной и лежащий на спине человек способен пожимать плечами, то Брунетти пожал.
- Раз уж это так важно, он перезвонит, - утешила его Паола.
- Я тоже так думаю, - отозвался Брунетти. Ему хотелось выпить еще немного арманьяка, и он совсем было собрался наполнить стаканчик, однако почему-то на полчаса провалился в сон. После пробуждения все мысли о Франко Росси куда-то улетучились, а желание выпить арманьяка осталось. Исполнив его, он пошел спать.
5
Брунетти опасался, что понедельник принесет ему новости - какие-нибудь последствия делового обеда вице-квесторе Патты с его начальником. Вызов последовал около одиннадцати, вскоре после того как Патта приехал в квестуру.
- Синьор комиссар! - окликнула его синьорина Элеттра, и он, подняв глаза, увидел, что она стоит в дверях кабинета с синей папкой в руке. Секунду он размышлял над тем, не выбирала ли она случайно эту папку под цвет своего платья.
- О, доброе утро, синьорина, - сказал он, взмахом руки приглашая ее подойти ближе к столу. - Это список украденных драгоценностей?
- Да, и фотографии, - ответила она, протягивая ему папку. - Вице-квесторе просил передать, что хочет поговорить с вами сегодня утром. - В ее голосе не было и намека на то, какого рода опасность скрывалась за этим приглашением, и поэтому Брунетти ограничился лишь подтверждающим кивком.
Он открыл папку. К листу бумаги были прикреплены четыре цветные фотографии, на каждой - по одному ювелирному изделию: три кольца и браслет, напоминающий цепочку из небольших изумрудов.
- Похоже, владелица основательно подготовилась к грабежу, - произнес Брунетти, удивленный тем, что кто-то взял на себя труд сделать студийные фотографии своих драгоценностей, и у него тут же возникло подозрение в мошенничестве со страховкой, которым он поделился с синьориной Элеттрой.
- А разве не все это делают? - спросила она.
Брунетти нахмурился и, не пытаясь скрыть удивление, произнес:
- Вам не следует так говорить, синьорина.
- Возможно, мне и не следует так говорить, особенно учитывая, где я работаю, но я, безусловно, имею право высказаться по этому поводу. - Он попытался было возразить, но она добавила: - Все об этом говорят.
- Да вы взгляните на статистику: в Венеции совершается меньше преступлений, чем в любом другом городе Италии! - с жаром сказал он.
Она не стала закатывать глаза к небу, а ограничилась вопросом:
- Неужели вы думаете, что эти сведения отражают действительное положение дел, синьор комиссар?
- Что вы имеете в виду?
- Эти статистические данные не имеют отношения к уровню преступности в городе. И вам наверняка следует знать об этом.
Поскольку Брунетти не реагировал на ее явный вызов, она спросила:
- А вам не кажется, что люди просто не хотят заявлять о преступлениях?
- Что ж, вероятно, не все, но - я уверен! - большинство людей заявляют.
- А я уверена, что большинство людей этого не делают, - сказала она, пожимая плечами, будто желая смягчить свои слова, но голос ее при этом звучал довольно жестко.
- Почему вы так считаете? - спросил Брунетти, положив папку на стол.
- Я знаю трех человек, чьи квартиры были ограблены в течение последних нескольких месяцев, и они не сообщили об этом. - Она ожидала реакции Брунетти, но он молчал, и она продолжала: - Впрочем, один из них сообщил. Он добрался до участка карабинеров, что рядом с церковью Сан-Заккариа, и рассказал, что его квартиру ограбили, а дежурный сержант велел ему прийти на следующий день, потому что лейтенанта - он единственный ведет дела о грабежах - в тот день не было.
- И он пришел?
- Конечно нет. А смысл?
- И это повод для такого пессимистического вывода, синьорина?
- А какое еще, по-вашему, у меня могло сложиться мнение? - Она бросила на него взгляд, в котором было гораздо больше вызова, чем она обычно позволяла себе по отношению к Брунетти.
Она была раздражена, и атмосфера душевного комфорта, которая обычно воцарялась в кабинете в ее присутствии, куда-то испарилась, оставив ощущение такой же печальной усталости, которая возникала у Брунетти всякий раз после размолвки с Паолой. Пытаясь избавиться от этого ощущения, он посмотрел на снимки и спросил:
- Какое из этих украшений было у цыганки?
Синьорина Элеттра, как и он, стремившаяся сменить тему разговора, склонилась над фотографиями и указала на браслет:
- Владелица узнала его. К тому же у нее сохранился товарный чек, в котором имеется его описание. Сомневаюсь, что это меняет суть дела или принесет много пользы, но она сказала, что в тот день, когда было ограблено ее жилище, она видела трех цыган на campo Сан-Фантин.
- Да, - согласился Брунетти, - от таких наблюдений никакого толку.
- Вот о чем я и говорю, - заключила она.
При обычных обстоятельствах Брунетти все же сделал бы ей замечание, напомнил, что закон не видит разницы между цыганами и другими людьми, но ему не хотелось нарушать мир, который восстановился в их отношениях. Он спросил о другом:
- Какого возраста воришка?
- Его мать говорит, что ему пятнадцать, но, само собой, документов никаких, ни свидетельства о рождении, ни справок из школы, так что ему может быть от пятнадцати до восемнадцати. Поскольку она утверждает, что ему пятнадцать, его нельзя привлечь к уголовной ответственности, и он еще несколько лет может спокойно прохлаждаться, делая что в голову взбредет.
Брунетти опять подивился, как синьорина Элеттра сегодня легко раздражается - ну просто вспыхивает как порох! - и попытался отвлечь ее повседневными делами.
- Да, дела, - пробормотал он, закрывая папку. - Так о чем вице-квесторе хочет поговорить со мной? Вам что-нибудь известно?
- Вероятно, хочет поделиться с вами выводами из беседы с начальством. - По ее ровному голосу Брунетти так ничего и не понял.
Он тяжело вздохнул и встал. Хотя цыганский вопрос остался у них нерешенным, его вздоха было достаточно, чтобы вызвать у нее улыбку.
- Правда, синьор комиссар, я понятия не имею! Он только попросил, чтобы я передала, что он хотел бы поговорить с вами.
- Ну тогда я пойду и узнаю, чего он хочет.
Он задержался у двери, чтобы дать ей пройти первой, а затем они вместе спустились по лестнице и направились к кабинету Патты и ее собственной маленькой приемной перед рабочим местом шефа.
Как только они вошли, на столе у нее зазвонил телефон, и она подняла трубку.
- Офис вице-квесторе Патты, - произнесла она официально. - Да, Dottore, он у себя. Я соединю вас. - Она нажала одну из кнопок на телефоне. Глядя на Брунетти, она указала на дверь кабинета Патты. - Ему звонит мэр. Вам придется подождать, пока…
Телефон зазвонил снова, и быстрый взгляд, который она метнула в Брунетти, дал ему понять, что это личный звонок, поэтому он взял утренний выпуск "Газеттино", лежавший на ее столе, и, переместившись к окну, стал бегло просматривать. Через минуту он оглянулся: она улыбнулась ему, повернулась на стуле, прижала телефонную трубку ко рту и понизила голос. Брунетти вышел в коридор.
Он открыл вторую половину газеты, которую не успел прочесть сегодня за завтраком. Верхняя часть первой полосы была посвящена текущим мероприятиям, связанным с тянущейся вот уже несколько лет реставрацией знаменитого оперного театра "Ла Фениче". Виновные в пожаре, погубившем театр, так и не были найдены, однако подробностями расследования и судебного процесса теперь уже вряд ли было возможно привлечь читателя. После нескольких лет рассмотрения вопроса и сторона обвинения, и сторона контробвинения, и даже те немногие люди, которые еще помнили точную хронологию событий, потеряли к этим фактам всякий интерес, как и все надежды на обещанную реконструкцию. Брунетти перевернул страницу и взглянул на материалы, напечатанные внизу.
Слева была фотография; лицо показалось ему знакомым, но он не смог вспомнить этого человека, пока в заголовке не прочитал имя:
"Франческо Росси, муниципальный чиновник, находится в коме после падения со строительных лесов".
Пальцы Брунетти невольно сжали газетную страницу. Он перевел взгляд на текст под фотографией:
"Франческо Росси, инспектор Кадастрового отдела, в субботу днем упал со строительных лесов, возведенных вокруг здания, расположенного в Санта-Кроче, где он осуществлял проверку реставрационных работ. Росси был доставлен в отделение неотложной помощи городской больницы Оспедале Сивиле, врачи которой оценили его состояние как критическое".
Задолго до того, как он стал полицейским, Брунетти перестал верить в кажущуюся случайность совпадений: в этом мире существует причинно-следственная связь. А работая в полиции, Брунетти приобрел твердое убеждение, что такие случайные на первый взгляд события, как звонок в полицию и падение со строительных лесов, безусловно связаны между собой. Франко Росси не произвел особого впечатления на Брунетти. Комиссару запомнилось только, как молодой чиновник вскинул руку в оборонительном жесте, в паническом ужасе отклоняя приглашение Брунетти выйти на террасу, чтобы взглянуть на окна нижнего этажа. В тот момент он перестал быть для Брунетти безликим бюрократом из Кадастрового отдела и превратился в обычного человека со своими слабостями, которые, собственно, и делают нас людьми.
Брунетти ни на минуту не поверил в то, что Франко Росси упал со строительных лесов. Неужели инспектору действительно стало известно о каких-то серьезных злоупотреблениях в Кадастровом отделе? Или его телефонный звонок связан с незначительной проблемой, вроде попытки незаконно получить разрешение на строительство?
Эти соображения прочно засели в голове Брунетти. Он вернулся к столу синьорины Элеттры и положил газету на место. Она все еще сидела спиной к нему и тихо смеялась над тем, что говорил ее собеседник. Не посчитав нужным отвлекать ее и позабыв о приглашении Патты, Брунетти покинул квестуру и направился в Оспедале Сивиле.
6
По дороге в больницу Брунетти вспоминал случаи из своей полицейской практики, становившиеся причиной его визитов сюда. Не так уж много было на его памяти людей, которых он здесь навещал, и он припомнил, как проходил, подобно Данте, через зияющие порталы, за которыми скрывались боль, страдания и смерть. За последние годы он пришел к мысли, что независимо от того, насколько сильна физическая боль, эмоциональные страдания, сопровождающие эту боль, часто бывают гораздо более тяжкими. Он тряхнул головой, чтобы освободиться от этих мыслей, не желая, чтобы печальные размышления настраивали его на пессимистический лад.
В регистратуре Брунетти спросил, где он может найти человека по имени Франко Росси, который в эти выходные был ранен при падении. Дежуривший в регистратуре мужчина, чем-то похожий на самого Брунетти, спросил, знает ли он, в какое отделение был доставлен синьор Росси. Брунетти понятия не имел, но предположил, что, вероятно, он находится в отделении интенсивной терапии. Дежурный позвонил по телефону, поговорил минуту, затем сделал еще один звонок. После короткого разговора он сказал Брунетти, что синьора Росси нет ни в отделении интенсивной терапии, ни в отделении неотложной помощи.
- Может, в нейрохирургии или неврологии? - предположил Брунетти.
Со спокойной деловитостью, которая приобретается благодаря многолетнему опыту, дежурный по памяти набрал другой номер, но результат был тот же.
- Тогда где же он? - недоумевал Брунетти.
- А вы уверены, что его привезли сюда? - спросил дежурный.
- Так было написано в "Газеттино".
Дежурный бросил на комиссара исполненный иронии взгляд, каким могут обменяться лишь два венецианца, хорошо знающих цену информации, появляющейся на страницах городской газеты, однако вслух лишь уточнил:
- Он разбился при падении с большой высоты? - Брунетти кивнул, и дежурный предложил: - Я попробую позвонить в отделение травматологии. - Он сделал еще один звонок и произнес имя Росси. В трубке заквакало, и дежурный, слушая, искоса взглянул на Брунетти. Затем, прикрыв рукой телефонную трубку, осведомился у Брунетти: - Вы родственник?
- Нет.
- Друг?
Ни секунды не колеблясь, Брунетти выпалил:
- Да.
Дежурный сказал в трубку еще несколько слов, выслушал ответ и записал информацию. Будто с трудом он оторвал глаза от телефона и нехотя проговорил:
- Сожалею, что вынужден сообщить вам это, но ваш друг сегодня утром скончался.
Сердце Брунетти сжалось, и его накрыл приступ внезапной боли, как будто Росси действительно был его другом. Он только и смог выдавить вопрос:
- В травматологии?
Дежурный слегка пожал плечами, показывая, что не он источник информации и не отвечает за нее:
- Мне сказали, что его туда доставили, потому что у него были сломаны обе руки.
- Но от чего он умер?
Дежурный помолчал, словно отдавая дань смерти, и ответил:
- Медсестра не сказала. Но, возможно, вам сообщат подробности, если вы пойдете и поговорите с врачами. Вы знаете, куда идти?
Комиссар знал. Он уже собрался отойти от стойки, когда дежурный сказал:
- Жаль вашего друга, синьор.
Брунетти кивком головы поблагодарил его и пошел через вестибюль с высокими арками, совершенно не замечая его красоты. Сознательным усилием воли он удерживал себя от того, чтобы не перебрать в памяти, подобно бусинам на четках, известные ему истории о пресловутой бесполезности больниц. Росси был доставлен в отделение травматологии и там умер. И это единственное, о чем ему сейчас надо думать.