Ему было известно, что на сцене лондонских и нью-йоркских театров на протяжении многих лет идут одни и те же музыкальные спектакли. Меняется состав труппы, тех, кто выходит на пенсию или начинает выступать в других шоу, заменяют новыми актерами, но сюжет и костюмы из года в год остаются неизменными. Брунетти казалось, что нечто похожее происходит и здесь: пациенты меняются, но их одежда и общая атмосфера страдания, окружающая их, остается прежней. Люди сновали туда-сюда по сводчатому вестибюлю, стояли у окна администратора в больничных халатах и пижамах, опираясь на протезы и костыли, - одна и та же история разыгрывалась бесконечно: некоторые из действующих лиц брали на себя другие роли, иные, как Росси, покидали сцену.
Подойдя к отделению травматологии, он увидел медсестру, стоящую на лестнице за дверью, она курила, быстро затягиваясь. Как только он показался, сестра затушила сигарету в бумажном стаканчике, который держала в руке, и открыла дверь в отделение.
- Прошу прощения, - произнес Брунетти, проходя вслед за ней.
Она бросила бумажный стаканчик в металлическую мусорную корзину и обернулась.
- Чем могу помочь? - буркнула она, едва взглянув на него.
- Я пришел навестить Франко Росси и узнал… узнал, что он умер, - объяснил Брунетти. - Дежурный сказал мне, что он находился у вас.
Сестра посмотрела на него более внимательно, и ее профессиональная невозмутимость сменилась интересом, как будто причастность к смерти сделала его достойным лучшего отношения.
- Вы родственник?
- Нет, друг.
- Сожалею о вашей потере, - сказала она, и в ее тоне послышалось искреннее сочувствие человеческому горю.
Брунетти поблагодарил ее и затем спросил:
- Как все это произошло?
Она медленно повернулась и пошла вперед, Брунетти шел рядом, полагая, что она ведет его к Франко Росси, к его другу Франко Росси.
- Его привезли в больницу в субботу днем, - объяснила сестра. - Когда его осмотрели в приемном покое, оказалось, что у него сломаны обе руки, поэтому его положили к нам.
- Но ведь в газете написано, что его доставили в коме.
Она не торопилась отвечать, зато шаги ее ускорились. Казалось, она хочет поскорее добраться до вращающихся дверей в конце коридора.
- Ничего не могу сказать по этому поводу. Но когда его перенесли наверх, он был без сознания.
- А почему он был без сознания?
Она снова сделала паузу, словно задумавшись о том, какое количество информации может ему предоставить:
- Должно быть, он ударился головой при падении.
- А с какой высоты он упал, вы знаете?
Она покачала головой и сама открыла дверь, придерживая ее, чтобы дать ему возможность войти в просторное помещение, с одной стороны которого находилась регистратура - в тот момент за стойкой никого не было.
Когда он понял, что она не собирается отвечать на его вопрос, он задал еще один:
- Ран было много?
Она посоветовала:
- Вам лучше спросить у кого-нибудь из врачей.
- Так это рана на голове стала причиной смерти?
С каждым вопросом медсестра становилась все более отчужденной, ее голос звучал все более профессионально и менее доброжелательно.
- Обратитесь к врачам.
- Я все-таки не понимаю, почему его положили в это отделение, - настаивал Брунетти.
- Из-за сломанных рук, - повторила она.
- Но с травмами головы логичнее было бы направить в нейрохирургию…
Брунетти начал было говорить, но медсестра отвернулась от него и направилась к другой вращающейся двери, находящейся слева от регистратуры.
Подойдя к дверям, она обернулась и бросила через плечо:
- На ваши вопросы скорее всего ответят внизу, в отделении неотложной помощи. Спросите синьора Карраро. - И медсестра ушла.
Он поступил, как она посоветовала, - быстро спустился вниз. В отделении неотложной помощи он объяснил медсестре, что он друг Франко Росси, умершего после госпитализации в больничной палате, и спросил, может ли он поговорить с синьором Карраро. Она попросила комиссара назвать свое имя и подождать, пока она переговорит с доктором. Брунетти направился к одному из пластмассовых стульев, стоящих в ряд у стены, и присел, внезапно почувствовав сильную усталость.
Минут десять спустя человек в белом халате прошел через вращающуюся дверь, ведущую в процедурный кабинет, сделал несколько шагов по направлению к Брунетти и остановился. Он стоял, засунув руки в карманы халата, было очевидно, что он ждет, когда Брунетти подойдет к нему. Ростом мужчина был невысок, зато походка у него была решительной, а движения властными, что свойственно многим коротышкам. Жесткие светлые волосы гладко уложены с помощью геля, красноватые щеки свидетельствуют скорее о пристрастии к спиртному, чем об отменном здоровье. Брунетти встал и направился к доктору. Он был как минимум на голову выше этого человека.
- С кем имею честь? - спросил Карраро, глядя на собеседника снизу вверх и всем своим видом выражая негодование по поводу потери драгоценного времени.
- Возможно, сестра сказала вам, Dottore, что я друг синьора Росси, - в качестве представления начал Брунетти.
- Друг? А где его родные? - спросил доктор.
- Не знаю. Им звонили?
Негодование Карраро вылилось в раздражение, без сомнения, вызванное одной лишь мыслью о существовании настолько невежественных людей. Этот дылда, видно, считает, что у него, доктора Карраро, нет других дел, как только сидеть возле телефона и звонить родственникам умерших! Он даже отвечать не стал, но сердито поинтересовался:
- Что вам, собственно, нужно?
- Я бы хотел узнать причину смерти синьора Росси, - спокойно ответил Брунетти.
- А какое вам до этого дело? - отрезал доктор.
"Газеттино" часто напоминала своим читателям, что штат больницы недоукомплектован, больница переполнена, поэтому многим врачам приходится работать сверхурочно.
- Вы дежурили, когда его привезли, Dottore? - вместо ответа спросил Брунетти.
- Кто вы такой? - бросил Карраро, повысив голос.
Брунетти назвал свое имя и невозмутимо продолжил:
- Из газеты я узнал, что синьор Росси в больнице, и пришел навестить его. Дежурный сказал мне, что он умер, и потому я здесь.
- Зачем?
- Узнать причину его смерти, - повторил Брунетти. И, помолчав, добавил: - Ну и кое-что еще.
- Что значит "кое-что еще"? - вспылил доктор, и теперь уже все его лицо залилось краской. Не надо было быть психологом, чтобы понять, что вопрос его встревожил.
- Повторюсь еще раз, Dottore, - сказал Брунетти с подчеркнуто вежливой улыбкой. - Я бы хотел знать причину смерти.
- Вы сказали, что вы друг, верно? - Брунетти кивнул. - В таком случае вы не имеете права на получение информации. Эти сведения не предоставляются никому, кроме ближайших родственников.
Поскольку доктор замолчал, Брунетти поинтересовался:
- Когда будет проводиться вскрытие, Dottore?
- Что? - спросил Карраро, подчеркивая очевидную абсурдность вопроса Брунетти. Так как Брунетти не реагировал, Карраро резко повернулся и быстрым шагом стал удаляться - эта показная развязность должна была продемонстрировать профессиональное презрение к дилетантизму и глупости.
- Когда будет проведено вскрытие? - повысив голос, повторил вопрос Брунетти, на сей раз опустив вежливое обращение.
Доктор резко обернулся - эффектно, как на подмостках, - и тут же снова направился к Брунетти:
- В любом случае это будет решать медицинская комиссия нашей больницы, синьор. И я сомневаюсь, что вас попросят принять какое-либо участие в этом решении.
Брунетти не впечатлило явное раздражение Карраро, скорее его заинтересовало, какая причина его вызвала.
Он вынул бумажник и показал удостоверение, держа его так, что невысокий Карраро вынужден был задрать голову, чтобы рассмотреть его. Доктор ухватился за краешек бумажника, потянул вниз и стал внимательно изучать удостоверение. Он перевернул его и взглянул на заднюю обложку, убедившись в том, что там нет полезной информации - пусто. Такая же пустота была в его глазах: он не знал, как реагировать на происходящее. Наконец он перевел взгляд на Брунетти и заговорил. Высокомерие в его голосе сменилось подозрительностью:
- Кто вас вызвал?
- Не думаю, что так уж важно, почему мы здесь, - начал Брунетти, намеренно используя форму множественного числа и надеясь представить ситуацию так, будто больница наводнена полицейскими, проверяющими медицинскую карту и рентгеновские снимки пациента и расспрашивающими медсестер и других пациентов в интересах расследования причины смерти Франко Росси. - Разве недостаточно того, что мы здесь?
Карраро вернул удостоверение Брунетти:
- У нас, в приемном покое, нет рентгеновского аппарата, поэтому, когда мы увидели его руки, мы отправили его в отделение рентгенологии, а потом уж в травматологию. Это был единственный вариант. Любой врач сделал бы то же самое.
"Любой врач в Оспедале Сивиле", - подумал Брунетти, но вслух ничего не сказал.
- Руки были сломаны? - спросил Брунетти.
- Конечно, обе и в двух местах. Мы отправили его туда, наверх, чтобы на переломы наложили гипс. Больше мы ничего не могли сделать. Стандартная процедура. После этого его, вероятно, отправили бы куда-нибудь еще.
- В нейрохирургию, например? - предположил Брунетти.
Вместо ответа Карраро пожал плечами.
- Прошу прощения, Dottore, - произнес Брунетти не без ехидства. - Боюсь, я не расслышал ответ.
- Да, возможно именно туда.
- Вы заметили какие-либо другие повреждения, указывающие, что пациента следует направить в отделение нейрохирургии? Вы отметили это в своем отчете?
- Думаю, да, - уклончиво ответил Карраро.
- Думаете или уверены в этом? - настаивал Брунетти.
- Уверен, - наконец признал Карраро, заливаясь краской не то гнева, не то смущения. - Эти рекомендации зафиксированы на рентгеновском снимке.
"Долго ли протянешь, если доверишь свое здоровье этому человеку?!" - вопросил сам себя Брунетти.
Под пристальным взглядом комиссара Карраро перестал пыжиться и превратился в обыкновенного больничного служащего, дрожащего от мысли, что любое подозрение в небрежности скорее вменят в вину ему, чем тем, кто на самом деле занимался лечением Росси.
- Если травматологи не смогли обеспечить ему дальнейшее лечение, это не моя вина. Вам надо побеседовать с ними, - попытался переложить ответственность на других Карраро.
- Насколько серьезной была рана на голове? - спросил Брунетти.
- Я не нейрохирург, - тут же среагировал Карраро.
"И это к лучшему!" - вздохнул про себя Брунетти. Он испытывал искушение сказать доктору, что его присутствие в больнице не имеет никакого отношения к возможной ответственности за профессиональную небрежность при лечении пациента, но он сомневался, что Карраро поверит ему, а если даже и поверит, вряд ли что-то изменится. За годы службы в полиции он имел дело с людьми самых разных профессий, и его богатый опыт позволил ему усвоить тот факт, что лишь у военных и мафии (а также, пожалуй, среди священнослужителей) существовала настолько крепкая круговая порука, как среди медицинских работников. Они блюли свое единство даже в тех случаях, когда ценой их отказа выдать корпоративные секреты могли стать истина, справедливость и сама человеческая жизнь.
- Спасибо, Dottore, - произнес Брунетти, заканчивая разговор и явно удивляя своей внезапной уступчивостью собеседника. - Я бы хотел его увидеть.
- Увидеть Росси?
- Да.
- Он в морге, - сообщил Карраро, и его голос казался таким же холодным, как и названная им обитель скорби. - Вы знаете, как пройти?
- Знаю.
7
К счастью, путь Брунетти лежал через центральный внутренний дворик больницы, так что у него была возможность мельком увидеть небо и цветущие деревья. Ему было жаль, что он не мог хорошенько рассмотреть прекрасный узор плотных облаков, видневшихся сквозь цветущие розовые кусты. Он свернул в узкий проход, который вел в прозекторскую, испытывая смутное беспокойство: его огорчила мысль о том, насколько хорошо он знаком с этой дорогой смерти.
У входа комиссара встретил служитель морга. Это был человек, на протяжении десятилетий имеющий дело с мертвецами, хранитель их безмолвия. Служитель узнал Брунетти и поприветствовал кивком головы.
- Хочу глянуть на Франко Росси, - объяснил свое появление Брунетти.
Еще один кивок. Брунетти вошел в помещение, где на высоких столах лежали прикрытые белыми простынями тела. Служитель повел Брунетти к противоположной стороне, остановился у одного из столов, но не стал снимать простыню. Брунетти пригляделся: бугорок носа, затем неровная поверхность с двумя горизонтальными буграми, должно быть, гипсовыми повязками на руках, и ниже - две пирамидки ступней.
- Он был моим другом, - сказал Брунетти скорее самому себе и стянул полотно с лица.
Сине-багровая вмятина над левым глазом нарушала симметрию лба, который выглядел странно сплющенным, как будто его стиснули огромные ладони. В остальном это было то же самое лицо, простое и ничем не примечательное. Паола когда-то рассказывала мужу, что Генри Джеймс, чье творчество она изучала уже много лет, относился к смерти как к "чему-то необычайному", но в том, что сейчас предстало перед глазами Брунетти, не было ничего выдающегося: все блекло, обезличенно, холодно.
Он набросил простыню на лицо трупа, испытывая жгучее желание узнать: неужто эти изуродованные останки, более всего напоминающие восковую куклу, и есть Франко Росси; а если Росси здесь нет, почему этому опустевшему вместилищу духа принято оказывать почести и относиться к нему с опасливым уважением?
- Спасибо, - поблагодарил он служителя и вышел из морга.
Во внутреннем дворике было так тепло, тут так вольно дышалось, что Брунетти ощутил чисто физиологическую, звериную реакцию: волоски сзади на шее, вздыбившиеся в морге от холода и ощущения близкой смерти, улеглись на место. Он подумал о том, что надо бы зайти в травматологию и послушать, какие аргументы врачи станут приводить в свое оправдание, но тут он представил разбитое лицо Росси и уже ничего не хотел, кроме как поскорее выйти из удушающих пределов больницы. Поддавшись своему желанию, он ушел. У регистратуры немного задержался, на сей раз предъявив свое удостоверение, и спросил адрес Росси.
Дежурный быстро нашел адрес и даже записал номер телефона. Где-то в районе Кастелло, сообразил Брунетти и спросил дежурного, не знает ли тот, как добираться; дежурный считал, что надо миновать церковь Санта-Джустина и искать рядом с магазином, в здании которого раньше была больница.
- Кто-нибудь интересовался им? - спросил Брунетти.
- Никто, по крайней мере в мою смену, комиссар. Но сотрудники больницы обязательно позвонят его родным, так что те будут знать, куда приходить.
Брунетти посмотрел на часы. Был почти час. Интересно, Франко Росси приходил обедать домой или перекусывал неподалеку от места службы? И что он, Брунетти, вообще знает о Росси? Знает, что Росси работал в Кадастровом отделе муниципалитета и умер в результате падения. Помимо этого, ему было известно только то немногое, что он вынес из их единственной короткой встречи и еще более короткого телефонного разговора. Росси был исполнительным и робким - почти клише педантичного бюрократа. И еще он наотрез отказался выйти на террасу: панически боялся высоты.
Брунетти пошел мимо по Барбариа-делла-Толле, направляясь в сторону церкви Сан-Франческо-делла-Винья. На правой стороне улицы знакомый торговец фруктами как раз сворачивал торговлю, накрывая зеленой тканью открытые ящики с фруктами и овощами, и в этом движении Брунетти усмотрел тревожное напоминание о том, как он натягивал простыню на лицо Росси. Вокруг него все было как обычно: люди торопились домой на обед, жизнь продолжалась.
Жилище Росси найти оказалось нетрудно: дом находился на кампо, рядом с агентством недвижимости. "РОССИ ФРАНКО" - было выгравировано на медной табличке рядом со звонком, предназначенным для квартиры на втором этаже. Брунетти нажал на кнопку, подождал, затем нажал еще раз, но ответа не последовало. Он нажал на звонок квартиры этажом выше, но результат был точно таким же, поэтому он позвонил в квартиру на первом этаже.
Через минуту раздался мужской голос:
- Да, кто это?
- Полиция.
Последовала привычная пауза, затем голос произнес:
- Ладно.
Брунетти ожидал щелчка, после чего должна была открыться большая дверь, ведущая в здание, но вместо этого услышал звук шагов, и затем дверь распахнулась. Перед ним стоял невысокий человек, хотя Брунетти сначала так не показалось: человек стоял на верхней ступени. Жильцы, без сомнения, надеялись поднять пол лестничной площадки выше уровня aсquo alta. В правой руке человек все еще держал салфетку, глядя на Брунетти сверху вниз с характерной для первой встречи подозрительностью. На мужчине были очки с толстыми стеклами, и Брунетти заметил на его галстуке красное пятно, вероятно, от томатного соуса.
- Слушаю вас, - произнес тот серьезно.
- Я пришел по поводу синьора Росси, - сказал Брунетти.
При упоминании Росси выражение лица мужчины смягчилось, и он наклонился, чтобы открыть дверь пошире:
- Прошу прощения. Я должен был попросить вас войти. Пожалуйста, пожалуйста.
Он отодвинулся в сторону, освободив для Брунетти место, и даже вытянул руку, как бы стремясь его подхватить. Заметив, что все еще держит салфетку, он быстро спрятал ее за спину. Потом наклонился и придержал дверь другой рукой.
- Пожалуйста, идите за мной, - сказал он, возвращаясь к своей приоткрытой двери, которая находилась напротив лестницы, ведущей на верхние этажи.
Брунетти приостановился в дверях, чтобы дать хозяину возможность войти первым, и последовал за ним. Вход был узкий, шириной чуть больше метра, от которого поднимались две ступеньки, - еще одно свидетельство неизменной уверенности венецианцев в том, что они могут перехитрить приливы и отливы, постоянно размывающие фундаменты зданий. Комната, в которую вели ступеньки, была чистой и уютной и вдобавок на редкость хорошо освещенной для квартиры, расположенной в цокольном этаже. Брунетти обратил внимание на то, что четыре высоких окна на дальней стене квартиры выходят в большой сад, раскинувшийся по другую сторону широкого канала.
- Извините. Я обедал.
Мужчина бросил салфетку на стол.
- Не обращайте на меня внимания, - сказал Брунетти.
- Спасибо, я уже наелся, - заверил мужчина. Большая порция спагетти все еще дымилась на его тарелке, раскрытая газета лежала слева от нее. - Ничего страшного. - Хозяин жестом предложил Брунетти пройти к дивану, который был повернут в сторону окон. - Не хотите ли чего-нибудь выпить?
Для Брунетти сейчас не могло быть ничего лучше un'ombra - маленького стаканчика вина, но он отрицательно покачал головой, протянул руку и представился.
- Марко Каберлотто, - назвался хозяин, пожимая его руку.
Брунетти присел на диван, Каберлотто сел напротив и спросил:
- Как дела у Франко?
- Вы знаете, что он попал в больницу? - вместо ответа спросил Брунетти.