- Милый мой инспектор, наша с вами обязанность не думать, а знать. Вы же не скажете прокурору: "Мне думается, что этот человек - преступник"!
- Но вы считаете, что смерть Натальи Каменевой - не самоубийство?
- Не знаю. Но если это убийство - мы обязаны это доказать и найти преступника.
- Конечно, порок должен быть наказан!
- А Наталья Каменева не должна считаться самоубийцей, если она на самом деле жертва преступления.
- И вам почему-то кажется, что убийца - Юрикова…
- Юрикова? - Апраксина удивленно вскинула брови. - А это вы с чего взяли, инспектор?
- Тогда - Каменев?
- Ах, да хоть Роза Блюменталь или Папа Карло! Мне не нравятся женщины типа Натальи Каменевой, но мне бы очень хотелось отстоять по ней панихиду.
- А что этому мешает?
- Самоубийство, инспектор. По самоубийцам наша Церковь не служит панихиды, если только не доказано, что они убили себя в помрачении рассудка. Но любовная страсть - это такое помрачение рассудка, которое снисхождения не заслуживает…
- У нас самоубийц в прежние времена даже хоронили за оградой кладбищ.
- В России тоже.
- Но теперь, когда общество становится все более открытым и толерантным…
- Речь идет о Русской Православной Церкви, инспектор!
- Да, ваша Церковь от века не умела изменяться вместе с обществом, она никогда не шла в ногу со временем.
- Инспектор, дорогой! Вы не могли бы это повторить еще раз?
Инспектор повторил.
- Спасибо, это так приятно слышать из уст католика!
- Да я вроде бы сказал это с некоторой долей осуждения…
- Ах, это неважно! Важно, что вы сказали истинную правду: наша Церковь не ковыляет за цивилизацией и уж тем более не бежит за нею вприпрыжку.
- И вас это радует?
- Да еще как! Но давайте вернемся к нашим овцам заблудшим.
- Как скажете, графиня. Так, с типами женщин мы разобрались. А что вы думаете о самом Каменеве?
- Каменев - типичная "крыса".
- Такой приличный интеллигентный человек и вдруг - "крыса"?
- Именно. "Крыса" обозначает тип человека, который живет среди людей подобно крысе: он пользуется человеческим теплом и плодами человеческого труда, но не приручаем и в руки не дается, живет сам по себе. Обычно это совсем незлые люди, просто у них на все свои взгляды и для всего свои правила, порой не совпадающие с общепринятыми. Они часто приносят несчастье тем, с кем рядом живут, и ничего не могу с этим поделать - потому что не только не хотят, но и в принципе не могут считаться с другими людьми. Не дано это им, вот и все. Они живут среди своих ближних сами по себе и только для себя.
- Как кошки, гуляющие сами по себе?
- О нет! Типичная кошка - это Ада фон Кёнигзедлер: ищет тепла, комфорта, уюта и в любой момент готова сменить хозяина, если поймет, что у другого ей будет сытнее и теплее. Ласкова, пока все идет как ей надо, но готова выпустить когти сразу же, как только ей покажется, что ее благополучию что-то угрожает.
- В чем разница между кошкой и крысой?
- В степени эгоизма. Кошка любит себя и удобного для нее хозяина, крыса никого не любит и не принимает во внимание, кроме себя.
- Кошка - эгоист, а крыса - эгоцентрик?
- Примерно так.
- Это все очень интересно, графиня… А вся эта психология действительно помогает определить преступника?
- Конечно, нет, инспектор! Она просто помогает думать.
- Так вы и вправду никого конкретно не подозреваете?
- Нет. Сколько раз я вам твердила, что это большое заблуждение с вашей стороны - полагать, будто мне с самого начала все известно. Уверяю вас, даже когда я делаю окончательное заключение, я всегда готова к тому, что в последнюю минуту все еще может повернуться в неожиданную сторону и в корне измениться, могут появиться какие-то новые улики, новый подозреваемый - и все мои дедуктивные построения рухнут как карточный домик. Сколько раз так бывало!
- Позволю себе заметить - ни разу.
- Не льстите бедной старой женщине, инспектор! Вы этого не замечаете, потому что я никогда не делаю преждевременных заключений, по крайней мере вслух. Лучше скажите мне, что слышно о Юриковой? Она случайно не вернулась в Мюнхен?
- Нет. За квартирой ведется наблюдение - она пуста.
- Прекрасно. В таком случае сделайте одолжение, посмотрите в Интернете, когда будет ближайший самолет на Вену: мне не хочется ехать туда ни машиной, ни поездом.
- Вы полетите к Юриковой?
- Разумеется.
- Зачем же мы дали ей уехать?
- Я же говорила - для консервации. Чтобы она не могла влиять ни на Каменева, ни на ход следствия. И смотрите, как удачно сложилось, что она вызревает не где-нибудь, а у моего старого приятеля Миши Гранатова! Когда-то я Мишу очень выручила, можно сказать, вырвала из когтей наркомафии.
- О! Расскажите, графиня!
- Охотно! Это одно из тех дел, которыми я имею основание гордиться. Русские наркоторговцы превратили его квартиру в перевалочный пункт, а его троих детей сделали своими агентами: ребятишки относили "посылочки с лекарствами для больных в России" на вокзал и там передавали их якобы отъезжающим в Россию туристам. И с каким удовольствием и гордостью они делали это "доброе дело", о котором, конечно же, нельзя было никому говорить, кроме отца. А отец - он такой же ребенок, как и они. Мне было довольно трудно доказать сотрудникам Интерпола, что ни сам Миша, ни тем более его дети не имели ни малейшего представления о том, какие делишки творились в их квартире и какие такие "лекарства" проходили через детские руки. Однако мне удалось этот клубочек размотать, и с тех пор мы с семейством Гранатовых большие друзья.
- Этот господин Гранатов, по-вашему, хороший человек?
- Очень! Он чудак и бессребреник. Даже странно, что он, оказывается, давно знаком с Юриковой и Каменевыми. Ну ничего, с этой дружбой я тоже как-нибудь разберусь. Гранатов, между прочим, музыкант и слышит, кто из людей звучит фальшиво: думаю, он подскажет мне, кто какую партию вел в этом трио, в этом нашем "русском треугольнике". А посему пожелайте мне доброго пути, инспектор!
Инспектор так и сделал.
Глава 7
Пианист и преподаватель музыки Михаил Гранатов был отец-одиночка. Эмигрировал он из СССР с женой и двумя сыновьями за семь лет до описываемых событий; попали они, как водится, "на венскую эмигрантскую пересылку" и тут, в Вене, застряли из-за рождения младшей дочери Галины. А через год вдруг случилось нечто невообразимое, несуразное, дикое даже для людей, оставшихся без дома и родины: жена Михаила Гранатова Елена бросила его с тремя детьми и сбежала в Америку с каким-то экстрасенсом, тоже эмигрантом из Питера. Экстрасенс вообще- то собирался пробраться в Шамбалу, но путь в нее почему-то пролегал через США. Позже в Вену доходили слухи, что экстрасенс устроил Елену на работу, а сам продолжал путешествовать "по тонким мирам", причем частенько в сопровождении мистически одаренных молодых американок. Изредка Михаилу приходили письма из-за океана, и каждый раз, вскрывая конверт, он панически боялся, что обнаружит в нем требование бывшей жены прислать ей кого-нибудь из детей или, хуже того, сообщение о скором ее возвращении в Вену. Но, к его великому облегчению, о детях она вежливо спрашивала только в самом начале письма, а основной текст был посвящен описанию трудностей жизни в США и заканчивался просьбой прислать немного денег. Гранатов тут же бросался искать деньги, находил, отсылал ей и успокаивался до следующего письма.
Все волны русской эмиграции в Вене, как новая, так и обе прежних, белогвардейская и военная, помогали незадачливому отцу-одиночке и спасали его от бед. А спасать было от чего: в первые годы после похищения экстрасенсом прекрасной Елены он начал пить, причем пил запоями. Его увещевали, стыдили, уговаривали лечиться, но все было напрасно. В конце концов венские русские дамы объединили усилия, перетряхнули свои связи и устроили его преподавателем в музыкальный лицей. Тут он спохватился и хотя бы прекратил впадать в запои, держась за приличное место. Придя в себя, он начал даже и концерты давать, что для музыкальной столицы было несомненным успехом. Еще венские дамы изо всех сил старались подыскать Гранатову супругу, а его детям новую мать, но вот с этим дело что-то не ладилось. Кто-то нашел ему практикующего русского врача-нарколога, согласившегося помогать неофициально. К сожалению, врач от пьянства Гранатова до конца излечить не смог, зато навел на него наркоторговцев, и от этой беды, как уже упоминалось, избавить Гранатова смогла лишь графиня Апраксина.
Квартиру Гранатову, как многодетному отцу, дали от города большую, шестикомнатную, хотя довольно запущенную, но зато в центре города, возле Нашмаркта, самого большого венского рынка. В этом было и свое неудобство: по выходным, когда на рынке разворачивалась барахолка, эмигранты прямо с узлами и сумками запросто заходили к Гранатовым передохнуть и выпить чаю по дороге домой. Это вообще был очень гостеприимный дом, и когда Апраксина позвонила у дверей, ей открыли сразу же, не спрашивая. Дверь отворила Галка. Увидев на пороге Апраксину, она тут же с визгом бросилась ей на шею:
- Бабушка Графинчик! Ой, как здорово! Володя, Федя, бегите сюда - бабушка Графинчик приехала! - кричала она в глубь квартиры между поцелуями.
В коридор вышел старший сын Гранатова Федя. Он подошел к Апраксиной и застенчиво ткнулся носом в ее щеку.
- Здравствуйте, бабушка Лиза. Давайте сюда вашу сумку, проходите и раздевайтесь. Вовка, кончай пиликать, встречай гостей!
Из глубины огромной квартиры доносились скрипичные гаммы. Скрипка смолкла, и раздался жалобный мальчишеский голос:
- Ты что мешаешь мне заниматься, Федя? Папа сказал, что скоро придет и проверит, как я выучил урок, а вы с Галкой меня все время отвлекаете! Я вот скажу папе, что это вы мне мешаете заниматься…
- Ага, так папа тебе и поверит, ябеда соленая! - крикнула в ответ Галка. - А кто в футбол с утра гонял в парке? Бросай свою скрипку, беги сюда: смотри кто к нам приехал!
- Ну кто? - кисло спросил Вова, выходя со скрипкой в руке в коридор. Но тут же весь просиял и кинулся к Апраксиной, отталкивая сестру и брата. - Бабулечка-дорогулечка приехала! - он уткнулся головой между животом и грудью Апраксиной, не выпуская из рук смычка и скрипки. - Что вы так долго не приезжали, бабушка Лиза?
Федя забрал у него из рук скрипку и смычок, и тогда Вова смог двумя руками обхватить Апраксину.
- Задушишь бабушку! - ревниво сказала Галка. - Идемте все на кухню, будем чай пить.
- Ага, пошли! - Вова ухватил Апраксину под руку и повлек ее к кухне. - Только, чур, я сам заварю чай: папа говорит, что я завариваю лучше, чем Федя и Галка.
- Расхвастался! Все другие, между прочим, тоже умеют чай заваривать, а некоторые "другие" даже яичницу с помидорами могут поджарить! - заметила Галка и тут же пояснила Апраксиной, беря ее под другую руку: - Это он хочет чай заваривать, чтобы больше не заниматься.
- Галина, не крутись под ногами! - строго сказал Федя. - Вот тебе деньги - беги в кондитерскую и купи пирожных.
- Фруктовых?
- Сливочных! - сразу же заявил Вова.
- Елизавета Николаевна, какие купить пирожные? - спросил Федя, доставая кошелек: в отсутствие отца он, естественно, был за старшего.
- Спрячь деньги, Федя, сегодня угощаю я. - Апраксина достала из сумочки деньги и протянула их Галке. - Купи каждому по фруктовому и сливочному. Да про отца не забудь!
- Ага, не забуду! И про тетю Аню?
- Само собой!
"Значит, Юрикова здесь", - отметила про себя Апраксина.
Галка умчалась в кондитерскую, а Федя и Вова, освободившись по дороге от скрипки, привели Апраксину в кухню - самое уютное и людное место в доме Гранатовых. Там они усадили ее на диван, стоявший возле большого дубового стола с изрядно запятнанной и покарябанной столешницей. Вова отправился ставить чайник, а Федя принялся выставлять на стол посуду из огромного старинного буфета с резными сценами охоты на дверцах. Как только приготовления к чаю были закончены, мальчики немедленно уселись на диване справа и слева от Апраксиной и положили головы ей на плечи. Она их обняла и прижала к себе.
- Ну, рассказывайте, как живете? Что у вас нового в доме и в школе?
Братья принялись рассказывать ей семейные и гимназические новости, а она слушала и задавала вопросы, попутно теребя их волосы и поглаживая плечи: росшие без матери мальчики от бабушкиной ласки млели и только что не повизгивали от счастья.
Явилась Галка с пирожными и ревниво оглядела сидевшую на диване троицу, соображая, кого бы из братьев оттиснуть от бабушки. Подумав, она скинула кроссовки, запрыгнула на диван, протиснулась за спину Апраксиной и обняла ее сзади.
- Ну, ты, Галка, и навалилась! - проворчал Федя.
- Я не на тебя - я на бабушку! - парировала Галка.
- Бабушке тяжело и жарко от тебя!
- Бабушка, вам от меня разве тяжело? - умильно спросила Галка, перевесившись через плечо Апраксиной и заглядывая ей в лицо.
- Не очень, - улыбнулась Апраксина. - Но чайник уже закипел, так что Вова с Галей могут начинать разливать чай, а ты, Феденька, тем временем принеси-ка сюда мою сумку: если мне не изменяет память, там есть что-то для вас.
- Подарки! - обрадовалась Галка.
- А когда бабушка без подарков приезжала? Это тебе не тетя Аня, - заметил Вова.
- Нехорошо так говорить про гостью! Никто не обязан каждый раз привозить тебе подарок. Ты разве плату за гостеприимство берешь? - упрекнул брата Федя и пояснил Апраксиной: - Тетя Аня Юрикова тоже приехала из Мюнхена. Это наша старая знакомая.
- И вовсе она не старая, а очень даже молодая и красивая! - возмутилась Галка. - Бабушка, а вы ее знаете?
- Немножко знаю. Она сейчас дома?
- Да, только она какая-то странная: как приехала, так все лежит в "чуланной" и курит, - сказал Федя, отправляясь за сумкой Апраксиной. - И не ест ничего, только чай пьет.
- Ну, в таком случае надо пригласить ее к чаю.
- Правильно! Я сейчас ее позову, - сказал Вова и вышел из кухни.
- А в "чуланной" лампочка перегорела, - грустно сказала Галка. - Я хотела сходить и купить новую, а тетя Аня сказала: "Не надо, сойдет и так". В темноте сидит.
Апраксина знала "чуланную" - крохотную комнатку для гостей, и впрямь переделанную из какой-то кладовой: помещались в ней только кровать и шкаф для старых вещей, а узкое окно смотрело во двор-колодец, куда выходили окошки таких же чуланов и ванных комнат других квартир. Невеселое обиталище, что и говорить.
Федя принес сумку, и началась веселая раздача подарков. И почти сразу же в кухню вошла Анна.
- Это вы? - удивилась она, увидев Апраксину. - Здравствуйте. А я думала, что это за Графинчик приехал? Подумала, одессит какой-нибудь.
- Это меня так дети титулуют - "Графинчиком", - улыбнулась Апраксина. - Здравствуйте, проходите и составьте нам компанию. Сейчас нас будут поить чаем.
- С пирожными! - уточнила Галка.
- Спасибо, с удовольствием выпью с вами чашку.
Анна уселась в углу безразмерного дивана, кутаясь в большой вязаный платок с черными и желтыми полосами: в нем она была похожа на большую сгорбившуюся осу.
Когда ребята доели пирожные и допили чай, Апраксина сказала:
- Теперь вы можете идти по своим делам, а мы немного пообщаемся с вашей гостьей.
- А посуда? - спросил с надеждой Вова: сегодня, видно, была его очередь мыть посуду.
- Мы сами вымоем и уберем, - успокоила его Апраксина.
Ребята забрали подарки и ушли.
Анна молча пила чай, не подымая глаз и не выказывая ни малейшего желания общаться. Апраксина тоже молчала, но при этом в упор глядела на Анну. Та в конце концов тоже подняла глаза.
- Что это вы так странно на меня смотрите?
- Любуюсь вашим перстнем. Скажите, это настоящий изумруд?
Анна взглянула на свой перстень с зеленым кабошоном.
- Понятия не имею. Это подарок.
- Замечательный подарок. Если только он не поддельный. Изумруд, говорят, предохраняет от ипохондрии и коварной любви, а также отгоняет дурные сны.
Анна хмыкнула.
- Вот гляжу я на вас и думаю: так что же все-таки произошло пятнадцатого апреля в маленьком придорожном отеле "У Розы"?
Резко звякнула о блюдечко чашка, поставленная Анной. Она мрачно уставилась на Апраксину.
- Кто же вы такая на самом деле? - спросила Анна. - Я еще в тот раз, когда вы приходили ко мне, поняла, что картины вас не интересуют, хотя вы и разбираетесь в живописи. А теперь вы вдруг тут объявились…
- Старая ведьма может летать по Европе как ей вздумается.
- Старая ведьма? - Анна нахмурилась, что-то припоминая.
- Если быть совсем точной, симпатичная старая ведьма, но слегка полоумная. Таково было ваше первое впечатление обо мне, но я очень надеюсь, что в продолжение нашего знакомства оно слегка изменится.
- Вы хотите намекнуть, что Константин передал вам мои слова о вас? Может быть, он и направил вас сюда?
- Все может быть в такой запутанной ситуации, - сказала Апраксина. - Кстати, разрешите представиться: старая ведьма служит в мюнхенской городской полиции консультантом и переводчиком по делам, касающимся русской эмиграции.
- Ого! Так, значит, это все-таки Каменев доложил вам, как я вас аттестовала? Или вы сами подслушали?
- Я предпочитаю держать мои методы получения информации в тайне. Но с вашим другом Константином Каменевым я действительно уже успела познакомиться.
- По долгу службы?
- Именно.
- Графиня-детектив, это надо же! - пожала плечами Анна.
- Жизнь в эмиграции трудна и сложна, каждый зарабатывает на жизнь как может, - вздохнула Апраксина.
- Не очень-то вы похожи на настоящего детектива!
- Настоящий детектив должен быть похож на кого угодно, только не на детектива.
- А ведь я вас узнала! У меня точный глаз, я недаром всю жизнь провожу среди художников: вы та самая смешная немецкая бомжиха, которая сидела за соседним столиком в "Бургер-кинге", когда мы разговаривали с Каменевым. Я вас запомнила и узнала!
- Не сразу, моя дорогая, отнюдь не сразу. Ну а теперь, когда мы друг друга узнали, пришло время для откровенного разговора.
- А что, если я не захочу с вами разговаривать, а просто вот сейчас встану и уйду?
- Не советую совершать такие демарши, чтобы нам не пришлось разговаривать в другой, менее непринужденной обстановке.
- Арестуете?
- Запросто! - кровожадно заявила графиня. - Конечно, не сама, но один звонок в местную полицию и…
- Будто бы!
- Хотите проверить? Но я предлагаю компромисс. Мы сейчас обе встанем, выйдем отсюда и пойдем беседовать в какое-нибудь ближайшее кафе, чтобы не смущать ни хозяина дома, ни его детей.
- Кажется, мне придется согласиться. Но я должна пойти переодеться.
- Это пожалуйста. А я пока уберу со стола и вымою чайную посуду, как обещала Вове. Сегодня, кажется, его очередь?
- Понятия не имею, - пробормотала Анна.