В дверях появился полицейский - один из новичков, которого Брунетти пока было неловко называть по имени. Брунетти взмахом руки пригласил его в кабинет, тот вошел и положил на стол бумажник, завернутый в полиэтиленовый пакет.
Брунетти переложил телефон к другому уху, прижав его щекой, и взял пакет. Открывая его, он спросил Боччезе:
- А внутри есть какие-нибудь отпечатки?
- Я же сказал, на бумажнике были только эти отпечатки, - отрезал криминалист и нажал на рычаг.
Брунетти положил трубку. О Боччезе творили, что он настолько виртуозен в своей профессии, что мог бы найти отпечатки пальцев даже на такой маслянистой субстанции, как душа политика, и поэтому ему было предоставлено больше свободы, чем большинству других сотрудников квестуры, и многое прощалось. Брунетти уже давно привык к постоянной раздражительности этого человека, вернее, за годы тесного общения был вынужден смириться с этим. Неприветливость Боччезе компенсировалась безупречным профессионализмом, который неоднократно сдерживал яростный скептицизм адвокатов по поводу найденных полицией улик.
Брунетти вытряхнул бумажник из пакета. Бумажник слегка изогнулся: принял форму бедра Росси, который, должно быть, носил его годами. Коричневая кожа в центре была смята, маленькая полоска застежки потерлась, обнажив тонкую серую ткань корда. Он открыл бумажник: в прорезях с левой стороны были четыре пластиковые карточки: банковские карты "Виза" и "Станда", удостоверение из Кадастрового отдела и карта венецианца, которая позволяла Росси платить за проезд меньшую сумму, чем туристы. Брунетти вытащил их и внимательно рассмотрел фотографии на последних двух карточках. Изображение становилось невидимым, когда свет падал на фотографии под определенным углом, но это был, без сомнения, Росси.
С правой стороны бумажника было маленькое отделение для мелочи, Брунетти поддел ногтем желтую кнопку и высыпал содержимое. На стол выпало несколько новых монет по тысяче лир, немного пятисотенных и три монеты разного размера по сто лир, которые в настоящее время находились в обращении. Брунетти всегда раздражали эти столировые монеты: почему деньги одинакового достоинства должны быть разной величины? И неужели это волнует его одного? Очевидно, у других итальянцев нервы крепче.
Брунетти открыл заднее отделение бумажника и вынул банкноты. Они были размещены в строгом порядке: сначала лежали самые крупные купюры, затем - по убывающей - шли остальные. Он посчитал банкноты - сто восемьдесят семь тысяч лир.
Он засунул пальцы в прорезь с левой стороны и вынул несколько неиспользованных билетов на вапоретто, счет из бара на три тысячи, триста лир и несколько марок по восемьсот лир. С другой стороны он нашел еще один счет из бара, на обратной стороне которого был записан телефонный номер. Судя по начальным цифрам, номер был не венецианский и код города не указан.
И это все. Ни имен, ни записки от покойного, которая пролила бы свет на то, что с ним произошло. Впрочем - он знал это по опыту, - ничего подобного никогда и не находят в бумажниках людей, которые умерли не своей смертью.
Брунетти положил деньги обратно в бумажник, а бумажник - в полиэтиленовый пакет. Потянулся за телефоном через стол и набрал номер Риццарди. К этому времени уже должны были сделать вскрытие, и ему хотелось узнать о происхождении странной вмятины на лбу Росси.
Доктор подошел к телефону после второго гудка, и они обменялись вежливыми приветствиями.
- Ты по поводу Росси? - поинтересовался Риццарди. Брунетти подтвердил. - Я тебе сам хотел звонить.
- Что-нибудь нашел?
- Думаю, да. На голове имеются две раны. Одна плоская, с частицами цемента. Она образовалась, когда он ударился о тротуар. Но слева от нее есть другая, она была нанесена предметом цилиндрической формы, чем-то вроде отрезка трубы, которые используются при возведении строительных лесов, хотя диаметр поменьше.
- И что же?
- А то, что в ране нет ржавчины. Эти трубы обычно грязные, ржавые, с потеками краски.
- В больнице, я думаю, раны промыли.
- Само собой, но во второй ране присутствуют следы металла. Только металла. А ни грязи, ни ржавчины, ни краски нет.
- Какого металла? - спросил Брунетти, подозревая, что именно этим открытием хотел поделиться Риццарди.
- Меди. - Поскольку Брунетти никак не отреагировал, Риццарди рискнул: - Это не мое дело - учить тебя, как выполнять свои обязанности, но я бы посоветовал вернуться на место преступления с оперативной группой как можно скорее.
- Да-да, конечно, - без обиды отозвался Брунетти, радуясь, что сегодня он в квестуре за главного. - Что еще ты обнаружил?
- Обе руки сломаны, думаю, ты знаешь об этом. У него на руках ушибы, но вероятнее всего это результат падения.
- Ты можешь сказать, с какой высоты он упал?
- Я не эксперт по таким делам: смерть от падения случается слишком редко. Но я проштудировал парочку книг и могу предположить, что приблизительно с десяти метров.
- С третьего этажа?
- Возможно. Со второго уж точно. Похоже, после падения он еще пытался ползти вперед. Брюки у него на коленях разорваны, сами колени в ссадинах, есть также несколько царапин на внутренней стороне одной лодыжки, но, я думаю, это из-за удара о тротуар.
- Можно ли сказать, какая рана стала причиной смерти? - прервал врача Брунетти.
- Нет, - ответил Риццарди не задумываясь.
Брунетти понял, что патологоанатом ожидал услышать этот вопрос и теперь ждет, что за ним последует. Однако Брунетти спросил о другом:
- Что-нибудь еще можешь сказать о Росси?
- Нет. Он был здоров и прожил бы долгую жизнь.
- Бедняга.
- Служитель морга говорит, ты его знал. Он что, действительно был твоим другом?
Брунетти ответил сразу, без колебаний:
- Да.
12
Брунетти позвонил в офис компании "Телеком", представился и объяснил, что ему надо отследить семизначный телефонный номер, однако код города неизвестен. Не могла бы компания предоставить ему список городов, в телефонных номерах которых присутствует этот набор? Даже не догадавшись проверить его личность, например, предложить перезвонить ему в квестуру, женщина попросила подождать, пока она посмотрит в своем компьютере. Через минуту она назвала четыре города - Пьяченцу, Феррару, Аквилею и Мессину.
Брунетти попросил найти в справочнике компании фамилии людей с соответствующими телефонными номерами, живущих в этих городах. Тут женщина вспомнила о правилах "Телекома", законе о неприкосновенности частной жизни и прочем подобном. Она объяснила, что не может раздавать номера кому попало, для этого требуется телефонный звонок из полиции или из какого-нибудь другого государственного учреждения. Терпеливо, не повышая голоса, Брунетти еще раз повторил, что он комиссар полиции и она может проверить это, позвонив ему в квестуру Венеции. Когда она поинтересовалась, какой у него номер, Брунетти еле удержался от того, чтобы порекомендовать ей проверить номер по телефонной книге, чтобы убедиться, что она действительно звонит в квестуру. Вместо этого он назвал ей номер, свою должность и положил трубку. Телефон зазвонил почти сразу же, и женщина продиктовала четыре имени и адреса.
В Пьяченце телефон с соответствующим номером принадлежал пункту проката автомобилей, а в Ферраре - конторе или магазину. В Аквилее и Мессине телефоны стояли в частных квартирах. Брунетти набрал номер в Пьяченце, подождал и, когда трубку взял какой-то мужчина, объяснил, что звонит из полиции Венеции и ему нужно, чтобы они проверили свою документацию и посмотрели, не сдавали ли в аренду машину человеку по имени Франко Росси из Венеции. Мужчина попросил, чтобы Брунетти подождал и прикрыл трубку рукой. Затем женщина попросила, чтобы он повторил свой вопрос. После этого его снова попросили минуту подождать. Минута растянулась на несколько, но в конце концов женщина вернулась и сказала, что, к сожалению, в их отчетах не значится клиент с таким именем.
В Ферраре откликнулся автоответчик, сообщивший, что это офис Гавини и Каппелли, предложил назвать имя, телефонный номер и объяснить причину звонка. Брунетти положил трубку.
В Аквилее он говорил, судя по всему, с пожилой женщиной, которая сказала, что никогда не слышала о Франко Росси. Номер в Мессине больше не обслуживался.
В бумажнике Росси Брунетти не нашел водительских прав. Хотя многие венецианцы не водят автомобиль, проверить все-таки стоило: отсутствие дорог едва ли может стать для итальянца помехой в удовлетворении своей страсти к скорости. Он позвонил в отдел магистратуры, где выдаются водительские удостоверения, и выяснил, что права были выданы девяти Франко Росси. Брунетти заглянул в удостоверение личности Росси, выданное Кадастровым отделом, и назвал дату рождения. Выяснилось, что этот Росси права не получал.
Брунетти еще раз набрал номер в Ферраре - вновь автоответчик. Тут зазвонил телефон на его столе.
- Комиссар? - Это был Вьянелло.
- Слушаю, сержант.
- Нам только что позвонили из участка в Каннареджо.
- Того, что расположен рядом с этой новой шикарной гостиницей "Тре Арчи"?
- Да, синьор.
- Что там?
- Какой-то мужчина сообщил, что из квартиры над ним доносится неприятный запах.
Брунетти ждал продолжения. Не нужно быть семи пядей во лбу, рассуждал он, чтобы сообразить, что комиссару полиции не будут звонить по поводу неисправного водопровода или невыброшенного гниющего мусора.
- Дверь вскрыли. Нашли труп молодого человека, студента, - сказал Вьянелло, положив конец умозрительным построениям Брунетти.
- Причина смерти?
- Они считают, похоже на передозировку.
- Как давно они звонили?
- Приблизительно десять минут назад.
- Надо ехать.
Когда они вышли из квестуры, Брунетти удивился, что на улице так тепло. Была у него такая странность: хотя он всегда знал, какой сегодня день недели и дату, ему частенько приходилось напрягаться, чтобы сообразить, весна на дворе или осень. Вот и сейчас, ощутив тепло, он вспомнил, что наступила весна и с каждым днем будет становиться все жарче.
В этот день на катере дежурил другой рулевой, некто Пертиле, которого Брунетти недолюбливал: тот был antipatico. Брунетти, Вьянелло и два криминалиста забрались на палубу, катер развернулся в зоне bacino и, когда они вошли в Арсенальный канал, Пертиле включил сирену и рванул на скорости, подрезав несколько вапоретто пятьдесят второго маршрута, которые только что отошли от остановки водных трамвайчиков "Тана".
- Это не эвакуация во время ядерной войны, Пертиле, - выговорил ему Брунетти.
Рулевой оглянулся, убрал руку со штурвала, и вой сирены прекратился. Брунетти казалось, что Пертиле продолжает вести катер на максимальной скорости, но воздержался от замечаний. Оставив Арсенальный позади, Пертиле резко повернул налево и проследовал мимо привычных остановок: "Больница", "Фондамента Нуова", "Ла-Мадонна-дель-Орто", "Сан-Алвизе", а затем свернул в начало канала Каннареджо. Как раз после первой остановки они заметили полицейского, стоящего на riva и помахавшего им, когда они приблизились.
Вьянелло бросил ему швартов. Увидев Брунетти, полицейский отдал честь и протянул руку, чтобы помочь комиссару выбраться из катера.
- Куда идти? - спросил Брунетти, как только вновь почувствовал твердую почву под ногами.
- Вниз по этой калле, синьор, - сказал полицейский, отходя от Брунетти и сворачивая в узкую улочку, которая пролегала между каналом и районом Каннареджо.
Остальные тоже вышли, и Вьянелло повернулся сказать Пертиле, чтобы тот подождал их. Брунетти шел рядом с полицейским, остальные - за ними гуськом.
Идти было недалеко, и спрашивать, какой именно дом, не пришлось: впереди, примерно метрах в двадцати, они увидели небольшую толпу перед входными дверями, у которых, сложив руки на груди, стоял полицейский в форме.
Когда Брунетти подошел, от кучки людей отделился мужчина, но не предпринял попытки приблизиться к полицейским. Он просто отошел от других и стоял, наблюдая за приближением полиции. Он был высокий, очень бледный, и у него был самый отвратительный нос горького пьяницы, который Брунетти когда-либо видел: воспаленный, неестественных размеров, изрытый ямками и почти синий на кончике. Его физиономия напомнила Брунетти лица, которые он когда-то видел на картине старого нидерландского мастера, кажется, она называлась "Христос, несущий крест": отталкивающие, перекошенные, не предвещающие ничего, кроме боли и зла для всех, кто попадает в пределы их зловредного влияния. Понизив голос, Брунетти спросил:
- Это тот человек, который нашел тело?
- Да, синьор, - ответил полицейский, встречавший катер. - Он живет на первом этаже.
Они подошли к этому ожившему персонажу Иеронима Босха. Засунув руки в карманы, тот нетерпеливо раскачивался с пятки на носок, будто его ждала важная работа, а полиция задерживала его.
Брунетти остановился перед ним:
- Доброе утро, синьор. Это вы нам звонили?
- Да, это я. Удивлен, что вы потрудились так быстро сюда прибыть.
Голос его был злым и враждебным, и от него за версту разило алкоголем и кофе.
- Вы живете этажом ниже? - спокойно спросил Брунетти.
- Вот уже семь лет живу! И если это дерьмо, хозяин дома, думает, что может выкинуть меня, присылая уведомления о выселении, то мне только и остается, что послать его к растакой… - Он говорил с джудеккским акцентом и, как многие уроженцы этого острова, видимо, считал, что ругательства столь же необходимы для речи, как воздух для дыхания.
- Как долго ваш сосед здесь жил?
- Теперь-то уж не живет! - Мужчина наклонился вперед и зашелся в раскатистом смехе, который окончился приступом кашля.
- Как долго он жил здесь? - повторил вопрос Брунетти, переждав приступ.
Его собеседник выпрямился и пристально посмотрел на Брунетти. Комиссар заметил белые пятна, проступившие на покрасневшей коже лица джудеккца, и желтушные белки глаз. "Свидетель попался мало что грубый, так еще и больной гепатитом", - констатировал про себя Брунетти.
- Пару-тройку месяцев. Вам надо спросить хозяина. Я не был знаком с парнем, так, иногда встречал его на лестнице, и все.
- Кто-нибудь приходил к нему?
- Не знаю, - неожиданно резко ответил мужчина. - Я интересуюсь только своими собственными делами. К тому же он был студентом. Мне не о чем говорить с такими людьми. Дерьмо народ - думают, что они все знают.
- Он вел себя именно так? - спросил Брунетти.
Мужчина на мгновение задумался, озадаченный необходимостью проанализировать частный случай, чтобы понять, соответствует ли он его общему предубеждению.
- Да вроде нет, но, как я уже говорил вам, я и видел-то его всего несколько раз.
- Назовите свое имя сержанту, пожалуйста. Он запишет ваши данные, - сказал Брунетти, указывая на молодого полицейского, который встречал катер. Он сделал несколько шагов к входной двери, и тогда сзади раздался голос человека, которого он опрашивал:
- Его звали Марко!
Брунетти попросил Вьянелло выяснить все, что можно, у соседей, и тот с готовностью устремился к кучке любопытных, стоявших у входа.
Полицейский, охранявший дверь, выступил вперед.
- Второй этаж, синьор, - сказал он.
Брунетти взглянул на узкую лестницу. Позади него уже зажглись полицейские фонарики, но маломощные лампочки не слишком помогли, будто не хотели освещать убожество подъезда: краска отслоились от стен, сплошь покрытых небольшими выбоинами, из них торчали окурки, по полу были разбросаны обрывки бумаги.
Брунетти стал подниматься по ступенькам. Запах он почувствовал еще на первом этаже. Навязчивый, тяжелый, всепроникающий, он свидетельствовал о процессах гниения и тому подобной мерзости, в нем было что-то противное самой человеческой природе. По мере приближения ко второму этажу запах становился все сильнее, и Брунетти вздрогнул, представив себе огромное количество молекул, которые обрушивались на него, цеплялись за одежду, проникали в нос и горло, - жуткое напоминание о смерти.
Третий полицейский, выглядевший в тусклом свете жутко бледным, стоял у двери квартиры. Брунетти с сожалением убедился, что она закрыта, значит, запах усилится во сто крат, если они снова откроют ее. Полицейский отдал честь и тут же отступил, сделав четыре шага от двери.
- Вы можете пойти вниз, - сказал Брунетти, понимая, что молодой человек, должно быть, стоит здесь почти час. - Выйдите на свежий воздух.
- Спасибо, синьор, - поблагодарил тот, снова взял под козырек, обошел Брунетти и пулей вылетел на улицу.
Позади себя Брунетти услышал тяжелые шаги и грохот - это эксперты-криминалисты раскладывали свое оборудование.
Он собрал все свое мужество и подошел к двери, но распахнуть ее не успел - к нему обратился один из экспертов:
- Комиссар, сначала наденьте маску.
Брунетти обернулся. Криминалист разорвал полиэтиленовую упаковку с защитной маской и протянул ее Брунетти. Точно такую же маску он дал своему коллеге. Они зацепили резиновые тесемки за уши, закрыв рты и носы. Запах химикатов, которыми были обработаны маски, забивал зловоние.
Брунетти открыл дверь, и трупный запах ударил им в ноздри, пересилив химикаты. Комиссар посмотрел вокруг и увидел, что все окна были открыты (очевидно, полицией), то есть первоначальный вид места преступления был нарушен.
Хотя его ноги наотрез отказывались двигаться вперед, Брунетти шагнул через порог. Остальные столпились за ним. Гостиная была именно такая, как он и ожидал увидеть в студенческой квартире: разбитый диван покрыт куском яркой индийской ткани, переброшенной на спинку и заправленной под сиденье и в подлокотники, чтобы создавалась видимость обивки. У стены стоит длинный стол, на нем - бумаги, книги и апельсин, который уже оброс плесенью. Два стула были заняты книгами и одеждой.
Юноша лежал на полу кухни, растянувшись на спине. Из вены на левой руке, чуть ниже сгиба локтя, еще торчал шприц, убивший его. Правая согнутая рука прикрывала лицо, и Брунетти вспомнил жест своего сына - тот так же вскидывал руку, будто защищаясь, всякий раз, когда понимал, что совершил ошибку или сболтнул какую-нибудь глупость. На столе лежал привычный набор: ложка, свеча и крошечный пластиковый пакетик. Брунетти отвел глаза. Открытое окно кухни выходило на другое окно, закрытое ставнями и жалюзи.
Один из экспертов подошел сзади и посмотрел на юношу:
- Прикрыть его, синьор?
- Нет. Лучше оставьте все как есть, пока его не осмотрит доктор. Кто приедет?
- Гуэррьеро, синьор.
- Не Риццарди?
- Нет, синьор. Сегодня дежурит Гуэррьеро.