- Я сочла его самым надежным из моих друзей. Но случилось так, что КГБ надоело давить на меня и ждать, когда я соглашусь на добровольно-принудительную эмиграцию; сажать меня во второй раз тоже было не с руки - только что прошло дело коллекционера Михайлова, и они боялись нового шума на Западе, вот они и выпустили меня вместе с моей коллекцией.
- Простите, так до отъезда вы жили в вашей квартире втроем?
- Да. Но интимных отношений между нами в это время не было - вы ведь об этом?
- О нет! Я просто подумала, что это должно было быть психологически нелегко - такой острый треугольник на столь тесной площади.
- Не такая уж она была тесная: две вполне приличные отдельные комнаты, тридцать пять метров.
- Ну да, конечно, по советским нормам вполне достаточно для трех человек.
- И еще сотен картин.
- С ума сойти! Наталья очень вас ненавидела?
- Не знаю. Скорее нет, чем да: она же знала, что я вот-вот уеду, а ей очень хотелось жить в Ленинграде. Впрочем, кто знает, может быть, была благодарна и ненавидела одновременно.
- Понятно. А потом вы уехали на Запад. Ваша связь с Каменевым продолжалась, вы переписывались, звонили друг другу?
- Только первый год. Потом я прекратила всякую связь.
- Почему?
- Мне это было слишком тяжело. Он написал мне еще несколько писем, я не ответила - и все заглохло само собой.
- Как же вы узнали, что Каменевы тоже решили эмигрировать?
- Мне об этом сказал Миша, а ему, естественно, сообщил Константин - они-то все эти годы перезванивались.
- Вас это известие обрадовало?
- Скорее выбило из колеи. Я уже смирилась, почти забыла обо всем и жила более-менее спокойной жизнью. Даже замуж собралась… И тут он свалился как снег на голову!
- Почему Каменев решил ехать именно в Германию и жить в Мюнхене? Из-за вас?
- Отчасти, но не только. В Мюнхене все еще можно получить политическое убежище через американцев. Сначала они остановились у Миши, а потом я приехала за ними и перевезла их в Мюнхен.
- У них была въездная виза в Германию?
- Нет, не было, конечно.
- Следует понимать, что вы их перевезли через границу нелегально?
- Это оказалось проще простого. Мы погрузили их вещи в мою машину и поехали на авось. На контрольном пункте на нас никто даже не посмотрел, ведь машина у меня была с мюнхенскими номерами. А потом я отвезла их в американский центр в Гизинге.
- Квартиру в Олимпийской деревне им тоже помогли снять американские власти?
- Нет, они сами ее сняли, у них были деньги: поначалу картины Каменева неплохо пошли.
- А как складывались ваши личные отношения?
- Мы с Костей очень скоро снова стали любовниками.
- И Наталья об этом знала?
- Конечно.
- Но теперь-то, надеюсь, она, наконец, вас возненавидела?
- А что, это было обязательно?
- Во всяком случае, это было бы естественно.
- Ах, в этих отношениях естественного было мало! Она делала вид, что ничего не знает, а я делала вид, что не знаю, что она знает.
- А Каменев не пытался поломать этот треугольник?
- Можете мне верить или не верить, но единственный разговор о разводе у нас был в отеле "У Розы". Причем развода потребовала Наталья, а Константин сказал, что никакого развода она не получит, а будет все так, как хочет он, - то есть мы так и будем дальше существовать втроем.
- И вы обе с этим согласились?
- Представьте себе, как раз наоборот - мы обе с этим не согласились.
- Ах так! Но остановимся на событиях пятнадцатого апреля: вы остановились в отеле "У Розы" по дороге в Вену. Однако Каменев должен был ехать не в Вену, а в Париж?
- Мы хотели провести вместе хотя бы одни сутки. Константин сел в Мюнхене на парижский поезд, Наталья его провожала. На первой лее станции, в Пазинге, он вышел, сел на автобус и поехал к Блутенбургу…
- А подруга ожидала его на берегу пруда с лебедями, в месте ссылки строптивой красавицы Лолы Монтес, балерины и любовницы короля Людвига Первого, у стен романтичного королевского замка…
- Ошибаетесь, графиня: я ожидала его в одном из читальных залов Всемирной молодежной библиотеки, расположенной в замке Блутенбург. В общем, мы встретились, сели в машину и, объехав город по кольцевой, выехали на восьмой автобан. Мы ехали на Зальцбург, а потом увидели подходящий отель и остановились в нем.
- И там вас обнаружила Наталья. Каким же образом она узнала, где вы находитесь?
- Я сама никак не могу этого понять. Я ведь выехала из дома раньше, чем Константин и Наталья поехали на вокзал, так что выследить меня она никак не могла.
- А прежде Наталья следила за вами?
- Постоянно! То есть это Костя мне так говорил - сама я этого не замечала. Он приходил ко мне, сказав ей, что едет в магазин за красками или на встречу с потенциальным заказчиком. Во время свиданий он постоянно смотрел на часы. Меня это ужасно раздражало, и однажды я даже разбила его часы о стенку.
- Какой символический жест! Но как же произошла ваша встреча с Натальей в отеле?
- Мы с Константином ужинали внизу в ресторане. Вдруг откуда ни возьмись появляется пьяная Наталья и сразу начинает скандалить. Костя моментально вскочил, заломил ей руку и повел ее наверх. Я подумала, что он отведет ее в наш номер, и стала думать, как бы мне забрать оттуда свои вещи и уехать. Я расплатилась за ужин и стала подниматься по лестнице и тут увидела спускающегося навстречу Константина. Он сказал мне, что Наталья уже успела снять номер и ждет нас обоих к себе - хочет поговорить. Я отказывалась, но он меня уговорил. "Придется перетерпеть, - сказал он, - ты же знаешь, какая она непредсказуемая. Мы дадим ей выкричаться, а потом я уложу ее спать, и мы с тобой уедем". У Натальи в номере мы сначала сидели за столом и разговаривали.
- А за разговором пили вино?
- Да. У Натальи на столе стояли две бутылки какого-то светлого вина.
- "Асти спуманте"?
- Да, совершенно верно, две бутылки "Асти спуманте": одна непочатая, а другая уже почти пустая.
- О чем вы разговаривали?
- Это был мучительный разговор. Наталья сначала твердила, что она больше так жить не может, что мы измучили ее не столько своей любовью, сколько своей нерешительностью, что мы должны дать ей свободу. В общем, повернула все с больной головы на здоровую.
- Почему же? Может быть, ей действительно стало бы легче, если бы муж решился ее оставить и перестал хотя бы мучить. Может быть, она и вправду не могла больше выдержать эту ужасную роль: жена, которую бросают, бросают и все никак не могут бросить.
- Это Наталье-то - остаться без Кости? Да, она кричала: "Я так больше не могу и не буду!", но все это были только слова, слова, слова… Она бы выдержала все что угодно, лишь бы сохранить его. Костя так и сказал ей: "Можешь и будешь!" Тут мое терпение лопнуло.
- Ваше?
- Представьте себе. Я сказала то, что уже давно собиралась сказать: что я устала от всей этой истории и выхожу из игры, что никакого их развода мне не надо и я прекращаю все отношения с ними обоими. Мне казалось, что Наталья поняла, что уж я-то говорю искренне и действительно собираюсь устраниться. Нет, я не понимаю, почему она покончила с собой…
- А как вы расстались?
- Я просто встала и ушла в свой номер.
- А Каменев?
- Он пришел примерно через полчаса. Мы собрали вещи и выехали из отеля. По дороге он снова начал старую песню о том, что не может и не хочет со мной расставаться, и я не выдержала: я высадила его на заправке, чтобы он мог поймать попутную машину на Мюнхен.
- Среди ночи? Как жестоко.
- Нет, это все еще был вечер, машин было полно, так что я о нем не беспокоилась.
- Как вы думаете, Каменев мог просто вернуться в отель к жене?
- Не думаю. Я успела увидеть в зеркале заднего обзора, как он сел в попутную машину. А уже на другой день он позвонил мне в Вену из Парижа.
- И вы не стали с ним разговаривать.
- Не стала. Пора было рубить этот узел.
- И, однако же, после этого вы еще раз встретились с ним на Главном вокзале, и Каменев посоветовал вам вернуться в Вену.
- Да. И наш разговор с ним вы успешно подслушали, так что мне больше нечего вам сказать. Надеюсь, допрос окончен и я свободна? Думаю, что вы со временем узнаете больше, чем я рассказала, но сейчас я рассказала абсолютно все, что знаю сама.
- Так не бывает. Свидетель, а уж тем более подозреваемый никогда не рассказывает всего, что ему известно.
- Вы думаете, я что-то скрыла?
- Возможно. Но дело даже не в этом. Ни один человек не может рассказать всего, что ему известно, потому что многое из виденного и слышанного он просто пропускает мимо своего внимания, выделяя и сохраняя в памяти лишь то, что укладывается в его схему. Наша глупая привычка мыслить рационально постоянно обедняет нашу мысль.
- Чем же прикажете мыслить, если не разумом?
- Душой и сердцем.
- Подсознанием, хотите вы сказать?
- Подсознание - подвальный этаж, сердце - очаг дома, разум - его рабочий кабинет, а вот душа… душа - это высокая башня, с нее-то и видно дальше всего.
- Ну, дорогая графиня, вы не только детектив - вы еще и поэт! - снова слабо улыбнулась Анна. - Сомневаюсь, чтобы такой метод в криминалистике мог принести пользу. Впрочем, ваши методы меня не касаются. Я довольна, что этот разговор у нас уже позади, и надеюсь, что больше я вам не понадоблюсь.
- Не могу вам это обещать, однако было очень интересно с вами поговорить.
- Надеюсь, это не послужит поводом к новому допросу?
- Увы, могут найтись и другие поводы…
- Что поделаешь - ваша служба и опасна, и трудна… для ваших клиентов. А можно я тоже задам вам один личный вопрос?
- Пожалуйста.
- Скажите, а это очень обременительно - жить так долго?
- Почему вы об этом спросили? Вам жизнь уже сейчас кажется слишком долгой?
- Удручающе долгой… А вам?
- Вовсе нет. Я еще не утратила к ней интерес.
- А в чем этот интерес заключается?
- В людях.
- Вы их изучаете?
- Нет. Я их просто люблю.
- Всех?
- За редчайшим исключением.
- А кто они - эти "редчайшие исключения"?
- Это те, кого я жалею.
- Вы христианка?
- Надеюсь.
- Как это понять?
- По вере я православная. А вот настоящая ли я христианка - это выяснится позднее. А люди… Поверьте, люди обычно гораздо лучше, чем они сами о себе думают.
- Так, по-вашему, жизнь прекрасна?
- Прекрасна, но трудна. Ну что, возвращаемся к Гранатовым?
- Нет, я хочу еще прогуляться под каштанами. Приятного вечера, тетушка!
- До встречи!
Юрикова ушла, а графиня осталась за столом; немного посидела просто так, отдыхая, заказала еще один бокал вина, перемотала пленку магнитофона и принялась внимательно слушать.
Вернувшись в дом Гранатовых, Апраксина приготовила ужин, накормила детей, вместе с ними вымыла посуду, и после этих дружных трудов они потребовали рассказать обещанный детектив. Апраксина усадила всю троицу на большой диван в кухне и принялась их ублажать. Она рассказала детям историю о контрабандной перевозке волнистых попугайчиков из Австралии в Германию.
- Представьте себе, - начала она таинственным голосом, - австралийский лес в "кантри" - в центральной части страны. Деревья-папоротники, чудовищно высокие серые эвкалипты, похожие на целый лес телевизионных башен, хвойные деревья вроде наших елок, на которых цветут розовые и голубые ромашки. Многие деревья увиты вьющимися растениями…
- Какими растениями? - спросил обстоятельный Вова.
- Ну, например, травянистая лиана, листья у которой похожи на плющ, а цветы - на оранжевые цветки настурции, только серединка у них черная-пречерная, как круглый глазок. И, как бы ты думал, называется эта лиана?
- Расплющенная настурция? - лукаво предположила Галка.
Все засмеялись.
В этот момент в кухню вошла Анна Юрикова, извинилась, попросила не обращать на нее внимания и принялась готовить себе чай.
- Так как же на самом деле зовут "расплющенную настурцию"? - спросил Вова.
- Ее настоящее название - "Черноглазая Сюзанна". А еще на опушках австралийских лесов растет гигантская наперстянка высотой с уличный фонарь, сверху донизу увешанная большими крапчатыми колокольчиками. А когда колокольчики вянут и созревают семена…
- Я знаю - их нельзя есть! - перебила Галка. - Они похожи на мак, только они ядовитые!
- Совершенно верно, и очень хорошо, что ты это знаешь, Галя. А глупые птицы, особенно попугайчики, этого не знают: они слетаются на цветок наперстянки целой стайкой и начинают дружно выклевывать зернышки из коробочек. А потом, - Апраксина оглядела детей и закончила печально, - они падают к подножию жестокой красавицы наперстянки и умирают…
Анна тихонько села на другом конце стола и тоже стала слушать.
- Но некоторым птицам достается мало зерен, и они не умирают на месте, а только засыпают. Если им повезет, они просыпаются через несколько часов. Но многих попугайчиков за это время успевают подобрать и съесть хищные лесные зверьки опоссумы.
- И они тоже умирают? - в ужасе спросила Галка.
- Нет, не умирают. Но животами, наверное, какое-то время страдают. А еще попугайчиков подбирают австралийские аборигены. Они делают из них чучела, а также разные украшения из перьев и потом продают их туристам. И вот теперь начинается наш рассказ. В зоомагазинах Германии вдруг появилось огромное количество австралийских волнистых попугайчиков. Они даже подешевели, так их стало много. Люди их охотно раскупали. Но попугайчики занесли в Германию какую-то редкую птичью болезнь, известную только в Австралии. Зоологи начали искать причину и нашли: оказалось, что попугайчики из последних партий не проходили специальную проверку и карантин, они вообще въехали в Германию незаконно, минуя таможенный контроль! И полиция занялась поисками контрабандистов. Несколько месяцев тщательно проверялись все рейсы из Австралии в Германию, но никто не провозил живых птиц в таком количестве. А в магазинах попугаи все равно появлялись и появлялись, их становилось все больше и больше.
- И тут немецкая полиция догадалась позвать вас на помощь!
- Нет, сразу не догадалась. Сначала полицейские таможенники поехали в Австралию и стали искать там. В первую очередь стали проверять тех, кто часто летает в Европу. Выяснилось, что в последний год из Мельбурна участились полеты русских эмигрантов в Германию. Вот тут уже полиция обратилась ко мне.
Анна тихонько, чтобы не мешать рассказу, заварила чай и принялась его пить.
- Я не стала сразу знакомиться с русскими эмигрантами, на которых пало подозрение, а сначала пошла в библиотеку и стала читать все, что могла найти об австралийских попугайчиках. И тут я поняла, что птичек можно провезти в багаже - стоит только их усыпить, а усыпить их легко при помощи зернышек наперстянки. И более того, не надо даже специально их кормить - достаточно поехать на машине в "кантри", в такое место, где растет наперстянка и обитают попугаи, а там их можно просто собирать как грибы. Дальше все было просто: через несколько дней таможенники задержали на контроле русскую даму с двумя чемоданами. Предупрежденные мною таможенники углядели проделанные в крышке и в дне чемоданов небольшие отверстия: она ведь не могла допустить, чтобы спящие попугаи задохнулись за тридцать с лишним часов полета! Чемоданы вскрыли - они оказались битком набитыми спящими попугайчиками! А дама оказалась русской безработной эмигранткой. От нечего делать она стала ходить в библиотеку, читать книги об Австралии, изучать местные обычаи, и так, между прочим, узнала, каким образом аборигены добывают попугаев для своих поделок. Она собрала компанию таких же русских безработных, и они организовали сбор попугайчиков в "кантри" и переправку их в Европу. Пока они доставляли их во Францию, все им сходило с рук. Но вот они решили расширить поле деятельности, стали возить свой товар в Германию - и тут им не повезло.
- Потому что в немецкой полиции работает русская графиня Апраксина, - сказал Федя.
- Наша умная бабушка Графинчик! - воскликнула Галка.
- Эту попугайную контрабандистку посадили в тюрьму? - спросил Вова.
- Нет. Мне удалось доказать, что она придумала эту аферу только потому, что уже семь лет не имела работы и не знала, чем заняться в этой стране. К счастью, к этому времени она уже имела австралийское гражданство, так что ее и из страны не выдворили, а отделалась она условным заключением. И ей тут же предложили работу, так сказать, по профессии - в институте орнитологии, где изучают местных птиц.
- Это чтобы она от скуки еще чего-нибудь не выдумала? - догадался Федя.
- Вот именно.
- Классная история! - сказал Вова.
- А сказка? - тут же перестроилась Галка.
- Сказку я расскажу тебе, когда мы ляжем спать: я ведь буду ночевать в твоей комнате. Ты не возражаешь?
- Конечно, нет!
- А мы? - спросил Вова. - Можно мы с Федей тоже придем послушать сказку?
- Конечно, можно.
И тут появился хозяин дома Михаил Гранатов.
- Елизавета Николаевна, моя самая большая любовь! - закричал он с порога и бросился к Апраксиной. - Ручку, позвольте ручку, графинюшка! А вы, я вижу, уже подвизаетесь - кормите и ублажаете моих птенцов. Какие ароматы витают нынче в нашей скромной кухне!
К великому огорчению Апраксиной, от самого Миши исходил густой запах спиртного.
- Ах, Миша, Миша! - шепнула она, целуя его в лоб.
Анна, заметив, что Гранатов навеселе, хмуро пожелала всем покойной ночи и отправилась в "чуланную". Дети посидели еще, пока отец ужинал, рассказали ему свои школьные новости, Федя отчитался за домашние дела, а потом пошли готовиться ко сну.
Апраксина и Гранатов остались на кухне одни.
- Не ругайте меня, Елизавета Николаевна! Я несчастный отец-одиночка, меня положено жалеть, а не бранить.
- Бранить не стану, а воспитывать буду. Вот только детям на ночь сказку расскажу и сразу же примусь!
- Ой! Побегу к Аньке просить политическое убежище! - и Гранатов действительно отправился в "чуланную" к Анне.
Апраксина отправилась "подвизаться" в Галкину комнату. Сама Галка, уже умытая, в пижамке, сидела в кровати, а братья расположились на раскладушке, приготовленной для бабушки Графинчик. И была рассказана сказка про маленького ангела, уронившего на землю гвоздик, на котором висела порученная ему Богом Счастливая звезда: люди случайно увидели плачущего ангела и помогли ему отыскать потерянный гвоздик, проводили его, а потом радовались, видя, как на небе зажглась новая звездочка. Федя прокомментировал сказку с точки зрения школьной астрономии, а потом мальчики попрощались и ушли к себе. Апраксина подождала, пока Галка прочтет молитвы (ее растрогало, что девочка молится не только за отца и братьев, но и за свою непутевую мать), потом поцеловала ее на ночь, подоткнула одеяло и потушила свет, велев спать и ни в коем случае ее не дожидаться.
Апраксина посидела с полчаса на кухне, еще раз напилась чаю, но Миша больше так и не появился. Проходя мимо "чуланной" в комнату Галки, она услышала, как он что-то проникновенно бубнит Анне, но мешать их посиделкам не стала, а пошла и легла спать.